Эдуард Тополь
Женское время, или Война полов
6
– Конечно, они не знали, что я была в ту ночь у тебя. Но я не ночевала в гостинице, и этого было достаточно. Меня уволили без права работы даже на внутренних линиях. Потом я развелась с мужем. Потом…
Голова Анны лежала на его плече, ее грудь касалась его ребер, а ее бедра прижимались к его бедру. Она опять была с ним, но он все не мог в это поверить. Впрочем, от ее низкого голубиного голоса он опять вспыхнул диким, как у мальчишки, желанием и властным движением руки поднял ее на себя. И только теперь, снова находясь в ней своей плотью, сжимая руками ее бедра и кусая губами ее грудь, он убеждался, что да – это она, Аня, живая и реальная, она снова здесь, с ним, и он – в ней! Господи, спасибо Тебе! Да, конечно, у него были женщины и до Анны, и после нее, когда она улетела от него семь лет назад. И это не были плохие женщины, а иногда это были даже замечательные женщины – и в постели, и вообще. И все же… И все же это были не его женщины. Марк чувствовал это. Он целовал их, и они целовали его, он made love to them, и они «делали любовь» ему, но где-то внутри себя, в глубине своего сознания он знал, что это – performance, представление. Он изображал страсть, и его молодое тело увлекалось этой игрой, и игра действительно переходила в страсть – почти натуральную. Но как только заканчивался очередной акт, все выключалось в нем, отчуждалось, и ток переставал течь между ним и его новой герлфренд, и он лежал рядом с чужой ему женщиной, думая, под каким предлогом побыстрее уйти из ее кровати, ее спальни и жизни.
Наверно, там, наверху, думал Марк, Бог создает нас парами, но тут же разъединяет, разбрасывает по континентам, социальным слоям и национальностям. А потом забавляется, наблюдая, как мы ищем свою вторую половину, шарим по глобусу, обманываемся, отчаиваемся, и если соглашаемся на замену, то страдаем от этого до конца своей жизни. А родственные пары, идеально, как пазл, дополняющие друг друга, встречаются друг с другом крайне редко – как в лотерее, как в бинго. Зато именно тогда – и только в этом исключительном случае! – эта пара даже в момент самого дикого, животно-сексуального акта испытывает, кроме страсти, еще одно, куда более глубокое и сладостное чувство – чувство родства. Две родственные плоти встретились и – наконец! – сочетались библейской любовью – как часто это бывает? Конечно, раньше, думал Марк, во времена Адама или Авраама такое было несложно, у Адама вообще была только его пара из его собственной плоти, да и Аврааму не надо было долго искать и выбирать. Но потом род людской расплодился так, что найти свою пару стало труднее, чем выиграть в Sweepstake Lottery.
Но он, Марк, выиграл! И теперь он пил свой выигрыш, дышал ее запахом, погружался в нее своей распаленной плотью, обнимал руками, кусал губами и вылизывал языком с той радостью первооткрытия, какую наверняка испытывал Адам в день грехопадения. И все не мог поверить в реальность своего выигрыша. А она, Анна, тихо постанывала от его усилий, целовала его и смеялась. Никогда и никто до Анны не смеялся с ним в эти минуты.
А когда эти минуты кончились, Анна продолжила свой рассказ:
– Потом, как ты знаешь, наша гласность превратилась в так называемую демократию – полуголод и нищету. А в 91-м, после путча, все стали бежать из России, и я – тоже. Но не сразу. Просто одна американка, стюардесса «Пан-Ам» – я познакомилась с ней, еще когда летала, – пригласила меня в Сан-Диего поработать нянькой ее детей, по-вашему – бэбиситтершей. У нее там дом, двое детей и муж – пилот «Пан-Ам». И они прислали мне гостевое приглашение и билет… Опять? Марк, ты сошел с ума! Подожди!
– Я не могу ждать! Let me in! Впусти меня. Да, вот так. Теперь рассказывай.
– Так я не могу рассказывать. Боже мой! Ой!
– Не двигайся! Замри! Рассказывай.
– Ну, я прилетела в Сан-Диего, начала работать, но тут лопнул «Пан-Ам», они оба потеряли работу и… Нет, не могу. Двигайся! Ой, Господи! Еще! Еще!
