Тьерри Вольтон
КГБ во Франции
СССР в умах людей
С 24 января по 4 апреля 1949 года Париж был похож на центр грандиозного паломничества. Лучшие представители прогрессивной интеллигенции предстали перед уголовным судом департамента Сены, для того чтобы высказать свое восхищение в адрес СССР и осудить действия сорокачетырехлетнего Виктора Кравченко, чья вина заключалась в написании антисоветского бестселлера «Я выбрал свободу».
Сразу же после ее выхода в свет книгу ожидал ошеломляющий успех, который был одновременно и удивительным и неожиданным. Удивительным потому, что все темы, подробно описанные в ней, – сталинский террор, лагеря, миллионы умерших от голода и насильственной коллективизации – уже нашли свое отражение более чем в 20 произведениях, вышедших за период начиная с 20-х годов и переведенных на французский язык. Неожиданным же он был потому, что к моменту ее появления, как показал опрос, проведенный французской службой изучения общественного мнения, 35 процентов французов считали, что положение дел во Франции гораздо хуже, чем в СССР. Значит, можно было верить в счастливую жизнь советских людей, прекрасно зная о том аде, в котором они находились. Интересный парадокс.
Бывший член советской комиссии по закупкам в Соединенных Штатах, где он 4 апреля 1944 года попросил политического убежища, Виктор Кравченко предпринял в начале 1949 года поездку в Париж в надежде добиться справедливости и положить конец недоброжелательству и клевете, которыми его осыпали некоторые органы печати в течение двух лет.
Его беды и несчастья начались задолго до появления вышеупомянутой книги. Никто из наиболее крупных парижских издателей нe согласился принять (исключительно по политическим мотивам) его рукопись из 338 страниц. Никто из них не хотел рисковать ухудшением отношений с ФКП – в то время самой крупной партией во Франции, чьи представители входили в состав правительства. Им не хотелось также бросать тень на престиж СССР – вчерашнего союзника по борьбе с нацизмом, страны, потерявшей 19 миллионов убитых, родины героических защитников Сталинграда.
Лишь небольшое издательство "Сельф" согласилось в конце концов напечатать данное произведение во Франции. Как потом написал в своем предисловии к книге ее отважный издатель Жан де Керделан, за этим решением последовали многочисленные ночные телефонные звонки и прямые угрозы "скорой расправы с применением самых изощренных пыток".
Едва книга вышла из печати, как ее тут же встретил настоящий заградительный огонь. "Я признаю, что ненавижу племя отступников и ренегатов", – писал Андре Пьер в своей рецензионной статье, опубликованной в газете "Монд" 25 июля 1947 года. "Если Кравченко выступает против режима, значит, он является его конституционным противником. И все последующие факты служат лишь тому оправданием", – заметил Пьер Дебрэ в газете "Темуаньяж кретьен" 29 октября 1947 года. "Рожденные среди злоупотреблений, его мысли бросаются на эти злоупотребления и провоцируют новые злоупотребления", – заявил Мишель Кок в журнале "Аж нуво" за 23 октября 1947 года. Пять дней спустя, 28 октября, 12 тысяч демонстрантов-коммунистов штурмом взяли зал Ваграм, где в то время проходил митинг в память "народов, находящихся под гнетом Советов". Было зарегистрировано 300 раненых.
Изгнанная 4 мая 1947 года из состава правительства, коммунистическая партия в соответствии с директивами, полученными в ходе конференции коммунистических партий в Склярска-Пореба (Польша) в сентябре 1947 года (см. главу первую), строила свою стратегию применительно к условиям "холодной войны". Обеспокоенные успехом, с которым, несмотря на резкую критику в прессе, была встречена книга "Я выбрал свободу", французские коммунисты, бессильные опровергнуть приведенные там свидетельства, собирались бросить все свои силы – и немалые – в кампанию по дискредитации Кравченко.
13 ноября 1947 года коммунистический еженедельник "Леттр франсэз", руководимый Клодом Морганом, вышел с огромным заголовком на первой полосе: "Как была сфабрикована книга Кравченко". Автор этих разоблачений, некий Сэм Тома, являвшийся в свое время, по данным газеты, агентом американских секретных служб, попытался раскрыть некоторые мерзкие черты характера бывшего советского служащего. Он утверждал, что книга Кравченко является обычной фальшивкой и полнейшим вымыслом. Сэм Тома представил ее автора хроническим алкоголиком, часто напивавшимся до беспамятства в своем кабинете, а также вдрызг проигравшимся игроком. Незадолго до своей измены он, по утверждению Тома, должен был быть отозван в Москву, чтобы ответить за свои финансовые злоупотребления и даже за факты саботажа. Короче, Кравченко мог бы быть "идеальным простаком" для разного рода темных дел. Им якобы заинтересовались американские спецслужбы, предложившие организовать его побег и оплатить все его долги в обмен на… книгу. Но бывший чиновник оказался неважным писателем. За несколько недель он смог написать лишь "около 60 неудобочитаемых и практически непригодных для опубликования страниц". В конце концов его попросили лишь подписать какую-то рукопись, примерно в тысячу страниц, якобы подготовленную "меньшевистскими друзьями", из которой получилась книга "Я выбрал свободу", "Кравченко не мог показаться на людях, – писал в заключение Тома, – потому что он не бьш автором своей книжонки. И всем идиотам пора бы это уже понять".
Кравченко, который, опасаясь репрессий со стороны советской разведки, скрывался в Соединенных Штатах под вымышленным именем Питера Мартина, немедленно перешел в контратаку. Он обвинил "Леттр франсэз" в клевете. И этот спор должен бьш разрешить уголовный суд департамента Сена, начавший свою работу 24 января 1949 года, то есть через четырнадцать месяцев после появления вышеупомянутой статьи.
За эти четырнадцать месяцев коммунистическая пресса не скупилась на клевету. В серии статей, опубликованных в ноябре 1947 года в ежедневной газете ФКП "Се суар", руководимой самим Арагоном, Жорж Сориа так описывал "защитников свободы", нашедших себе пристанище в Соединенных Штатах: "К ним относятся: усташ Мачек, сотрудничавший с немцами и боровшийся против Тито, болгарские ренегаты, которые борются против народной демократии Димитрова, венгерские перебежчики а-ля Ференц Надь и предатели типа Кравченко, чья книга была написана американскими специалистами из ФБР и ЦРУ и вышла во Франции роскошным изданием тиражом в 80 тысяч экземпляров". За несколько дней до начала процесса "Се суар" снова вышла с заголовком во всю первую полосу: "Одна книга за подписью Кравченко уже появилась при Гитлере в 1941 году". В качестве доказательства газета воспроизвела форзац произведения некоего Р.Кравченко, изданного в Дрездене под названием "Я был заключенным у Сталина". По мнению авторов коммунистического издания, речь шла об одном и том же авторе. Доминик Дезанти в другом печатном органе ФКП, журнале "Аксьон" (за 5-20 января 1949 года), попытался обосновать эту версию: "Я навел справки и узнал, что фамилия Кравченко в СССР встречается так же редко, как Бразийак во Франции (ссылка на этого писателя, расстрелянного после освобождения Франции, по всей видимости, была не случайной).
Шансы омонимии, по мнению специалистов, определяются как один к миллиону". Неважно, что в 1941 году Виктор Кравченко находился в СССР; неважно, что его фамилия на Украине, откуда он родом, распространена так же, как Дюпон у нас, – клевету не смущают никакие детали.
Вот в каких условиях открывался процесс, затеянный Кравченко против "Леттр франсэз". И он не мог оставить равнодушными ни прессу, ни общественное мнение.
