bannerbannerbanner
Ирландия

Эдвард Резерфорд
Ирландия

Полная версия

– Ты просто еще одна жертва, – с горечью сказала она сыну.

Без сомнения, Ларине был умен. Как он там говорил? Сначала нужно обратить принцев. Таков его замысел. Если не можешь подступиться к принцу, найди подход к его семейному кругу. Наверняка Ларине прослышал, что новый король проявил интерес к юному Морне, вот он и решил привести юношу к своей вере. А потом с его помощью добраться и до самого верховного короля.

– Ну и что ты задумал? – резко спросила она Ларине. – Чтобы Морна на коронации заявил, что он христианин?

Не кто-нибудь, а Морна, точная копия своего отца, который был родственником верховного короля и отдал жизнь ради друидов и их языческих богов, должен объявить во всеуслышание, что он христианин? Да еще в самой Таре, священном месте пребывания королей? К тому же во время коронации. Да, это наделает много шума.

– Или ты предпочел бы, чтобы он скрывал свою веру, до того как подружится с верховным королем?

Пожалуй, это было бы даже лучше для Ларине. Если бы король и его семья полюбили красивого юношу, а это непременно произойдет, ведь как можно его не любить? А потом он объявит, что стал христианином.

Любой из этих ходов был блестящим, любой коварно подрывал устои древнего язычества.

А что станет с Морной? Вряд ли король простит, если на священной земле Тары юноша при всех признается в своих убеждениях, и тогда друиды тут же казнят его. А если он сначала завоюет дружбу короля и только потом откроет свою тайну, то навлечет на себя вечную ненависть жрецов.

– Они тебя уничтожат! – кричала Дейрдре сыну. – Тебя убьют так же, как они убили твоего отца.

Ларине сокрушенно качал головой.

– Матушка, – возразил юноша, – Ларине наш друг!

– Ты его совсем не знаешь! – гневно ответила Дейрдре.

– Он наш гость!

– Больше не гость. – Дейрдре ударила по столу и встала. – Предатель! – Она ткнула пальцем в Ларине. – Ты можешь изменить облик, но ты никогда не изменишь свою сущность! Ты все тот же. Льстивая хитрая лиса – вот кто ты! Убирайся!

Ларине тоже поднялся. Он был бледен и дрожал от гнева. Священник, сопровождавший его, также вскочил.

– Так не обращаются с гостем в своем доме, Дейрдре, – сказал Ларине. – Особенно с мирным христианином.

– Ты убийца! – крикнула Дейрдре.

– Я епископ Святой Церкви.

– Мошенник.

– Мы не будем спать в этом доме, – с достоинством произнес Ларине.

– Спи со свиньями, – ответила Дейрдре.

Она смотрела, как епископ со своей свитой быстро вышли из дома в черноту ночи. Ее братья после небольшой паузы с недоумением взглянули на Дейрдре и ушли следом, видимо намереваясь устроить гостей на ночлег в одном из строений усадьбы. Она осталась наедине с Морной.

Сын молчал. А Дейрдре судорожно думала, что ему сказать. Она даже готова была извиниться, но побоялась.

– Я права, и ты это знаешь, – не выдержала она.

Морна не ответил.

Дейрдре начала сердито помогать слугам убирать со стола остатки еды. Морна присоединился к ним, но держался от нее поодаль. Оба продолжали молчать. Когда они закончили уборку, вернулся Ронан.

– Они в амбаре, – сообщил он, уже собираясь что-то добавить, но Дейрдре взглядом остановила его.

И тогда Морна наконец заговорил:

– Похоже, матушка, ты кое-что забыла.

– Что же? – Она вдруг почувствовала усталость.

– Не тебе решать, остаться нашим гостям или уйти. Вождь теперь я.

– Это для твоего же блага.

– Я как-нибудь сам решу. Не ты.

Краем глаза Дейрдре заметила, как Ронан усмехнулся.

