Яна Усова
Навигаторы. Кадет
Глава 9
Линн
– Слушай, ты, жидкость на ножках, мало тебе гонок на роботах так ты решила ввязаться в следующую авантюру. Имей ввиду – это имперский наследник! – выговаривал мне Писк, пока я перепрограммировала обслуживающего жилые этажи бота. Я совсем немного изменила его поручение в сети заданий.
– Всё! – я довольно ухмыльнулась, не обращая внимания на зудение моего карманного искина. – Катись к Рику, у него в отсеке требуется тщательная уборка и мелкий ремонт. – Сказала я поучительным тоном.
Уже несколько месяцев длилось наше с Эириком дружеское соревнование под названием «сделай дорогому другу гадость». Впрочем, гадостью эти подначки сложно было назвать. Разве можно обижаться, когда твоя душевая внезапно полностью наполняется приятно пахнущей голубоватой пеной? И ничего, что с мужским ароматом. Мне, неизбалованной духами и кремами деревенской девчонке, было за счастье плескаться в этой ароматной пене! С неделю ушло на выяснение причин сбоя, но когда выяснила… Я прикрыла глаза, погружаясь в приятные воспоминания.
– Госпожа нье' Кланис, – передо мной появилась голограмма искина школы: мужчина, с мясистым носом с горбинкой, гладко зачёсанными блестящими волосами, одетый в вечный чёрный строгий костюм, белую рубашку с бабочкой и чёрные лаковые туфли.
– Добрый вечер, Дживс, мой подарочек сработал? – я подняла голову от планшета с заданием по астрофизике.
Когда однажды я спросила у местного искина о его более чем странном имени, он поклонился и ответил мне с некоторой гордостью:
– Сама принцесса навигаторов назвала меня так. Считаю неприемлемым обсуждать историю моего названия.
Ух ты. Очередной саморазвивающийся искин с эмоциональными надстройками. Отлично. Я знала уже трёх таких, и можно было писать курсовую работу по этой теме, а если постараться, то, может быть, и дипломную!
Искин этой станции периодически являлся кадетам. И каждое появление быстро обрастало легендами. Например, о том, как студент, не выполнивший лабораторную работу по неорганической химии, был оставлен леди Ростакс на повторную работу в лаборатории. Дживсу было поручено за ним приглядывать. Кадет, пользуясь тем, что Дживс не допустит непоправимого, поставил подогреваться раствор соды, зевнул и попросил его:
– Дживс, проследи, когда убежит.
Выспавшись, сладко потянувшись, кадет осмотрел место проведения своей лабораторной работы: колба почти опустела, огонь под её днищем потух, весь лабораторный стол был залит раствором.
– Дживс!!! Я же просил посмотреть, когда убежит! – расстроенно озираясь, завопил студент. Ещё бы: и лабораторную снова не сделал, и убираться придётся. У преподавателя химии в лабораториях всегда был идеальный порядок.
Показавшаяся голограмма искина ответила:
– Я проследил, господин нье' Гордж, раствор убежал два часа, тринадцать минуть, сорок три секунды назад.
Или вот…
Пара девушек, решивших подшутить над своей подружкой, додумались слить немного смазки из ремонтного бота и ей же вымазали дверь жилого отсека. Когда они заканчивали, явился искин школы и вежливо уточнил:
– Дамы, когда о вас спросит госпожа комендант, скажите, где не надо вас искать?
И ведь сначала не обращаешь внимания на сказанное и только потом, через пару часов понимаешь, что это был очень специфичный юмор.
Мне же приходилось общаться с Дживсом довольно часто. Мой Писк умудрился найти с ним общий язык, и Дживс считал своим долгом за мной приглядывать. В свойственной ему манере.
– Конечно, госпожа нье' Кланис, – голограмма поклонилась, я вскочила со стула в нетерпении, так хотела увидеть реакцию Рика на последний мой сюрприз.
– Давай! Показывай!
– Не могу!
Я удивлённо посмотрела на него:
– И что тебе мешает?
– Видите ли, госпожа нье' Кланис, когда господин Рик вышел из душа, на нём было только полотенце, и, когда он откинул одеяло, перед тем как лечь, и увидел пустыню вместо кровати, то очень экспрессивно выразил своё восхищение, так что даже полотенце спало. А вам, юная госпожа, – Дживс строго посмотрел на меня, – не пристало видеть обнажённого мужчину до свадьбы!
Я опешила, несколько секунд просто хлопала глазами, потом рассмеялась. Да… Голограмма песка, слегка движущегося под действием ветра удалась. Несколько раз я тестировала её на своей кровати и, пока не довела до ума, Рику в качестве ответного подарка не подсунула.
– Дживс, миленький, так что сказал Рик?
– Могу поставить только запись, и только с того момента, как выражения, не благозвучные для ушей юной девушки, закончились.
Я вздохнула. Цензура!
– Давай.
Дживс включил запись. Сначала стояла тишина – видимо, это была та самая цензура, потом послышался хохот, затем – снова тишина, а потом я ясно расслышала на записи голос Рика:
– Ну, Линн, жди ответа!
Ха! Нужны превентивные меры! И вот сейчас я давала роботу поручение покрасить всю мебель в отсеке Рика в нежный девичий, конечно же розовый цвет и застелить постель бельём того же оттенка. Ещё я лично вырезала распечатанных на голопринтере небольших крылатых цветастых насекомых.
– Для придания очарования новому интерьеру! – рассмеялась я, заканчивая перепрограммирование задания бота.
Для того, чтобы незаметно для окружающих использовать голопринтер, пришлось снова договариваться со специфичным искином школы навигаторов. Противная железка стрясла с меня обещание, что я не наврежу репутации господина Эирика нье' Тарку-Ринд. Вот как я могла шутить над будущим императором?! Ни в жизнь! А вот про репутацию господина нье' Шатрофа речи не было.
Настало время завтрака. После– занятия по расписанию: физическая подготовка, элейский, программирование искусственного интеллекта и роботостроение, затем практикум в теплицах, в завершении учебного дня – танцы и медитация. Я очень ждала этого занятия. Во время медитаций ко мне приходили самые удачные мысли, касавшиеся подначек Эирика! Давно было известно, что на первом курсе и в первом семестре на втором курсе обучения практически никто из кадетов не открыл ни одну червоточину, следовательно, те сорок минут, что отводились на медитацию, можно было потратить с другой пользой!
Танцы теперь проблем не доставляли. Я улыбнулась своим мыслям: надо было видеть лицо Лиэниэля Д'нуавилля, когда я в конце первого курса легко и непринужденно повторила его традиционный элейский танец! И это в длинном платье, в туфлях на высоком каблуке и с высоко поднятой головой. Наш преподаватель танцев несколько секунд не мог сказать ни слова, затем мрачно обратился к моему классу:
– Чего ждём? Помнится, вы все должны мне сдать эту дорожку!
В тот день зачёт по танцам получила только я.
– Господин Д'нуавилль, выставил свою кандидатуру на звание межгалактического преподавателя танцев года. – Доложил мне вечером Писк. – Так что ты теперь звезда, Линн, сейчас все преподаватели танцев во вселенной будут сравнивать головидео до и после твоего обучения. Лиэниэль запатентует свою очередную методику преподавания. Ты не могла станцевать похуже? – возмутился Писк. – Этот вредный элефин не заслуживает звания преподавателя года!
Ого, от своего маленького помощника такой горячей речи я не ожидала. К слову, пока я училась, благодаря Рику, делать все эти подскоки, пробежки и наклоны, научилась и лучше чувствовать своё тело: развилась координация, плавность движений. По этой причине другие танцы перестали казаться сущим кошмаром.
***
– Тали, Линн, вы слышали, что первая игра в дыробол будет в это воскресенье? Сходим? – возбуждённо спросил Лерс, подсаживаясь к нам со своим подносом.
За время, что мы были знакомы, он вытянулся, плечи его стали шире, волосы темнее: если раньше они были ярко-рыжими, теперь приобрели оттенок меди. Тёмной меди. Я не раз видела, как девушки заигрывали с нье' Оалу, и теперь их не смущало, что он полукровка. Тали, видя эти заигрывания, только скрипела зубами. Лерс отшучивался, умудряясь никого при этом не обидеть, но вот чувств Тали не замечал. Или делал вид, что не замечал.
Сейчас его голубые глаза с восторгом смотрели на нас.
– Нам наконец-то разрешили присутствовать на этих соревнованиях. Играет сборная третьего курса против сборной четвёртого! – воодушевлённо говорил он.
Практически ни один первокурсник не умел открывать червоточины, в начале второго курса это могли делать единицы, но считалось, что если все вокруг по щелчку пальцев откроют мгновенный переход, то это станет стимуляцией для тех, у кого пока не получается. У меня тяги к дыроболу не имелось, и я сомневалась, что эта игра сможет меня подстегнуть.
– Даже не знаю, – протянула я, глядя на подругу.
Мне казалось, я им там не нужна. Мы никогда не обсуждали отношение Тали к Лерсано, но, судя по тому, как она покраснела и опустила глаза, она знала о моих догадках.
– Пошли, Линн, посмотрим, правда интересно! – воскликнула Тали преувеличенно восторженно.
Я неуверенно кивнула, решив, что потом сбегу оттуда под каким-нибудь предлогом.
Урок роботостроения прошёл, как обычно. Господин Кинур Ваадрис рассказывал об основах робототехники тем, кто только начинал этот курс, нам же с Лерсом он дал практическое задание. Сломался робот-грузчик: он перестал выполнять команды и ездил по грузовому трюму туда-сюда. Хорошо, что не буйствовал. Я хихикнула про себя – «тихое помешательство». Бота доставили из трюма, и мы тестировали его системы на предмет ошибок. Ошибку нашли только к концу урока, сообщили преподавателю, он поставил нам «отлично» и сказал, что на следующем уроке будем исправлять.
Занятия элейским я обожала. Где-то в глубине души я признавалась себе, что язык элефинов стал мне более интересен после того, как я узнала, кто спас меня от нье' Фожа и нье' Кланиса. Иногда, когда я почти засыпала, то подсознательно представляла, как говорю с Рэном – так я называла его про себя – на его языке. И меня не смущало, что любой язык можно начать понимать, просто вживив чип. Впрочем, даже хорошо защищённый чип можно было отключить или заглушить…
Я и мои одноклассники сперва не понимали, зачем мы изучаем язык, но ещё на первом занятии в школе навигаторов преподаватель элейского пояснила:
– Многие из вас полагаются на чипы, которые вам вживят, когда вы станете смотрителями, и, безусловно, это оправданные надежды, но изучение другого языка – это развитие мозга. Во время его изучения в мозге создаются новые нейронные связи, улучшаются внимание и память, вы начинаете лучше и быстрее решать интеллектуальные задачи. Кроме этого, изучение нового языка позволяет расширить кругозор. Ведь язык – отражение культуры мира, расы. При изучении иномирного языка мы начинаем лучше понимать его носителей, узнаём, как строятся социальные контакты на другой планете, учимся взаимодействовать с существами другой расы, чьё мышление и восприятие вселенной отличаются от наших.
– Почему именно элейский, а, например, не аринский или туэсанский? – задал вопрос один из кадетов. На тот момент я ещё не всех знала в своём классе.
Преподаватель укоризненно посмотрела на него и ответила:
– Потому что как минимум один член вашего экипажа -элефин. И чем быстрее вы найдёте взаимопонимание, тем слаженнее будет работа на маяке.
Руку подняла невысокая, чуть полноватая девушка. Она возмутилась:
– Почему мы должны учить элейский, если медик на маяке подчиняется смотрителю? Разве не было бы логично, если бы было наоборот?
Преподаватель спокойно пояснила нам:
– Все элефины учат несколько языков. Направленность зависит от того, чем занимается конкретный клан, но в последнее время язык навигаторов входит в обязательную программу.
Услышав эти слова, я вспомнила, как общалась с Рэном. Там, на Франгаг, я говорила с ним на вигском и понимала элефина. Выходит, его учили нашему языку! Или всё же у него был чип?
