Тьерри Вольтон
КГБ во Франции
Чиновник-австриец из Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), расположенной в замке Мюэтт в Париже, Клаус Ф. Впервые с ним вошли в контакт в марте 1964 года на одном из приемов в ЮНЕСКО и заставили работать на секуритате после гнуснейшего шантажа, связанного с его моральным обликом. Администратор фискального комитета этой организации, он в течение четырех с половиной лет передал 155 конфиденциальных досье о перспективах экономического развития западных стран и о некоторых передовых технологиях. В августе 1969 года, после ареста, УОТ выдало Клауса Ф. австрийским властям, осудившим его.
Чиновник министерства экономики и финансов (из отдела внешнеэкономических связей) – мадемуазель Сильви Г. Соблазненная красивым румыном Михаем Симулой (рост 180, черные глаза и черные как смоль волосы), вторым секретарем Румынского представительства в ЮНЕСКО, которого она встретила на приеме, Сильви пошла на предательство из-за любви. После долгого периода выжидания ее любовник в один прекрасный день сказал ей, что якобы вынужден заниматься шпионажем, иначе его отзовут обратно на родину. Чтобы не потерять его, Сильви Г. согласилась достать экономические досье, к которым она имела доступ: доклады Французской нефтяной компании о перспективах на Среднем Востоке, итоги и прогнозы развития французской экономики, подробности некоторых торговых соглашений Франции с зарубежными странами. А потом жизнь ее становится просто идиллией. В августе 1967 года любовники даже едут вместе в отпуск в Португалию. Позволив своему агенту эту поездку, румынская разведка показала, что весьма дорожит таким источником сведений. Однако по возвращении Симула внезапно исчез, его отозвали домой. Охваченная отчаянием, Сильви Г. разыскивает его и в ЮНЕСКО, и в дипломатическом представительстве на улице Экспозисьон. Чтобы утешиться, она находит другого дипломата – второго секретаря посольства Михая Георгеску. Но душа ее не лежит к нему. Сведения, которые она поставляла своему новому любовнику вплоть до самого ареста в августе 1969 года, гораздо менее интересны.
Старший офицер ВВС в отставке с хорошими связями в некоторых электронных компаниях – полковник Ж. Это исключительный человек, герой эскадрильи "Нормандия-Неман", которая сражалась в СССР во время второй мировой войны, так и остался просоветски настроенным. Во имя своих идей, "для сохранения мира" oн согласился работать на румынскую разведку. Его побуждала к этому и его любовница, которая также симпатизировала социалистическим странам. Забеременев, она сделала аборт в Румынии с помощью Иона Якобеску, третьего секретаря представительства в ЮНЕСКО, офицера-агентуриста, в задачу которого как раз и входила работа с полковником Ж. Они встретились "случайно", майским вечером 1965 года, во время обеда в пивной "Липп". Эта встреча без ведома полковника была устроена одной из его подруг, которая уже давно работала на румынскую разведку. В дальнейшем Якобеску часто встречался с ним, прежде чем привлечь к активному сотрудничеству. "Руководить с осторожностью" – так он доложил своему начальнику Караману. После их первой встречи полковник включился в работу, передав сначала материалы с анализом французской политики, затем содержание доверительных бесед с некоторыми знакомыми ему депутатами и, наконец, несколько биографических справок на влиятельных лиц, у которых он бывал. Сперва ничего слишком серьезного. Но благодаря бывшим сослуживцам, устроившимся в электронной промышленности и особенно в промышленности оборонной, он получил доступ к важным досье по радионаведению и навигации французских самолетов, включая и военные. С его помощью эти сведения попадали в руки румынской разведки. Однажды вечером, будучи приглашенным в гости бывшим сослуживцем, который работал в области французских ракетно-ядерных сил, он сфотографировал аппаратом "Минокс", который дал ему Якобеску, весьма секретное досье с тактико-техническими характеристиками французского реактивного снаряда.
Полковник Ж. стал для Карамана первоклассным источником сведений. Арестованного, как и все остальные французы группы Карамана, в августе 1969 года, прежнего героя "Нормандии-Неман" ждал трагический конец. Когда его привезли на улицу Соссэ, в УОТ, полковник сначала отрицал свое предательство. Но под грузом улик он в конце концов признался. Через четыре дня он стал даже очень разговорчивым… И вот, для того чтобы забрать один важный документ, якобы оставшийся у него дома, полковник в сопровождении двух инспекторов возвратился в свою квартиру в Иври-сюр-Сен. Воспользовавшись их минутной невнимательностью, он бросается на кухню и прыгает в окно. Бесчестью полковник Ж. предпочел смерть.