– К тому же ты обманула меня, – тихо продолжил Морна. – Ведь это правда, что верховный король пригласил меня в Тару, так?

– Я собиралась тебе сказать… – Дейрдре помолчала. – Я боялась. После того как твой отец… – Она не знала, как объяснить ему все. – Ты не понимаешь всей опасности, – только и сказала она.

– Я должен поехать в Тару, матушка.

Она грустно кивнула. Да, видно, делать нечего – ехать придется.

– Только не говори, что ты христианин, Морна. Умоляю тебя. Хотя бы этого не делай!

– Я подумаю. – Слова сына повисли на ее шее тяжелым камнем, и она словно вмиг потеряла все свои силы. – А сейчас мне необходимо извиниться перед Ларине. И если он захочет вернуться в дом, ты будешь с ним учтива. Но, возможно, будет лучше, если ты сама переночуешь в амбаре. – С этими словами он вышел.

Ронан с любопытством наблюдал за сестрой. Что ж, подумала она, после стольких лет жизни под ее началом, после того унижения, которое он испытал, не получив места вождя, он может себе позволить немного позлорадствовать. Вскоре вернулся Морна.

Само собой, Ларине с ним не было.

На следующее утро лучше не стало. Христиане оставались снаружи, но заявили, что не уедут, пока не прибудет епископ Патрик. Без сомнения, они уже предвкушали, как проповедник с севера проявит свою знаменитую вспыльчивость. Дейрдре понимала, что ей следует извиниться, но не хотела этого делать при братьях, а те ни на шаг не отходили от гостей. Она велела слугам накормить христиан, и для них приготовили большой котелок каши. Морны тоже не было в доме, но к гостям он не пошел, а дипломатично решил заняться животными. Что было у него на уме, Дейрдре оставалось только гадать.

Утро подходило к концу. Ларине, похоже, постоянно молился. Его спутники разговаривали с братьями Дейрдре. В какой-то момент Ронан зашел в дом и сообщил:

– Знаешь, сестра, что говорят эти христиане? Они нам сказали, что ты будешь вечно гореть в аду.

И снова ушел.

Ближе к полудню один из слуг сообщил о приближении колесницы. Ларине тут же встал с колен, поспешил к воротам и, посмотрев на дорогу, вышел. Потом долго ничего не происходило. Очевидно, оба епископа совещались. Идя к воротам, Дейрдре уже решила, что епископ Патрик, должно быть, просто уедет.

Недалеко от въезда в поместье она увидела колесницу, большую крытую повозку и несколько всадников. Колесница стояла впереди и поражала своим великолепием, достойным самого короля. Из повозки вышли несколько священников – человек пять; всадники, молодые люди в богатых одеждах, украшенных золотом, явно сыновья принцев, – спрыгнули с коней. Все выстроились в процессию. Священники были в белом облачении. Потом Дейрдре увидела, как с колесницы спустился седовласый человек, также одетый в белое. Он был невысокого роста, но казался выше из-за горделивой осанки. Когда он занял свое место позади священников, Ларине встал за его спиной. Тот священник, что стоял чуть впереди остальных и возглавлял шествие, поднял вверх длинный посох. Это был не крест – его нес Ларине, – а обычный с виду посох с изогнутым крюком на конце, вроде тех, что носят пастухи, только отполированный до блеска. Когда священник поднял его высоко в воздух, посох сверкнул на солнце.

Процессия медленно двинулась к воротам. Дейрдре и ее родные молча наблюдали за их приближением. Она заметила, что все рабы выбежали к дороге и пали ниц. Процессия добралась до ворот и начала заходить внутрь. Но, когда дошла очередь епископа с севера, он остановился, опустился на колени и поцеловал землю. Потом, выпрямившись, прошел в ворота. Перед входом в дом шествие замерло. И теперь ей или ее домочадцам ничего не оставалось, как учтиво приветствовать гостей и оказать им обычное радушие. Как только все положенные слова были сказаны, человек из Ульстера тепло улыбнулся Дейрдре и отчетливо произнес:

– Gratias agamus.

