Эдуард Евгеньевич Семенов
Законы поединка
Барон дождался, когда босс наконец ударит по шару, и только после этого обратился к нему с приветствием:
– Добрый день, советник! – произнес барон и подобострастно добавил. – Хороший удар!
Официально босс барона фон Клюге занимал пост советника президента. Неофициально же он был Великим магистром одной из самых древних и тайных организаций в мире, символ которой, "всевидящее око", был изображен на всех однодолларовых купюрах, а также в том или ином виде на многих купюрах других государств мира, в том числе и на тысячной купюре банка России. Никто не знал, как его зовут по-настоящему, поэтому обращение "советник" в его адрес было единственно возможным.
Услышав слова барона, советник легким кивком ответил ему на приветствие и ухмыльнулся:
– Не говорите раньше времени, барон, – босс закинул клюшку на плечо и зашагал в сторону шестой лунки.
– Сейчас проверим, насколько хорош был удар!
Барон поехал на электрокаре рядом с ним и чуть позади.
– Сегодня у меня юбилей, – произнес советник, не оборачиваясь и отлично понимая, что барон внимает любому его слову, – руководство гольф-клуба сообщило, что я стал самым старым его членом. Советник засмеялся:
– Звучит не очень красиво! Но это правда.
Барон засмеялся вслед за ним. Он служил при советнике вот уже более сорока лет, а до этого его приказы выполняли отец барона и его дед. Все это время советник выглядел одинаково. Всегда моложаво и подтянуто.
Приблизительно на пятьдесят. И, казалось, время было не властно над ним. Советник подошел к шестой лунке. Шарик лежал на дне. Барон соскочил с электрокара и поставил в лунку флажок. Советник достал из кармана новый шарик и принялся устанавливать его на подставку, готовя новый удар. Одновременно он разговаривал с бароном:
– Именно поэтому сегодня я решил пройтись по всем лункам с закрытыми глазами. Вы очень рисковали, барон, когда поздравляли меня с хорошим ударом. Если бы я не попал, то вы лишились бы работы. Барон сглотнул слюну и промолчал. Сказать ему было нечего. Советник продолжал:
– Но вам повезло. Ваша семья вообще в этом плане везунчики. Недаром я так долго работал с вашими предками.
Барон с облегчением выдохнул через нос, широко раздувая ноздри. Советник, наконец, установил шарик, посмотрел в сторону седьмой лунки – ее не было видно за небольшим пригорком – потом закрыл глаза, прошептал что-то губами и взмахнул клюшкой. Шарик, словно заговоренный, прочертил в воздухе белую дугу и скрылся за холмиком.
Советник улыбнулся и спросил у барона:
– Ну, а что сейчас скажете по поводу удара. Каковы шансы?
– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил фон Клюге. – Не меньше.
– Но и не больше, – выговорил советник, поправляя очки. – А все почему?
Он снова зашагал вперед, а барон, вскочив за руль электрокара, поехал за ним следом.
– А потому, что человек может видеть только то, что видит. Здесь и сейчас. Все остальное – это только его догадки и домыслы. Никто из вас, людей, не может знать, что будет наперед. В этом ваша слабость и в этом же ваша сила.
Барон удивленно посмотрел в спину своему боссу. "Никто из вас, людей". Он никогда не слышал от него таких откровений. Что это могло значить? Барону было понятно, что ответа на его вопрос не будет. Советник никогда не давал ответов. Поэтому он прикусил губу и приготовился слушать монолог босса дальше, но тот нарушил его планы.
Когда они подошли к седьмой лунке, советник произнес:
– Я вот все жду, барон, когда вы начнете мне рассказывать, как там у нас дела?
Он не сказал, где, но барону и так было понятно, что речь шла о небольшом городке на берегу Черного моря, который находился за многие тысячи километров от того места, где они сейчас находились. Причем по тому, как советник произнес свою фразу, барону стало понятно, что ему уже все известно и что он ждет от фон Клюге не просто доклада, а доклада с конкретным планом действия.
