Эдуард Павлович Петрушко
Заметки непутевого туриста
Вступление
Писать я начал, как все нормальные дети в СССР, в средней школе города Риги в возрасте пяти лет. Будучи старательным первоклашкой, сидя за не новой поцарапанной партой из ДСП, прикусив язык, я старательно выводил начальные буквы алфавита. Отметки были сплошь отличные и хорошие, которые ставили всем для поднятия собственной самооценки и рвения к учебе.
Потом я писал всю жизнь…
Мой отец, будучи политработником морских частей доблестных пограничных войск, как бильярдный шар, перекатывался в разные уголки необъятной карты Советского Союза, прививая любовь к Родине и службе, молодым защитникам дальних рубежей нашей Родины.
Находясь в должности помощника начальника политотдела отдельной бригады в Благовещенске, отец писал статьи в газеты пограничных округов, поднимая воинственный дух новоиспеченных матросов так же, как мухоморы вводили в исступление викингов перед битвой. Переносить все тяготы и лишения воинской службы помогала ему его супруга, а по совместительству – моя мама, которая работала в воинской части библиотекарем. Воинская часть – дело серьезное, просто так не выйти – не зайти, поэтому в большей части времени я был предоставлен самому себе – куда ты денешься с подводной лодки.
Маленькие дети обычно симпатичны, мои милые щечки и ушки вызывали восторг у пограничников, которые в знак вечной дружбы пару раз давали мне покурить дешевых сигарет и выпить пива, доводя формирующийся организм до банальной блевотины. Отец нещадно пресекал попытки ввести четырехлетнего ребенка во взрослую жизнь путем моего физического наказания и отправления инициаторов «веселья» из числа матросов на гауптвахту. Но я тем не менее продолжал шарить по пограничным кораблям проекта «Шмель», который был похож на одноименное насекомое и в случае агрессии готов был жалить врага из артустановок, зенитных установок, гранатометов «Пламя» и спаренного пулемета 7,62 – мм.
Китайцы хоть нас и любили, но постоянно глазели на противоположный берег Амура, оценивая бескрайние просторы Дальнего Востока. и пускали слюни. Бдительность в такой обстановке терять было никак нельзя, и для этого существовал институт политработников. Эти ребята, не на много старше самих призывников, как дятлы вдалбливали в лысые головы солдат информацию о коварстве врага путем политинформаций, политзанятий, боевых листков и статей в печатных окружных газетах.
Отец, совершенно не пьющий до тридцати лет, иногда терял воодушевление и обращался ко мне с просьбой написать рассказ о жизни пограничной заставы или команды пограничного катера. Неоперившийся птенец в моем лице, живущий на границе, описывал увиденное, и иногда какие-то «дооформленные» детские мысли мелькали в окружных газетах.
В пограничных войсках СССР хоть и был протекционизм, но параллельно оценивались и профессиональные качества офицеров. Отец, будучи из крестьян, достойно зарекомендовал себя на службе на Дальнем Востоке и Риге и в конечном итоге был переведен в Москву.
В столице я почувствовал ущербность на фоне модно одетых одноклассников, родители которых имели возможность выезжать за границу. Взрослеющему организму хотелось дружбы, и не только с мальчиками… Видика, двухкассетника и жвачки у меня не было, поэтому решил брать тем, что умею – языком.
Особую конкуренцию мне составлял высокий, статный, размеренно говорящий Андрей, у которого было три пары джинсов и видеомагнитофон. Девчонки слетались к конкуренту, как пчелы на нектар, посмотреть зарубежные фильмы и полистать заморские журналы.
Сориентировавшись на местности, решил брать девчонок «страшилками», привезенными мною с Украины.
В Херсонской области я проводил все свои летние каникулы за время обучения в школе. Исключение составил шестой класс, когда бабушка вежливо попросила сократить пребывание любимых внуков и внучек хотя бы до двух месяцев лета. Я в приказном порядке был отправлен в лагерь для детей руководства ПВ КГБ СССР, расположенный в Феодосии.
