Володимир Шарапов
На краю земли
Акт второй
Полутемная сцена. Появляется Анна с гитарой и поет переделку песни из репертуара Далиды «А chaque fois j'y crois»8.
Иду одна, и ночь темна,
И в никуда ведет мой путь.
И тишина. Кругом стена –
И не сбежать, и не свернуть.
Как дальше жить? Господь, скажи!
Я заблудилась в пустоте.
И как в бреду едва бреду
Одна в кромешной темноте.
Пусть злая ночь уходит прочь!
Порву я цепь ненастных дней.
Я знаю, вновь придет любовь –
И станет жизнь моя светлей.
Я буду петь, пока живу!
Я море солнц в себе зажгу,
Рождая новую зарю.
Все будет так, как я хочу.
Довольно бед. Грядет рассвет.
И я в лучах его горю.
Пока дышу, я буду петь!
На-на-на-на…
Как самурай кричу: «Банзай!»,
Встречая новую зарю.
Все будет так, как я хочу.
Довольно бед! Грядет рассвет.
И я в лучах его горю.
Пока живу, я буду петь!
Ночной кошмар, оревуар!
Прощай, мой страх
И жизнь впотьмах.
Я знаю, все в моих руках!
На полутемной сцене появляется Луха.
Луха. Здорово поешь…
Анна. Рада, что тебе нравится.
Луха. Вам с Викой тоже не спится?
Анна. Вика давно спит как убитая, а вот я не могу уснуть, когда рядом кто-то громко разговаривает. Что это вы так горячо обсуждали у себя в палатке?
Луха. Изя застукал меня, когда я залезал в катакомбы. Он меня упросили, чтобы я завтра вас всех туда сводил.
Анна. Катакомбы?
Луха. Да, японские катакомбы. На самом деле очень плохо, что вы теперь про них знаете. Но я сам лопухнулся. В общем, мне нужно с каждого взять слово, что вы никому про них не расскажете.
Анна. Луха, обещаю, что не скажу! Хочешь, кровью поклянусь.
Луха. Ты серьезно? И как же это?
Анна. Странно, ты разве не знаешь? У нас во дворе в детстве все так делали. Нужно сделать небольшой порез на ладони каждого, кто клянется, и смешать кровь. Некоторые еще ее друг у друга слизывают. После чего следует торжественно поклясться, что если не сдержишь слово, то в тот же миг умрешь.
Луха. И что, ты в это веришь? Что умрешь…
Анна. Никогда не проверяла. На самом деле, конечно, не верю. Но такая клятва запоминается надолго, и ее потом точно случайно не забудешь.
Луха. Тогда оно того стоит. (Достает из кармана нож и делает себе надрез на ладони.) Давай руку.
Анна. Ой.
Луха. Не бойся, я аккуратно. (Делает надрез. Потом смыкает свою ладонь с ладонью Анны, чтобы кровь смешалась.)
Анна. Теперь я должна обещать, что никому не расскажу про то, что завтра увижу. Верно?
Луха. Да. Завтра я покажу вам катакомбы, где мы с пацанами храним оружие и запас продовольствия. Про это никто не должен узнать.
Анна. Хорошо. Тогда клянусь, что никогда никому ни при каких условиях не расскажу про катакомбы. Если же я нарушу эту клятву, то пусть тотчас упаду мертвой.
Луха. Отлично!
Анна. Вообще-то по правилам ты тоже должен теперь мне поклясться.
Луха. А мне-то зачем? Я и так никому не собирался рассказывать.
Анна. Ну, ты можешь дать мне какую-нибудь другую клятву. Это нужно, иначе моя клятва может не сработать.
Луха. Детский сад какой-то. Ну хорошо. Клянусь, что если на мой остров нападут самураи, я без раздумий возьму оружие и пойду его защищать. Если же я не сделаю этого, то пусть тотчас умру.
Анна. Теперь, кажется, все сделано по правилам.
Луха. Нет, не все. Еще нужно поцеловаться.
Анна. Что?! Надеюсь, ты шутишь.
