Эдуард Павлович Петрушко
Лёлек и Болек в Индонезии
Рассматриваю плавающих внизу рыбок, их много – разноцветный компот. Рядом степенно проплыл небольшой скат, быстро передвигаются кальмары, пятясь назад.
Англичанин приглашает всех в административное бунгало. Я, ошалевший от жары и болезни, молча иду в свое бунгало, посылая на хрен всех с регистрацией, предоставлением дайв-сертификатов и прочими вещами, связанными с заселением в отель.
За мной бежала противная англичанка с неестественной улыбкой во все 32 белых зуба. Поздоровавшись и спросив, как дела, она что-то щебетала, показывая на административное здание. Явно приглашала на общий инструктаж. Чихая и пуская пузыри, прорычал на ходу:
– I speak very bad English. – направляюсь к своему бунгало.
Англичанка отскочила как монета от стены, я воробушком залетел в бунгало и упал на кровать, продолжая исходить соплями. Отдышался, поднял голову, осмотрелся в поисках кондиционера. Обращаю внимание, что окон как таковых нет – висящие заслонки из тонких стеблей бамбука, вижу вентилятор и понимаю, что кондиционера здесь быть не может по определению. Составил неприличные слова в предложения выплюнул их в влажный воздух и откинулся на подушку. Сон не шел, продолжал исходить потом и разглядывать белые балдахины, висящие вокруг кровати, которая по размерам напоминала детскую раскладушку. Заходит Игорь, вытирая пот сообщает:
– Я там все подписал вместо тебя, о технике безопасности, правилах поведения на острове, – глядя по сторонам продолжает, – а где, мать его, кондиционер? Жарко здесь, как на улице.
– Там же, где и холодильник – в попе. Здесь, кстати, и есть улица, только в макушку не печет – камышом, точнее, бамбуком накрыли, и вот тебя и пять звезд. 1 700 евро за неделю, гуляй, рванина.
– Ты шутишь? – не унимался партнер, глядя по сторонам, но увидев «окна» без стекла и стоявший посередине комнаты допотопный вентилятор, он запищал, как пойманная в ловушку мышь – Мамины воробушки, да мы как в печке, пирожками будем жить.
– Я нахожу это экзотически-привлекательным. Романтик – кровати рядом, балдахины белые, как снег, шум океана. Ты меня еще не любишь?
– Нет, никого я не люблю. Особенно здесь. Это на мазохизмом смахивает, который прилично стоит. Круглосуточная парилка. Кстати, там чек-дайв после обеда, пойдешь?
– Бегу вприпрыжку, дышу через раз, какой чек-дайв? – сказал я и отвернулся к стене. Стена была из бамбука, с большими щелями. Видно было соседское бунгало и часть острова. Перевернулся на живот. Пол устелен досками с не меньшими щелями. Под бунгало плескался океан, весело подмигивая, словно заигрывая. Перелеты, насморк, усталость – организм не выделял эндорфинов, абсолютно равнодушен к океану и остальным экзотическим прелестям. Проваливаюсь в неспокойный дрем.
Снились мне черно-белые сны. Я иду в пустыни к водопаду, который постоянно удаляется. Верблюды с синими глазами смотрят мне вслед, жуя колючку. Ветер поднимает песок, который забивается во все части тела и рот. Время от времени просыпаюсь и пью теплую воду из пластмассовой кружки, убирая сухость во рту.
IV
В очередное пробуждение слышу пение птиц, хотя на улице темно. Понимаю, что наступает утро. В России уже обед – разница во времени семь часов. Тряхнув головой, сбрасываю остатки сна, и как раненый зверь прислушиваюсь к организму – прилететь за 10 тыс. километров и болеть очень не хочется. На удивление, убийственная доза таблеток за ночь почти истребила насморк.
Вышел из бунгало, прошелся по мостику на сушу – тепло, спокойно. Тропический лес залит лучами восходящего солнца, оглашается криками разноцветных птиц. Снует обслуживающий персонал, старается не смотреть в глаза, вежливо здоровается и исчезает по своим делам. Стою на тропинке, всматриваясь в гущу листвы, стараясь рассмотреть громкоголосых птичек.
– Ну что, ожил? – подкрался сзади Игорь. Я подскочил от неожиданности:
– Не пугай, зараза, послушай, как заливаются. Игорь равнодушно смотрит на джунгли, почесывая живот. С утра попрохладней, экваториальное солнце еще не вышло на свою большую дорогу.
– От меня воняет, как от дикого пса. – говорю я и интересуюсь местонахождением душа и туалета.
– Вон тропинка идет, дальше увидишь. Все в одном месте. И ванные комнаты, и сральня. Кстати, тебя ждет приятный сюрприз. – загадочно говорит он и возвращается в бунгало, скрипя досками.
Задумываюсь о сюрпризе: туалет в виде сортира с дыркой или вместо бумаги листья пальм. Ведь отель экологически чистый, мать его. Хватаю зубную щетку и босиком бегу в душ. По острову можно ходить без тапочек, только когда заходишь в бунгало-столовую или идешь на пирс – будьте добры, окуните ноги в стоящий тазик и смойте песок.
Унитазы есть, это уже хорошо. Открываю кран, поласкаю рот и не понимаю – вода слегка соленая. Перехожу в другую кабинку – результат тот же. Скрипнув зубами, провожу утренние процедуры, смывая соленый пот соленой водой.
Игорь встречает с улыбкой:
– Ну как тебе «опресненная» вода? Как мышиная теплая моча, скажи? – говорит он и ковыряется в чемодане.
– Будем соленые, как вобла, ходить неделю, зато сохранимся подольше. – отвечаю я, вытираясь небольшим влажным полотенцем.
Раскладываем вещи, наводим порядок в номере. Не понимаю, куда можно положить привезенное сало, которое расплавилось от жары, и несколько палок колбасы с черным хлебом – холодильника в номере нет. Осматриваюсь дальше – питьевую воду наливают прямо в большие неприятно пахнущие пластмассовые кружки. Зашибись 5 звезд. В 7.00 зазвенел колокол, непонимающе смотрю на Игоря.
– Кушать подано. Приглашают, чтобы не пропустили и не заблудились.
Столовая такая же как бунгало – барак на воде, только попросторней, меню стандартное для тропических стран, ничего особенного. Радует стакан холодной воды – начинаем ценить простые вещи. Холодильник на острове один, который и стоит в столовке. В нем лежит кока-кола 0,33 по три евро и пиво такой же емкости по 4 евро. Рядом висит стенд и болтается черный фломастер: взял – запиши на номер. Игорь, глядя на цены, чешет нос:
