Эдвард Радзинский
«Мой лучший друг товарищ Сталин»
«Гоминтерн»
В истории их будут именовать «кембриджской пятеркой». О них напишут исследования, они станут одной из легенд века…
Их вербовка была триумфом Маркса – Ленина, «пятерку» завербовали не деньги, а идеи.
Досье на «кембриджцев» я получил впервые от своего агента Арнольда Д-ча в тридцатых годах. Именно тогда он появился в Коминтерне. Это был молодой словак, сын бедного учителя. Как и все мы тогда, Арнольд свято верил в коммунистическую идею. Был общителен, знал в совершенстве несколько языков и с восторгом принял предложение стать кадровым агентом Коминтерна. В начале тридцатых мы поселили его в Англии. По нашему предложению он поступил в Кембридж и успешно вошел в студенческую среду. Почему был выбран Кембридж? Трудно сейчас представить, но в этом храме английской науки функционировала мощная и совершенно открытая коммунистическая организация. Да, наш новый мир казался этим молодым и дерзким парням миром, способным указать стареющей Европе выход из пошлой обыденности сытой жизни.
Арнольд Д-ч стал там своим человеком и вскоре сообщил в Центр, что среди леваков Кембриджа есть три очень перспективных студента. Так я впервые услышал имена, известные ныне всему миру: Ким Филби, Гай Берджесс и Дональд Маклин. Потом к ним добавились еще двое столь же блестящих…
Действовали мы с ними осторожно. Сначала Арнольд разработал двоих – Филби и Маклина. Берджесса тронуть не решился. Слишком ярким и оттого опасным он показался Центру. Он был открытым геем и хвастался своей сексуальной ориентацией. Коба относился к гомосексуалистам брезгливо. Но досье Берджесса обещало многое. Я захотел проверить его на месте. Вылетел в Лондон.
Как приятно вспоминать первую половину тридцатых! Как легко было работать с молодежью в европейских столицах до процессов тридцать седьмого года. Нас тогда любили, нам верили.
В Кембридже царил особый дух. Молодые англичане обожают эпатировать. Все эти наследники Оскара Уайльда (в Кембридже было множество геев) радостно дразнили отцов-аристократов своей радикальностью в политике (коммунисты!) и в жизни (гомосексуалисты!). Помню, как я познакомился с Берджессом. Он являлся членом клуба «Апостолов» – знаменитого, очень закрытого кембриджского клуба интеллектуалов, в основном, геев. Меня представил ему на заседании этого клуба Арнольд Д-ч.
Берджесс отнесся ко мне равнодушно, русский князь Д. был неинтересен английскому леваку.
В тот вечер Берджесс выступал. Он был великолепен. С быстрыми мальчишескими движениями, прекрасно сложенный – этакий английский красавец-сердцеед. Гомосексуализм в Англии был тогда вне закона, но он открыто говорил о своих пристрастиях. Он ими бравировал под аплодисменты зала. Потом перешел к политике. Речь его оказалась пророческой. Он предсказывал быстрый закат Британской империи, зло издевался над буржуазной культурой. Короче, это был интеллектуал самой высокой пробы. Но главное, парень обладал столь нужным разведчику дарованием – умел очаровывать.
Я подробно изучил его жизнь. Несмотря на беспорядочные связи и постоянное пристрастие к бутылке знаменитого рейнского вина «Молоко богородицы», он отменно учился. В отличие от нашего руководства, я сразу оценил важность «Гоминтерна» – так мы называли коммунистов-гомосексуалистов из Кембриджа. Я увидел в них ценнейший резерв для вербовки. Привыкшие конспирироваться, гонимые обществом, они ненавидели это общество. Власть Берджесса в «Гоминтерне» была непререкаема, ибо имела в своем основании ум и секс. Круг его любовных знакомств был широк. Как я выяснил, он переспал с большинством своих друзей и с несколькими влиятельными молодыми политиками из палаты общин. Берджесс был главным Казановой среди геев. И хотя, как положено Казанове, его связи были непродолжительными, он обладал другой важной для нас способностью – навсегда сохранять привязанность своих партнеров. Даже после прекращения интимных отношений он продолжал заботиться о них – поставлял им любовников, а они – ему. Короче, это был спаянный круг.
Вот так Берджесс и вся троица явились великолепной основой мощной агентурной сети. Сейчас известны имена только пятерки из Кембриджа. Но они – вершина айсберга. Многие герои ушли в могилу безымянными, и я их, конечно же, не называю.