Михай Караман в работе не полагался на волю случая. Он выбирал свои "мишени" в зависимости от того, что было нужно Центру. А так как румын интересовало буквально все, в поисках информаторов и стремясь удовлетворить свое начальство в Бухаресте, он вращался в самых разных кругах.
"Возьмем, к примеру, экономику, – продолжает Жан Поль Мориа, бывший комиссар УОТ. – Интерес, который проявляла резидентура румынской разведки во Франции как к общим экономическим проблемам, так и к торговым и банковским отношениям (особенно Франции и некоторых восточно-европейских стран), существовал постоянно. В данном же деле этот интерес просматривался уже с 1964 года в тех вопросах, которые Караман задавал Франсису Д., Симула – своей любовнице Сильви Г., а Томеску – Пьеру Э., как только он получил назначение в Международный банк. Под предлогом того, что Румыния установила официозные контакты, зондируя возможность своего приема в этот банк, Томеску потребовал анализа возможных преимуществ и неудобств подобного шага для Румынии. Но интересы Румынии обязывали также знать, что смогли или попытались сделать в данной области экономических отношений другие коммунистические страны. И Георгеску, сменивший Симулу при Сильви Г, заставлял ее добывать сведения об отношениях Югославии со странами Общего рынка, а также о сроках кредитов, предоставленных Францией СССР в рамках некоторых банковских соглашений. Одновременно секуритате попросила Поля X., работавшего на Кэ д'Орсэ, уточнения целей французской политики: отношения с Востоком, подготовка визита генерала де Голля в Румынию и т.д.
В кризисном 1968 году просьбы станут еще более настойчивыми. Томеску понадобилось получить через Пьера Э. сведения о личности представителя Международного банка, который будет вести полуофициальные переговоры с Румынией. Параллельно Георгеску попытался через Сильви Г. узнать, были ли предоставлены Чехословакии особые условия и не могла бы Румыния также воспользоваться ими.
Во всех случаях охват поиска достаточно широк, чтобы румынское правительство получило максимально точное представление о намерениях Франции в области экономических отношений с Востоком, а также о том, что в действительности известно французам в данной области.
Таким образом, благодаря информации, собранной группой Карамана, румынское правительство в интересующих его сферах могло предварять реакцию Франции, предвидеть ее, а это и есть основа основ искусства владеть положением.
Прекрасное здание, так терпеливо возводившееся начальником отделения секуритате в Париже в течение почти 10 лет, внезапно рухнуло в середине июля 1969 года. Однако сам он не совершил ни единой ошибки.
Слабое звено в цепи представлял Ион Якобеску. Официально он был третьим секретарем румынской миссии в ЮНЕСКО, а на деле – капитаном секуритате и заместителем Карамана. Сломался именно этот человек. Отозванный Центром в Румынию, он вместе с женой и ребенком предпочел "выбрать свободу". Опасаясь стать жертвой хороших франко-румынских отношений, он счел более благоразумным попросить политического убежища в посольстве Англии в Париже. В атмосфере полной тайны, даже не предупредив французское правительство, англичане тут же вывезли его из Франции. Через шесть дней после бегства Якобеску британская контрразведка сообщила УОТ, что у нее в руках очень интересный "груз". Немедленно три французских комиссара направились в Шотландию, где в надежном убежище содержался Якобеску, для того чтобы выслушать его исповедь.
С целью доказать свою искренность и превратить в деньги свое бегство на Запад – как и всякий восточноевропейский разведчик, который отважился принять подобное решение, – капитан секуритате не заставил себя упрашивать, выдал коллег и назвал информаторов. Группа Карамана как на ладони перед тремя чинами УОТ, сохранявшими невозмутимость, но крайне довольными: всего 23 человека, из них 11 – те, кем манипулируют, сознают они это или нет, а 12 – офицеры-агентуристы.
