Вячеслав Михайлович Губанов
Образ Луны. Сборник стихов
Воспитание воли
Виват, Санкт-Петербург! Весёлый карнавал
В День Города народ вдоль Невского собрал.
Всё было необычно, шумно и красиво,
Отец и сын пришли увидеть это диво.
Чтоб место для обзора лучшее занять,
Заранее прийти пришлось и постоять
Гостиного Двора на верхней галерее,
Удачу предвкушая от своей затеи.
Когда же началось движение колонн,
Отца и сына обступив со всех сторон,
За несколько минут толпа образовалась
И из-за спин передних рассмотреть пыталась.
Отец и сын гордились: как нам повезло!
И всё бы хорошо… Но вскоре, как назло,
За их спиной курильщик оказался злостный,
И папиросу он курил за папиросой,
А ветерок тот дым на них всегда сносил…
Терпеть такое хамство не хватало сил!
Ребёнок, а ему пять лет всего-то было,
Смеяться перестал и стал просить уныло,
Чтобы отец скорей домой его увёз,
Ещё чуть-чуть – и дело уж дойдёт до слёз.
И любящий отец серьёзно озабочен:
А стоит ли тянуть, коль праздник уж испорчен?
Эх, был бы он один, то в сторону б отвёл
Курильщика того и в чувство бы привёл…
Но для ребёнка то пример неподходящий,
Тогда сказал родитель, сына уводящий,
Чтобы не только сын, а каждый, кто здесь был,
Слова его ещё не скоро бы забыл:
«А заешь, почему тот дядя много курит
И дымом нас своим как будто атакует?
Надеется он нас с удобных мест согнать,
Чтоб самому потом их вместо нас занять!
Жаль уходить… Но мы от дыма одурели,
И кое-что уже с тобой мы посмотрели.
Ну, что ж – пойдём домой?» Но сын ответил: «Нет!
Останемся и будем карнавал смотреть!»
Хоть воля есть у нас, она не ощутима…
Но если есть мотив – то мы сильнее дыма!
Огонь
Крестьянин убирал пожухлую траву,
Оставшуюся с осени на огороде.
Сосед же, своему дав волю хвастовству,
Высмеивал его при всём честном народе.
«Ты показать нам хочешь, что тебе не лень
С травой возиться, но ты выглядишь усталым.
Уже никто из всех соседних деревень
Траву не убирает способом отсталым.
Она уже сухая, пороху под стать,
Не лучше ли огню доверить это дело?
Погоду лишь сухую надо подождать —
И поджигай траву на огороде смело!»
Крестьянин, что уже порядком подустал,
На грабли опершись, насмешнику ответил:
«Не спорю, что граблей всегда быстрее пал…
А если налетит никем не жданный ветер?
Огонь и ветер в помощь мы себе берём…
Но не подвластны нам опасные стихии,
И мы безумны в легкомыслии своём,
Стыдясь предугадать последствия лихие.
И вот уже огнём пылает вся страна:
Горят леса, поля и мелкие селенья,
Отчизну превращают в пепел, как война,
Огонь и ветер – с нашего же позволенья.
И воду на пожар бушующий свозя,
Мы больше во сто крат, чем я сейчас, устанем.
Нет, с ветром и огнём шутить никак нельзя!
Мы лишь самих себя той шуткою обманем.
Вести хозяйство мы должны разумно —так,
Чтоб резко не ломать сложившихся устоев,
Чтоб не вмешался необдуманный пустяк:
Отжившая трава пусть станет перегноем,
Когда её польют весенние дожди,
И поросль молодая снова луг украсит.
Так стоит ли спешить? Немного подожди —
И ты получишь всё – без риска всё утратить».
Лестница
Грешно нам не ценить размеренный свой ритм,
Своей семьи, своей работы постоянство…
Но замкнутое угнетает нас пространство,
Особенно когда заходишь в тесный лифт,
По лестнице идёшь, где тускло освещенье,
На службу каждый день одним путём идёшь,
Сидишь весь день в одном и том же помещенье,
Там о погоде вечный разговор ведёшь.
И хочется бежать – туда, где есть свобода,
Взяв отпуск и купив билет на самолёт,
Подальше от зимы, где яркая природа,
Где круглый год в тепле абориген живёт.
И отпуском я бредить стал… Как ненароком
Нам в Филармонию взяла жена билет.
К стыду – ведь не Египет и всегда под боком! —
Мы не бывали там уж два десятка лет.
Оставив в гардеробе верхнюю одежду,
Мы чинно, не спеша направились в фойе.
Знакомо всё вокруг, бывали мы здесь прежде,
Вот лестница наверх, закомо и сие…
И вдруг передо мной раздвинулось пространство,
Когда я посмотрел вдоль лестницы наверх.
Сверкал огнями зал, что создан для дворянства
(Событьем этим славен позапрошлый век).
Мы стали подниматься… С каждою ступенькой
Казалось мне, что я незримо вырастал
Из тесноты лифтов, из суеты житейской,
И в отпуск рановато – я ведь не устал.
Вошли в огромный зал, там белые колонны —
От восхищения невольно я вздохнул —
И яркий антураж: тот зал народом полный,
И слышен разговора приглушённый гул,
Открытые у всех, осмысленные лица.
Лишь я был напряжён, их чувства не приял…
Но музыка в душе раздвинула границы,
И я, как эти люди, тоже просиял.
Забыл я о зиме, работе, непогоде,
И, музыкою наслаждаясь, понимал,
Что лестница сия вела меня к свободе,
Свободными людьми заполнен этот зал.
Полезно хоть на час стать знатным, благородным,
На лестницы богат суровый город наш:
Михайловский дворец, театры, Эрмитаж —
Достаточно их здесь, чтоб быть всегда свободным.