Ранние подъемы, линейки, походы строем в столовую, купание по минутам и постоянные крики «за буйки не заплывать» ввели мой свободолюбивый организм в истерическое состояние. В состоянии аффекта мною было написано письмо родителям, где я сравнивал лагерь с пеницитарными учреждениям. На выражения я не скупился, называя вожатых надсмотрщиками, огульно и ярко поливая грязью все – от питания до зарядки.
Каким-то образом этот ядовитый пасквиль попал не моим родителям, а в политотдел по месту службы отца. Работала система – даже с письмами детей…
Через неделю я был депортирован из лагеря в любимое село к бабушке, а отец имел неприятную беседу с руководством на предмет моего «непионерского» морального облика. Я со страхом ожидал окончания лета и наказания от отца. При встрече тот немного меня пожурил, но также заявил, что над стилем моего письма смеялись все, даже «политотдел и его руководители».
В полноценном колхозе времен СССР, где не было педофилов и спайсов, дети были предоставлены сами себе, так как мои бабушка и дедушка с утра до вечера трудились на благо социализма и приближающегося коммунизма. Рыбалка, купание, рогатки, мелкое воровство фруктов и ягод с бахчи делали нас счастливейшими детьми мира. Иногда мы проверяли себя на «слабо» и поодиночке ездили ночью на велосипедах на кладбище. Страшно было до ломки в суставах, но зато по прибытии каждый рассказывал свою историю…
В приукрашенном виде эти истории начали транслироваться мною в школе, а затем в скромной офицерской квартире. Исчерпав себя в роли Стивена Кинга, я почувствовал, что теряю клиента… Тогда я открыл опасную дверь и начал гадать. Основы этого нехитрого ремесла я опять – таки освоил во время летних каникул, резвясь в Херсонских степях. Вот опять начался отток девичьего контингента от видеомагнитофона Андрея.
Оказывается, почти все девчонки хотят знать свое ближайшее и дальнее будущее, особенно на предмет личной жизни и избранников. Семидесяти карт Таро у меня не было, поэтому пришлось обходиться обычной потрепанной колодой, лежавшей в шкафу для игры «в дурака». И зафонтанировала моя фантазия, предсказывая девчонкам то роковую встречу, то коварную подругу, отбивающего валета треф. Девочки визжали от восторга, как вырвавшийся на свободу эмбрион, и пошла молва по сарафанному радио об объявившимся хироманте.
Чем дальше в лес, тем толще партизаны: позже мне начали оставлять какие-то личные вещи в виде ручки или заколки, с которыми я якобы ночью совершал магические ритуалы. Почувствовав себя племянником Ванги, я начал описывать результаты шаманства, что подстегнуло мое воображение до уровня галлюциногенного наркомана. Причем я начал применять таинственную символику, напоминающую наскальные рисунки с примесью эротики.
Всю идиллию разрушила завуч школы № 51 города Москвы, показав моему отцу цыганские шедевры с элементами мистики. На этот раз разговор был серьезней…
Развили мои писательские и ораторские способности четыре года, проведенные в Высшем военно-политическом пограничном училище имени К. Е. Ворошилова КГБ СССР. Этих четырех лет хватит еще на дюжину рассказов, но сейчас речь не об этом. Быстро смекнув, что, ведя стенгазету, и ты получаешь определенные блага в виде освобождения от физо и картошки, я стал яростным и принципиальным редактором взводного боевого листка и ротной стенгазеты.
И началось описание результатов стрельб и клеймение позором последнего прибежавшего на кроссе, на фоне неизменных портретов основоположников: две большие бороды и одна поменьше.
Профессия политработника – это умение говорить и убеждать. Во времена СССР этому хорошо учили, и в 1990 году я выпорхнул из училища молодым лейтенантом с партбилетом в кармане на должность заместителя по политической части одного подразделения охраны КГБ СССР.
Через год в подчинении у меня как у начальника смены было 70 прапорщиков, многие из которых годились мне в деды. Но тем не менее я набирал авторитет перед подчиненными, проводя политинформации, занятия, стрельбы и составляя красочные рапорта с описанием подвигов нашей смены за прошедшее дежурство.
Дальше была многолетняя служба оперработником по борьбе с организованной преступностью, Чечня и внедрения в различные преступные группировки. И все время надо было писать, писать и писать. До начала мероприятия, во время, по результату. Генералы на задержания не ездили, поэтому оценку давали тебе, исходя из подготовленных рапортов, и чем красочней ты опишешь свои подвиги, тем больше у тебя шансов получить звезду, медаль, грамоту или ценный подарок. Но, возможно, это отдельная книга с оперскими историями…
Писать, точнее, описывать свои поездки и приключения в рамках начальной беллетристики, когда мне разрешили выезд за рубеж. Конечным потребителем продукта предполагались друзья и родственники. Но, если широко шагаешь, рано или поздно переходишь на бег…
Рассказы, чтобы не терять время, я пишу в пробках, самолетах и поездах, надеюсь, это не оскорбит моего читателя, если таковой найдется. Например, свое вот это вступление я написал 2 июля 2015 года, летя пять часов из Аликанете в Москву. Объявили посадку и попросили выключить электроприборы…
Как сказал Сергей Довлатов, самый простой стиль в литературе – это описательство, но надо с чего – то начинать…
Часть 1
Санаторий «Донбасс», Крым, Украина, август 2009
Современная жизнь набирает обороты, стремительно летит вперед, превращая дирижабль в аэробус А380, отщелкивая дни и годы со скоростью АК-74.
Нынешние средства коммуникации в виде мобильных телефонов, скайпов и прочих «асек» ограничивают, а иногда просто заменяют человеческое общение. Собрать друзей и поделиться впечатлениями о последних событиях – дело почти невозможное. По телефону пересказывать одну и ту же историю – скучно… Рука дрогнула и непроизвольно потянулась к перу, точнее к гаджетам, тем более времени, теряемого в пробках, самолетах и очередях, где можно писать – предостаточно.
Итак, начнем…
С 2007 года, в связи с закрытием выезда за границу, начал осторожно и неуверенно осваивать курорты Краснодарского края и Крымского полуострова. Поездки по южным окраинам России и Украины слегка блекли на фоне былого отдыха в Турции, Египте, ОАЭ и на Канарских островах, которые посетил во время службы. Остается большим секретом, прямо загадка поющих дюн, почему после увольнения мой отдых за границей стал угрозой национальной безопасности Российской Федерации…
В августе 2009 года на семейном совете было решено ехать в Ялту. К сожалению, до этого момента мне не удалось качественно рассмотреть и познать этот город, хотя бы на уровне заурядного туриста. Виной всему – крымские вина и коньяк Коктебель, которые не позволяли мне полноценно соприкоснуться с историческими особенностями этого старого приморского местечка.
Знаменитый город Ялта открыли греки. Можно предположительно считать, что Ялта основана в I веке. Легенда гласит, что сбившиеся с пути во время бури греки долго плыли в поисках земли и когда, наконец, увидели берег (по-гречески «ялос»). Хотя место, на котором стоит Ялта, была обжита человеком давно. Ранее это было таврское поселение, существовавшее еще до нашей эры. Тавры – это племя, членам которого подфартило купаться в Черном море еще в X–IX веках до нашей эры. Помимо купания, эти милейшие люди занимались грабежами и убийствами путешественников, были язычниками и тех, кого сразу не убивали, мучительно приносили в жертву богам.
Ялта принадлежала разным царям, султанам и прочим правителям – любил народ в то время повоевать за выход к морю. В конце концов, в 1783 году Ялта наконец-то отошла России. Несколько позже предприимчивый генерал-губернатор М. С. Воронцов создал в Алупке и Массандре промышленные винодельческие хозяйства, чему безмерно рад весь отдыхающий народ.