За две первые недели августа 1969 года контрразведка арестовала всех французов, задействованных в группе. Двоим было предъявлено обвинение, и они попали в тюрьму (Роберт Б. и Франсис Д.), другие оставлены на свободе до суда (Пьер Э. и Сильви Г.), но некоторые вышли сухими из воды благодаря своим связям (Поль X.) или за неимением достаточных улик. С румынской стороны 14 "дипломатов", или на два человека больше, чем назвал Якобеску, потихоньку отозваны Бухарестом. Кэ д'Орсэ настоял на том, чтобы дело не предавали огласке, надеясь, несмотря ни на что, сохранить хорошие отношения с Румынией…
На судебном процессе в ноябре 1970 года Роберт Б. косвенно признал, что с него началась вся группа. "Когда я ушел из НАТО в 1961 году, Караман рассердился, но я уже ничем не мог быть ему полезен, – уточнил он. – Караман потребовал последней услуги – список персонала НАТО. Тогда я передал ему мой личный справочник, подчеркнув 12 имен и уточнив, каковы их политические взгляды и семейное положение". Его приговорили к восьми годам тюремного заключения.
В январе 1971 года Франсис Д. в свою очередь предстал перед Судом государственной безопасности. Заместитель прокурора Агиттон произнес очень суровые слова в адрес человека, шесть лет предававшего свою страну: "Это самое серьезное дело за последние годы. Последствия неблаговидных поступков Франсиса Д. будут ощущаться еще очень долго. НАТО пришлось сменить коды, видоизменить структуру и уничтожить большую часть архивов. И все это за несколько тысяч франков – цена тщеславия, недостатка ума малозначительного существа, у которого нет ни размаха, ни достаточных моральных устоев". 20 лет тюрьмы.
Пять месяцев спустя в том же суде Пьеру Э. повезло гораздо больше. Учитывая его семейное положение (отец пятерых детей, так как он усыновил детей Евы) и особенно его пассивное сопротивление Томеску, когда он работал в Международном банке, суд приговорил его только к трем годам условно.
За исключением четвертого обвиняемого, наименее значительного, полицейского по профессии, также осужденного, других юридических преследований по группе Карамана не бьшо.
В этом деле советская разведка работала рука об руку с секуритате, что и подтвердил в своем признании Якобеску. "В первую очередь мы должны были обслуживать КГБ. Проникать в те структуры, которые оттуда укажут. Сопоставлять и классифицировать собранную информацию, а затем в первоочередном порядке передавать ее в СССР". Он даже уточнил, что информация, полученная от Роберта Б. в бытность того специалистом по подбору документации в НАТО, привела советскую разведку в изумление. Что касается полковника Ж., который покончил жизнь самоубийством, то Якобеску руководил им совместно с офицером ГРУ, "дипломатом" из Посольства СССР во Франции Владимиром Архиповым.
Однако данная история на этом не закончилась. Настоящий конец наступил лишь 15 лет спустя, 22 ноября 1984 года, во время телепрограммы Мишеля Онорэна "Товарищ шпион", прошедшей по каналу "Антенн-2".
Бывший капитан секуритате, бежавший во Францию в апреле 1982 года, Матей Павел Гайдуку, 36 лет, подробно рассказывал в ней о своей семилетней работе в качестве офицера разведки во Франции.
Как и Караман, Гайдуку был завербован румынской разведкой в 1969 году после окончания университета. "Мое обучение длилось четыре года, – рассказал он, – в течение которых я работал на предприятии "Мекано-экспорт-импорт" и одновременно проходил курс наук в разведшколе. Я учился всему. Как уйти от слежки, как изготовить аппарат для микрофильмирования при помощи простого колпачка от шариковой ручки, как, снимая раствором на основе ацетона желатин с обыкновенной пленки, получить пленку мягкую, чтобы можно было потом спрятать ее в переплете книги, как пользоваться белой копиркой и т.п."
Основательно подготовив, его в июле 1975 года отправляют во Францию. Для этого секуритате сфабриковала ему диссидентское прошлое. Гайдуку немедленно связался с румынскими эмигрантами. Он во всеуслышание заявил о своем отвращении к режиму Чаушеску. Французское Бюро защиты беженцев и апатридов, и глазом не моргнув, предоставило ему статус беженца, который позволил Гайдуку разъезжать по всей Европе. "На деле не Франция была моей целью, – объяснил он в телепередаче. – Мои начальники хотели, чтобы я устроился в Южной Африке. Но южноафриканцы не принимают беженцев из стран Восточной Европы. Тогда мне приказали остаться во Франции, пустить там корни и собирать информацию по передовым промышленным технологиям".