Дейрдре поняла, что это латынь, но смысла слов не знала.

– Вознесем благодарность, – громко сказал Ларине.

Значит, подумала Дейрдре, это и есть епископ Патрик.

Да, в его власти нельзя было усомниться. Красивое, благородное лицо, умный, проницательный взгляд… Но было в его облике еще что-то такое, что сразу привлекало к нему внимание. От него словно исходил дух святости, и Дейрдре не могла этого не почувствовать.

В сопровождении двух священников епископ устроил нечто вроде краткого осмотра. Сначала он подошел к двум рабыням, все еще стоявшим на коленях, глянул на их руки и зубы, кивнул, явно удовлетворенный, и перешел к братьям Дейрдре. На них он взглянул лишь мельком и пошел дальше. Подойдя к Морне, епископ долго и пристально смотрел на юношу, пока тот не покраснел. Потом он что-то сказал Ларине на латыни. Дейрдре и не подозревала, что теперь друид знает латынь.

– Что он сказал? – резко спросила она.

– Что у твоего сына честное лицо.

А епископ Патрик уже направлялся к ней. Дейрдре догадывалась, что он с самого начала внимательно наблюдал за ней. Епископ почтительно склонил перед ней голову, и она увидела его редеющие седые волосы.

Когда Патрик отошел, чтобы посмотреть на двух других рабов, Морна встал рядом с матерью. Она заметила, что епископ произвел на ее сына большое впечатление.

Наконец круг осмотра завершился. Епископ Патрик взглянул на Ларине, кивком головы веля тому оставаться на месте, и вернулся к Дейрдре и Морне:

– Прости, что причиняем тебе хлопоты, Дейрдре дочь Фергуса. – Теперь он говорил на ее родном языке. Его глаза, смотревшие из-под густых седых бровей, как будто видели все насквозь. – Я слышал, ты была хорошей дочерью.

– Так и есть.

Его слова тронули ее, пусть даже этот человек был ее врагом.

– И именно ты, судя по всему, – продолжил епископ Патрик, – поддерживаешь здесь порядок. Это так?

– Так, – с чувством кивнула Дейрдре.

– Поблагодари за это Господа. – Епископ ласково улыбнулся ей. – Ты боишься за своего сына? – (Дейрдре кивнула.) – Как и любая хорошая мать. – Он задумчиво помолчал. – Скажи мне, Дейрдре, кого ты боишься: Господа или друидов?

– Друидов.

– Ты не веришь, что Бог, сотворивший все, может защитить твоего сына?

Дейрдре промолчала, но епископ, похоже, не обиделся.

– Итак, молодой человек… – повернулся он к Морне и пристально посмотрел ему в глаза. – Ты и есть тот самый юноша, из-за которого весь шум. Родственник верховного короля. – Патрик отступил на шаг назад, словно хотел получше рассмотреть молодого вождя. – Ты получил от него приглашение, верно?

 

– Верно, – учтиво кивнул Морна.

Казалось, епископ погрузился в глубокие размышления. Глаза его полузакрылись, словно он сосредоточенно решал какую-то важную задачу. Дейрдре вдруг подумала, что не удивилась бы, окажись он в прошлом каким-нибудь высокородным друидом. Что же он скажет Морне? Похвалит или упрекнет? Она терялась в догадках.

– А тебе бы хотелось поехать на коронацию в Тару?

– Хотелось бы. – Морна не знал, правильно ли он отвечает, но это была правда.

– Было бы странно, если бы молодой человек, как ты, этого не хотел, – произнес епископ Патрик. – И ты поссорился со своей матерью?

