Эдуард Павлович Петрушко
Ховринка 2
– Это души покойников-сатанистов, которых загнал в подвал ОМОН, а потом их расстрелял, – прошептал Игорь. Туман начал обращаться в дымку, дымка – в легкое марево, которое уплыло вглубь катакомбы. Никого на месте фигур не оказалось.
VII
Паша зачем-то крикнул в темноту. Мрачные стены злорадно повторяли разными голосами его голос, словно стая дьяволов насмехалась над его страхом. Казалось, подвал разговаривал с ними. Фонарь у Паши неожиданно погас, стало жутко. Мысли лоскутами носились и пульсировали в голове. Глазам не за что было зацепиться – полный мрак. Паша окликнул Данилу, ответа нет, как будто его друг растворился в этих катакомбах. Не было света и от фонарика Игоря. Рассудок Паши несколько минут выделывал разные фокусы: он видел какие-то образы и яркие вспышки света, которым неоткуда было взяться. Отсутствие визуального восприятия дезориентировало и вызывало легкое головокружение.
Где-то впереди раздался протяжный невнятный звук, неприятный для слуха. Одновременно Павел услышал шуршание и дребезжание, словно по дну катакомб тянули что-то металлическое. Он побежал в одно из ответвлений подвала. Бежал, долго не выбирая дороги, лишь бы подальше от этого звука. Один кроссовок застрял между камнями и слетел с ноги, но он не стал его искать и бежал дальше.
Неожиданно на несколько секунд стало немного светлее. Источник происхождения света Петрунин определить не мог. Он лишь увидел, как опять поднялась огромная волна белого тумана, заклубилась и со скоростью движущегося велосипеда двинулась к нему. Клубы вздымались, закручиваясь диковинными узорами, падали вниз и растекались по полу. Все сопровождалось душераздирающим воем и гоготом, от которого кровь стыла в теле. От страха Павел зажмурил глаза и впал в оцепенение. Через несколько минут он приоткрыл веки и увидел, как тонкий стелющийся туман приблизился и подполз к его ногам. Туман начал змеиться кольцами вокруг, поднимаясь все выше, словно ощупывал Пашу, ища его слабые места.
Спины Паши коснулись ледяные пальцы страха. И вдруг он понял, что пропал: туман забирался ему в нос и уши, вызывая приятные щекочущие ощущения. Появились мысли о суициде. Захотелось удариться головой о торчащие вокруг арматуры. Было одновременно приятно и страшно, Паша даже захихикал, понимая, что со стороны выглядит полным обмороком. Туман отступил так же неожиданно, как и появился. Стало легче дышать, и пропали мысли о нанесении себе физического ущерба.
Однако на смену туману пришла холодная смоляная тьма. Петрунин дернулся, чтобы выскочить из нее, но ничего не изменилось. Весь мир будто исчез неизвестно куда. Казалось, Павел попал в другое измерение или параллель. Преодолевая безумный страх, Паша пошел вперед, касаясь за влажные стены катакомбы. «Я застрял здесь, как мушиное крылышко в капле янтаря», – подумал он.
Петрунин шел по коридору, чавкая оставшимся кроссовком. Казалось, этот звук был громкий и заполнил всю катакомбу. Павел чувствовал огромный прилив адреналина к глазам. Он где-то читал, что глаза человека при сильном страхе действительно вылезают из орбит; не просто расширяются, они выпучиваются от высокого кровяного давления. На всякий случай Паша потрогал свои глаза и опять глупо захихикал.
Впереди замелькал дряблый круг света. «Фонарь!» – подумал Паша и окрикнул Данилу. Но ему снова никто не ответил. Пройдя несколько метров, Петрунину показалось, что стало светлее и немного теплее. Где-то вдалеке раздавались шепчущие звуки падающей воды, похожие на капель.
VIII
Данилу давил одинокий ужас, мокрый и противный. Его окутал воздух, тяжелый и вязкий, который, вместо того, чтобы наполнять легкие, душил его. Он учащенно дышал, его грудь захлебывалась. Но воздуха не хватало, легкие плющило и давило, как будто Данила дышал в бумажный пакет. Казалось, вот-вот – и он потеряет сознание. Где-то в глубине мозга Данила понимал, что это наваждение, и всеми силами пытался бороться с ним. Дурман прилип к нему, и он никак не мог от него отделаться.