Цели своей он достиг в 1976 году, став торгово-техническим агентом в компании по производству промышленных кранов, специализировавшейся на установке вентильного оборудования на престижных стройках: аэропорт Руасси, завод по переработке топлива в Ла-Аг, атомные станции и еще столько же проектов, которые весьма интересовали секуритате. С приводящей в замешательство легкостью Гайдуку передавал в Бухарест некоторые французские промышленные секреты. "Что касается Руасси, то это бьшо очень просто, – рассказывал он. – Я подружился с одним инженеромэксплуатационником. Однажды он просто попросил меня подменить его, и я сфотографировал все, что хотел. И с планами ядерных установок все оказалось просто, как в детской игре: под предлогом того, что надо составить перечень оборудования, которое мы им поставили, я просто затребовал точную схему установок".
В феврале 1982 года из этого промышленного шпиона секуритате решила сделать убийцу. Его вызвали в Бухарест, где генерал Плечита, начальник разведцентра, приказал уничтожить двух противников режима, живущих в Париже: Пауля Гома и Виргила Танасе. Гайдуку даже вручили яд, не оставляющий никаких следов. Вернувшись во Францию, он все рассказал УОТ. Контрразведка симулирует отравление Гома и похищение Танасе – дело это в то время широко освещалось в печати, – чтобы иметь возможность лучше разоблачить методы румынской разведки и дискредитировать ее.
Став перебежчиком, Гайдуку вынужден прятаться, избегая мести своего Центра. 10 лет спустя с согласия УОТ Мишель Онорэн нашел его для своей передачи. "Сегодня моя главная защита – полная откровенность, – говорит Гайдуку. – Подпольное существование – это не выход. Теперь, если со мной что-нибудь случится, все будут знать, кто нанес удар".
Прежде чем снова исчезнуть или даже изменить лицо, "товарищ шпион" оставляет в качестве завещания маленькую журналистскую "бомбу". Команда "Антенн-2" спрятала перед посольством Румынии в Париже камеру, и Гайдуку на экране перед миллионами телезрителей разоблачил некоторых из своих бывших коллег:
– Бадеа, начальника отделения секуритате;
– Бишойю, официально работавшего в качестве советника, но особенно посла Румынии во Франции Димитру Анинойю. Старого знакомого УОТ.
Когда в августе 1969 года была разгромлена группа Карамана, Бухарест, как мы уже говорили, отозвал 14 "дипломатов". Все они являлись офицерами разведки. В списке фигурировал и Димитру Анинойю, хотя он и не был прямо замешан в этом деле. Сей неприятнейший инцидент не помешал его назначению послом во Францию в апреле 1982 года. Как это могло случиться? "Прежде чем вернуться во Францию, Анинойю работал послом Румынии в Австрии, – уточнил в передаче Онорэна Жан Поль Мориа, бывший комиссар УОТ. – Именно поэтому на Кэ д'Орсэ приняли его верительные грамоты. И уж во всяком случае, МИД никогда не запрашивает мнения УОТ по вопросам аккредитации дипломатов".
Вернувшись в некотором роде на место преступления, Димитру Анинойю, к несчастью, встретил на своем пути Матея Павла Гайдуку.
Через неделю после передачи, в которой было объявлено о его причастности к разведке, посол посещает Кэ д'Орсэ с прощальным визитом. Дипломатия обязывает: министерство внешних сношений сочло необходимым уточнить, что этот неожиданный отъезд не является следствием каких-либо демаршей с французской стороны… Дело Карамана закрыто окончательно.
ГЛАВА 3. ЭФФЕКТ «МЫШЬ»
Как КГБ вербует агентов
Полковник Олег Пеньковский – исключение или почти исключение. Он один из тех редчайших высших чинов советской разведки, которые передавали сведения на Запад, до конца оставаясь на своем посту: в Общем управлении ГРУ он отвечал за работу в Канаде, США, Великобритании и Южной Америке. Это один из самых известных «кротов», которого западным спецслужбам удалось завербовать по другую сторону «железного занавеса».