Уезжая из Лондона, я поручил Арнольду Д-чу уговорить Берджесса посетить СССР.
В тридцать четвертом году он впервые появился у нас. Я сумел хорошо подготовить его приезд. Ему показали то, что он так жаждал увидеть, – государство, свободное от рыночного дьявола, живущее идеями. Он встретил здесь энтузиазм и наивность масс, гордую нищету – все, что так нравится воспитанным в роскоши снобам. Приехавший из страны индивидуалистов, он с восторгом принял Коминтерн, этот коммунистический Вавилон единомышленников. Но особенно его пленили открытость и гостеприимство простых людей. Эти простые люди, бесстрашно заговаривавшие с ним на улицах, естественно, были нашими сотрудниками. Короче, он пребывал в восхищении, и настало время познакомиться с ним поближе.
Берджесса пригласили в Коминтерн. Его торжественно принял Иосиф Пятницкий, руководитель отдела международных сношений (на самом деле, как я уже писал, глава всей заграничной партийной агентуры). Пятницкий рассказал Берджессу о десятках тысяч агентов, рабочих и интеллектуалов, которые готовят мировую Революцию по всей Европе.
В этот момент вошел я (шаг рискованный, недопустимый, но впоследствии он себя оправдал).
Берджесс был потрясен. Я поведал ему свою историю – историю грузинского аристократа князя Д., перешедшего на сторону советской власти. Я сообщил ему о сотнях «передовых аристократов», ставших по всему миру советскими агентами. В тот вечер мы много выпили любимого Берджессом рейнского вина, и я спросил: могу ли надеяться иногда на его помощь? Счастливый интеллектуал произнес монолог, который мог украсить нашу главную газету «Правда»:
– Я давно чувствовал, что мои идеалы и убеждения – на стороне тех, кто борется за лучшее будущее человечества. Олицетворением этих идей являетесь вы – Советский Союз. Вы лаборатория будущего. Вы строите первое справедливое общество в истории цивилизации…
Когда он закончил, я обнял его:
– Спасибо за великолепную речь! Но ее никто никогда не услышит. Потому что вам, как и мне, придется забыть с сегодняшнего дня о своих убеждениях ради пользы, которую вы сможете принести новому миру. – И объяснил: – У вас, как и у меня, будет особая двойная жизнь. Вы становитесь офицером нашей великой невидимой армии. Мы создаем ее, чтобы взорвать этот сытый, столь бездарно сотворенный мир…
Ради пользы этой невидимой армии мы разработали ему новый имидж.
Вернувшись в Лондон, Берджесс произвел сенсацию среди друзей. Он перестал говорить о своих коммунистических взглядах, начал усердно материть нашу страну. Вскоре стало известно: Берджесс – фашист! В Англии у Гитлера тогда было немало поклонников. Сам седовласый Ллойд Джордж ездил к нему. И вождь английских либералов не заметил ни отправленных в тюрьмы социал-демократов и коммунистов, ни звериного антисемитизма, но увидел, как он сам сказал, «великого человека по имени Адольф Гитлер, который объединил немецкий народ и ведет его к возрождению»… Так что Берджесс вслед за знаменитым англичанином стал «прогерманцем». Вступил в Англо-германское товарищество, посещал прогермански настроенных аристократов… Он несколько раз выезжал в нацистскую Германию, был своим человеком в немецком посольстве. И уже через месяц мы получили от него первую ценную информацию.
Пора было «закрепить» Берджесса. По моему поручению Арнольд Д-ч встретился с ним, поблагодарил за сведения и официально предложил работать на НКВД. Берджесс, конечно же, без колебаний ответил, что «это для него большая честь и он готов пожертвовать всем ради дела». После детального обсуждения мер безопасности и условий связи у него появился агентурный псевдоним. Тогда он и узнал, что его весьма близкие друзья Филби и Маклин – уже наши агенты.
В это время по заданию Центра Берджесс постепенно оставил свои пронацистские убеждения, ибо слухи о немецких зверствах переменили настроение в английском обществе. Теперь он стал молодым английским патриотом. Блестящий выпускник Кембриджа начал работать в Министерстве иностранных дел…
Повторюсь (в который раз): какое идиллическое было время! В обеденный перерыв многие джентльмены из министерств любили поесть на свежем воздухе. В их портфелях лежали сэндвичи и пиво, они съедали все это в близлежащем парке. И никому в секретнейшем учреждении в голову прийти не могло, что вместе с сэндвичами молодой сотрудник выносил в портфеле важнейшие документы Министерства иностранных дел.