Луха (абсолютно серьезно). Нисколько. Я тоже вспомнил. У нас во дворе, если мальчик и девочка давали друг другу клятву, они при этом обязательно целовались. Иначе клятва не срабатывала. Точно тебе говорю.
Анна. У меня есть парень.
Луха. Поздравляю. (Обнимает ее.)
Анна. Луха, я не могу так сразу. Мы же друг друга еще совсем не знаем!
Луха. Ничего, у нас еще весь остров впереди. (Прижимает Анну к себе и долго целуется с ней в губы; потом она вырывается.)
Анна. Мне кажется, я себе этого не прощу… У меня теперь всегда будет чувство вины перед моим парнем. Зачем ты это сделал? Ты ведь специально это подстроил, да?
Луха. Сколько вы с ним знакомы?
Анна. Почти два месяца!
Луха. Ого уже сколько. Ну, извини, не знал. Что же ты сразу не сказала… Но ведь и до него ты с кем-то же дружила. Может быть, и он у тебя не последний…
Анна. Это мой первый парень.
Луха. Так не бывает! Тебе ведь уже девятнадцать. Хотя… А с ним ты уже целовалась?
Анна. Луха, я не привыкла говорить о таких вещах. Это моя личная жизнь. Она никого не касается!
Луха. Могу поспорить, что не целовалась.
Анна. Не твое дело!
Луха. Как хочешь. Иди спать. Там уже тихо.
Анна. А ты?
Луха. Я тут еще малость посижу.
Анна. Я тогда тоже. Все равно после твоей выходки теперь не смогу уснуть.
Луха. У тебя есть братья, сестры?
Анна. Нет, я одна. Говорят, один ребенок в семье вырастает эгоистом, но я по себе этого не замечаю. А у тебя?
Луха. Тоже никого… Но я не эгоист!
Анна. Меня мать одна без отца воспитывала. Хотя «воспитывать» – это звучит слишком громко. Она у меня очень активная. Любит путешествовать, ходить в походы. Поэтому я большую часть время проводила с бабушкой. Летом меня запирали у нее на даче. Остальное время – школа, танцы, музыка, домашние дела. У меня и друзей близких никогда не было. И защитить меня было некому. Я всегда боялась людей. Мне очень повезло, что я встретила Вику. Благодаря ей я хоть немного начала адаптироваться к социуму. Ой, а с Вики ты тоже возьмешь клятву?
Луха. Конечно.
Анна. И целоваться с ней будешь?
Луха. А с ней-то зачем? Слушай, я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думала. Я как тебя увидел… Ты мне сразу очень понравилась…
Анна. Ты мне тоже…
Луха. Завтра мы пройдем мимо потрясающе красивых бухт. Там фьорды как в Норвегии. Ты влюбишься в этот остров.
Анна. Я уже без ума влюбилась…
Луха. В прошлом году приезжал один фотограф. Он объездил весь мир. Так вот, он сказал, что до Шикотана у него никогда не возникало желание дважды посетить одно и то же место. А сюда он хочет еще вернуться.
Анна. Я тоже…
Луха. Пацанами мы тут постоянно играли в пиратов и индейцев. Прямо на этом месте было пиратское логово с тюрьмой для пленных с захваченных кораблей. Я был капитаном испанского галеона с грузом ацтекского золота. Мой корабль сел на мель, ну и, конечно, стал легкой добычей для пиратов, а меня упрятали в эту тюрьму.
Анна. Бедненький (гладит Луху по голове.) И долго ты в ней сидел?
Луха. Я убежал в первую же ночь. За мной началась погоня. Скоро меня окружили. Положение мое было безвыходным. И тут я провалился в какую-то дыру. Пацаны просто обалдели, я ведь исчез прямо у них из-под носа. Вот веселуха-то была! Оказалось, что я свалился в замаскированный вход в японские катакомбы. Засыпанные землей бревна давно прогнили и не выдержали моего веса.