Из-за значительной продолжительности этого процесса мы не будем здесь подробно останавливаться на нем. Полный отчет о процессе, опубликованный в свое время издательством "Альбен Мишель", смог уместиться "лишь" на 1326 страницах. Кроме того, многие авторы скрупулезно изучили это крупное событие, например Гийом Малорр в своей превосходной книге "Дело Кравченко" (Guillaume Malaurre. L'Affaire Kravchenko. Robert Laffont, 1982), появившейся в 1982 году.
Нас же здесь больше интересуют механизмы советской дезинформации. Данный процесс позволяет их оценить в самой полной мере.
Влияние ФКП в обществе, воздействие коммунистической идеологии на сознание интеллигенции, ослепление лучезарным будущим советской системы, усиленное "мифом Сталинграда" – символом победы над нацизмом, – не могли объяснить всех особенностей той ситуации. За фасадом этого процесса, с момента его начала и вплоть до его завершения, был использован целый ряд методов дезинформации, которые нашли здесь самую благодатную почву для своего применения и развития.
Начнем с главного свидетеля обвинения – Сэма Тома, "бывшего американского секретного агента". За все десять недель процесса представители "Леттр франсэз" так ни разу и не смогли предоставить ни малейшего доказательства его существования. Но ни один из свидетелей защиты среди тех бесчисленных интеллектуалов, вызвавшихся помочь коммунистическому еженедельнику, похоже, совершенно не был удивлен данным обстоятельством. Все они приходили в суд только для того, чтобы заклеймить "изменника" и "ренегата" Кравченко, а не для того, чтобы узнать истину.
А истина заключалась в том, что Сэм Тома никогда не существовал. "Это псевдоним одного американского журналиста", – утверждали представители "Леттр франсэз". Ложь. Многие годы спустя Клод Морган, бывший главный редактор еженедельника, признал это в автобиографии: "Андре Ульманн принес мне статью о Кравченко, которую я затем опубликовал без подписи. […] В ней Ульманн выступал под именем Сэма Тома и обвинял Кравченко во лжи и пьянстве" (Claude Morgan. Don Quichotte et les autres. Roblot, 1979).
Итак, Сэм Тома и Андре Ульманн были одним и тем же человеком. Откуда же он достал такую информацию? "Из американских источников, которым Ульманн вполне доверял", – ответил Пьер Дэкс, другой бывший главный редактор "Леттр франсэз" (с 1948 года), в обращении "К читателю", написанном к переизданной в издательстве "Оливье Орбан" книге "Я выбрал свободу". "Я должен особо отметить, – заявил он, – что в том случае не было никакой подтасовки. Обычное использование журналистом-профессионалом сенсационного материала, полученного, по мнению Ульманна, из достаточно надежного источника".
Вполне приемлемое объяснение. Но почему же тогда адвокат "Леттр франсэз" ни словом не обмолвился об этом в ходе процесса? Почему не пригласили в суд для дачи свидетельских показаний самого Андре Ульманна? Почему даже не было произнесено его имя? Для чего его надо было скрывать? Ни Клод Морган, ни Пьер Дэкс не дают никакого ответа на эти вопросы.
В действительности же "дело Ульманна-Сэма Тома" является гораздо более запутанным, чем его представляют упомянутые выше свидетели. Вполне вероятно, что во всей этой истории журнал "Леттр франсэз" выступал лишь непосредственным исполнителем в кампании дезинформации, направленной на дискредитацию Кравченко. Но кто же тогда "дергал за веревочки"? Какова истинная роль Ульманна? Вот те настоящие вопросы, которые следовало тогда поставить, даже если бы было трудно найти на них исчерпывающие ответы.
Пьер Дэкс допускал, что Андре Ульманн вполне мог быть кемто "подставлен": не исключено, что его информатор являлся агентом Москвы, замаскированным под американца. Это вероятно, но совершенно неудовлетворительно. В таком случае Ульманн должен был играть роль "полезного идиота", а это совершенно не соответствовало его характеру. Именно здесь находится ключ к пониманию всей аферы, всей правды, о которой мы уже, несомненно, не узнаем никогда.
