Вячеслав Валентинович Антонов
Новый год
– Сашка вернулся! – командир был под сильным хмельком и решил полностью отбросить уставные условности. – Ты ведь ученым был на гражданке?
– Нет, инженером.
– Но, в оборонке на почтовом ящике. Не так ли? – Лавров продемонстрировал, что органы не упускают ситуацию из-под контроля даже при принятии двухсот пятидесяти граммов спирта.
– Есть в ваших словах истина, товарищ капитан, – я решил соглашаться со всем, что скажут вышестоящие начальники.
– Они там все ученые! Белые воротнички! Вот Сашка закончит службу, поедет домой к себе на Волгу, а мы будем здесь куковать и пить этот чертов спирт, – в голосе командира проснулась пьяная тоска по цивилизации.
– Ну, не так пессимистично, – Лавров решил влить долю дежурного патриотизма и офицерского долга. – Мы здесь противостоим америкосам.
– Дурак ты, капитан, – Голубчиков решил достаточно открыто изложить свою точку зрения на армейскую службу. – Мы не офицеры, как это раньше было. Господин офицер! Чего изволите? И никто голос не мог повысить на нас. Ни генерал, ни маршал. Сразу сатисфакция. Дворяне!
– Это вы что же, о царской армии? Не к лицу вам, – насторожился Лавров и оглядел всех собравшихся сверлящим взглядом, сильно затуманенным винными парами.
– А это к лицу, когда меня на прошлой неделе комдив распекал матом при подчиненных, как мальчишку? А я стою на вытяжку и твержу, как баран: так точно, есть, разрешите идти. Повеситься хотелось потом.
– Да, блядь, с матом надо что-то делать, – вдруг внезапно вырвалось у Лаврова.
– Товарищ майор, нам пора. До темна не доберемся. В степи не заночуещь, – вступил в разговор доселе молчавший Карпий.
– Мы еще и не выпили, – Голубчиков уже и забыл свои обиды. – Давай, Карпий, за твое здоровье! И за Украину!
– В составе Советского Союза, – политически грамотно вставил Лавров. – У вас там на западе до сих пор недобитки с теплом вспоминают немцев.
– Не может быть, – решил я заступиться за западных украинцев. – Незадолго до армии я был в Карпатах. – НКВД уже всех вычистило. Народ спокойный.
– Ох, многого же ты не знаешь, Александр. – с чувством явного превосходства произнес Лавров и тут же ядовито продолжил. – Ты, почему в партию не вступаешь? Несогласный что ли?
– Так ведь интеллигентов не берут без специальной разнарядки.
– Не, ты скажи, почему сейчас не вступаешь.
– Не вступаю, но поддерживаю. Сторонник, так сказать. Я – за! Кто против, что я за? Коммунизм – будущее человечества! Слава КПСС! Верным путем идете товарищи!
Я произнес всю эту околесицу на одном дыхании, предчувствуя предстоящие дебаты с контрразведкой. Капитан Лавров приготовился к идеологическому ответному удару, но в это время открылась дверь, и в дежурку ввалился заспанный Шепель в тельняшке и черных армейских трусах. Он очень смахивал на пьяницу, только что выпущенного из вытрезвителя. За его спиной стоял Хатамов с шипящей на сковороде яичницей.
– А вот и Шепель! – радостно воскликнул командир.
– И с яйцами, – добавил я, не удержавшись от соблазна вставить острое словцо. Армейской закваски, конечно.
– Да на горячей сковороде! – Лавров продолжил тему и прыснул в кулак. – Новогодний подарок женушке. Похлестче триппера будет!
Все заржали, кроме Шепеля, который внимательно разглядывал собравшихся, как будто впервые их видел.
– Так что насчет партии? – внезапно снова вернулся к щекотливому вопросу Лавров.
– Пиши стразу две бумаги. В кадры и в партию, – Голубчиков явно усложнял для меня ситуацию.
– Нет, слишком серьезное испытание. Боюсь не справиться.
– А ты как хочешь, так просто проскочить по жизни стрекозой. Надо в горнило, прямо с головой. Чтоб отступать некуда было. В партию и в армию.
– Давай рапорт, давай рапорт! – заскандировали хором мои товарищи по батальону, в так хлопая ладошами.
Справедливости ради надо отметить, что голос Карпия почти не прослушивался.
– Господа офицеры! Давайте налетайте на яичницу!