Элейский у нас вела носитель языка, а не престарелая вига из дремучего посёлка на задворках империи. Видя мой интерес, госпожа Раниэнель Лэзеран, невысокая светловолосая элефина среднего возраста, давала мне почитать детские сказки и стишки, для которых уже хватало моих знаний правил чтения и словарного запаса.
Физическая подготовка вообще не вызывала проблем. Повысив нашу выносливость и ловкость, Таграна Фааолис приступила к силовым тренировкам и тренировкам по самообороне. К концу первого года даже девочки моего курса могли дать отпор среднестатистическому вигу. В этом семестре мы занимались плаваньем. Я вообще любила воду, всегда подолгу стояла в душе, а когда начались занятия в бассейне, всей душой полюбила этот вид физической подготовки. Вот только плавала я в закрытом купальном костюме. Девушки, решив показать свои совершенные фигуры, пришли на первое занятие в открытых крошечных купальниках, демонстрировавших их тела, и получили неуды за неготовность к уроку. Я же, стесняясь своего немалого шрама в виде звёзды на левом бедре, заказала через сеть купальный костюм странного для моих сокурсниц вида: верхняя часть у него была, как у обычных сплошных купальников, нижняя – имела продолжение в виде леггинсов. Сначала одноклассники косились в мою сторону, но потом, когда Тали поддержала меня, придя в таком же закрытом купальнике, перестали обращать внимание.
***
– Тали, сколько тебе было, когда ты открыла свою первую червоточину? – шёпотом спросила я подругу, пропалывая сине-бордовые кустики лункуса – лекарственного растения, имевшего довольно сильный дезинфицирующий эффект, если разжевать его и приложить к открытой ране.
– В восемь лет, Рик – в семь, – также шёпотом ответила она, протирая ствол вынры – невысокого дерева, поглощающего ультрафиолет не только листьями, но и корой. Это дерево имело высококалорийные, богатые витаминами съедобные плоды. Но если не ухаживать за листьями и стволом, весь питательный эффект плодов пропадал.
– Только, Линн, прошу, давай не здесь об этом поговорим.
Я кивнула, понимая причину беспокойства Тали. Пока никто не знал, кто они с Риком такие, их юность протекала практически беззаботно, как у обычных подростков, чьи родители живут и работают на маяке. Конечно, они принимали участие в официальных мероприятиях императорской семьи, но в этих случаях использовалась, казалось, смешная маскировка: менялся цвет глаз и волос, за щёки вставлялись накладки. А ещё официальная парадная одежда императорского дома добавляла им возраста и, пожалуй, веса. Когда я в первый раз смотрела трансляцию празднования дня рождения императора, то не могла поверить, что вижу мягкую, худенькую, темноволосую веселушку Тали. Или ехидного Рика, вроде бы с обычным цветом волос, но с ужасными накладками на боках и попе, которые в корне меняли его походку. Ещё Рику лепили родинки на лицо и выбеливали ресницы и брови.
Когда брат с сестрой прилетели обратно, я встретила их в фиолетовом парике, с наклеенными прыщами и огромным накладным носом, подложив под одежду в области груди и попы валики из полотенец. Нос, парик и накладные прыщи я заказала в магазине приколов, и их доставили точно перед появлением младших Тарку-Ринд. Тали неприлично расхохоталась, а Рик обиделся, и потом… потом моя душевая наполнилась голубой пеной.
Занятие по медитативным практикам перенесли на семь вечера. Я не любила, когда уроки проходили так поздно, но этот предмет вёл ректор, а его куда-то вызвали. До медитации я успевала сделать часть домашнего задания по культуре рас.