Кто же такой Андре Ульманн? Официальная биография этого журналиста и писателя, умершего в 1970 году, внешне выглядит довольно безупречной. Первые шаги в журналистике он сделал в 30-е годы, сначала в качестве секретаря в редакции журнала "Эспри", руководимого Эммануэлем Мунье, а затем в еженедельнике "Вандреди", стоявшем на позициях, близких к Народному фронту. Позже он сотрудничал с "Энформасьон сосьяль". Попав в 1940 году в плен к немцам, он был в 1942 году освобожден по болезни и стал активным участником национального движения военнопленных и депортированных лиц. Арестованный в 1943 году гестапо, он был заключен под вымышленным именем в лагерь Маутхаузен. После освобождения Франции он работал во Временном консультативном собрании и одновременно являлся главным редактором ежедневной газеты "Этуаль", которая, впрочем, очень быстро прекратила свое существование. В 1946 году он становится главным редактором "Трибюн де насьон" – еженедельника, основанного в 1934 году и занимавшегося главным образом вопросами внешней политики. Этот пост Ульманн занимал вплоть до самой своей смерти. После этого "Трибюн де насьон" временно перестал выходить в свет до того момента, когда в марте 1971 года у "руля" журнала встал его сын Фабрис Ульманн. Под его руководством еженедельник просуществовал еще вплоть до 1983 года. Андре Ульманн являлся автором пяти книг: "Полиция – четвертая власть" (1935), "Заговор интриганов" (1946), "Гуманизм в XX веке" (1948), "Совместное управление и власть" (1968), "Лагерные поэмы" (1969).
Представляя себя левым гуманистом, Андре Ульманн никогда не являлся членом коммунистической партии, хотя и был к ней достаточно близок, как и многие интеллектуалы послевоенного периода. Однако в его случае довольно трудно говорить об обычном "товариществе". Похоже, его сотрудничество выходило далеко за рамки простого восхищения ФКП. "Все свои силы и способности, – объяснял Пьер Дэкс, – он собирался посвятить делу, оправдывавшему, как ему казалось, те опасности, которым он подвергался, будучи участником Сопротивления, и сливавшемуся в его глазах с рациональным будущим человечества: помощи Советскому Союзу" (выделено автором).
Многие свидетельства сходятся в одном: существовала прямая связь между Ульманном и Москвой. Являясь, по некоторым данным, глазами и ушами советского посольства в Париже, он никогда не имел дело с ФКП, так как был непосредственно связан с русскими. Его еженедельник "Трибюн де насьон" строго придерживался линии Кремля, что позволило ему стать французским изданием (после тех, что принадлежали ФКП), наиболее часто цитируемым самым официальным печатным органом – газетой "Правда".
"Ульманн отнюдь не казался сталинистом, – уточняет Пьер Дэкс. – Он совершенно не был похож на коммуниста. Это был прогрессивный интеллектуал, но без какого-либо утопического вздора во взглядах, характерного для подобной категории людей". Бывший главный редактор "Леттр франсэз" добавляет дальше ключевую фразу, которая, вероятно, лучше всего объясняет характер Ульманна и, следовательно, его истинную роль: "Возможно, таких людей следует искать в англосаксонских странах. Вне всякого сомнения, его нельзя считать ни Филки, ни Берджесом, ни Алджером Хиссом, но его образ мышления вряд ли намного отличался от их образа мышления".
Был ли Андре Ульманн советским "агентом влияния"? Мы не сможем однозначно утверждать, но его роль в деле Кравченко остается довольно странной. Если бы Ульманн был искренен, ничто бы не помешало ему предстать перед судом, не раскрывая источников своей информации, как это имеет право сделать любой журналист. Но так как он умышленно остался в тени, его молчание тем самым подтверждает версию о сознательной лжи, о подготовленной со знанием дела советской операции по дезинформации.