"Дьявол, – промелькнуло в мозгу у барона, – откуда он все знает? И что ему докладывать?"
– Докладывайте как есть, барон, – будто прочитав его мысли, сказал советник, – чего уж там скрывать-то…
Барон подробно изложил боссу ситуацию на Кавказе и вкратце набросал план дальнейших действий по контролю за ней. Особенно он постарался обратить внимание советника на то, что уже в ближайшее время через южные ворота должны будут войти новые жители, которые за миллион долларов перероют весь город.
Они сами найдут и сдадут новым властям вероятных зачинщиков всех беспорядков и последних оставшихся в городе.
– Ну, допустим, – советник нагнулся и установил очередной шар на подставку, – а почему вы ничего не говорите мне о том, что в городе появились Защитники? Произнося эти слова, советник скривился, как от зубной боли. Барон пожал плечами, сделав вид, что этот эпизод является совершенно незначительным в череде произошедших событий, причем настолько незначительным, что он посчитал возможным не говорить о нем.
– Не уверен, что эти люди смогут каким-то образом помешать нашим планам, – произнес фон Клюге, – их всего трое, они безоружны и не имеют никакой постоянной связи с внешним миром. Я уже дал распоряжение нанести один ракетный удар по источнику света, а после произвести зачистку территории силами спецназа. Не скрою, о них каким-то образом уже стало известно на некоторых сайтах в Сети, но все эти ресурсы мало просматриваемы и не популярны. В то же время мной даны все распоряжения по подготовке кампании в СМИ и Всемирной сети по дискредитации их действий. Грузины войдут в город и под нашим чутким руководством станут в нем полновластными хозяевами.
Советник закрыл глаза, прошептал несколько слов и выполнил удар. Барон проводил летящий шар взглядом и увидел, что тот полетел не по дуге, а по кривой, чуть сдуваемый легким порывом ветра, и упал буквально в метре от восьмой лунки. Советник открыл глаза и тоже увидел белую точку на зеленом поле.
– Вот так всегда бывает, – произнес он отрешенно. – Ты считаешь, что все ходы просчитаны, что дело уже в шляпе, но вдруг в дело вмешивается легкий ветерок и … все идет прахом. Почему вы так уверены, что одна ракета и спецназ смогут зачистить территорию без остатка, – как бы невзначай спросил советник, – и каким образом вы собираетесь их дискредитировать?
Барон нахмурил брови и отчитался:
– Ну, мы будем действовать по стандартной схеме, которая еще не давала сбоев. Действия армии контролирует Кисенгер. Он вполне компетентен и, думаю, справится с задачей. А действия в СМИ контролировать буду лично я. Поднимем на смех, забьем все форумы и чаты ненужной информацией, вбросим пару-тройку пикантных подробностей о личной жизни, создадим несколько десятков сайтов-паразитов, нарисуем несколько карикатур и …
– Не порите ерунды, барон! Вы не хуже меня знаете, что есть только один способ дискредитировать их, – вдруг неожиданно громко прорычал советник в ухо фон Клюге, прерывая его речь. – Один-единственный!
Найти и уничтожить Золотое руно, которое прячет где-то в развалинах тот самый полусумасшедший хранитель музея. И знаете, почему? Потому что именно на нем начертан самый древний Закон нашей цивилизации, закон Суда Божьего. Тот, который сегодня, сейчас, сию минуту уже высвечивается Защитниками и, несмотря на ваши уверения, виден за сотни километров. Его уже зафиксировали фото- и кинокамеры, и он уже переведен на все языки мира. Сейчас еще можно сказать, что этот закон – их личная выдумка, не имеющая под собой исторической основы, что они просто клоуны, а тот первый случай в России был грязной инсценировкой или просто спектаклем, но если миру будет предъявлено подлинное Золотое руно с подлинным текстом главного Закона человечества, то тогда станет понятно, что все наши последующие законы и подзаконные акты, все конвенции и прочие судебные крючки, которыми мы опутали и связали мир и при помощи которых держим его в подчинении, ничего не стоят. Это будет полный коллапс нашей системы, нашей цивилизации, которую мы строили веками, тысячелетиями. Будет конец всему нашему благополучию. Вы это хотите допустить?