Как правило, Берджесс встречался со мной (если я был в Лондоне) или с Арнольдом Д-чем. Происходили свидания в Кенсингтонском парке. И, сидя на скамеечке и попивая пиво, он преспокойно передавал нам бумаги. После чего их относили на нелегальную квартиру. Он уходил в ближайший паб или дожидался в парке. Пересняв документы, их возвращали ему, а он – в Министерство иностранных дел.
Как я уже рассказывал, несчастный Пятницкий был арестован и расстрелян в тридцать восьмом году. Затем отозвали в Москву Арнольда Д-ча, который также вскоре исчез. Потом посадили меня. Пока я сидел, с кембриджцами работали новые люди.
И вот сейчас от кембриджцев поступили сведения о начале переговоров Чемберлена с Гитлером. Были получены шифровки и от Старшины (нашего агента, главы подпольной сети «Красная Капелла» Харро Бойзена). Оба источника подтвердили сообщение из Лондона: Чемберлен решил отдать Гитлеру Судеты!
Загадочное предсказание Кобы
Уже на следующее утро агент Корсиканец (Арвид Харнак, экономист из министерства хозяйства Германии) сообщил мне, что Чемберлен вместе со своим знаменитым зонтиком прилетел в Мюнхен. Кстати, зонт ему тогда очень понадобился – в Баварии всю неделю шли проливные дожди.
С аэродрома специальный поезд повез его на виллу Гитлера в Баварских Альпах.
Спектакль был продуман. «По дороге Чемберлену продемонстрировали, – писал Корсиканец, – бесконечные составы с военным снаряжением и солдатами, направлявшиеся к границе. Сейчас в Альпах пасмурно, горы затянуты облаками и постоянные грозы. И вид пушек, движущихся под грозовым небом, особенно впечатляет. Чемберлену показали грозное лицо бога Марса». Корсиканец писал стихи, и сообщения его порой отличались излишней образностью, но, к счастью, и точностью.
Чемберлена привезли на виллу Гитлера. Автомобиль остановился у подножия величественной лестницы, которая вела к дому. Чемберлен плохо видел, и когда к его автомобилю поспешил человек со смешными усиками в коричневой рубашке, он решил, что это слуга. И ждал, когда тот откроет дверь «Мерседеса».
Все перипетии дальнейшего позорного предательства, когда Англия и Франция вместе с Гитлером и Муссолини выкручивали руки несчастной Чехословакии, подробно доносили наши агенты в Берлине, Лондоне и Париже.
Здравомыслящие европейские политики предпочли поверить, что добрый Гитлер мечтает лишь объединить всех немцев в отеческом рейхе. Они будто не слышали, как в дни захвата Австрии немецкие штурмовики распевали на улицах Вены: «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра – весь мир!»
…Помню, как во время этого кризиса меня вызвали к Кобе.
Коба мерил шагами кабинет. Сказал:
– Чехи прислали запрос о нашей позиции в случае, если они начнут военные действия против Гитлера. Как видишь, война, о которой я часто говорил, – не моя выдумка, как считал ты и расстрелянные говнюки.
– Я никогда не считал так, Коба.
Он только махнул рукой.
– Неискренний ты человек, Фудзи. Как и все вы. Мы написали чехам, что готовы выполнить свои союзнические обязательства и прийти им на помощь. Наркомат обороны уже отдал приказ о приведении в боевую готовность войск Белорусского и Калининского военных округов и о сосредоточении бомбардировочной авиации.
– Но, Коба… воевать с Гитлером в одиночку?
Он посмотрел на меня с усмешкой.
– Прийти на помощь чехам мы сможем, только если Польша и Румыния разрешат пройти нашим войскам. Они, как ты догадываешься, позволят пройти через их территории скорее черту, чем товарищу Сталину. Более того, как нам сообщает разведка, Польша сама хочет отхватить кусок несчастной Чехословакии и ведет тайные переговоры с Гитлером. Сейчас нужны тонкие дипломатические игры. Весь мир должен узнать, что мы одни остались верны Уставу Лиги Наций. Но благодаря этому сукиному сыну… – (о Ежове!) – у нас мало за границей умных людей. – И добавил горестно: – Большую часть наркомата иностранных дел погубил, негодяй… То же – с разведкой. – Он махнул рукой. – Короче, оживи свои кадры. Я ведь знаю, ты многих прикрыл от мерзавца…
Мы пили чай, когда вошла его дочка. Она была в прелестном платьице, очень выросла и похорошела.
– Какую книжку сегодня обязан читать тебе твой секретаришка? – спросил Коба как-то заискивающе.
Она хмуро на него посмотрела и ничего не ответила.
Коба продолжал, стараясь быть веселым:
– Секретаришка будет очень благодарен Хозяйке, если она даст ему сегодня выходной.
Она мрачно ответила:
– Тебе не надоело, папа, играть в эту глупую игру? Мне, честно, давно надоело. Не хочешь читать – не читай. Мне это вообще не нужно!
– А что тебе нужно?
– Я хочу в лагерь на лето с другими девочками. Я хочу…
– Иди спать и позови няню, – резко прервал он ее.
Она повернулась и пошла, почти побежала.
– Ты видел ее? Кто ее так одевает? Платье обтягивает грудь! И кто купил ей это платье?.. с короткими рукавчиками… У нее голые руки! А ноги в короткой юбочке – тоже голые! В одних носочках! Она вся полуголая! От нее пахнет бабой, Фудзи!
– Ей двенадцатый год. В ее возрасте у нас выходят замуж…
– Да! Да! – сказал он в отчаянии. – Одна мысль, что кто-то будет… – Почти крикнул: – Ненавижу! И не знаю, что делать!
Вошла старуха нянечка. Он заорал на нее:
– Почему она ходит с оголенными руками, почему у нее не прикрыты ноги? Кто следит за ее одеждой, откуда такое платье? Она у вас на шлюху похожа!
Нянечка перекрестилась:
– Да что ж вы говорите такое, Иосиф Виссарионович?
Уже к ужину Светлане надели шаровары под юбку и купили платье с длинным рукавом. Она билась в истерике, но Коба был неумолим.
Как обычно, она пришла проститься с ним перед сном. Была мрачная, с заплаканными глазами, похожая на мать. Опасно похожая…
Когда она ушла, Коба долго молчал. Потом заговорил:
– Что с ней делать? Не знаю! Ладно, иди домой. Каждый день у меня на столе должен быть отчет, что совершил за этот день товарищ Гитлер.
Итак, чехи будут преданы. Англия и Франция предложили им безоговорочно отдать Судеты Гитлеру. В Судетах не только находилась первоклассная линия укреплений, там была добрая половина чешской промышленности, одной из самых передовых в Европе. Чехи не имели права вывезти из Судет даже курицу. Все доставалось Гитлеру.
За это фюрер клятвенно обещал англичанам и французам не трогать Чехословакию и подписать вечный мир в Европе.
Все это предполагалась оформить на конференции в Мюнхене.
В Мюнхене Даладье, Чемберлен, Гитлер и прибывший на пару дней Муссолини планировали решить все это без нас, связанных с чехами договором. Хотя мы тогда вели переговоры об оборонительном союзе против Гитлера с англичанами и французами, те даже не поставили нас в известность о своем шаге! Они открыто нас игнорировали.
Ночью 30 сентября в Мюнхене Гитлер, Даладье, Чемберлен и Муссолини собрались в Канцелярии фюрера, в этом мрачном здании, построенном в любимом стиле Гитлера – четкий прямоугольник, рассеченный марширующими колоннами.
В эту ночь, ожидая сообщений из Мюнхена, Коба в просмотровом зале в Кремле смотрел любимую комедию «Волга-Волга». Он обожал этот простодушный фильм, видел его раз двадцать, и мне пришлось столько же смотреть его вместе с ним.
В ту ночь в зале были Молотов и только что переехавший в Москву и назначенный заместителем Ежова Берия. Я впервые видел его после Грузии.
Как и положено землякам, обнялись и расцеловались.
– Хорошо Фудзи выглядит, не так ли? Твой начальник ему недавно зубы выбил, но мы удачно вставили протезы, – прыснул в усы Коба.
Берия промолчал. Он был умный, понял, что лишь Коба смеет подшучивать надо мной.
Началась картина. Коба смотрел, как смотрят любимые фильмы простые люди, – пересказывал содержание вслух.
– Гляди… Сейчас этот Огурцов грохнется, – объявлял он. И по-детски хохотал. Ему очень нравилась Любовь Орлова. Ослепительная блондинка – мечта южного человека. – Хороша женщина… – говорил Коба.