В ходе процесса СССР проявлял все большую активность в отношении Кравченко. Перед началом судебного разбирательства советский посол в Париже Александр Богомолов провел конфиденциальную беседу с Клодом Морганом и Андре Вюрмсером (являвшимся тогда литературным критиком в еженедельнике "Леррт франсэз") и потребовал от них использовать все возможности судопроизводства для того, чтобы отложить слушание дела. Затем Москва попыталась с помощью газеты "Юманите" дискредитировать свидетелей, названных бывшим советским чиновником. 21 февраля 1949 года Советский Союз передал в министерство внешних сношений Франции следующее требование: "В соответствии с резолюциями ООН правительство СССР требует от французского правительства немедленной выдачи трех военных преступников, свидетелей В.А.Кравченко". Вопреки всем дипломатическим нормам газета французских коммунистов в тот же день перепечатала это на своих страницах. Но Париж не уступил советскому нажиму. Упоминавшиеся свидетели в свое время прошли через нацистские концлагеря. После войны они предпочли остаться на Западе, отказавшись вернуться на родину. Чтобы изобличить "предателей", Москва снова прибегла к подлогу.
Что же касается контрдоводов защитников "Леттр франсэз" в отношении Кравченко, то они прекрасно свидетельствуют об умонастроениях того времени, а также об официальных и тайных методах советской пропаганды.
Кравченко сначала обвинили в обычном дезертирстве. Избрав свободу в апреле 1944 года, в самый разгар мировой войны, он, по мнению коммунистов, самовольно покинул поле боя. Более того, свидетели от "Леттр франсэз" считали, что он чуть ли не перешел на сторону нацистов, хотя Соединенные Штаты тогда считались союзником СССР.
Затем он был представлен отпетым лгуном, ослепленным своими антикоммунистическими взглядами. Миллионы умерших от голода, лагеря, массовые истребления людей – ложь! Тоскующие по старому режиму, лишенные своих былых привилегий и богатств, он и его свидетели теперь хотят дискредитировать "родину социализма" с тем, чтобы отомстить за себя.
И наконец, Кравченко изображался поджигателем войны, так как, обвиняя СССР, он тем самым нападал на всех сторонников мира.
Этот последний аргумент явился предвестником широкомасштабных кампаний, проводившихся советской пропагандой в 50-е годы с участием пацифистов, поддерживавших Стокгольмское воззвание и выступавших против атомной бомбы, а также с организацией массовых демонстраций против "американского империализма" в период корейской войны. Большинство из свидетелей от "Леттр франсэз" потом вольются в эту борьбу или в качестве "соратников" ФКП, или в качестве сознательно или неосознанно манипулируемых "агентов влияния".
Вот лишь наиболее яркие фигуры среди них:
– Ученый Фредерик Жолио-Кюри. Отстраненный несколько лет спустя от руководства комиссариатом по атомной энергии, он получит в 1951 году Сталинскую премию за свой вклад в дело мира. Председатель ассоциации "Франция – СССР", председатель Всемирного совета мира (массовой организации, контролируемой, как мы видели, советскими спецслужбами), и Общества франко-польской дружбы, Жолио-Кюри служил в 50-е годы символом сотрудничества с СССР.
– Журналист Эммануэль д'Астье де ля Вижери, депутат Национального собрания, сочувствовавший коммунистам. Мы о нем упоминали при рассмотрении дела об утечке секретной информации (см. главу первую). Напомним, что этот бывший министр внутренних дел во временном правительстве де Голля (в сентябре 1944 года) основал и руководил ежедневной газетой "Либерасьон", которая финансировалась ФКП вплоть до своего закрытия в 1964 году. Заместитель председателя Всемирного совета мира, лауреат Ленинской премии "за укрепление мира" в 1957 году, д'Астье де ля Вижери до самой своей смерти оставался близок к СССР.