– Ну, я… – Морна хотел объяснить, но епископ уже продолжал:

– Почитай свою мать, юноша. Она – все, что у тебя есть. Если Богу будет угодно направить тебя на тот или иной путь, Он вразумит и ее тоже, и она поверит в твою правоту. – Он немного помолчал. – Ты хочешь служить истинному Богу. Это так?

– Думаю, да.

– Думаешь, да… – Епископ Патрик снова помолчал. – Служение Богу – дело нелегкое, Морна. Те, кто выбирает христианский путь, должны стараться исполнить Божью волю, а не свою. Иногда нам приходится чем-то жертвовать.

Услышав это, Дейрдре вздрогнула, но епископ даже если и заметил, то виду не подал.

– Ты готов приносить жертвы во славу Господа, который отдал своего единственного сына ради спасения всего мира?

– Да, – ответил Морна тихо, но уверенно.

– От тех, кто идет за мной, Морна, я ожидаю беспрекословного послушания. Мои последователи должны доверять мне. Вот эти молодые люди, – он показал на принцев, стоявших поодаль, – повинуются моим приказам, а это порой трудно.

Морна взглянул на молодых аристократов. Безусловно, он почел бы за честь принадлежать к такому кругу. Впрочем, епископ, как видно, и не ждал от него никакого ответа. Он неожиданно повернулся и направился туда, где стоял священник с посохом. Забрав у него посох, Патрик крепко сжал его в руке и звонким голосом провозгласил:

– Этот посох дает мне силы, потому что это посох жизни, посох Иисуса, единственного сына Бога Отца, умершего за наши грехи. Иисуса, который пожертвовал своей жизнью ради того, чтобы каждый из нас мог жить вечно. И я, Патрик, епископ, смиренный священник, раскаявшийся грешник… – торжественно продолжал он, – я, Патрик, пришел сюда не по собственному желанию, ибо нет их у меня, но по воле Бога Отца, переданной мне через Его Святого Духа, пришел, чтобы принести свидетельство о Его Сыне и хорошие вести о том, что и вы тоже, если верите в Него, можете обрести вечную жизнь в раю и не сгинуть в небытии или в пламени ада. Я не стараюсь ошеломить вас великим учением, потому что учение мое скромно. Я не стану убеждать вас красноречивыми словами, потому что не обладаю красноречием, если его не дарует мне Святой Дух. Но внимательно вслушайтесь в мои жалкие слова, потому что я пришел спасти ваши души.

Удивительно, но позже Дейрдре даже не могла как следует вспомнить, что именно он говорил. Что-то она уже слышала от Ларине, но в устах Патрика все звучало по-другому. Он рассказал им о Христе, о том, как Сын Божий принес себя в жертву. В красках живописал злобных богов острова и объяснил, почему они не настоящие. Их придумали нарочно, сказал он, чтобы развлекать или пугать детей. Как сказки. А истинный Бог, сотворивший целый мир, един и всемогущ.

Правда, одну часть его проповеди Дейрдре запомнила хорошо. Епископ особо подчеркнул, что, как и многие боги древности, Всевышний имеет три ипостаси: Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух, но он един в трех лицах. Удивляться этому не стоит, объяснял Патрик. Ведь вся природа наполнена триадами: корень, стебель и цветок растения; источник, русло и устье реки; даже листья могут состоять из трех частей, как, например, у кислицы или клевера, тем самым подтверждая закон триединства.

– Это, – говорил Патрик, – мы и называем Святой Троицей.

Но больше всего Дейрдре потрясла не сама проповедь, а то, как он говорил. В голосе епископа звучала такая страсть, такая уверенность, такое тепло. Слушая его, Дейрдре словно обретала покой. И даже если она не совсем поняла, почему этот любящий Бог, о котором рассказал Патрик, обязательно должен быть всемогущим, она неожиданно обнаружила, что ей хочется, чтобы Он был таким. Жестокие старые боги уносились прочь, как улетают за горизонт грозовые тучи. И счастливого им пути, думала Дейрдре. Тепло, исходившее от проповедника, обволакивало ее. Его уверенность убеждала Дейрдре в его правоте. Она украдкой посмотрела на сына. Глаза юноши сияли.