На Западе вербовались и другие советские офицеры. В качестве примера может служить подполковник Попов из ГРУ, работавший на ЦРУ с 1953 года по 16 октября 1959 года, когда его арестовал в Москве КГБ, но ни одна разведка не пожелала в этом публично признаться. Подобный источник сведений бесценен. А малейшая ошибка, малейшая нескромность могут стать для них роковыми. В отличие от стран демократических в коммунистических странах не шутят с "предателями". Агента, уличенного в том, что он стал "кротом", ждет расстрел. Олег Пеньковский был официально расстрелян 13 мая 1963 года. По свидетельству некоторых очевидцев его казни, в действительности он был сожжен заживо.
С 21 апреля 1961 года, когда состоялась его первая встреча с английским и американским агентами в гостинице "Монт ройял" в Лондоне, и до его ареста в октябре 1962 года в Москве этот полковник ГРУ передал более пяти тысяч документов, многие из которых были в высшей степени секретными. В виде завещания он оставил также записки, в которых подробно рассказал о механизме советской разведки и предостерег свободный мир от козней СССР.
После Пепьковского западные разведки изменили тактику борьбы с КГБ и разведками социалистических стран. Они перешли от "сдерживания" советского шпионажа к политике более наступательной, выражавшейся в том, чтобы, обнаружив узкое место противника, проникнуть в его разведслужбу и нейтрализовать ее.
Эти операции по так называемой обработке, самые деликатные из всех, проводятся с целью сначала засечь вражеского агента, затем выяснить его вероятные слабости, всесторонне прощупать его и, наконец, попытаться склонить на свою сторону. После удачно проведенной "обработки" агента используют либо в качестве источника информации, либо как фактор разложения внутри его собственной разведки. За последние несколько лет попытки подобной вербовки приняли постоянный характер и превратились в основное оружие в борьбе против разведок Восточной Европы.
Но "обработка" есть предприятие всегда опасное. Ни одна контрразведка не может быть полностью уверена, что по-настоящему перевербовала агента. Вместо того чтобы разлагать вражескую разведку, разведка-"манипулятор" рискует сама быть обманутой своим "кротом". У американцев есть горький опыт подобного рода с двойным советским агентом, завербованным в 1962 году под кодовым именем Федора.
Профессиональный дипломат и в то же время агент КГБ, Федора в течение многих лет работал в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке. ФБР, которое занимается делами контрразведки на американской территории, считало его первоклассным агентом. На самом же деле "крот" играл тройную роль: он морочил голову американцам, которых убеждал, что работает только на них. Дело о "досье Пентагона" было одной из самых больших его удач. В самый разгар войны во Вьетнаме в печать просочились сведения о секретных операциях американской армии. Назревал скандал, публикуемая информация была одновременно пристрастной и неполной. Белый дом счел самым лучшим обнародовать документы, для того чтобы в зародыше прекратить эту кампанию, дискредитирующую американскую армию. Но в "досье Пентагона" содержались и настоящие военные тайны. Предать их гласности означало информировать северовьетнамцев о расположении американских войск на юге. Именно в этот момент Федора информировал ФБР о том, что советскому посольству в Вашингтоне уже известно полное содержание досье. Значит, и северовьетнамцы, которых поддерживал СССР, были в курсе всех дел. В этом-то и заключался обман. Президенту Никсону доложили об информации, полученной от "крота". Враг оказался в курсе событий, и ничто больше не препятствовало публикации секретов Пентагона. Белый дом дал "добро", и досье предали гласности. К явной выгоде Северного Вьетнама, положению и моральному духу американских войск был нанесен большой ущерб.
ФБР стало сомневаться в честности Федоры в 1978 году. Началось расследование, но за неимением достаточных улик тройной агент смог преспокойно уехать в СССР. Кто это был, так и осталось тайной. Но речь, очевидно, идет о Викторе Лесовском, одном из помощников Курта Вальдхайма, бывшего тогда генеральным секретарем ООН.