Минут через двадцать, уже остывая и отдыхая, она сказала:
– Они хотели, чтобы я вернулась в Россию, ведь они отвечают за меня перед иммиграционными властями, я же приехала в Сан-Диего по их приглашению. Но я не вернулась в Россию. Я прилетела в Нью-Йорк и осталась тут. Сначала работала в массажном кабинете в Куинсе, и вообще кем только я не работала! А потом открыла свой бизнес.
– Свой бизнес? – удивился он.
– Ну, ничего особенного. Трэйд – русско-американская торговля.
– И как давно ты в Америке?
– Пять лет.
– Пять лет! Мой Бог! Почему же ты не позвонила мне сразу, как прилетела?
– Я боялась, что ты женат. И еще…
– Что еще?
– Я думаю, что ты все-таки работаешь в ЦРУ. Или в ФБР, я не знаю разницы.
– Даже если бы я там работал – и что?
– Я же была тут нелегально. Прилетела как туристка и осталась. У меня даже не было разрешения на работу. И только когда я открыла свой бизнес, адвокат помог мне получить грин-карту. Марк, что ты делаешь? Я уже не могу, мы умрем.
– Давай умрем. Вместе. Сейчас. Вот так! Ты спишь с этим адвокатом?
– Нет. Ой! О-ой…
– Правду! Скажи мне правду! Ты спишь с ним?
– Нет, клянусь мамой! Марк, не надо так глубоко, мне больно.
– Сколько ему лет?
– Кому?
– Этому адвокату?
– О, он старик! Лет пятьдесят…
– Он женат?
– Не знаю. Кажется, нет.
– Значит, ты спишь с ним.
– Нет, я же сказала тебе – он старик! Еще! Еще! Ой!..
Когда Марк иссяк в очередной раз, он, уже засыпая, спросил:
– А где ты живешь?
– На 53-й, на Исте.
– Это дорогой район…
– У меня неплохо идут дела. Неужели вы не можете выяснить, кто это делает?
– О чем ты? – спросил он сонно.
– Ну, ваше ЦРУ, ФБР, полиция. Неужели вы не можете выяснить про этот кошмар с ночными ожогами? Кто это делает? А? Марк!
Он не ответил, он уже спал.
Она послушала, как он дышит – глубоко, ровно, даже с прихрапом. Потом встала, прошла в гостиную и остановилась у стула, на котором висел его пиджак. Постояла не двигаясь. Из спальни доносилось ровное дыхание Марка. Она похлопала пиджак по карманам, нащупала в верхнем кармане бумажник, вытащила его, открыла. В бумажнике были деньги, кредитные карточки, водительские права и пластиковая карточка с надписью Federal Bureau of Investigation – Федеральное бюро расследований. Под надписью было фото Марка, его имя и фамилия, звание «специальный агент» и фирменная, с орлом, печать ФБР.
Анна удовлетворенно улыбнулась, аккуратно закрыла бумажник и положила его обратно в карман пиджака. Затем вернулась в спальню, легла в постель, умостила свою голову на плече Марка, прижалась к нему, как ребенок, и – уснула.
7
Чашка горячего кофе и тут же, на подносе, бокал с апельсиновым соком, кружочки ананаса и теплый, разрезанный пополам бублик – одно колечко намазано взбитым сырным кремом, второе накрыто розовыми ломтиками соленой белуги.
От изумления Марк захлопал сонными глазами и сел в постели.
– Где ты это взяла?
– В магазине за углом.
– Это русский завтрак?
– Конечно.
Скрестив ноги по-индийски, она сидела рядом с ним – утренняя, свежая, уже умытая, в его рубашке, завязанной узлом на пупке, а ниже – открытая до трусиков. И – с тем неуловимым внутренним сиянием в глазах, которое всегда сквозит в женщине после такой ночи.
Марк потянулся к ней.
– Подожди! – приказала она. – Сначала поешь. А то умрешь от истощения.
И развернула свежий «Нью-Йорк пост», прочла заголовок:
ПЕРВАЯ ЖЕРТВА КОСМИЧЕСКИХ ОЖОГОВ НАЙДЕНА МЕРТВОЙ НА ПЛЯЖЕ В ЛОНГ-АЙЛЕНДЕ!!!
Исключительно в «ПОСТ»!
Подробности на второй и третьей страницах!
– Уже узнали! – вырвалось у Марка.
Анна вскинула на него глаза:
– Что узнали?