К тому времени, когда епископ закончил говорить, мысль о том, что следует выполнять все его повеления, уже не казалась такой странной. Когда он спросил, желают ли они присоединиться к нему и принять крещение, Дейрдре вдруг поняла, что не хочет с ним расставаться. Принятие новой веры показалось ей способом продлить исходящее от него ощущение тепла и покоя. Сердце ее рвалось к нему навстречу, и она уже готова была делать все, что он пожелает. Но ведь однажды она уже послушалась зова сердца, и Конал тоже… Это опасный путь. Опасный для Морны.

– Крести меня! – вдруг воскликнула она. – Крести всех нас! Только пощади Морну! – Последние слова вырвались помимо ее воли.

– Пощадить его? – свирепо зыркнул на нее Патрик.

– Пощади!

Она увидела, как в глазах проповедника вспыхнул гнев. Он сделал несколько шагов в ее сторону, и на мгновение Дейрдре показалось, что он вот-вот ударит ее или проклянет, как друид. Но, к ее удивлению, на полпути епископ остановился, сокрушенно покачал головой, видимо отвечая каким-то собственным мыслям, а потом совершенно неожиданно опустился перед ней на колени.

– Прости меня, Дейрдре, – сказал он. – Прости мой гнев.

– Но почему… – Она не знала, что сказать.

– Если я не сумел тронуть твое сердце, это моя вина – не твоя. Только мое собственное несовершенство заставило меня разгневаться.

– То, что ты говорил, было прекрасно! – возразила Дейрдре. – Просто…

Он уже поднялся на ноги и прервал ее взмахом руки.

– Ты не понимаешь, – проворчал он и повернулся к Морне. – Ведь теперь ты вождь Уи Фергуса, – сказал он торжественно. – Хочешь ли ты, чтобы твоя семья приняла крещение?

– Да, – кивнул Морна.

– И если ты примешь от меня крещение, подчинишься ли ты моей воле во всем, что касается веры, будешь ли следовать моим указаниям, как делают эти молодые принцы?

– Буду, – сказал Морна.

– Тогда идем, – приказал епископ, – и я скажу, что мы должны делать.

Обряд крещения должен был происходить в воде. Взглянув на мелководье Лиффи, епископ решил, что река не самое подходящее место. Три родника в округе, которые он быстро осмотрел и благословил, тоже не годились. А вот темная заводь Дуб-Линн подошла как нельзя лучше, и Патрик велел всем немедля собраться возле нее.

И вот Дейрдре, двое ее братьев и Морна, в длинных полотняных рубахах и накинутых на плечи плащах, в сопровождении полудюжины рабов, отправились в этот ясный, чуть прохладный сентябрьский день к краю заводи Дуб-Линн, чтобы принять крещение. Один за другим ступили они в ее черные воды, где уже стоял епископ Патрик, и погрузились в нее с головой на одно холодное мгновение, чтобы тут же вернуться назад, к свету, и принять от руки Патрика крещение именем Христа.

Они быстро вытерлись и обсохли. Все, кроме Дейрдре, казались бодрыми и веселыми и уже собрались возвращаться домой, как вдруг Риан, младший брат Дейрдре, неожиданно спросил:

– А это правда, что только христиане попадут в хорошее место?

– Так и есть, – заверили его.

– А все остальные будут гореть?

И это так, услышал он подтверждение.

– А как же мой отец?! – с неподдельным ужасом воскликнул Риан. – Выходит, и он будет гореть?

Они с братом немного посовещались и пришли к единому мнению. Может, доводы их были немного странными, зато убедительными. Отец ушел к семейным богам. Пусть гости и считали этих богов ненастоящими, однако они всегда были здесь и худо-бедно, но защищали их. Если же Дуб-Линн и все родные Фергуса перейдут в христианство, это будет означать, что семья отвернулась от них. Оскорбила их. И тогда Фергус, как говорится, останется на мели. Старые боги, скорее всего, уже не захотят ему покровительствовать, а христианский Бог отправит его в ад.