Культуру рас преподавал молодой навигатор – господин Олгрейф нье' Перино. Симпатичный виг, страстно любивший свой предмет. Он мог часами рассказывать об особенностях той или другой расы. К сожалению, этим пользовались кадеты. Они выискивали в библиотеках и во всекосмической сети информацию о редких расах и начинали на уроках, на которых был запланирован зачёт или контрольная, диспут, на который преподаватель мог потратить почти весь урок. Но господин нье' Перино быстро понял, что его трепетным отношением к своему предмету беззастенчиво пользуются. Потом страдал весь класс. Преподаватель задавал такие обширные домашние задания, что времени на поиск сведений о необычных расах, чтобы задавать по ним вопросы преподавателю, не оставалось. Вот и сейчас я заканчивала реферат на тему «Правила поведения в высшем обществе ракресов». Надо сказать, ракресы – гуманоидная раса, зацикленная на гигиене. Вот представьте: для налаживания дружеских контактов с этими высокоинтеллектуальными гуманоидами необходимо соблюсти пятьдесят четыре правила, прежде чем вас допустят к губернатору планеты. Парочка из них были за пределами моего понимания: «Промыть все органы зрения, располагающиеся с левой стороны тела, дезинфицирующим раствором синего цвета». А правые органы зрения не мыть? Или мыть из треугольной бутылочки? Или вот ещё правило: «При справлении естественных надобностей пользоваться руками строго запрещено».
Когда я читала эти правила, думала: «Как они будут проверять, пользовалась я руками при посещении туалета или нет?!»
От домашнего задания меня отвлёк Писк.
– Линн, смотри, что я нашёл! – воскликнул он и добавил ехидно: – Тебе понравится.
Я пожала плечами, дописывая последнее правило ракресов.
– Давай, показывай.
Писк запустил головидео. Спиной к зрителям, в одной набедренной повязке, но с какими-то палками, закреплёнными на спине, быстро удаляясь от камеры, бежал элефин. Характерные уши торчали из-под заплетённых в характерные элейские косы волос. Он бежал по какому–то тропическому лесу, держа на руках, судя по всему, элейскую девушку. За парой гнались преследователи. Вот они окружили элефина, он осторожно опустил девушку на землю, вскользь поцеловав её в висок, вынул из-за спины свои палки и закружился, нанося противникам удары. Что-то в этом танце было знакомое…
Над поляной с дерущимся завис катер.
«Кры-лья», – прочла я элейское слово.
Элефин тем временем легко подхватил красавицу и по направленному лучу поднялся в катер. Когда пара поднималась, лицо элефина показали крупным планом. Я застыла: с голоэкрана на меня смотрели тёмные глаза Арэниэля Вардиса.
Я жадно рассматривала лицо своего спасителя: слева, как бы обрисовывая овал лица, тянулся длинный шрам. Ноги мои стали ватными. Шрам… Он был таким же, как в том сне, когда Арэниэль говорил мне что-то насчёт скаривитян.
– Это… реклама? – заторможено спросила я, продолжая глазеть на Арэниэля.
– Угу.
– Писк, откуда у него этот шрам? Это грим? – мне почему-то стало важным это выяснить.
– Не знаю, – огрызнулся мой маленький искин. Ему, похоже, не понравилась моя реакция. – Если хочешь, поищу информацию о нём в сети.
– Поищи. Заодно поищи, когда сняли этот рекламный ролик. Рэн… – я тут же прикусила язык и поправилась: – Господин Вардис изменился.
Я засела учить основные типы двигателей и силовых реакторов катеров и малых кораблей, их характеристики. Завтра должна была быть проверочная работа по лётному делу, которое преподавал зверолюд Нарсен Соолав. Высокий, смазливый молодой мужчина с сероватыми звериными ушами и светло-серым пушистым хвостом. В школе поговаривали о его романах со старшекурсницами. На уроках он был тираном и жёстко высмеивал неправильные ответы.
Я успела выучить характеристики половины двигателей, когда раздался голос моего искина:
– Нашёл. Сейчас будешь смотреть или вечером? Советую вечером.
Что-то в голосе искина заставило меня снова оторваться от домашнего задания:
– Сейчас!
– Ну да, кто ж слушает мои советы, – пробурчал Писк и запустил головидео.