Махов не мог понять, каким образом отстал от остальных. Все были рядом, потом у Паши погас фонарь, а дальше Данилу как будто перенесли в другое место неведомые силы. Надо идти, надо бороться. Уступы по обе стороны катакомбы отливали странным цветом, и в них можно было увидеть ниши. Посветив внутрь, Данила увидел в одной из них что-то наподобие кроватей или столов, которые он раньше видел в пещерных городах Крыма. Ощущалось дыхание застоявшихся вод, которые пытались говорить с заблудшим путником. Глаза Данилы расширились от ужаса, казалось, он кого-то увидел в глубине вонючей ниши. Чудовище бездвижно сидело и, казалось, не обращало внимания на свет фонаря. От волнения фонарь начал ходить ходуном в руках Махова, и позже он упал на пол. Когда он поднял фонарик и направил в нишу, монстра нигде не оказалось. Данила захотел позвать своих товарищей, но его язык превратился в ледышку.
Вдалеке кто-то закричал. Даниле показалось, что кричал Игорь, и он поспешил на помощь. Он бежал, постоянно спотыкаясь о каменистое дно, падал, вставал и бежал снова. Его руки и колени были сильно сбиты, но он не обращал на это внимание.
Через несколько минут фонарь выхватил из темноты фантасмагорическую картину. Вокруг Игоря стояли какие-то мерзкие твари, похожие на слякоть. Кажется, именно такую он недавно видел в нише. Мертвенная бледность их тел была покрыта грибком и илом. Ростом существа были ниже взрослых людей – около полутора метров. Огромные торчащие уши напоминали летучих мышей, бесформенные ноздри задраны вверх, тощая грудная клетка, тонкие руки и ноги. Кожа у них имбирного цвета, слегка свисала и была похожа на младенческую. В воздухе витал отвратительный густой цветочный запах гнили. Так пахнет ужас. Этот запах исходил от рептилий, обитающих в здешних катакомбах и нишах.
Данила не мог рассмотреть, есть ли у них глаза или нет. Только какие-то отверстия, похожие на глазницы. За стаей этой мрази стояло бесформенное чудовище, которое они видели раньше. Оно продолжало сжимать и разжимать челюсть с огромными клыками. Гигантский урод приближался к Игорю медленно, но настойчиво.
Раздалась настоящая какофония визгливого смеха. Большое чудовище подходило все ближе и ближе к Игорю, который, парализованный от страха, сидел на корточках и выл. Его руки, висящие вдоль тела, безвольно подергивались, глаза были закрыты, и, казалось, он смирился со своей участью. На голове у Игоря появились большие пучки седых волос. Махову показалось, что клочья белых волос – это вестники смерти и боли.
Паша тоже услышал дикий нечеловеческий смех. Он напомнил ему смех пьяных вокзальных женщин или вопль животного. Петрунин почему-то вспомнил дерущихся бабуинов в зоопарке, которые ревели, растягивая красные губы, и показывали желтые клыки, издавая при этом гортанные звуки.
Петрунину очень не хотелось идти в сторону, откуда доносились эти нечеловеческие стоны и цокот. Но тем не менее он заставил себя двигаться в направлении страшной какофонии. Подойдя к концу туннеля, он выглянул из-за стены и увидел Игоря, окруженного скользкими уродами. Неожиданно Игорь широко открыл глаза и посмотрел вокруг на беснующихся тварей и монстра, подходящего к нему. У него были глаза как у приговоренного к смерти. Перед смертью, когда человек понимает ее неизбежность, он как будто бы проваливается в иное измерение. Врачи называют это состояние – «прихожая». Это другое пространство с другими законами времени и ощущениями. Взгляд человека становился другим – он мог говорить и даже двигаться. Но было совершенно очевидно, что на самом деле приговоренный видел больше, чем все остальные. Он еще был жив, но уже смотрел на то, что находится за порогом жизни. Взгляд у Игоря был именно такой – отсутствующий и одновременно пронизывающий и глубокий.