– Ничего…
– Ты что-то скрываешь от меня?
Он вздохнул:
– Наверно, теперь я могу сказать. Я действительно работаю в ФБР. Об этой смерти мы знали еще вчера. Но не хотели, чтобы это попало в печать. Она взяла напрокат коня и заездила до смерти и его, и себя.
– Ужас! – Анна рассматривала фотографии трупов коня и Катрин Хилч на пляже в Лонг-Айленде. И птиц, разгуливающих по этим трупам. И прибытие на пляж полиции и «скорой помощи».
– Где они взяли эти фотографии? – удивился Марк.
– «Фото Ирвина Максвелла, – прочла она. – Мистер Максвелл, яхтсмен из Ориент-Шор, Лонг-Айленд, первым сообщил в полицию о трупах на берегу».
Черт! Слава Богу, что хоть ребята из прибрежной охраны и охраны лесопарков не спекулируют фотографиями покойников и пресса еще не знает о двух других жертвах.
– А что еще вы хотите скрыть от публики? – Анна посмотрела ему в глаза.
– Ничего.
– Не ври мне. Пожалуйста.
– Я не вру.
Она листала газету.
– Еще двадцать два выжигания за эту ночь. Но ни одной фотографии, как эти ожоги выглядят. – Анна пытливо взглянула на Марка. – Неужели это так ужасно?
– Нет. Даже наоборот, – усмехнулся он. – Они заживают так быстро, что, когда женщина приходит в госпиталь, уже практически нечего фотографировать. Кроме плоской груди, конечно.
– Кошмар! И вы не можете арестовать выжигателей?
– В космосе? – усмехнулся он.
Она вздохнула:
– Похоже, я и эту ночь не смогу быть одна…
– А ты здесь только потому, что боишься луча из космоса?
Она улыбнулась:
– Знаешь, если я приеду сюда сегодня ночью, я все равно погибну. От секса.
Но в ее глазах было нечто такое, что заставило его не ждать ночи, а тут же отложить поднос с завтраком и развязать узел рубашки на ее животе.
Через час, по дороге к Федерал-Плаза, он остановил машину возле высотного здания на углу 31-й улицы и Седьмой авеню и подошел к тормознувшему впереди темно-синему джипу «Гранд Чероки». За рулем джипа сидела Анна.
– Где твой офис? – спросил он.
– Здесь, на 27-м этаже.
– Как называется?
– АRP, «Американо-российское партнерство».
– Там есть телефон?
– Конечно. 665-12-17. Запомнишь?
– Держи. – Марк вручил ей два ключа от своей квартиры. – Этот от парадной двери, а этот – от квартиры.
– А когда ты придешь?
– Постараюсь пораньше.
– Пожалуйста! Мне страшно одной!
Он поцеловал ее и самоуверенной походкой счастливчика вернулся к своей машине. Анна следила за ним в зеркальце заднего обзора. Возле его машины уже стоял тщедушный черный парень – инспектор дорожного контроля с книжкой штрафных квитанций в руках. Марк показал ему свое удостоверение, похлопал по плечу, сел за руль, лихо вырулил влево и, объезжая Анну, махнул ей рукой. «Гранд чероки» стоимостью в тридцать «гран» – совсем неплохо для новой эмигрантки», – подумал он, вливаясь в поток машин на Седьмой авеню.
Между тем Анна тронула свой джип, зарулила в подземный гараж и еще через несколько минут была на 27-м этаже. Здесь, прямо напротив дверей лифта, в роскошном мраморном вестибюле, под красивой вывеской «ARP, Inc.» сидела молодящаяся сорокалетняя секретарша с телефоном и компьютером на столе и трафаретно-вежливым «Can I help you?» в глазах. Но при появлении Анны она встала.
– Good morning, Miss Zhuravin.
– Хай, Джессика! – хозяйски сказала ей Анна. Тихий щелчок известил ее, что секретарша открыла замок стеклянной двери бокового коридора. Анна толкнула эту дверь и оказалась в просторной и прокуренной комнате, густо уставленной столами с компьютерами, принтерами, факс-машинами и телефонными аппаратами. Здесь напряженно работали молодые мужчины – стильно подстриженные, одетые в белоснежные рубашки, они тем не менее чем-то отличались от служащих американских офисов. Грудами бумаг на столах и под столами? Бутылками и банками с недопитой кока-колой? Пепельницами, полными окурков? Но разве не бывает всего этого и в американских офисах? Впрочем, одно отличие было очевидным: они говорили в телефонные трубки по-русски.