– Мы не можем такое допустить, – заявил Риан; его брат тоже казался взволнованным.

Дейрдре совсем растерялась, но, взглянув на священников, заметила, что никто из них ничуть не удивился.

А все потому, что христианские миссионеры сталкивались с этим сплошь и рядом. Что будет с нашими досточтимыми предками, когда мы примем новую веру, спрашивали новообращенные. По-вашему, они нечестивцы? Обычно на такие вопросы отвечали, что Бог окажет свою милость тем, кто просто не мог принять истинную веру, даже если бы захотел. Те же, кто слышал послание Христа, но отверг его, не могут ждать спасения. Такое объяснение выглядело вполне разумным, вот только не всегда устраивало людей. И тогда великий проповедник с севера нашел собственный способ выхода из этого затруднительного положения.

– Когда он умер? – спросил Патрик.

– Пять дней назад, – последовал ответ.

– Тогда выкапывайте его, – приказал Патрик. – Я окрещу его прямо сейчас.

Так они и сделали.

С помощью рабов братья извлекли отца из-под могильной насыпи у берега Лиффи. Бледное тело Фергуса, даже в смерти не потерявшее величавости, положили на траву, и епископ Патрик обрызгал его водой, осенил крестным знамением, приведя тем самым усопшего в христианский мир.

– Не могу обещать, что он доберется до рая, – сказал епископ братьям с мягкой улыбкой, – но теперь надежды намного больше.

Они снова похоронили старого вождя, и Ларине воткнул в землю две деревяшки, соединенные крестом.

Когда все вернулись в поместье и уже собирались войти в дом, чтобы сесть у очага, епископ Патрик вдруг остановился и повернулся к хозяевам:

– А теперь вы можете оказать мне небольшую услугу.

Его тут же спросили, что за услуга. Патрик улыбнулся:

– Возможно, вам это не понравится. Я говорю о ваших рабах.

Услышав это, слуги, стоявшие вокруг, с надеждой воззрились на епископа.

– Ваши рабы – британцы. – Патрик снова улыбнулся. – Мои соотечественники. И, как вы знаете, они христиане. То есть часть моей паствы. – Он повернулся к Дейрдре. – Жизнь раба тяжела, Дейрдре дочь Фергуса. Мне это хорошо известно, ведь я сам был рабом. Их насильно увозят из родного дома, разлучают с семьей, лишают их храма Господня. Я хочу, чтобы ты освободила своих британских рабов. – Он опять улыбнулся. – Не бойся, они не всегда уходят. Обращаешься ты с ними хорошо, я это заметил. Но они должны стать свободными и сами выбрать, вернуться им домой или остаться с вами. Торговля людьми – варварство, – с чувством добавил он.

Дейрдре увидела, как Ларине и остальные священники согласно закивали. Очевидно, все это было для них не в диковинку. Но сама она просто не знала, что ответить, – так поразили ее слова епископа. Морна тоже казался изумленным.

– Значит, мы должны отпустить их бесплатно? – спросил Ронан.

Патрик повернулся к нему:

– Сколько у вас рабов?

– Шесть.

– После набегов привозят много рабов, едва ли они дорого вам обошлись.

Брат Дейрдре немного подумал.

– Но трое из них – женщины, – уточнил он. – И они делают всю тяжелую работу.

– Сохрани нас Господь… – пробормотал епископ и возвел глаза к небесам.

Наступило молчание. Потом Патрик со вздохом кивнул Ларине, и тот, сняв с пояса небольшой кошель, достал из него римскую монету.

– Этого достаточно? – спросил он.

Вероятно, он уже не в первый раз совершал подобные сделки, чтобы помочь британским христианам.