На арене, окружённой рядами сидений с молчаливыми зрителями, бились двое: Рэн и ещё один элефин. Обоих уже шатало от усталости и потери крови, которая струйками капала с рук, сочилась через порезы на ногах. Вот противник Рэна сделал шаг назад, уходя от удара, и упал. Так и остался лежать. Зрители взорвались криками. Элефин, стоявший рядом с гонгом, громко считал (как произносятся элейские числительные, я уже знала):
– …семь, шесть, пять…
Рэн уже еле стоял на ногах, его взгляд замер на руке, державшей молоток от гонга. Вот эта рука поднялась и ударила в металлический блин, и мой элефин стал опускаться на пол арены. Видео закончилось, а я, потрясённая, стояла и смотрела в одну точку.
– Великая точка начала! Что с Рэном? Это что, гладиаторские бои?! Вот тебе и цивилизованная Элея! Какая жестокость! – встревоженно затараторила я. Перед глазами стояла картинка: Арэниэль падает в лужу собственной крови.
– Подожди, Линн, не торопись, это спорт! Сейчас мы видели окончание спортивного соревнования. Рэн, – я отметила, что и Писк так называет Арэниэля, – стал чемпионом Элеи по боям на элейских клинках. Этот вид спорта на планете уважаем, он очень древний. Стать чемпионом, и вообще выходить на эту арену, – очень почётно для элефинов. – Поведал Писк и уже другим, менторским тоном скомандовал: – А тебя через десять минут медитация, ректор нье' Тарку не любит, когда опаздывают.
Я вбежала в зал медитаций, взяла коврик и заняла свое обычное место рядом с Тали. Ей не было необходимости ходить на эти занятия. Императорских наследников с детства обучали этим техникам, они с младых ногтей контролировали себя, и сейчас, глядя на расслабленную и сидящую с закрытыми глазами подругу, я гадала, о чём она думает.
В зал вошёл ректор.
– Добрый день, господа кадеты, всё, как обычно: занимаем удобную позу, закрываем глаза, вычищаем все мысли, считаем до тридцати. – Произнёс он и иронично добавил: – Все, кто заснёт на уроке, получат отметку «неудовлетворительно».
Мы застонали. Засыпали почти все. Не каждый раз и не на каждом занятии, но не было ни одного кадета второго курса, которого бы хоть раз в конце урока не будил ректор.
– Снилось что-то интересное? Например, как вы, кадет, открыли червоточину? – спрашивал он.
Даже Тали спала, но, подозреваю, с разрешения господина нье' Тарку, чтобы не выделяться на фоне других.
Я закрыла глаза, представила себе, что мои мысли напечатаны на экране планшета и что я их стираю строчка за строчкой, до тех пор, пока не останется пустой экран. Всё, экран пустой, можно начинать дышать и считать. Глубокий вдох и медленный выдох. Раз. Глубокий вдох и медленный, протяжный выдох. Два. Глубокий вдох. Как много я не знаю об Элее. Медленный выдох. Три. Глубокий вдох. А что, собственно, я знаю? Медленный выдох. Четыре. Глубокий вдох. Это сине-зелёная планета с причудливыми городами, зданиями непривычной конструкции, огромными парками и садами. И где-то там, в этом, казалось бы, спокойном, умиротворённом мире, бьётся в кровавых поединках Рэн…
– Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину на Элею, – голос Дживса раздался внезапно.
Медленный выдох. Пять. И только теперь я осознала сказанное искином школы. Я распахнула глаза, меня охватил восторг. Я! Открыла! Червоточину!
Я потупилась под внимательным взглядом ректора. Закрыла глаза и стала медитировать дальше. Теперь я могла считаться полноценным навигатором, пусть червоточина и открылась из-за эмоций. Интересно, почему я так близко приняла к сердцу то, что увидела на головидео? Почему меня так испугал вид Арэниэля во время боя, в конце которого он потерял сознание? Удушливая волна жара поднялась от пяток до макушки. Великая матерь, мне что… нравится Рэн?
– Внимание, кадет нье' Кланис формирует червоточину на Элею, – повторно раздался голос искина.
Я распахнула глаза и покраснела. Дырявая червоточина! Десять тысяч дырявых червоточин! Лунморт нье' Тарку смотрел на меня и хмурился. Больше я на том занятии не медитировала. Еле дождалась конца урока.