– Хер с ними, с джинсами, полежат до весны! А что насчет свиных консервов? У нас тысяча тонн мандой накроется, если их срочно не двинуть, – срок годности кончился еще в прошлом году! Что значит куда ты их двинешь? Я же тебе шесть раз сказал: в армию! Русский солдат все сожрет!..
– Я заказал восемь тонн индийских condoms. Ну, презервативов! Да, на тонны! Фули я их буду на штуки покупать? Выставляй аккредитив на пол-лимона…
– Простыней и госпитальных халатов могу взять хоть десять контейнеров…
– Что значит – нет противогазов? У меня заказ из Ирака на сто тысяч штук! Скажи генералу: пусть почистит склады «НЗ», ведь валютой платят! Что? Да перестань козла дрочить! А то ты не знаешь, как с генералами разговаривать? Дай ему в лапу лимон деревянных!..
– «Мальборо» уже плывет в Мурманск и Новороссийск! Но если не будет депозита, я дам капитанам команду не разгружаться…
Пройдя через эту комнату, Анна оказалась в кабинете, обставленном дорогой кожаной мебелью, с панорамными фотографиями Москвы на стенах. У окна стояли два деревца в больших керамических горшках, а на широком подоконнике росли живые цветы. Но в кабинете был тот беспорядок, который можно сотворить только спьяну или в отчаянии: на полу валялись пустые бутылки из-под пива и джина, окурки, утренние газеты и несколько дюжин вскрытых конвертов с письмами и мужскими фотографиями. А на диване спал виновник этого беспорядка – небритый и босой тридцатилетний толстяк в потертых джинсах и майке «харлей-дэвидсон».
Анна прошла через кабинет к окну и подняла скользящую фрамугу. Порыв знобящего осеннего воздуха и шум города заставили толстяка пошевелиться, он поджал озябшие голые ноги и с усилием открыл глаза.
– Где ты была? – сказал он хрипло.
Анна села в кресло, взяла со стола пачку «Данхилла», но пачка оказалась пуста, и Анна выудила из пепельницы окурок. Распрямила его, чиркнула зажигалкой, прикурила и, глубоко затянувшись, ответила:
– У ФБР нет никаких следов.
– Это я прочел в газетах. Я спрашиваю: где ты была?
– Отъебись, Журавин, – устало сказала Анна. – Мы же договорились…
– Но сказать же можно! – произнес он с болью и сел на диване, нашарил рукой бутылку джина, допил из нее последние капли и отшвырнул от себя. – Могла бы хоть сказать, к кому пошла!
Анна смотрела на него молча, с горечью и состраданием.
Но он тут же отвел глаза, стал искать взглядом выпивку, сигареты. Потом поднял с пола пустую пивную бутылку и попытался высосать из нее какие-то остатки.
Анна встала, одним движением сбросила с себя тонкий свитер и еще одним – бюстгальтер, и так, полуголая, легла на диван рядом с толстяком, потянула его к себе.
– Нет… не нужно… – вяло упирался он.
– Иди сюда, глупый.
– Я не могу, не могу…
– Я знаю. Молчи. Иди сюда…
Она прижалась к нему всем телом, и он, как ребенок, вдруг расплакался на ее груди.
– Аня… Какой ужас, Аня!.. Иметь тебя, всю, вот так, – он гладил ее голые плечи, – и отдавать по ночам кому-то потому, что…
– Ничего… Ничего… Молчи… – Она гладила его спутанные волосы, плечи. И с усмешкой показала на разбросанные по кабинету письма с мужскими фотографиями: – Ты же сам мне женихов ищешь. Что ж ты ревнуешь? Я была у одного старого приятеля.
Он приподнялся на локте, всхлипнул и спросил в упор:
– Он хорошо это делает?
– Ты хочешь честно?
– Да!
– Он очень хорошо это делает. Я думаю, он даже любит меня. Но дело не в этом. Он работает в ФБР. Понимаешь? Я пошла к нему из-за тебя, из-за этих ожогов.
– И что?
– Они не знают, кто это делает.
– А фотографии самих ожогов?
Анна отрицательно покачала головой.