– Две! – быстро проговорил Ронан.

Может, брат и глуповат, подумала Дейрдре, но в том, что касалось торговли скотом, он истинный сын своего отца.

Ларине посмотрел на епископа, и тот кивнул. Через мгновение британские рабы уже стояли перед Патриком на коленях и целовали ему руки.

– Благодарите Господа, дети мои, – ласково сказал он им, – не меня.

Интересно, подумала Дейрдре, сколько у него на это уходит в год.

Ни одно из событий этого удивительного дня так и не облегчило страданий Дейрдре.

Морна стал христианином. И собирался ехать в Тару. А этот проповедник с его ангельскими речами, пусть даже его послал сам Господь, намерен подвергнуть ее сына смертельной опасности, и она ничего не может изменить. От безысходности Дейрдре охватила невыносимая тоска.

Епископ Патрик объявил, что уедет на следующий день. До отъезда с ним и его свитой надлежало обращаться как с почетными гостями. Сам епископ отдыхал возле очага. Ларине ушел к устью реки, бродил там довольно долго, потом вернулся и сел у входа в дом в полном одиночестве. Дейрдре со слугами начали готовить угощение. Морна все это время был вместе с молодыми принцами из свиты епископа. Дейрдре слышала их веселый смех, доносящийся снаружи. Она сразу поняла, что новые знакомые очень нравятся ее сыну.

 

– Отличные парни! – весело сказал он матери, забежав ненадолго в дом. – И все как один – принцы. Они путешествуют с епископом Патриком и обращаются с ним как с королем.

Тем временем епископ Патрик, отдохнувший и посвежевший, послал одного из священников за Ларине и Морной, а потом попросил и Дейрдре присоединиться к ним. Когда все четверо собрались у очага, он повернулся к Морне.

– Ты ведь помнишь, что обещал повиноваться мне? – начал он, и Морна склонил голову. – Вот и хорошо, – продолжил епископ. – Тогда позволь сказать, чего я от тебя хочу. Завтра утром ты отправишься со мной. Я хочу, чтобы ты присоединился к этим молодым людям, что путешествуют со мной. Я хочу, чтобы какое-то время ты побыл с нами. Нравится тебе такое предложение?

– Конечно нравится! – Лицо Морны осветилось восторгом.

– Не стоит так радоваться, – предостерег его епископ Патрик. – Я ведь говорил тебе, что придется чем-то жертвовать, и вот первая жертва. – Он немного помолчал. – Ты не поедешь в Тару.

Дейрдре уставилась на Патрика во все глаза. Не поедет в Тару? Может, она ослышалась? Нет, все правильно. Лицо Морны вытянулось, а Ларине пришел в ужас.

– Я не поеду на коронацию?

– Не поедешь. Я запрещаю.

Ларине хотел что-то сказать, но под взглядом епископа осекся.

– Но ведь верховный король… – начал Морна.

– Да, он, скорее всего, заметит твое отсутствие. Но поскольку завтра ты уедешь, то все путники, которые поедут в Тару через вашу переправу, подтвердят ему, что тебя здесь не было. А если со временем верховный король и узнает, что ты уехал со мной, – Патрик улыбнулся, – так он уже привык, что от меня одни неприятности. Я ведь и Ларине увел. И винить он будет меня, а не тебя. Можешь не сомневаться. – Епископ повернулся к Дейрдре. – Ты будешь по нему скучать, осмелюсь я сказать.

Конечно, она будет скучать. Отчаянно скучать. Но главное, что Морна не поедет в Тару, остальное не важно. Дейрдре все еще не могла поверить.

– И куда он поедет? – спросила она.

– На север и на запад, вместе со мной. У меня есть покровители, Дейрдре. Он будет в безопасности.

– А он сможет… Я смогу…

– Увидеть его снова? Конечно. Разве я не говорил ему, что он должен почитать свою матушку? Я пришлю его к тебе через год. А пока, думаю, вы с братьями сумеете управиться в Дуб-Линне, ведь так?