Советник взглянул в глаза фон Клюге, и барон с ужасом увидел, что на него смотрят глаза не человека, а страшного дракона, холодные и безжалостные, как клинки, с прорезями вместо глазниц, а между губами шевелится язык с раздвоенным, как у змеи, жалом. Советник сомкнул губы, и жало исчезло. Барон заморгал, не веря своим глазам, и в ужасе отшатнулся.
– Нет, конечно, сэр! Ни в коем случае! – пролепетал он, делая несколько шагов назад.
– Тогда почему Вы до сих пор действуете по стандартной схеме? Уже давно пора действовать нестандартно и предъявить мне шкуру этого барана. Почему вы до сих пор этого не сделали?
***
Колокол звал к заутрене. Медный звон ровными волнами растекался по прохладным кельям монастыря, будил монахов и послушников. Они медленно поднимались со своих постелей, зевали, почесывались, нехотя крестились на иконы и выходили в коридор, где сливались в один общий поток и неспешно брели в сторону центрального храма.
В келье митрополита колокольный звон был отчетливо слышен, причем даже лучше, чем в других местах.
Одно из окон выходило как раз в сторону колокольни, и митрополит мог видеть, как звонарь поднимается по лестнице. Впрочем, он не спешил выходить к общей молитве вслед за своей братией. Его сан позволял делать это в уединении. Однако не это было причиной того, что митрополит оставался в своей комнате. Когда было возможно, он всегда предпочитал молиться вместе со всеми.
В общем хоре молитва звучала сильнее да и глубин души достигала быстрее. Сегодня он просто не мог покинуть свое жилище. Он ждал сообщения, которое должно было прийти на электронную почту или его мобильный телефон. Но телефон и Интернет молчали, и это начинало его немного беспокоить.
Вот уже несколько часов назад независимый информационный сайт "Свободная Колхида" опубликовал на своих страницах фотографии яркого столба света, который исходил откуда-то из центра города Цхинвал. Фотографии сопровождались подробными комментариями известного американского обозревателя Пола Ньюмана и описаниями событий корреспондентки Анны Сирош. Несмотря на то, что фотографии появились поздно ночью, а на распространение этой информации по Интернету были поставлены мощные блокираторы, тем не менее по форумам и чатам по цепочке прокатилась весть о том, что внутри этого света проступают буквы основных постулатов Суда Божьего. И это означало только одно: что кто-то из Защитников приступил к выполнению своей главной миссии – восстановлению Божественной Справедливости. Однако кто это был, кого он защищал, кого вызывал на поединок – об этом не было ни строчки.
Все официальные средства массовой информации, естественно, тоже молчали, зато на первых полосах вовсю раскручивался сюжет о завершении операции "Малая родина" и что в одиннадцать часов утра в Цхинвали будет открыт южный блокпост, через который в город смогут свободно зайти грузинские переселенцы.
"В одиннадцать часов, – подумал митрополит и посмотрел на свой будильник. Стрелки показывали без десяти минут пять. – Это значит, что уже через шесть часов разгоряченная безнаказанностью толпа пройдет по улицам вымершего города, как цунами, сметая все на своем пути. А как известно, один в поле не воин.
Никакой Защитник не сможет устоять в одиночку против безликой озлобленной и к тому же управляемой тайными недругами толпы. Надо что-то делать!".
Митрополит поднялся с постели. Он сделал это настолько резко, что деревянная кровать жалобно заскрипела. Несмотря на свой почтенный возраст, митрополит был еще достаточно крепок и подвижен. Не тратя более ни секунды, он облачился в подобающие своему сану одежды, взял посох, вышел в коридор и направился в сторону патриарших покоев, прося Бога о том, чтобы патриарх сегодня, так же как и он, молился не вместе со всеми. В противном случае пришлось бы дожидаться конца молитвы, а это означало огромную потерю времени.