Судьбы своей счастливой каждый господин,
Болезни наши тоже создаём мы сами:
Мы часто – слишком часто! – ходим в магазин,
И слишком редко ходим на концерт и в храмы.
Желаешь пригубить живительный глоток —
Ты, что пресытился уже рутины ядом?
Свобода не должна быть где-то далеко,
Свобода жить должна всегда с тобою рядом.
Стихи
Изворотливый ум
Решила отдохнуть супружеская пара.
Хоть им за шестьдесят, но разве это старость?
Им возраст не мешает воздухом дышать,
Средь сосен и дубов прогулки совершать.
Из всех окрестностей знакомых Петербурга —
Немалая заслуга в том была супруга —
Давно Зеленогорск вниманье привлекал,
И вот в нём отдохнуть желанный час настал.
И выбрали они из всех пансионатов
Тот, что напоминал тепло родных пенатов;
То наименьшее, как водится, из зол,
Которое в себя включает: шведский стол;
Ковры на этажах и каждый день уборка;
Охранники следят здесь за порядком зорко;
Курить запрещено везде – на этажах,
На лестницах, в столовой, даже в номерах.
А для создания приморской атмосферы
Там был чудесный пляж у «Северной Ривьеры».
Всё нравилось: и чаек беспокойный крик,
Что ветер буйный с моря чересчур велик;
И плеск огромных волн о крепкий пирс бетонный,
Сливавшийся в ушах в гул мощный, монотонный;
И долгий взгляд на вереницы облаков,
Плывущих над заливом плавно и надменно;
Возможность о серьёзном (кроме пустяков!)
Не думать больше… И мечтать одновременно.
Они могли стоять подолгу на балконе
И молча наблюдать возню пернатых в кроне
Деревьев, чьи верхушки хвойные как раз
Качает ветерок на уровне их глаз.
Казалось им тогда, что кроны – это море,
Плывёт корабль их в зеленеющем просторе…
И стоит им из номера спуститься вниз —
По дну лесному могут совершить круиз.
***
Имело это место шансы стать святым…
И вдруг им в нос ударил сигаретный дым!
Как нежный разговор, что сдобрен грязным матом,
Он стал для стариков разительным контрастом -
И воздуху (не то, что пыльный городской!);
И тишине, что сердцу дарует покой;
И аромату хвои, что уже – лекарство;
И свежести залива, Посейдона царства.
Но главное – что всем плакатам вопреки:
«У нас не курят!» – что совсем не по-людски.
Они возмущены: «Мы город покидаем,
Чтоб дыма избежать… И к дыму приезжаем!»
Супруга побежала сразу на балкон,
Чтоб сразу опознать курильщика: Кто он?
Но поздно: только дым в их номер просочился,
Его источник, накурившись, удалился.
Так было много раз… Он был неуловим…
Но вот однажды, лишь почуяв мерзкий дым,
Супруга на балкон привычно поспешила
И посмотрела вниз, опершись на перила.
С балкона, что под ними (пуст был до сих пор),
Мужской был слышен громкий пьяный разговор;
Лежала на перилах, сходная с котлетой,
Отёкшая рука с дымящей сигаретой.
«Простите, ради Бога! – начала она. —
Ваш дым летит в наш номер прямо из окна».
Умолк вдруг разговор, рука с перил исчезла…
Но прятаться вот так!?. Мужское ль это дело?
И, чтобы не прослыть трусливым подлецом,
Мужчина показал помятое лицо,
Венчавшее фигуру в шёлковом костюме,
И начал говорить, как депутаты в Думе:
«Покорнейше прошу за это извинить!
Что к вам летит мой дым – не мог предположить!
Но Вы не беспокойтесь, больше мы не будем!» —
И он послал ей горсть воздушных поцелуев.
***
Как хорошо, что люди рождены общаться!
Они всегда друг с другом могут разобраться,
Найти для компромисса нужные слова —
И снова от забот свободна голова…
Их отдыху опять ничто не угрожает…
Но мыслимо ль, что нас никто не обижает?
На следующий день колечком завитым
В их номер снова залетает этот дым!
«Поверить не могу, что в жизни так бывает!
Могу ещё понять, что человек не знает
О том, что дым способен лошадь уморить,
Другое дело – зная, продолжать курить!» —
Готовая на всё, супруга заворчала,
Но муж ей предложил всё обсудить сначала:
«Та задаёшь вопрос… Но в нём уже ответ:
Всё знает человек – а результата нет!
А если нет сейчас, то никогда не будет». —
«Неужто наша просьба совесть не разбудит?» —
«Пойми: он начинает с нами воевать,
Коль допустимым счёл на просьбу наплевать!
Курящий человек – особое явленье:
Закрыт для состраданья он, для сожаленья,
И нужно ли нам с этим чудом воевать?
Не лучше ли продолжить просто отдыхать?»
***
Но почему сосед почтенной пары этой
Был уличён опять с запретной сигаретой?
Злость одержала верх?.. Так не был злобен он —
Прочь руки от него!… Он был лишь удивлён:
Не мог поверить в то, что в главном ошибался,
Что дым не так, как он хотел бы, поднимался,
И представлял воображением своим,
Каким путём наверх стремиться должен дым:
«Нет, дым никак не мог попасть в окно соседей!
Я не встречал людей противней и зловредней:
И сами не умеют толком отдыхать,
Да и другим испортить отдых норовят;
Готовы стать в ряды фанатов дисциплины,
Чтобы придраться к человеку без причины!»
Он продолжал курить, исправясь лишь слегка:
Чтоб сверху не была видна его рука.