– Политик Пьер Ко, бывший министр в правительстве Народного фронта, прогрессивный депутат. Член комиссии по иностранным делам в Алжирском консультативном собрании, он был послан генералом де Голлем с информационной миссией в СССР (в феврале-июле 1944 года). Представленный им отчет является настоящим панегириком родине социализма: "Во всех публичных выступлениях и произведениях советских руководителей звучит постоянная забота о человеке. […] Дела не расходятся со словами. Без этого обновленного культа гуманизма Советский Союз не смог бы преодолеть выпавшие на его пути испытания. […] И если бы мне пришлось одним словом охарактеризовать эту цивилизацию, я, скорее всего, обозначил бы ее словом "гуманизм", а не "мощь", так как именно гуманизм лежит в основе мощи". Далее он заявил следующее: "Советское государство – диктатура одного класса, представляющего большинство населения. […] После своего установления в 1918 году эта диктатура постоянно "разжималась" и становилась все более либеральной. […] Кривая свобод – как и кривая критического ума – постоянно падает при капитализме и неуклонно растет при социализме". Этот пламенный поклонник Советского Союза основал в 1951 году совместно с Клодом Морганом, главным редактором "Леттр франсэз", журнал "Дефанс деля пэ" ("3ащита мира". – прим. ред.), выходивший на 13 языках и имевший свой специальный фонд (нетрудно догадаться, из какого источника он финансировался).
– Генерал Пети, бывший начальник генерального штаба французских сил освобождения, бывший руководитель французской военной миссии в СССР (1941-1944), прогрессивный сенатор. Главный редактор журнала "Арме франсэз", находившегося под контролем ФКП, член постоянной комиссии "Движения за мир" (пацифистской организации прокоммунистического направления), заместитель председателя ассоциации "Франция – СССР", генерал Пети принадлежал к старшим офицерам, которые целиком и полностью находились на стороне коммунистов, к таким, как контр-адмирал Муллек или Малере-Жуэнвиль (получивший за свое участие в подпольном движении звание генерала сразу же после освобождения страны).
– Католик Пьер Дебрэ, участник Сопротивления, журналист, сотрудничавший в еженедельнике "Темуаньяж кретьен". Член национального секретариата ассоциации "Франция – СССР" и постоянной комиссии "Движения за мир", автор хвалебного сочинения о советском режиме, озаглавленного "Возврат СССР к католицизму" (1950), Пьер Дебрэ в течение долгого времени являлся "вожаком" прогрессивных интеллектуалов-католиков, которых охотно использовали коммунисты для пополнения рядов своих сторонников из числа верующих. Позднее он вынужден был порвать с ФКП.
– Ив Фарж, журналист, участник Сопротивления, бывший комиссар республики в Лионе, где в сентябре 1944 года помог оформить фальшивые французские паспорта двум важным советским агентам – Лэну и Шандору Радо, игравшим заметные роли в "Красной капелле" в Швейцарии (см. главу первую). Подчиняясь директивам ФКП, Фарж основал в марте 1948 года организацию "Борцы за свободу", переименованную в ноябре того же года в "Борцы за мир и свободу". В январе 1951 года он возглавил "Движение за мир".
Все эти "соратники" выступали против Кравченко.
"Мое выступление выглядело как неплохое шоу, – сказал Ив Фарж. – Благодаря мне многие газеты вышли рекордными тиражами. Мне вежливо поаплодировали, но и только. Не было никаких кампаний против кремлевских тиранов, и я был уверен, что в судебном решении об СССР не будет сказано ни слова", – разочарованно сообщил он в интервью "Иси Пари" 28 марта 1949 года, за несколько дней до вынесения приговора. Его прогноз вполне оправдался.
Конечно, в обнародованном приговоре с Кравченко снимались все обвинения в мошенничестве, пьянстве, сотрудничестве с американскими спецслужбами, которые ему были предъявлены невидимым Сэмом Тома. Оклеветанный, он получил в качестве возмещения убытков 500 тысяч франков (по старому курсу). Журнал "Леттр франсэз" обязывался уплатить ему в качестве штрафа пять тысяч франков (через год, после апелляции, обе суммы были сокращены).