***
Патриарх молился в своем кабинете. Он был одет в обычную черную рясу и подпоясан простым тонким ремешком. Когда в дверь постучался митрополит, он стоял перед иконой Спаса Нерукотворного и читал псалтырь, погруженный в мысли о своей многочисленной пастве. У него было необычайно благостное настроение, поэтому неожиданное появление митрополита не могло не нарушить его спокойствие. Это привело его дух в некоторое волнение. Он даже выказал свое недовольство по поводу того, что ему пришлось прервать свое общение с Богом. Однако после короткого, но обстоятельного доклада митрополита патриарх сменил гнев на милость. Сразу отошел к столу и сел в кресло.
– Что мы можем сделать? – спросил он.
– В районе Цхинвала на северном блокпосте действует православная миссия в составе группировки российских войск, – ответил митрополит. – Насколько я помню, отец Михаил, руководитель миссии, бывший спецназовец, имеет хорошие связи с нашим военным руководством. Думаю, если ему передать ваше слово и благословение, он сделает все, чтобы Суд Божий состоялся.
Патриарх на несколько секунд задумался. Ему было сложно принять такое решение. С одной стороны, вот уже несколько тысячелетий Церковь стояла за мирное решение любых конфликтов. В тоже время восшествие Христа на Голгофу было тоже своего рода поединком на лобном месте. Конечно, враги Спасителя вели свой поединок нечестно, полностью исказив суть и смысл Суда Божьего, но смертью своей Иисус доказал свою правоту и фактически победил всех своих недругов. Следовательно, и сегодня, если один честный и безоружный поединок на глазах у всех остановит кровавую и бессмысленную бойню, то это будет означать, что один человек сможет спасти от гибели сотни и даже тысячи людей. Таким образом, действия Защитника никак не могут противоречить основным христианским заповедям. Патриарх принял решение.
– Хорошо, – он кивнул в знак согласия и провел рукой по своей седой бороде, – я даю свое согласие и благословение. Действуйте!
***
Палаточный город северной группировки российских войск в районе Цхинвала стоял в ущелье рядом с горной рекой на ровной каменной площадке, окруженной со всех сторон черешневыми деревьями. Народная молва по этому поводу шутила, что деревья были посажены здесь представителями фирмы, которая занималась дизайном спортивных костюмов сборной России для зимней Олимпиады в Сочи. От лагеря до предпоследней столицы зимней Олимпиады было действительно рукой подать, но, естественно, бизнесмены "от кутюр" к деревьям не имели никакого отношения. Сад был посажен в этих местах так давно, что многие деревья уже перестали плодоносить. Однако это не помешало солдатам окрестить лагерь Боско ди Чильеджи или Черешневым лесом и каждый раз в письмах домой сообщать, как им крупно повезло, что они живут в таком райском месте, практически на курорте, и каждое утро собирают по полной панаме спелых ягод.
Удивительно, но за несколько лет название прижилось не только среди солдат. Оно стало фигурировать сначала в информационных отчетах центральных СМИ, а чуть позже – даже в официальных документах.
Впрочем, и письма домой о сладкой солдатской жизни, и бодрые репортажи телевизионщиков с неизменным эффектным последним кадром – солдат срывает спелую ягодку черешни и отправляет ее в рот – и информация о стабильности в регионе, которая через официальные документы уходила в центр, в Москву, были самой настоящей ложью.
Служба в лагере была настоящим тихим адом, а обстановка в нем напоминала фронтовую. Днем – дежурство либо на солнцепеке, либо на двух укрепленных наблюдательных пунктах на вершинах гор, либо на контрольно-пропускном пункте, перекрывающем единственную дорогу из города. Ночью – постоянное ожидание удара в спину, из-за угла, из темноты. Обстрелы и провокации в виде мин-ловушек из, казалось бы, мертвого города были постоянным предметом для беспокойства командования российской военной группировки. Кто-то постоянно хотел поссорить российский военный контингент и жителей города и сваливал все провокационные действия на оставшихся жителей Цхинвала.