Вообще-то степень надежности какого-либо советского "крота" оценить тем более трудно, что КГБ – это служба совершенно непроницаемая. За неимением других источников, которые позволили бы провести сравнения и сгруппировать информацию, практически невозможно оценить значимость сведений, полученных от завербованного агента. Западным разведкам приходится брать его информацию, как говорится, "за наличные" и в придачу к ней опасность дезинформации, которую влечет за собой подобное положение дел. Еще труднее бывает убедить "крота" остаться на своем старом месте. Ведь вербовка, на которую зачастую уходят годы, проходит в основном в западной стране, где конкретный разведчик работает. Через пять лет, как правило, Центр отзывает его на родину. Это роковой момент. Возвращение в свою страну зачастую представляет опасность. Центр может узнать о его предательстве. Из страха большинство "кротов" предпочитают сжечь мосты и остаться на Западе. Для контрразведки перебежчики подобного рода, конечно, представляют интерес: "крот" выдаст всю ту информацию о своей разведке, которую по соображениям собственной безопасности не мог выдать, когда продолжал прежнюю работу. Однако переход на Запад является ощутимой потерей для будущего, брешью, которую еще только предстоит заделать, если принять во внимание те сведения, которые этот разведчик, вернувшись домой, мог бы передавать, работая в своей разведке. Тем более если бы он еще и продвинулся по служебной лестнице…
Бегство – реакция логичная, так как двойная игра – ужасное испытание для психики, требующее стальных нервов. Агент, предающий свой Центр, немного похож на шизофреника: он должен продолжать вести себя как примерный офицер разведки, чтобы не возбудить подозрений на службе, и в то же время выполнять требования своих новых хозяев. В подобном режиме некоторые люди ломаются. Например, в 70-е годы УОТ был завербован один офицер чешской разведки. В конце концов, после многих месяцев контактов и большого объема переданной информации, у него началась нервная депрессия. Его отозвали в Чехословакию, где он и исчез.
Если ни одна контрразведка не может на все 100 процентов быть уверена в чистосердечии "крота", то перебежчики, напротив, заслуживают большего доверия. Эти разведчики, которые сами приняли решение перейти на Запад, не будучи ранее завербованными какойлибо западной разведкой, являются основным источником информации. Как бы в подтверждение искренности своего желания "выбрать свободу" они чаще всего приносят с собой досье, служащие доказательством их правдивости. Идет ли речь о деятельности их коллег в той стране, где они просят убежища, или об идентификации граждан этой страны, являющихся шпионами КГБ, или, наконец, об интересе, проявляемом советской разведкой к некоторым конкретным сведениям, – любую их информацию можно проверить. Риск дезинформации гораздо меньше. Перебежчики сделали для знакомства с советскими секретными службами то же, что диссиденты – для, понимания феномена тоталитаризма.
Уже в 1930 году подрывная деятельность СССР была разоблачена первыми перебежчиками, такими, как генерал Александр Орлов, автор фундаментального советского учебного пособия по шпионажу. В 1938 году пришла очередь перейти на Запад генералу Вальтеру Кривицкому, бывшему начальнику армейской разведки в Западной Европе. Еще до того, как в феврале 1941 года он был таинственным образом убит в вашингтонской гостинице, Кривицкий написал мемуары и ряд статей об СССР, в одной из которых предсказал германо-советский пакт 1939 года.
Игорь Гузенко принадлежит к числу наиболее значительных перебежчиков послевоенных лет. Шифровальщик советского посольства в Оттаве, он перешел на Запад в 1945 году, выкрав секретные документы из референтуры дипломатического представительства СССР. Сначала он попытался войти в контакт с газетами, но его там сочли лжецом. Канадская полиция также не поверила ему. Спрятавшемуся у себя дома Гузенко в конечном счете чудом удалось избежать нападения НКВД. Его квартира была разгромлена, и только тогда Королевская канадская конная полиция начала принимать его всерьез. Именно с Гузенко начался провал многих разведгрупп в научных кругах, к которым, в частности, принадлежали Алан Нан Мей, Клаус Фукс, Гарри Голд, Дэвид Грингласс и супруги Розенберг. С помощью именно этих групп СССР стали известны секреты американской атомной бомбы, в результате чего появилась новая ядерная держава. Гузенко также дал показания, позволившие разоблачить Кима Филби. Однако тогда британская разведка не придала этому значения.
В конце I960 года другой знаменитый перебежчик, поляк Михал Голениевский, передал американцам 300 страниц микрофильмированных документов: списки имен, органиграммы, доказательства столкновений между КГБ и разведкой Варшавы. Благодаря ему британская контрразведка обнаружила двух шпионов на сверхсекретной военно-морской базе в Портленде (Гарри Хафтона и Этель Джи), которыми руководил советский "нелегал" Гордон Лонсдейл, чье настоящее имя – Конон Молодый, внедренный КГБ в Великобританию в 1955 году. Он также помог опознать советского "крота" в британской разведке Джорджа Блейка, арест которого ускорил бегство Филби в Москву в 1963 году.