В 1920 году советская власть добралась до Крыма. Оценив целебные свойства климата Ялтинского побережья, СССР начала развивать город, дабы новоиспеченным руководителям страны было где попить винца и погреть свои изможденные и бледные тела, уставшие от боев с капитализмом. В начале 20-х годов прошлого века красная братва «рейдернула» у населения под видом национализации немалое количество недвижимости и взяла ее в свое управление, с отголосками которого мне пришлось столкнулся лично.
Современная Ялта похожа на пиявку, расположившуюся вдоль моря, которая промышленными темпами высасывает из отдыхающих валюту всех стран мира. Основа города – это известная каждому школьнику – набережная, если я не ошибаюсь, носящая имя великого дедушки Ленина, где от обилия аттракционов, фотографов, татуировщиков и различных зазывал у человека с некрепкой психикой через 10 минут начинается нервный озноб.
Гуляя по набережной отмечаю нелепое наличие ледового катка, открытого «талантливой» актрисой нашего времени Заворотнюк, которая запомнилась мне «шоканьем» в сериале под названием то ли «Нянька», то ли «Моя прекрасная служанка». Каток похож на замерзшую посреди пустыни Сахары лужу, где пьяные туристы с радостным гиканьем после лихих доз спиртного разбивают себе физиономии об лед.
Однако наше повествование не о Ялте, а о прекрасном санатории «Донбасс», расположенном в поселке Массандра. Массандра входит в состав так называемой Большой Ялты и имеет знаменитое винодельческое хозяйство. По имеющимся данным, в указанном захолустье в каких-то подвалах хранится коллекция вин, количеством около миллиона бутылок. Хотел бы туда добраться и надолго заблудиться…
Санаторий «Донбасс», построенный в 1974 году, не отличался оригинальностью от других строений коммунистической поры – серые корпуса, нелепого цвета столовая и здание для лечебных процедур. Важность и неспешность работников так называемой ресепшен подчеркивали «красный» характер заведения. Пока супруга заселяла нашу семью, я беззаботно сидел на зеленой лавочке типа «Made in USSR», так как был уверен, что люксовый номер и приличная за него цена гарантировали комфорт и чистую кровать. Получив карточки и ключи санатория «Донбасс», верблюжьим шагом таща за собой чемоданы, выдвинулись в сторону заветного номера 43.
С интересом выискивали корпус номеров люкс, крутя шеями как голуби на 360 градусов. Однако так называемый «люксовый корпус», спокойно встретил туристов обшарпанными стенами, скрипящей деревянной дверью и мрачным входом, над которым не хватало лозунга «Оставь надежду всяк сюда входящий». С замиранием сердца подошли к двери номера, которая местами была засаленная и напоминала вход на продуктовый склад. Через секунду номер предстал во всей своей пугающей красе, от которой мои жевательные мышцы вдруг отказались держать нижнюю челюсть, и она отвисла как ковш.
Изнеженная комфортом пятизвездочных отелей, душа русского туриста впала в панику, а позже в глубокую депрессию. Мебель – вот что сразу бросилось в глаза. Думаю, когда будет создаваться музей мебели СССР, ее должны взять именно из санатория «Донбасс», так как она отвечает тому аскетичному и суровому времени в полном объеме. Лакированные шкафы без ручек, которыми, наверное, пользовался еще юный Брежнев, встретили нас отсутствием вешалок.
А чего стоит изумительный ответ дежурной на вопрос: куда вешать одежду? «Откуда мне знать? Вешалки воруют отдыхающие». 30-летнее использование привело мягкую мебель к дикому деформированию всех первичных форм и жесткому скрипению. Казалось, от прикосновений скрипят даже подушки и одеяла, а кровати, как выяснилось в дальнейшем, при переворачивании издавали шум, соизмеримый с испытанием небольшой ядерной бомбы. В общем, первая ночь на этой расшатанной мебели, где невероятное количество комсомольцев и партийных работников предавалось плотским успехам, напомнила мое первое посещение ментовского «обезьянника» в 1985 году.