В общем, обстановка в лагере была очень нервная.
***
Именно для того, чтобы не допускать психологических срывов среди личного состава группировки, а заодно чтобы нести слово Божье в войска, и был направлен сюда с благословения патриарха войсковой священник Михаил Павлович Струков, бывший спецназовец и выпускник психологического факультета МГУ.
В ту ночь он не спал и лежал с открытыми глазами на раскладушке в большой армейской палатке с откинутым пологом. Было душно и жарко. Пот небольшими капельками струился по его затылку. Подушка, на которой он лежал, была совершенно мокрой. Отец Михаил лежал, закинув руки за голову, и смотрел в проем двери на темное звездное небо южного берега Черного моря. Именно в тот момент, когда небо окрасилось в утренние цвета, в кармане его рясы завибрировал телефон, извещая хозяина, что ему пришло смс-сообщение.
Ряса висела на крючке на стене палатки, и для того, чтобы достать телефон, отцу Михаилу пришлось сесть.
Кровать громко заскрипела, но отец Михаил не стал беспокоиться, потому что скрип вряд ли кого разбудил.
Палатка, в которой он находился, принадлежала отделению войсковой разведки, которое еще три дня назад ушло в развалины города, в засаду. В палатке в эту ночь он был один.
Отец Михаил достал из кармана телефон и посмотрел на экран. Первым делом он прочитал имя отправителя. Сообщение было от митрополита. В свое время митрополит лично напутствовал его и еще десяток священников, отправляющихся в горячие точки страны, и просил записать его личный номер телефона.
На всякий случай, как сказал он тогда. Звоните, не стесняйтесь. Телефон митрополита отец Михаил, конечно, записал, но за всю свою службу никаких таких случаев у него не было, чтобы вот так взять и набрать номер телефона второго лица в иерархии Русской Церкви. Хотя бывало, конечно, в его службе всякое.
И тем не менее смс-сообщение от священника такого ранга не оказалось для него неожиданным. Как ни странно, он примерно догадывался, что было написано в этом сообщении. Ночью он выходил из палатки по нужде и видел яркое свечение, которое исходило откуда-то из центра города. И в этом свечении даже с такого расстояния легко угадывались слова священного текста. Еще в семинарии из уст в уста переходили истории о том, что может означать такое свечение и что необходимо делать в таких случаях.
Струков открыл сообщение и прочитал: "Необходимо сделать все от нас зависящее, чтобы помочь Защитнику. Патриарх благословляет тебя на святое дело".
Задаваться вопросом, каким образом митрополит и патриарх узнали, что именно в их местах появился Защитник, отец Михаил не стал. Он встал и снял с крючка свою рясу.
"У первых лиц свои источники информации, – подумал он, аккуратно подпоясываясь тонким кожаным ремешком, – но даже если бы смс-сообщения не было, я принял бы такое решение сам. Ну а теперь это фактически приказ". Он засунул полы за пояс, чтобы было удобнее идти. Потом немного поразмыслил и достал из-под кровати бронежилет. В свое время ему подарили его солдаты, но он так ни разу и не надел его.
Говорил, что лучше, чем слово Божье, его никто не защитит. Не стал он надевать бронежилет и на этот раз, а просто засунул его в вещевой мешок и уже мешок надел на плечи. Бронежилет мог ему пригодиться там, на лобном месте.
Последнее, что отец Михаил взял в руки, было Священное писание. Прижав его к груди, он вышел из палатки и… нос к носу столкнулся с командиром группы войсковой разведки старшим лейтенантом Макаровым. За спиной старлея стояло еще несколько человек в маскхалатах. С первого же взгляда отцу
Михаилу стало ясно, что разведчики смертельно устали. Осунувшиеся лица, сухие губы, опущенные глаза.
Второго взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что одного человека в группе не хватает.