Когда занятие закончилось, ребята поздравили меня с прорывом, а Тали обняла меня.
– Молодец, Линн! – улыбнулась она.
– Кадет нье' Кланис, задержитесь, – услышала я голос ректора, когда уже собралась выходить из зала. Я развернулась и со страхом посмотрела на господина нье' Тарку.
– Почему, Одалинн, вы так стремитесь на Элею? – спросил он меня.
В ответ на его вопрос я… выдала полуправду:
– Преподаватель элейского дала мне сказки её народа. Я читала сказку о храбром элефине и чудовище буркопе. Храбрый элефин побеждает чудовище с помощью знаменитых элейских клинков. Мне стало любопытно, что это за клинки такие, и перед медитацией я посмотрела записи поединков. Увиденное меня очень впечатлило, господин ректор.
Он долго смотрел на меня, потом кивнул:
– Хорошо, Одалинн. Когда доделаете домашнее задание, пройдите в медотсек. Сегодня вы спите в амниотической капсуле. Витамины и немного снотворного вам не помешают. Иначе дежурный навигатор будет всю ночь развеивать червоточины до Элеи.
– Ты молодец, Линн! – поздравил меня Писк, едва я вошла в свой отсек. – Сформировала две устойчивые червоточины за десять минут. Дживс сообщил, что стабильность одной была восемьдесят девять процентов, а второй – все девяносто два!
– Да-да, уже слышала, что я молодец. Такой молодец, что сегодня ночую в амниотической капсуле, – проворчала я, хотя похвала электронного друга мне была приятна.
– Почему? – удивился он.
– Снять возбуждение, – буркнула я, – иначе дежурный навигатор замается гасить червоточины на Элею.
– Линн, ты… влюбилась? – я и забыла, что мой Писк саморазвивающаяся машина с эмоциональными надстройками. В его вопросе было столько удивления, что я не выдержала.
– Нет!.. Да! – рявкнула я и уже поникшим голосом добавила: – Не знаю. – Я перешла на шёпот. – Писк, что мне делать, а?
– Выучить домашку и лечь в капсулу. А я буду думать.
Как ни странно, от этих простых слов мне полегчало.
За ужином Отталия поставила в известность:
– Линн, мама ждёт нас на новогодние праздники. И она сказала, если ты будешь упираться, как летом, когда мы все вместе летали на Арин, то она попросит отца погрузить тебя в сон и доставить на маяк номер пять. Давай, Одалинн нье' Кланис, соглашайся! Тебе же понравилось отмечать прошлый Новый год?
В этом она была права.
***
Встреча прошлого Нового года была незабываемой. Кланисы не встречали Новый год. Вечером они ужинали, ложились спать, а на следующий день, то есть в первый день нового года, ели большой сладкий пирог.
А на маяке номер пять царила праздничная атмосфера. Всё началось с того, что я приняла приглашение Тали и принцессы встретить Новый год с ними. В день прибытия толпа подростков – к нам присоединились дети семьи Нооарк – во главе с принцессой тащила из трюма множество коробок.
– Не доверяю ботам нести ёлочные украшения, – сказала принцесса и заговорщицки подмигнула мне. Похоже, все, кроме меня, были в курсе, что это за украшения такие. Коробки раскрыли в гостиной, в которой уже стояло дерево. Судя по топорщащимся иголкам, хвойное, но на Франгаг я такого не видела.
– Это ёлка, – пояснил Рик, – один из главных атрибутов Нового года.
– Из какого она мира? – мне стало любопытно.
– Из мира, где выросла мама. Мама не говорит про этот мир, наведывается туда только с папой и Сшитансом. Она сказала, что, если мы сами обнаружим эту планету, она возражать не станет, но вот специально координаты не даст.
Мы распаковали коробки: в них оказались цветные блестящие стеклянные шарики и фигурки, какие-то глянцевые разноцветные длинные нити и пушистая блестящая мишура. Ещё в отдельной коробке лежало несколько разных проводов с нанизанными фонариками, тоже разных цветов и размеров
– Гирлянда, – пояснила проходившая мимо Тали. – Она вешается на ёлку, и ещё ей украшают гостиную.