Он не называл ее бабой. Для помешанного на женщинах Берии это был приказ: не дай тебе бог ее тронуть!..
Любимая картина закончилась в пять утра, когда наконец начали приходить шифровки от Ефрейтора (еще один наш агент) и Корсиканца.
Чемберлен, Даладье, Гитлер и Муссолини в половине третьего ночи подписали соглашение. Чехи, которых даже не позвали на конференцию, потеряли драгоценные Судеты и остались беззащитными… В обмен они получили гарантии неприкосновенности остальной территории Чехословакии, а Европа – обещание вечного мира.
Гитлер был счастлив. Как писал Старшина, он выскочил в приемную и к полному изумлению сидевших там двух секретарш прокричал: «Можете меня поцеловать!» И подставил щеку. Его лицо буквально сияло!
В официальной англо-французской ноте говорилось: «Правительства Англии и Франции понимают, насколько велика жертва, которую должно принести правительство Чехословакии во имя мира…» Французский министр иностранных дел, отправляясь к несчастным чехам, дабы сообщить о решениях конференции, громко сказал: «Иду к умирающему, чтобы дать ему божественное причастие».
В полученной шифровке от Корсиканца была цитата из речи Гитлера: «Национал-социалистская Германия не хочет войны уже в силу своих убеждений. И еще она не хочет войны потому, что прекрасно понимает: война не избавит Европу от страха и крови. В любой войне погибает цвет нации. Если кто-нибудь зажжет в Европе огонь войны, значит, он хочет хаоса. Мы же хотим порядка. Мы хотим быть вместе, чтобы обуздать проклятых коммунистов и навести порядок в Европе».
Англичанин и француз были счастливы. Ведь они не только везли мир своим народам. В Мюнхене наметился новый союз мечтавшего сокрушить большевизм Гитлера с остальной Европой, также ненавидящей нас.
Я закончил читать сообщения наших информаторов.
Молотов и Берия сидели с подходящими моменту траурными лицами. Коба, посасывая трубку, разгуливал по кабинету. В такие минуты лицо у него становилось старым, изможденным. Казалось, он держал на своих узких плечах непомерную ношу – всю страну. И он, как я помнил, знал ее вес. Я опять гордился своим другом – атлантом Кобой.
Он вдруг обернулся к нам, заговорил:
– Что приуныли? Спрашивается, все ли так плохо? Товарищи Чемберлен и Даладье заключили в Мюнхене соглашение с Гитлером. Эти товарищи говорят: сожри, товарищ Адольф, кусок Чехословакии, только пусть у нас будет мир. Товарищи идиоты уверены, что этим насытили аппетит товарища Гитлера и ловко натравили мерзавца на нас. А на самом деле? Ну, Вячеслав?..
Как и положено, Вячеслав молчал – умным должен быть только Коба.
– Во-первых, они развязали нам руки, – продолжил Коба. – Мы теперь не связаны ни с кем никакими обязательствами. И имеем право поступать, как нам выгодно для самообороны Страны Советов. И во-вторых: я совершенно уверен, что Гитлер на нас не попрет. Мы велики, у нас триста дивизий, а рядом с ним – маленькие страны Европы и маленькие армии… Их жрать легче, и кровь пустить быстрее… Паршивец Гитлер – особый человек. Поверьте, я его чувствую. Он азиатский европеец. В действительности все эти мирные завоевания его не радуют. У него кровавая душа. Поэтому он топчет беззащитных евреев, и увидите – будет их убивать. Ему нужна кровь! Он жаждет воевать, а ему не дают – уступают. Но без войны и крови он несчастен. Уже завтра он захватит чехов, которых клятвенно обещал не трогать. Потому что не сможет не сожрать легкую добычу. И – следовательно? Он поссорится с англичанами и французами! После этого, уверен, товарищ Гитлер начнет выполнять задание покойного великого Ильича: он развяжет мировую бойню – и обратит в руины капиталистическую Европу!
– И потом бросится на нас… – решился добавить я.
– Не успеет, мудак Фудзи, – усмехнулся Коба. – К тому времени мы сами сможем броситься на него. Ослабленного и обескровленного войнами в Европе! Но прежде, очень скоро, грянут удивительнейшие события, вы их увидите… и поразитесь! Эти события уже сегодня вам обещает товарищ Сталин, запомните!
Он походил по кабинету.