– На прогулку собрался, отец Михаил, – пошутил через силу старлей, – или нас встречаешь?
– Где Семенюк? – вместо приветствия спросил отец Михаил.
Он знал, что задачей разведгруппы было наблюдение за передвижениями в городе с целью выявления мест скопления потенциального противника и пресечения дальнейших провокаций. Они должны были во что бы то ни стало поймать тех, кто вот уже вторую неделю подряд каждую ночь устанавливал минные растяжки на козьей тропе, ведущей в город. Тропа проходила через вершину соседней горы и находилась вне зоны ответственности российского контингента, но на этих растяжках подорвалось уже несколько цхинвальцев, которые пытались вернуться в город, минуя блокпост, то есть неофициально. Вместе с этими взрывами среди местного населения стали появляться слухи, что, мол, это русские делают специально для того, чтобы все обязательно проходили именно через их блокпост и платили большие взятки за пропуск в город и обратно.
Поимка минеров и предъявление их иностранным журналистам могла бы подавить эти слухи.
По невеселым лицам разведчиков отец Михаил понял, что поиск оказался неудачным. Да еще рядовой Семенюк. Он был самым молодым в разведгруппе. И именно его отец Михаил не увидел среди бойцов, стоявших за спиной старшего лейтенанта Макарова.
– Семенюк где? Он живой? – переспросил отец Михаил, уступая дорогу и пропуская разведчиков в палатку.
– Да живой он, – успокоил священника Макаров, – живот прихватило, в туалет отошел.
– Фу ты! – облегченно вздохнул отец Михаил. – А я-то уж испугался!
Он улыбнулся и, немного подумав, вместе с разведчиками вернулся в палатку. "Хоть возвращаться и плохая примета, – мелькнуло у него в голове, – но в первую очередь я – войсковой священник и не могу уйти, не сказав солдатам несколько ободряющих слов". Отец Михаил тут же отмел все сомнения и осенил себя крестным знамением.
Он прошел вглубь палатки и, сев на табурет, стал наблюдать, как снимают с себя амуницию уставшие парни.
– Ну как там местные девчонки, ребята? – пошутил он, проверяя реакцию солдат. Он обратился ко всем сразу и ни к кому конкретно. – Ждали вас в засаде?
Обычно кто-нибудь обязательно находил пару слов, чтобы поддержать шутку. Что-то типа, все нормально, всех проверили, мин нет. А тут никто ничего не сказал. Все угрюмо молчали и старались не смотреть на священника. Священник покачал головой в такт своим мыслям. Каким-то чутьем он понял, что ребятам сейчас не до фривольных разговоров. Он хлопнул себя по коленям.
– Ну что ж, вижу, что вы устали. Тогда давайте отдыхайте, после поговорим, а мне тут надо сходить в одно место по делам.
Он встал и направился к выходу.
– Хочешь посмотреть на свет, отец Михаил? – неожиданно резко остановил его голос ефрейтора Стольникова. Он был одним из первых, кто лег на кровать в самом дальнем углу палатки. Отец Михаил обернулся на голос и увидел худощавого парня интеллигентного вида. Ефрейтор лежал в одежде в обнимку со снайперской винтовкой СВД. Обращаясь к отцу Михаилу, он смотрел в потолок, закинув одну руку за голову.
– Свет мне и отсюда виден, – ответил ему в тон отец Михаил. – Хочу пообщаться с тем, кто стоит рядом.
– Один не ходи, отец, не советую. – Не поворачивая головы, проговорил Стольников. – Минимум – ослепнешь, а максимум – голову потеряешь. Я лично видел, как два америкоса с ума сошли после того, как с ними поговорили.
Отец Михаил вспомнил, как зовут Стольникова, и обратился к нему по имени. Он решил не ходить вокруг да около, а сказать прямо то, что знает.
– Это не просто свет, Саша! Это вызов на Суд Божий. А парень, что стоит рядом, – Защитник. И я просто должен быть возле него.
– Значит, вместо одного трупа будет два! – высказал свое мнение рядовой Корнеев, крепкий коренастый парень, контрактник. – Он стоит там один на площади. Как мишень! И вряд ли доживет до утра. Черные снайперы уберут его еще до восхода солнца. Ну а если не они, то союзнички какой-нибудь ракетой с неучтенной подводной лодки жахнут. И скажут, что так и было. Он точно псих, – констатировал Корнеев, изображая зевоту. – А если вы туда пойдете, то будет два психа.
Тут отцу Михаилу стало понятно, что все разведчики находятся под впечатлением от увиденного и пытаются найти ему рациональное объяснение. Именно свет был причиной неразговорчивости разведчиков, а не усталость.
– Нет, он не псих. Он – Защитник, и так просто его не убить, уверяю вас!
Старший лейтенант Макаров вышел из-за ширмы, которая отделяла его кровать от остальных разведчиков. Ширма была единственной привилегией офицера.
– Расскажи нам все, что ты знаешь о нем, отец Михаил! – сказал он, глядя в глаза священнику и садясь на табурет. Священник увидел, что на него смотрит десять пар заинтересованных глаз, и улыбнулся.
– Хорошо. Расскажу, что знаю. А знаю я, к сожалению, немного.
***
Отец Михаил подвинул к себе свободный табурет, сел и снял с плеч рюкзак с бронежилетом. Посмотрел на часы. Было без пяти шесть. До полудня оставалось еще чуть более пяти часов. Надо было спешить, поэтому он начал с главного.
– Никто не знает точно, откуда они приходят, – начал свой рассказ Струков и как только начал говорить, заметил, что в палатке стало тихо. Все слушали его с удивлением и интересом. – Есть только догадки и предположения, что Защитники – это некий межгосударственный проект, который призван возродить на Земле высшую форму справедливости – Суд Божий.
– Что это такое – Суд Божий, – спросил старший лейтенант Макаров, – нам что, других судов мало? Конституционный, Гаагский, Хамовнический. Одна хрень – правды нигде нет.
– Суд Божий – это поединок, в котором над вами нет судьи. Только ты и твоя правда! Победил – значит, ты прав, проиграл – плати по счетам.
– Это как на дуэли, что ли? – хмыкнул Корнеев.
– Да, что-то вроде того, только без оружия, на лобном месте, при свидетелях.
– Без оружия? – удивленно произнес Стольников. – Бред! Сейчас это невозможно.
– Не скажи, – покачал головой отец Михаил, – вы разве не слышали ничего про Игоря Панкратова?
– Нет, а кто это?
– Первый Защитник. Несколько лет назад в Подмосковье он смог пройти через все круги ада и добиться Высшей Справедливости. Причем сделал это буквально за полдня.
– И где он сейчас?
– Он погиб.
Корнеев снова хмыкнул.
– Кто бы сомневался.
– Смерть была его добровольным выбором. По личным мотивам.
– Это как? – не понял Корнеев. – Сам себе пулю в лоб пустил или, как Христос на Голгофе, за других смерть принял?
– Почти так, – согласился отец Михаил. – Когда ему необходимо было сделать выбор, он решил, что прошел свой путь до конца, и не стал уклоняться от предназначенной ему пули, хотя мог это сделать.
Корнеев был упрямым малым и очень любил жизнь. Он тряхнул головой и провел ладонью по стриженным волосам:
– Не понимаю. Как это так? Мог уклониться и не стал. Значит, не мог.
– Да. Это сложно понять, – согласился отец Михаил. – Когда-нибудь об этом будут рассказывать в школьных учебниках, но сейчас еще много сил на Земле, которые готовы пойти на все, чтобы как можно меньше людей в принципе знали о Суде Божьем, да и о проекте "Защитник".
Полог палатки зашевелился, все повернули головы и посмотрели на вошедшего, рядового Семенюка.
– Ну что, засранец, – подколол его Макаров, – предупреждал же тебя, не ешь черешню. А ты – чуть-чуть, чуть-чуть!