– Но мне нужны фотографии! – с мукой в голосе сказал толстяк.
Она усмехнулась:
– Хорошо, я пойду к нему еще…
– Нет!!!
8
– Доброе утро, сэр. – Черный охранник осмотрел кабину лифта, остановившуюся на 17-м этаже.
– Доброе… – сказал Марк.
– Наверху штормит.
– Почему?
– Езжай. Увидишь. – И охранник нажал кнопку 18-го этажа, пропуская кабину лифта наверх, во владения ФБР.
Но и подготовленный к «шторму», Марк не ожидал той атмосферы паники, в какую он попал, едва дверь лифта открылась на 18-м этаже. Джеймс Фаррон стоял посреди коридора и орал на своих сотрудников:
– Она – подруга Первой леди! Вы знаете, что это значит? Если с ней что-то случится, мы все останемся без работы, все!
– В чем дело? – шепотом спросил Марк у Ала Кенингсона.
– Позвонили с телевидения. Пропала Лана Стролл, – ответил тот сквозь зубы. – Села на своем ранчо на лошадь и исчезла.
Фаррон повернулся к Роберту Хьюгу:
– Я назначаю тебя руководителем поисков. Лично ответственным! Бери сколько хочешь людей, делай что хочешь, но найди ее живой! Живой, ты понял?
Роберт хладнокровно пожал плечами:
– Тут нужны вертолеты. И чем больше, тем лучше.
– Бери все! Мой личный включительно!
– А как могло случиться, что именно ее не увезли вчера в Покано? – спросил Роберт. Он был двухметроворостым гигантом с крупным и обветренным лицом норвежского моряка, и его нелегко было вывести из себя или заставить перейти с шага на бег.
– Она не заявляла в полицию о пропаже своей сиськи, вот она и не попала в список! – нервно объяснил Фаррон, сам, видимо, виноватый в этой ошибке. – Но мне уже плевать, как это случилось! Главное – найди эту телесуку! Живой! Двигайся! Бери всех, кто тебе нужен, и вперед!
– Ты сегодня выглядишь как-то иначе… – громко, чтобы перекрыть шум вертолета, сказал Роберт Хьюг в ухо Марку.
– Что ты имеешь в виду? – Марк оторвал глаза от бинокля и взглянул на шефа.
– Светишься, как новый доллар. – Хьюг тоже держал у глаз бинокль и разглядывал сверху, из вертолета, рыжие от осенней листвы склоны Катскильских гор. – Нашел себе новую подругу? Или вернулся к старой?
– Гм… – Марк не знал, что сказать.
– Не хочешь – не говори, не мое дело, – усмехнулся Хьюг. – Ты не один! Половина агентов светятся теперь по утрам, как новые монеты. Хоть в этом польза от этой «грудной лихорадки» – все семейные кризисы как рукой сняло!
– Точно! – весело через плечо крикнул им черный пилот вертолета. – Сегодня жена принесла мне завтрак в постель! Можете себе представить?! Впервые за восемь лет! А ночью!.. Я даже не могу вам сказать, что она мне разрешила! Сама!
– Нашел чем хвастать! – усмехнулся Хьюг.
– Нет, Бог знает, что делает! – крикнул пилот. – А то уж больно эти бабы командовать стали! «Феминизм! Равные права!» Кто-то должен был это остановить!
– Ладно, оратор, мы тут не на прогулке. Ниже можешь спуститься?
Пилот, не говоря ни слова, так резко сбросил обороты винта, что вертолет стал падать в ущелье реки Делавэр.
– Эй! Эй! – разом заорали на него Марк и Роберт.
– Ага! Жить хочется? – снова засмеялся пилот и увеличил обороты, повел вертолет над бурной горной рекой. – Еще бы! Когда бабы завтрак в постель подают!
Марк и Роберт снова прильнули к окулярам биноклей. По обе стороны вертолета проплывали покатые склоны старых Катскильских гор, покрытые сосновым и кедровым лесом. То там, то здесь возникали заколоченные на зиму дачи, бунгало, фермы. Ведущие к ним дороги были пусты, с лужами после ночного дождя, меж деревьев изредка проносились олени с белыми подпрыгивающими попками да напуганные шумом вертолета лисы и зайцы. Но никаких признаков знаменитой теледикторши Ланы Стролл. А между тем эта Лана еще вчера утром уехала с телестудии на свое ранчо возле городишка Порт-Джорвис, приказала живущему там мексиканцу-домработнику оседлать ее коня по кличке Блэкфайер (Черный огонь) и ускакала на этом «Огне» в неизвестном направлении.