– Пока сообщим стране, что капиталисты Европы заключили союз с Гитлером против страны социализма. И мы должны сейчас быть втройне бдительны и работать не покладая рук – крепить мощь нашей Родины. И продолжать уничтожать троцкистских шпионов!
Я понял: это означало ужесточение условий труда, пополнение даровой рабочей силы ГУЛАГа, продолжение чисток и новые расстрелы…
Уже вскоре был принят жестокий закон об уголовной ответственности рабочих за опоздания и прогулы, им ограничили право менять работу.
Между тем Чемберлен возвратился в Англию спасителем Отечества… Толпы встречали его с восторженными криками: «Да здравствует наш старый добрый Невилл!»
Не выпуская ритуального зонтика, он сказал счастливым согражданам:
– Я привез вам почетный мир!
Рев восторга! Толпа запела любимое славословие: «Потому что он такой веселый парень!»
Столь же радостно Париж встречал Даладье.
Спокойно предав несчастных чехов, население обеих главных демократических стран ликовало! Они избежали крови!
Я перевел Кобе статьи в английских газетах. «Таймс» писала: «Ни один завоеватель, возвратившийся с победой, не был увенчан такими лаврами…»
Только Черчилль нарушил восторги в палате общин. Он сказал: «Сегодня мы потерпели полное и сокрушительное поражение… Диктатор получает на блюдечке все, что хотел… Все кончено! Молчаливая, объятая горем, покинутая, сломленная Чехословакия погружается во мглу».
– Не посмел сказать «преданная», – отметил я.
– Потому что империалист Черчилль умен, а Фудзи – болван, который до сих пор не выучил азбуку: в политике предательств не бывает. Есть только победа или поражение. Сегодня у Чемберлена – победа… но завтра – поражение. А у нас… – он засмеялся, – у нас наоборот!
Именно тогда Спортсмен (агент, работавший в рейхканцелярии) прислал сенсационное сообщение. После миролюбивых речей счастливый Гитлер вернулся в Берлин. И, будто услышав моего друга, бегал по кабинету и в каком-то неистовстве орал: «Жалкие людишки… пусть готовятся теперь к своему концу! Близок конец наших вечных врагов. Франция будет стерта с лица земли… Англия, эта хилая, старая нация, изувеченная демократией, последует за ней. Мы непобедимы. Объединение европейского континента под нашей властью – вопрос ближайшего времени. И тогда конец мировому еврейству! А дальше – американский континент!»
Генералы слушали безумные речи, но на этот раз монокли сверкали от восторга. Ни о каком заговоре против гения речи более не шло.
Еще бы! Без единого выстрела всего за пять лет он перевооружил поставленную на колени Германию и не только вернул все, что она потеряла после поражения 1914 года… Он прибавил к рейху великую вечную соперницу – Австрию!
Как написал Спортсмен: «Выйдя из рейхсканцелярии, генерал Йодль громогласно сказал: «Те, кто не верил в гений фюрера, переубеждены навечно».
Впереди были победоносные войны, по которым так соскучились настоящие генералы. Все, как предсказывал Коба! Гитлер нацелился уничтожить Европу! Они хорошо понимали друг друга, эти два Вождя!
Я тотчас отправился к Кобе.
Он выслушал сообщение Спортсмена и усмехнулся:
– Что и требовалось доказать!
Сейчас, оглядываясь назад, я думаю: на самом деле Чемберлен, Даладье и Муссолини парадоксально предопределили крах Гитлера. Жалкие глупцы заставили его окончательно поверить в покровительство Провидения. Он сказал в Рейхстаге: «Я дал работу семи миллионам безработных немцев! Я смог страницу за страницей уничтожить все 448 статей самого злодейского в мировой истории Версальского договора! Я вернул рейху все провинции, отнятые у нас в 1919 году, и на родину вернулись миллионы униженных немцев. Я перевооружил Германию. И все это я сделал, не пролив капли крови!»
По окончании речи началось неистовство: депутаты вскочили, кричали, иные плакали от восторга – это была коллективная истерика любви к фюреру.
Славословить себя Гитлер будет теперь все чаще и чаще. И верить в собственное превосходство – все крепче и крепче. Это безумие картежника, выигравшего огромную сумму и уже не имеющего сил уйти от карточного стола. Он будет увеличивать и увеличивать ставки до тех пор, пока не проиграет все!
Если раньше Гитлер себя обуздывал, то после Мюнхена любимец Судьбы дал себе волю! Отныне для него существовал один закон – его желание!