Я развешивала цветные шарики на колючее дерево и слушала рассказ принцессы о традиции мира, где она выросла, наряжать дерево шариками. Как необычно. Сколько миров, и в каждом есть что-то особенное. Когда мы украсили гостиную, мне показалось, что я попала в сказку. В полумраке горели искусственные свечи, гирлянда на ёлке, благодаря мишуре и стеклянным украшениям, давала мягкие отсветы на стенах и потолке. Было красиво и уютно.
– С украшением закончили, завтра лепим пельмени! – сообщила принцесса, ослепительно улыбаясь.
– Нееееет! – раздался нестройный хор голосов, но настоящего возмущения я не услышала.
– Тали, – спросила я вечером, когда подруга заглянула ко мне перед сном, – что такое пэлимэни?
Тали заразительно рассмеялась.
– Линн, повторяй за мной: пель-ме-ни!
И мы потратили минут пятнадцать на тренировку произношения этого странного слова.
– Пельмени – это горячее блюдо, которое представляет собой сваренные кусочки теста, внутрь которого завернуто мясо, – пояснила наконец Отталия.
Странное блюдо. Неужели вкусно? И сколько надо слепить этих кусочков, чтобы всем хватило поесть?
На следующий день я узнала про пельмени всё. И про тесто, и про фарш, и про процесс лепки. Пельмени лепили все, кто обитал на маяке. Я завистливо смотрела, какие пельмешки получались у энры Рон и ректора. Они были гладкие, ровные, мясо не торчало из склеенных краев теста.
Господин нье' Тарку подмигнул мне:
– Линн, неплохо!
– Не так, как у вас, господин, ректор, – ответила я, глядя, как он ловко намазывает на серединку теста фарш и склеивает края.
– У меня позади годы тренировки, – рассмеялся он и внезапно добавил: – В домашнем кругу можешь называть меня Лунморт.
Больше всего меня удивил сах Нракс. Поначалу я шарахалась от его внешности, а затем привыкла. Нракс был просто машиной по лепке пельменей: он задействовал шесть из восьми конечностей – одновременно катал кругляши из теста, накладывал фарш, лепил. Мне понравилась атмосфера, которая ощущалась вокруг этого действа. Все смеялись, что-то рассказывали, а потом господин Ойш опрокинул муку, и мы все покрылись тонкой белой пылью. Было весело.
Вечером ко мне постучались.
– Войдите! – крикнула я.
Дверь открылась, и вошли Тали и принцесса Катя. Тали держала в руках два свёртка. Я вскочила с кровати и поклонилась, а принцесса поморщилась.
– Линн, ну сколько можно. – Она недолго рассматривала меня, затем сказала вслух: – Аликс, позови в отсек Одалинн Элениссу. – Затем она взяла свёртки из рук Тали и протянула мне. – Возьми пожалуйста. Забыла предупредить, что по традиции мы встречаем Новый год нарядными.
Я развернула первый пакет и взяла в руки длинное зелёное платье.
– Я… – я сглотнула. – Я не могу! Оно же, наверное, стоит, как вся моя деревня!
Принцесса звонко рассмеялась.
– Одалинн, ты, возможно, мне не поверишь, но это платье стоит меньше половины золотого. – Видя мои распахнувшиеся в неверии глаза, она пояснила: – Мир, в котором я выросла, пока ещё не знает, что не одинок во вселенной. Этот мир уже хорошо развит технологически и осваивает планетарную орбиту, отправляет космические корабли путешествовать внутри своей системы, однако, они ещё не на том уровне, чтобы путешествовать между звёздными системами. Поэтому стоимость вещей там другая, гораздо меньше, чем на Франгаг или Арине. Платье, которое ты держишь в руках, в том мире себе может позволить не каждая девушка, но оно не стоит баснословно даже по меркам этой планеты. И если тебе претит мысль принять мой подарок, можешь перевести на мой счёт половину золотого. Именно столько стоят платье и туфли к нему.