Внутреннее убранство номера дополняли десертные ножи, заточенные под открытие консервов, граненые стаканы и помутневший графин. Насчет элементов роскоши и удобства… Не могу похвастаться их количеством, но кондиционер и бойлер присутствовали во всей красе. Причем кондиционер был в одной комнате, из-за его простоты пульт у него отсутствовал от рождения, а режим охлаждения был один. Включение, а соответственно, и выключение этого дикого прибора происходили путем простого выдергивания шнура из розетки. Попрошу внимания: розетка находилась под потолком. Нам приходилось подскакивать ночью около десятка раз при переохлаждении от работы этой отрыжки нанотехнологий. Далее ялтинский горячий ночной воздух нас нагревал снова, и мы опять прыгали на стенку как макаки. Прямо как поведение дикобразов в холодную зимнюю ночь по Шопенгауэру, когда им холодно – они сходятся, колются своими иголками и расходятся. И так всю ночь.
Из душа, обмотанного изолентой, брызгал кипяток с четким намерением тебя ошпарить. Когда я всё-таки настроил нужную температуру воды, она просто перестала течь, так как емкость для нагревания в бойлере была не больше 10 литров. Ванная комната также поражала наличием зеркальца, больше похожего на триплекс в танке Т-34. Для меня стало новостью, что в СССР экономили на зеркалах. Даже в военном училище в ванных комнатах полноценно висели эти изобретения из стекла и серебра, чтобы военнослужащий мог показать свою чисто выбритую физиономию вечно недовольному командиру отделения.
Телевизор замыкал список технических достижений человечества, но, так как он стоял в комнате, где не было кондиционера, и на нём ловились только каналы с «хохляцкой мовой», он был неинтересен в априори.
Ужин вызвал у всех щемящую ностальгию. Синеющие сосиски с гречкой, бледноватый чай, надпись напротив нашего столика «Питайтесь умеренно, но регулярно»… Перед глазами встала курсантская столовая, где нас активно пичкали бромом и мясом из далекого 1943-го, хранившимся в закромах секретного госрезерва.
В довершение всего к морю можно было пробраться на фуникулере, который работал по расписанию, с 2-часовым перерывом на обед…
Все недостатки проживания в санатории «Донбасс», по старинной русской традиции решено было утопить в алкоголе. Случай представился мне незамедлительно – в связи с открытием дискотеки, которую организаторы развернули прямо на пляже.
Указанное мероприятие по старинной необъяснимой причине началось в 12 часов дня с планируемым «забегом» на сутки, несмотря на то что от солнца в это время стонали даже камни, а жара приближалась к уровню средней температуры в Зимбабве.
Первым клиентом в 2 часа дня был я… Организаторы дискотеки, которые резво пили пиво и втихаря покуривали каннабиноиды, за 150 гривен прикрепили мне на руку полоску бумаги с внушающим уверенность словом «ВИП» и отправили в соответствующую зону в баре. Пиво – начало всех начал… Оно резво полилось по телу мягкими волнами. Через час организм потребовал новых ощущений, и в дело пошел коньяк. Тело полетело в Марианскую впадину… Дальнейшие события развивались хаотично, без всякой логики и веселья. Дикий ялтинский ерш – «коктебель» плюс местное разливное пиво, – не позволил мне кинуть 130-килограммовое тело в пучину кислотной дискотеки, и я банально уснул на шезлонге возле моря.