– Прекрасное место для каноэ… – восхищенно сказал пилот по поводу виляющей в горах речки Делавэр.
Громкий крик в наушниках заставил их всех вздрогнуть.
– Есть! Есть! – орал голос Ала Кенингсона. – Я вижу ее! Квадрат 16-Би! 47-я дорога! Все в квадрат 16-Би! Прием!
– Fuck you, Aл! – негромко сказал в ларинг Роберт Хьюг. – Остынь. Ты можешь толком сказать, что ты видишь? Она жива? Прием.
– Еще как жива! Извини, Роберт. Докладываю по форме. В квадрате 16-Би обнаружил объект поисков. Уверен, что это она. Во всяком случае, вижу бабу на черной лошади. Скачет на восток по 47-й дороге. Жду указаний. Прием.
Хьюг приказал пилоту:
– В квадрат 16-Би, быстрее! – И в ларинг: – Ал, ничего не делай, жди меня. Как понял? Прием.
Лана изумленно посмотрела в небо и натянула поводья. Восемь вертолетов летели к ней с разных сторон, от рева их двигателей конь присел на задние ноги, а потом шарахнулся в сторону – Лана с трудом удержала его на месте.
Спустя минуту один из вертолетов сел впереди на разбитой грунтовой дороге, из вертолета выпрыгнули двое мужчин и, топая ботинками по лужам, ринулись к Лане. Остальные вертолеты каруселью кружили в небе.
– Вы Лана Стролл? – не то спросил, не то сказал крупнолицый гигант, подбегая.
– Да. А в чем дело? – В голосе Ланы были властность и резкость, а в глазах и во всей фигуре – надменный и жесткий вызов. И то и другое совершенно не вязалось со знакомым миллионам телезрителей образом этой мягкой и интеллигентной телезвезды.
Марк хотел взять ее коня под уздцы, но конь отпрянул, угрожающе встал на дыбы.
– Не тронь коня! Кто вы такие? – крикнула Лана и замахнулась на Марка плетью.
Хьюг достал из кармана удостоверение.
– ФБР. Меня зовут Роберт Хьюг. Вы арестованы.
– За что? – Даже при виде удостоверения ФБР Лана не умерила свой гонор.
– За нарушение границ частной собственности. Вы проехали по частному лесу.
– Вы с ума сошли? Восемь вертолетов – только потому, что я пересекла чей-то сраный лес?
– Слезайте и – в вертолет.
– Минуту! – возмутилась Лана. – А как насчет коня? Я его тут не брошу!
Хьюг почесал в затылке, сказал в радиотелефон:
– Пятый! Это Роберт. Нам нужна машина для перевозки коня. Квадрат 16-Би, 47-я дорога.
– Куда вы ехали?
– Это не ваше дело!
Сидя напротив Ланы в кабинете начальника Порт-Джорвисской полиции, Хьюг пробовал быть с ней помягче и не смотреть на ее левую грудь, дерзко выпиравшую под черным, в обтяжку, свитером.
– Мисс Стролл! Пожалуйста! Вы выехали вчера после обеда. Где вы ночевали? Куда вы ехали?
– Я не буду говорить без моего адвоката.
– Хорошо. – Хьюг смягчил свой тон еще на две октавы. Теперь он был просто шелковым. – Я признаю: обвинение в нарушении границ частной территории – это только предлог. Просто нам позвонили с телевидения, что вы исчезли.
– Ну и что?
– И не вышли на работу.
– Это мои проблемы. Какое ФБР до этого дело? Я хочу позвонить моему адвокату. Сейчас же! Если вы не дадите мне телефон, я засужу все ФБР!
– Мы дадим, дадим! Пожалуйста! – Хьюг нехотя поставил перед ней телефонный аппарат.
Лана быстро набрала десятизначный номер, сказала с той же властностью в голосе:
– Это Лана Стролл. Дайте мне вашу хозяйку. А где она? В Овальном кабинете? Так переключите меня туда! Скажите им, что меня арестовало ФБР!