Но если касаться глубины проблемы, сущности советского режима, а значит, правдивости его свидетельских показаний, то Кравченко здесь проиграл. В своем объявленном на манер Понтия Пилата приговоре суд довольствовался лишь напоминанием о том, что в ходе процесса столкнулись две точки зрения об СССР. Он даже упрекнул автора книги в том, что тот "выбрал свободу" в неподходящий момент, в самый разгар войны и решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы выступить с обвинениями против своей страны.
Принимая во внимание все вышеперечисленные факты, можно сказать, что Советский Союз выиграл этот процесс. Его престиж не только не упал, а как раз наоборот – вырос. "Предатель" Кравченко позволил коммунистам сформировать вокруг себя некий "священный союз", мобилизовать все слои французской интеллигенции, превратить просто симпатизировавших в ярых пропагандистов советского строя. Одновременно поднятая вокруг процесса шумиха отвлекла внимание общественности от того, что происходило в самих странах социалистического блока, которые снова погружались в пучину кровавых чисток. Прекрасный успех.
Насмешка истории: приговор был вынесен 4 апреля 1949 года, то есть ровно пять лет спустя после того, как Кравченко выбрал свободу. В тот же день, 4 апреля 1949 года, в Вашингтоне состоялось подписание договора о создании Североатлантического союза. Мир вступал в период "холодной войны". И каждому предстояло сделать выбор между американским империализмом, олицетворявшим абсолютное Зло, и коммунистическим лагерем – символом Добра. Этот манихеиский подход еще долго использовался для замалчивания любой правды об СССР. Он также создавал прекрасное поле деятельности для советской пропаганды и дезинформации.
Комментируя приговор, осудивший еженедельник "Леттр франсэз" за клевету, газета "Юманите" 7 апреля 1949 года вышла с огромным заголовком: "Нет, господа, мир осудить нельзя!"
Тон был задан.
Интересно отметить, что "добрые души", которые так рьяно клеймили "предателя" Кравченко, остались безмолвными, когда во Франции и в других странах Запада все чаще стали появляться подделки, посвященные СССР. Все эти "произведения" создавали благоприятное впечатление о жизни в Советском Союзе и о его руководителях и не беспокоили "подголосков" коммунистического режима. Однако речь тогда шла о настоящих дезинформационных операциях, направленных на то, чтобы ввести в заблуждение общественное мнение и одновременно изолировать всех, кто свидетельствовал об ужасной советской действительности.
Всего за период с 1947 по 1955 год появилось около 30 произведений такого рода, не считая бесчисленных газетных статей, чьи авторы неизменно представлялись "известными советологами". Борис Суварин и Бранко Лазич бьши едва ли не единственными во Франции журналистами, кто попытался изобличить этих самозванцев в журнале "Бюллетэн д'этюд э д'энформасьон политик энтернасьональ" (БЕЭПЭ, который с 1956 года стал называться "Эст э Уэст"). Их работа долгое время оставалась конфиденциальной, пока упорство не одержало верх над фальсификаторами. Но сколько вреда последние успели совершить! Некоторые из авторов даже стали влиятельными советниками, к мнению которых внимательно прислушивались многие политические деятели того времени.
Среди этих фальшивок отметим следующие:
– "Я выбрал виселицу" (Париж, "Юнивер", 1947), чье авторство приписывалось советскому генералу Власову, казненному в 1946 году за измену, выразившуюся в том, что он воевал против СССР на стороне нацистской Германии.
– "Моя работа в советском Генштабе" (Париж, 1949) Ивана Крылова.
– "С вами беседуют советские маршалы" (Париж, "Сток", 1950) Кирилла Калинова.
– "Истинный Сталин" (Париж, "Же сэр", 1950) Ива Дельбара.
– "Мой дядя Сталин" (Париж, "Денель", 1952) Буду Сванидзе, представленного в качестве племянника "отца народов".
– "Разговаривая со Сталиным" (Париж, "Колбер", 1953) все того же Буду Сванидзе.