Утро… Началось с прыжка, точнее, с подползания к холодильнику, где притаился пятизвездочный коньяк. Судорожное срывание обертки, разлив заветной жидкости в «совдеповские» стаканы… и через 10 минут в просветлевшей голове появилось желание провести гигиенические процедуры. Практически свежий, под недовольными взглядами супруги перелил добрую часть «коктебеля» в пустую пластмассовую бутылку из-под «фанты», дабы с утра не привлекать к себе внимание отдыхающих, большая часть которых не одобряет употребление коньяка с 8 утра, даже на море. Минуя завтрак в одиночестве бреду на фуникулер.
Внизу, возле воды, уличные продавцы начали обустраивать торговые точки, раскладывая местные ягоды и фрукты. Чтобы теплый коньяк не вызывал ненужных гримас на лице, был приобретен мелкий, но, как оказалось, вкусный виноград, который смягчил мои отношения с «коктебелем».
Расположившись на шезлонге, под мягкое качание коньяка и моря начал сентиментально наслаждаться ялтинским морем, которое почти всегда радует чистотой, яркими и многообразными красками. Юные мамы с умилением купали своих младенцев, наглые чайки и голуби клянчили у загорающих объедки. В благодарность птицы гадили им на головы. Чайки, получив заветный не дожеванный пирожок, начинали так кричать и галдеть, что начинаешь чувствовал себя Синдбадом, попавшим в лапы к сиренам. Пузатенькие папочки потянулись к бару за разливным пивом, громко переговариваясь и смеясь в предвкушении первых глотков старинного живительного напитка. Более удачливые граждане Украины прогуливались вдоль берега на своих катерах и яхтах с легким презрением посматривали на берег, где копошились менее успешные собратья.
В общем, для ялтинского побережья – утро как утро. И даже я со своей фляжкой органично вписывался в местный пейзаж. Однако утренняя фляжка толкнула на ряд необдуманных действий, первое из которых – это, собственно, пополнение той самой фляжки тем же ингредиентом.
Пришедшая с завтрака семья, застала меня с туповатой улыбкой на лице от болтавшегося в желудке «коктебеля». Жена посмотрела строго, но не испепеляюще. Это позволило мне набраться наглости и подняться в бар за очередной порцией продукта местного виноделия. Однако бар по причине ночной дискотеки был разбит, почти как Рейхстаг в мае 1945 года. Окурки и битая посуда – это самое малое, что бросалось в глаза. Недовольные заспанные официантки послали первого клиента с его просьбой наполнить заветную тару «коктебелем» в далекую морскую даль, ссылаясь на закрытую кассу. Тело мучительно заныло… Мозг в поисках альтернативных путей добычи алкоголя заработал быстрее.
Вариант был найден в виде сборщика денег за использование шезлонгов, с которым у меня сложились почти родственные отношения. Мое генеалогическое древо было дополнено указанным ялтинским пареньком, по причине практически полного отсутствия желающих платить по 20 гривен за килограмм пластмассы каждый день, а я платил. Мой статус постоянного клиента практически породнил нас. За 100 гривен разживаюсь 330 граммами коньяка и бутылкой холодной «колы».
Жизнь улыбнулась мне во все 32 зуба. Болтая с супругой и регулярно купаясь в освежающей воде, обманчиво предполагая, что не хмелею от достаточно серьезной дозы утреннего допинга, который закусил всего 10-тью ягодами винограда. Стабилизировали мое состояние, регулярные прогулки на мотоцикле «Бомбардир», владелец которого на пьяном туристе из Москвы сделал недельную кассу за полдня. Как я ошибался, оценивая свое состояние как трезвое!..
Заветная фляжечка «фанты» опустела. Бар заработал, но еще не совсем пропавшая совесть не позволила мне метнуться в заветное заведение под пристальными взглядами жены. Мозг тут же нашел выход: надо остаться одному на пляже и не подниматься на фуникулере в столовую «Донбасса». Легенда была придумана моментально. Всем членам семьи было заявлено, что на обед я не иду, по причине желания освежиться – отрезветь в прохладном море для дальнейшего вечернего семейного променада по набережной города-пиявки. Во время речи незаметно умыкнул кошелек из пляжной сумки.