– Да, – с благодарностью кивнула Дейрдре. – Мы справимся.

Морна выглядел удрученным, но епископ был тверд.

– Ты дал клятву повиноваться, – строго напомнил он. – И теперь должен держать слово. – Он улыбнулся. – Не горюй по Таре, мой юный друг. Обещаю, еще до конца года я покажу тебе кое-что получше.

Вечером сели за стол. Все были в прекрасном настроении. Дейрдре наконец сбросила груз с души и просто лучилась счастьем. Ее брат Ронан, предвкушая, что целый год будет вождем, самодовольно улыбался. И даже Морна в обществе молодых вельмож приободрился. Еда была отлично приготовлена, эль и вино лились рекой. А если древний череп-кубок, мягко поблескивающий в углу, и мог показаться неуместным на христианском пиру, никто, казалось, об этом не думал. Епископ добродушно шутил и развлекал всех веселыми историями, на которые оказался большим мастером, а еще настоял, чтобы Ларине рассказал какие-нибудь сказки о древних богах.

– Уж очень они хороши! – объяснил Патрик. – Наполнены поэзией. Да, вы не должны больше почитать старых богов. У них нет силы, ведь они не настоящие. Но легенды забывать нельзя. Я заставляю Ларине рассказывать их всякий раз, если мы вместе проводим вечера.

Когда Дейрдре снова и снова думала о тех удивительных переменах, что произошли с ними в этот день, она вдруг вспомнила кое-что, поразившее ее. К концу вечера она решилась признаться в этом Ларине:

– Ты сказал, епископ Патрик хранит обет безбрачия? Он никогда не прикасается к женщинам?

Эту сторону новой веры Дейрдре находила немного странноватой.

– Да, правда.

– Ну, в общем, когда я вошла в воду, на мне была рубашка. А когда я выходила, она ко мне прилипла… – Дейрдре с опаской посмотрела на епископа, чтобы убедиться, не слышит ли он ее. – И… я видела, как загорелись у него глаза. Он на меня смотрел, ну, ты понимаешь.

И тут Ларине от души расхохотался, впервые со дня своего приезда:

– Ох, ну конечно смотрел, Дейрдре! А как же иначе?

Уехали они вскоре после восхода солнца. Епископ Патрик благословил всех и еще раз пообещал Дейрдре, что обязательно пришлет ее сына обратно в целости и сохранности. Морна нежно попрощался с матерью и тоже пообещал вернуться.

Так что Дейрдре испытывала скорее облегчение и радость, чем горечь, глядя, как роскошная колесница и сопровождавшие ее повозка и всадники минуют переправу и поворачивают на север, к Ульстеру.

Да и все, кто участвовал в событиях прошедшего дня, тоже были довольны, разве что кроме Ларине, который на полуденном привале все-таки решился подойти к епископу с небольшой жалобой.

– Меня немного удивило то, что ты не принял во внимание мой совет, – заметил он. – Вообще-то, я был даже отчасти сбит с толку. Я надеялся послать молодого христианина в Тару к самому верховному королю. А вместо этого получил горстку новообращенных в захолустном рате возле безвестной переправы.

Епископ Патрик спокойно посмотрел на него:

– И ты разгневался.

– Да. Почему ты так поступил?

– Потому что когда я увидел их, то подумал, что эта женщина права. Ларине, я вернулся на этот остров, для того чтобы нести Благую весть язычникам. А не для того, чтобы создавать мучеников. – Епископ вздохнул. – Пути Господни неисповедимы, Ларине, – мягко добавил он. – И нам незачем быть такими честолюбивыми. – Он похлопал бывшего друида по руке. – Морна – вождь, а на его переправе сходятся разные дороги. Никто не знает, чем может стать Дуб-Линн.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50 
Рейтинг@Mail.ru