– О Боже! – Хьюг откинулся к спинке кресла и закрыл глаза. Отчитываться перед президентом за необоснованный арест подруги его жены! Только этого ему не хватало!
Тут в кабинет вошел Марк Аллей и молча положил на стол дневной выпуск «Дейли ньюс». На первой странице газеты была фотография Ланы Стролл и огромный заголовок:
ЛАНА СТРОЛЛ ИСЧЕЗЛА!!!
ВЧЕРА ПОГИБЛИ ТРИ ЖЕРТВЫ ГРУДНЫХ ОЖОГОВ, И ВСЕ – НА ЛОШАДЯХ!
А СЕГОДНЯ ИСЧЕЗЛА ЛАНА СТРОЛЛ!
ФБР СПРЯТАЛО 160 ЖЕРТВ ОЖОГОВ В СЕКРЕТНЫЙ ИЗОЛЯТОР!
Все подробности – на второй странице!
Лана изумленно потянула к себе газету:
– Что это?
Она открыла вторую страницу, стала читать.
– Теперь вы понимаете?.. – начал Хьюг. Но тут кто-то ответил Лане по телефону, и она жестом остановила Роберта.
– Привет! – сказала она в трубку. – Извини, что беспокою… О, я в порядке! Просто я ехала на своем Блэкфайере, никому не мешала, а меня арестовало ФБР. Куда я ехала? А что? Это важно? Одну минуту. – Она протянула трубку Роберту Хьюгу. – Президент. Он хочет поговорить с вами.
Хьюг обреченно посмотрел на Ала Кенингсона и Марка и взял трубку.
– Роберт Хьюг. Слушаю вас, мистер президент.
Сиповатый, как всегда, голос президента США сказал:
– Спасибо, Роберт. От меня и от моей жены – большое спасибо. Я не знаю, как бы мы пережили, если бы с ней случилось то, что вчера случилось с теми женщинами. Где вы ее нашли?
– В Катскильских горах, мистер президент. На 47-й дороге.
– А где она ночевала?
– Мы еще не знаем, сэр. Ни в одном отеле вокруг ее не видели.
– Куда она ехала?
– На восток, мистер президент.
– А точнее?
– Я не знаю, сэр. Она не говорит.
– Она выглядит нормальной?
– Абсолютно, сэр.
– А ее конь, этот Блэкфайер?
– Он тоже о’кей, мистер президент.
– Н-да… Это все очень странно, мистер Хьюг, очень странно… Она никогда не сидела на этом Блэкфайере, никогда! Он дикий и сумасшедший! Год назад его прислал ей какой-то шейх из Кувейта в подарок за те несколько лестных слов, которые она сказала о нем по телевизору. И она год пыталась избавиться от этого коня, но никто его не купил, потому что никто не может сесть на него. А теперь вдруг… И вообще есть что-то странное в ее голосе. Кстати, она никогда не звонила нам сама. Даже до того, как я стал президентом. Она была очень застенчивой. А сегодня она звучит bossy, очень властно. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Боюсь, что нет, мистер президент.
– Подумайте, Роберт. Газеты пишут, что та женщина, первая, как ее – Катрин Хилч? – никогда не сидела на лошади, а вчера вдруг арендовала самого дикого коня и поехала на нем так, словно родилась в седле. Потом вторая женщина пыталась на лошади переплыть океан, а третья – перескочить через пропасть. И в тот же день Лана села на этого Блэкфайера, к которому всегда боялась даже подойти. Вы не думаете, что у всех четырех какой-то странный психический сдвиг?
Впервые за время разговора с президентом США Роберт расслабился и даже усмехнулся:
– Сэр, в нашем бюро есть несколько вакансий. Я думаю, вы нам подойдете.
– Спасибо! – улыбнулся голос президента. – Буду иметь это в виду на будущее. А теперь вот что. Лану нельзя везти в Покано, в изолятор. Пресса поднимет жуткий ор. Я думаю, тут нужно действовать осторожно, без нажима. Дайте ей трубку. Я скажу ей, что мы с женой просим ее прилететь к нам в гости. И вы привезете ее сюда на вашем вертолете. О’кей?
– Вы имеете в виду – сейчас? Прямо в Белый дом? – опешил Хьюг.
– Извините, Роберт, у меня нет других домов, я же не Кеннеди, – снова усмехнулся голос президента. – А что? Вам не нравится белый цвет?