Супруга изучающее посмотрела на мое лицо, в ответ я поклялся Курочкой – Рябой, что с началом работы фуникулера в 16.00 – поднимусь в номер и мы дружно проследуем в город. Клятва старого пионера расслабила супругу, и, собрав мокрые полотенца, семья отправилась в мрачную столовую для употребления кислого борща.
Проводив взглядом семью, победоносно взвизгнул и моментально метнулся в бар. Опять виповская ленточка дискотеки, коньяк под легкую закусочку, туманные взгляды в море, набирающая силу слабость. Какой алко – демон проснулся во мне и попросил у услужливой официантки пива и кальян, не знаю. Но на этом мое сознание было вырублено ударом, соизмеримым с ударом Майка Тайсона, на три часа. Очнулся я от того, что мне на лицо кто-то лил воду. Когда зрение сфокусировалось, я рассмотрел сборщика шезлонгов, который из пластмассового пивного стакана жирной струей поливал мою физиономию.
Судя по всему, времени было явно больше 16.00. Увидев, что я очнулся, парень с неподдельной радостью начал меня тормошить и что-то говорить. Сделав еще один мучительный шаг к просветлению сознания, осмотрелся и понял, что лежу под многокиловаттной колонкой метра 3 в высоту. Дискотека набирала обороты, и мое тело содрогалось от децибелов.
Придя в сознание, отползаю по-пластунски от колонки. Задумываюсь о сущности бытия и… решаю окончательно порадовать владельца «Бомбардира», найдя 200 мокрых гривен в шортах. Этот шаг был совершенно глуп и не обдуман. Не надев жилет, схватив ключ зажигания у ялтинского бизнесмена, который решил закрыть глаза на отсутствие некоторых элементов безопасности, вскакиваю на заветный мотоцикл и мчусь со скоростью пьяной чайки в голубую даль. СПРАВКА: ключ зажигания у скутера – эта такая фигушка, которая надевается на запястье левой руки петлей из мягкой проволоки. На противоположном конце проволоки расположен простой замыкающий элемент. При падении предполагается, что ключ останется на руке катающегося, произойдет разрыв зажигания и мотоцикл заглохнет.
Отойдя на бешеной скорости от берега около 1,5 километров – расстояние, которое не позволяло моему пьяному мозгу идентифицировать точку старта, решаю на радость чайкам сделать так называемый «разворот на месте», в результате которого оказываюсь в воде… Придя в себя от удара об воду, вижу, что мотоцикл перевернулся на 180 градусов и руль и сиденье находятся под водой. Однако с большим ужасом мой мозг констатировал, что мотоцикл заведен и тихо уплывает даже в перевернутом состоянии.
Глянув на левую руку, окончательно отрезвел: ключа не было, так как в пьяно-гусарском состоянии недостаточно хорошо закрепил петлю вокруг запястья. Гребу как дельфин и дышу как загнанная газель – догоняю уплывающий мотоцикл. Понимаю, что, если он уплывет, мне будет достаточно трудно доплыть до берега. Наконец-то зацепился за какую-то деталь, однако это было только начало. Задач для пьяного тела было предостаточно: перевернуть мотоцикл и вернуть в его в рабочее состояние, успеть за него зацепиться, а потом на него забраться.
Покачав борт, понимаю, что с помощью своей массы и достаточно хорошей спортивной подготовки сумею перевернуть его. Однако хватит ли мне сил удержаться, а тем более залезть на мотоцикл, который даже на холостом ходу двигается достаточно резво? Задумался.
А думал я даже не о том, доплыву ли до берега, находясь неизвестно, где в море, заправленный по самую ватерлинию коньяком. Нет, думал о том, какие у меня могут быть варианты первой фразы при встрече с владельцем гидроцикла, если он сумеет от меня уплыть: «Извини, я вернулся своим ходом: мы поругались с мотоциклом», «Ищи свою технику в Турции», «О чем вы говорите, я не брал у вас на прокат мотоцикл».