– "Записи в дневнике" (Лондон, 1955), авторство приписывалось Максиму Литвинову, бывшему советскому наркому по иностранным делам. Предисловие к этой фальшивке принадлежало Э.Карру, считавшемуся в тот период в Великобритании крупнейшим специалистом по Советскому Союзу.
В июньском номере еженедельника "Карфур" за 1948 год была опубликована вымышленная "Переписка между Сталиным и Тито", а газета "Комба" (11 мая 1953 года) опубликовала приобретенное за бешеные деньги так называемое "Завещание Сталина".
"Фальсификаторы стараются следовать неизменному правилу: никогда не нападать на Советский Союз и обязательно представлять руководителей Кремля в благоприятном и сочувственном свете", – отмечал Бранко Лазич. В книге "С вами беседуют советские маршалы", например, ее автор рисовал идиллическую картину Красной Армии и ее Генерального штаба, выступавшего с прекрасными пацифистскими намерениями. Произведения же племянника Сталина (которого никогда в реальности не существовало) представляли диктатора этаким отважным и сентиментальным дядюшкой, любившим поиграть на балалайке и в бильярд с Молотовым (бывшим тогда министром иностранных дел). "Переписка между Сталиным и Тито" подтверждала троцкистские симпатии югославского руководителя, о которых постоянно твердила советская пропаганда. "Завещание Сталина" наглядно показывало, что политика его последователей осуществлялась в той же самой плоскости, что и политика всеми любимого почившего "вождя".
Указанные произведения, вышедшие под фамилиями Власова, Калинова, Сванидзе, бьши, однако, написаны одним и тем же человеком: Григорием Беседовским, бывшим советским дипломатом, сбежавшим перед войной на Запад. Беседовский создал настоящую фабрику по производству фальшивок – некое общество под названием "Паж энтернасьональ", в задачу которого входила реализация по очень дорогим ценам всех этих "мемуаров" и прочих "откровений" друзей и близких руководителей Кремля. Кроме того, "Паж энтернасьональ" снабжало многие газеты разного рода "эксклюзивными" комментариями, написанными в благоприятных для советской политики тонах. Среди его постоянных клиентов фигурировали "Фигаро", "Трибюн де Женев", "Карфур".
Ив Дельбар, бывший редактор газеты "Матэн" (сотрудничавшей с немцами во время войны), автор книги "Истинный Сталин", в течение долгого времени являлся компаньоном Беседовского. Используя многочисленные псевдонимы (Ник Дел, Ник Деларни, Жан Перрени, Николя Косяков), Дельбар сотрудничал с многими газетами, такими, как "Франс-суар", "Пари-пресс", "Комба" и "Журналь де Женев". Являясь страстным поклонником Сталина, он и после смерти последнего продолжал выступать его пылким защитником, предрекая советской системе самое радужное будущее. В своей статье "Смятение Запада и логика СССР", появившейся в газете "Комба" 29 апреля 1953 года, он попытался объяснить, как Сталин все смог предвидеть заранее. "Последовательность действий русской дипломатии отличается необыкновенной ясностью. Лишь предвзятость западных наблюдателей мешает им заметить это. Ее (дипломатии) нынешние шаги являются прямым продолжением политики Сталина, проводившейся им с 1945 года. […] Нынешняя тактика правительства СССР является лишь осуществлением плана действий, предвиденного самим Сталиным на последующий, после его смерти, период". Через несколько месяцев, в сентябре 1953 года, Дельбар заявил в одном влиятельном ежемесячном журнале, "Франс-иллюстрасьон", что СССР выиграл у Соединенных Штатов "битву калорий" благодаря неисчерпаемым возможностям своего сельского хозяйства, развитие которого, похоже, ориентировано на опережение темпов роста численности населения […] и его запросов, и так уже удовлетворяемых достаточно полно. […]. Если ничто не помешает реализации плана, оставленного в наследство самим Сталиным, СССР станет обладателем наиболее действенного оружия, отвечающего самым насущным потребностям большинства людей, тем 59,5% голодающих, число которых имеет тревожную тенденцию к увеличению".