В конце 60-х годов офицер советской разведки, известный под именем Олега Лялина, выдал англичанам всю разведсеть КГБ на британской территории. После его бегства на Запад в сентябре 1971 года Лондон решил выслать 105 "дипломатов" из советского посольства – рекорд, так никогда и не превзойденный другими западными странами.
Благодаря Станиславу Левченко, перешедшему на Запад в октябре 1979 года, был полностью разоблачен так называемый отдел активных действий КГБ ("дезинформация", см. главу четвертую).
Работая в Японии под видом корреспондента советского журнала "Новое время", Левченко завербовал с десяток "агентов влияния", японских политиков и журналистов, которые были нейтрализованы после его бегства в США.
Левченко, бывший в глубоком моральном разладе с советским режимом, как и многие нынешние перебежчики, больше не верил в то, что делал. Следует думать, что отныне радужное коммунистическое будущее больше не делает сборов даже среди самых верных своих слуг. И если за последние годы число перебежчиков возросло, то причину следует искать скорее в провале советской системы, чем в привлекательности Запада. Перебежчику, впрочем, редко удается в полной мере воспользоваться своей новой жизнью на Западе. После окончания долгой и изнурительной фазы допросов, отчетов и т.д., где он выдает всю имеющуюся у него информацию, ему приходится сменить свою биографию, иногда даже лицо, жить почти в подполье, чаще всего под постоянной охраной полиции, чтобы избежать мести своего бывшего Центра. Поэтому переход на Запад никогда не бывает похож на легкую и приятную прогулку.
"Полностью "нормальных" перебежчиков нет, – объяснил один бывший офицер ЦРУ. – Причины, побудившие человека сделать этот шаг, обычно связаны с серьезными психологическими проблемами. У перебежчиков постоянно что-то не ладится, и это "чтото" всегда имеет очень важное значение. Игорь Гузенко, например, стоил канадцам примерно семь миллионов долларов. Он был алкоголик и, когда выходил из дома, мог за один раз истратить сотни тысяч долларов". У Штатов существовали также проблемы с Михаилом Голениевским. "Во время допросов, – рассказал другой офицер ЦРУ, – его охватило настоящее безумие. Он на полную мощность включал пластинки со старыми европейскими песнями и напивался до потери сознания". Голениевский кончил тем, что вообразил себя наследником дома Романовых и обвинил Генри Киссинджера в том, что он советский шпион.
Во всяком случае, у всех перебежчиков есть отвратительная склонность видеть повсюду агентов КГБ. Было бы слишком просто счесть это обыкновенным проявлением паранойи. Подобное состояние является следствием как морального состояния перебежчика, так и методов, которые контрразведка, принявшая его, применяет во время допросов, Западные разведслужбы настолько жаждут все знать о КГБ, его механизме, методах работы и способах проникновения в демократические страны, что требуют иногда слишком многого от разведчика, перешедшего на их сторону. Со своей стороны этот разведчик, который полностью сжег мосты (в большинстве случаев еще и оставив своих близких в СССР, а следовательно, в руках КГБ), старается оправдать свой поступок и набить себе цену, приукрасив свою прошлую деятельность. Между обеими сторонами возникают отношения взаимозависимости – двусмысленные, а иногда и вовсе не здоровые. Разведка хочет знать все до мелочей, а перебежчик жаждет рассказать даже то, чего он не знает, лишь бы нe разочаровать своих собеседников. Таким образом, ему и самому начинает казаться, что он стал незаменимым, нашел причину для службы новому делу. Отсюда происходит та бессознательная и очень опасная эскалация отношений, которая может оказаться разрушительной.
Именно так, по всей вероятности, и произошло в отношениях ЦРУ и одного из наиболее значительных за последние 30 лет советских перебежчиков, Анатолия Голицына. Мнения о нем в кругах западных разведок существуют самые разные. Одни считают, что Голицын, перебежавший в 1961 году, бесспорно, предоставил возможность обнаружить значительное число советских "кротов" во многих западных странах, а также дал показания, вполне достаточные для обезвреживания целых разведгрупп внутри многих организаций на Западе, включая и секретные службы.