В общем, как говорится, и смех и грех… Набрав больше воздуха в легкие, переворачиваю мотоцикл – и тут же ухватился за проем в корме корпуса. Чудо техники поплыло на малом ходу волоча меня за собой… Оценив ситуацию, понимаю, что на слабеющих руках, пассивно болтаясь за мотоциклом, который стремится на свободу, долго не продержусь. Из последних сил, как любимое и изучаемое Дарвином животное, рванул вверх по корпусу «Бомбардира» в заветное сиденье. Оказавшись на последнем, поблагодарил всех морских богов за помощь и поддержку алкашу, которого жизнь взяла в оборот.
Забыв о не выкатанных минутах, тихим ходом, ухватившись дрожащими руками за руль укрощенной машины, поешел к берегу. От вопросов владельца отмахнулся и на ватных лапках вместе с присланными супругой детьми, пошел на канатную дорогу.
После схватки со взбесившимся морским конем, выяснение отношений с любимой по вопросу: почему я не пришел в оговоренное время в номер, показалось совсем уж незначительной деталью.
При выборе маршрута для экскурсии, знакомыми было рекомендовано посетить гору Ай-Петри. Ай-Петри напоминала могучего, красивого, вставшего на дыбы коня высотой более 1 200 метров, из седла которого виден весь Крымский полуостров. Сочетание высоты, морских далей и девственной зелени манило на вершину Святого Петра (название горы в переводе с греческого). Однако предварительно нас никто не предупредил о толпах татар, которые оккупировали гору под видом предпринимателей. А жаль…
В предвкушении поездки рука потянулась к заветному «Коктебелю», и убогий номер окутал аромат приличного коньяка. Добрая половина янтарного напитка была перелита в привычную тару – пластмассовую бутылку из-под «фанты».
Проигнорировав заманчивое предложение прокатиться по самой длинной канатной дороге в Европе, в забитом до предела вагончике, заказываем такси. Проехав Ялту, зоопарк, в котором какая-то «дрянь» из-за разборок за землю, отравила красивейшую и умнейшую гориллу Чарли, повернули на горную дорогу. Дорога, которая раньше соединяла Ялту с Симферополем, была похожа на пьяную змею, ползущую на высокое дерево. По словам таксиста, эта дорога раньше была единственной, как сейчас говорят, транспортной артерией между Ялтой и Симферополем. Разморившись от коньяка и всё больше пьянея от постоянных поворотов и понижающегося давления, прикидывал, как это народ пер из Ялты в Симферополь, допустим, так это году в 1890-м. Повозки, плач детей, мат конюхов и костры вдоль дорог, не воодушевляли современного человека. В душе радуюсь, что живу в XXI веке и еду по этой дороге не на повозке, а на хоть и подержанной, но всё-таки машине с кондиционером и вежливым водителем.
Поднялись на вершину. Дети, утомленные поездкой, угрюмо молчали. Как-то насторожили полуразрушенные здания гостиниц и ресторанов с выбитыми окнами и снесенными крышами. На мой вопрос, что помешало процветанию ресторанного и гостиничного бизнеса на прекраснейшей горе Крыма, водитель ответил, что татары незаконно захватывают земли. Время от времени на гору залетает «Беркут», наводит порядки и «ставит зарвавшихся татар на место», в том числе и путем частичного разрушения незаконно возводимых построений.
Картина, открываемая с горы, быстро выдернула нас из пучины безразличия и вакуума, образовавшегося в ходе нудной поездки. Ялта и Алупка выглядели как маленькие зародыши мифических чудовищ, уютно расположившиеся на берегу большого озера. Дали манили и завораживали, хотелось кричать и молчать одновременно. Я представлял себя чайкой, парящей над просторами, и камнем, летящим вниз. Насладившись видам до легкого отупения, пошли между рядами кафе, фотографов с сапсанами и лемурами и торговцев сувенирами.