Семенюк, здоровенный увалень с пухлыми губами, в гимнастерке с закатанными рукавами и в стоптанных армейских полуботинках, нерешительно переминался с ноги на ногу на пороге палатки и почему-то не спешил входить.
– Чего стоишь? – прикрикнул на него Макаров. – Входи!
– Я тут с парнем из радиоперехвата пересекся, – глядя в пол, проговорил Семенюк, – кореш мой, земляк. Он шифровальщиком там служит.
– Где пересекся? В кустах? – хохотнул Корнеев.
– Нет, на плацу, – пробубнил Семенюк, поудобнее перехватывая автомат. В его руках автомат АКМ казался детской игрушкой, которую он давно перерос. – Он в штаб бежал. Успел шепнуть мне, что подлодка какая-то к берегу подошла. Он говорит, что, судя по радиоперехвату, на подлодке капитан сошел с ума и хочет вдарить ракетой по Боско ди Чильеджи. Вот я и подумал, может, нам лучше свалить отсюда, пока не поздно…
Старший лейтенант Макаров и отец Михаил переглянулись. Однако сказать что-нибудь друг другу они не успели. Над военным лагерем заунывно и нервно взывала сирена.
"Боевая тревога!"
***
… Анна Сирош не считала себя кисейной барышней, однако и мужиком в юбке она считать себя тоже отказывалась. Поэтому предложение помощи от Пола Ньюмана она приняла благожелательно, хотя несколько неохотно.
Пол показался ей слишком старым. "Ему, наверное, уже больше тридцати, – подумала она, – изучая краем глаза его лицо. – Наверняка у него есть жена и минимум двое детей, а помогать он мне задумал исключительно ради легкого командировочного флирта. Но если приставать активно не будет, пусть помогает. Тем более что у него есть машина!".
Пол оставил свою машину на стоянке для прессы возле КПП. Когда был отдан приказ о запрете выхода журналистов за территорию миссии, они обошли КПП сбоку, пролезли под колючей проволокой и благополучно успели выехать со стоянки перед постом до того, как ее заблокировали танком. Теперь они ехали в открытом джипе Пола в сторону южного блокпоста, старательно объезжая выбоины и впадины на некогда шикарной и оживленной трассе Цхинвал-Тбилиси. Сейчас эта дорога представляла собой жалкое зрелище. За четыре периода военных конфликтов, которые в общей сложности насчитывали более сорока лет, дорогу успели основательно проутюжить бомбами, гранатами, ракетами, а также траками тяжелой гусеничной техники, и теперь езда по ней представляла собой движение в стиле "пьяный мастер". Пол, вцепившись в баранку, осторожно объезжал препятствия, стараясь, чтобы машину трясло как можно меньше, но чтобы при этом скорость не падала. Анна же раскрыла на коленях крошечный нетбук, поймала через специальное устройство коммерческий спутник, при помощи специальной программы взломала код и через него вышла в Интернет. Затем она настроила свой фотоаппарат на прямую передачу фотографий на сайт "Свободная Колхида" и принялась щелкать затвором, фотографируя световой столб и буквы, проступающие на нем.
Пол покосился на эту систему и подумал: "А девочка-то не промах. Такая конструкция стоит немалых денег. Интересно, кто ее финансирует?" Одновременно он отметил, что она недурна собой, у нее стройные ноги и вполне приличная грудь. "Помогать ей будет приятно! А там можно будет пригласить ее к себе на ранчо. Стариков порадовать!" За двадцать пять лет своей репортерской жизни он так и не удосужился жениться.
Однако развить мечту о тихой семейной жизни он не успел. Впереди показался южный блокпост, и, к своему удивлению, они обнаружили, что жизнь вокруг него, несмотря на то что время было далеко за полночь, вовсю бурлила и кипела. Бригада столяров спешно строила трибуну, над которой висел яркий транспарант на грузинском и английском языках "Добро пожаловать в Грузию!"