Анна. Здорово! Как же я вам завидую…
Луха. Ты слушай дальше. Мы вооружились фонариками, зашли внутрь и чуть в штаны не наложили: в проходе лежали человеческие скелеты! Внутри был целый арсенал с оружием и боеприпасами. После этого мы стали играть, будто бы остров захватили ниндзя, а мы, единственные выжившие, ушли в подполье, и наш штаб находится в этих катакомбах.
Анна. Я вижу, вы до сих пор в это играете…
Луха. Мы с пацанами поклялись, что никому из наших не выдадим этом место. Клялись кровью вот на этом самом месте… Поэтому, когда ты вдруг предложила…
Анна. Да, интересное совпадение… Но что было дальше?
Луха. Когда мы выросли, то решили, что будем использовать весь этот арсенал, чтобы не дать самураям так вот просто захватить остров. Сама же знаешь наших политиков. Отдадут Шикотан японцам и не почешутся. Но твои друзья мне подкинули идею получше! Ты слушаешь? Тебе интересно?
Анна. Луха, милый, очень интересно! Просто невольно размечталась…
Луха. Думаешь, о чем мы так громко в палатке говорили? Изя сделал предложение захватить остров с этим оружием и провозгласить здесь первое в мире государство, где не будет социального неравенства, банкиров, чиновников и политиков. Илья утверждает, что если не будет никаких законов, частной собственности и границ, то можно прекрасно обходиться и без бюрократии.
Анна. Подожди, а как же без банкиров? Деньги ведь все равно нужны.
Луха. Мужики говорят, что если не будет частной собственности, то и деньги не нужны. Изя предложил еще ввести общность жен. Но, на мой взгляд, это перебор. Илья с ним тоже не согласен в этом вопросе.
Анна. Ох уж этот Изя! Правильно Вика говорит, что ему надо срочно девушку найти.
Луха. Мне кажется, Вика ему очень нравится…
Анна. Не то слово! Слушай, но ведь вы и недели не продержитесь, если против вас бросят настоящую армию…
Луха. Скорее всего, не продержимся и дня. Но это как раз и не нужно.
Анна. Не понимаю!
Луха. Изя говорит, что главное – поднять информационный шум. Они с Ильей сначала разработают Манифест всех людей Земли. Потом подробно распишут, как будет функционировать общество нового типа на основе гибких социальных контрактов, которые должны регулировать жизнь социума на подобие законов эволюции. Потом, когда Шикотан будет нами захвачен, поднимется большая буча и весь мир узнает о наших идеях. Это же такая реклама получится! В общем, мы решили организовать тайное общество и готовиться к вооруженному захвату острова. Меня назначили руководителем восстания!
Анна. Я хочу с вами!
Луха. Аня, ты самая лучшая девушка на свете! Таких, как ты, больше нет… Завтра мы спустимся в катакомбы, и я научу тебя собирать автомат и стрелять из него по мишени.
Анна. Ой. А без этого никак?
Луха. Конечно, никак! У нас будет всеобщая воинская повинность. И девушки, и парни должны быть готовы взять в руки оружие в любой момент! Как в Израиле.
Анна. Ну, раз всеобщая воинская повинность, то я согласна. Все лучше, чем общность жен. Главное, Вике про эту Изину идею не сообщать. Она ему за это волосы вырвет, уж я-то ее знаю. Я даже знаю, что она ему ответит: в отместку предложит ввести общность мужей.
Луха. Я в этом вопросе ничего не понимаю. Одно знаю, что тебя бы я никому на свете не отдал…
Анна. Меня? Но ведь я еще не… (Ее прерывает звонок сотового телефона Маши.)
На сцену выбегает Маша и берет со стула, который стоит у стены, свой телефон.
Маша. Алло! Кто это?.. Больница…
Все артисты выходят на сцену и напряженно смотрят на Машу.
Маша (кладет трубку, ее лицо сияет). Операция прошла успешно. Сказали, Тася будет жить!
Все радостно поздравляют Машу.
Бачинский. Та-та-тара-та! (напевает туш.)
Режиссер. Так, ребята, это надо срочно отметить. Через пятнадцать минут собираемся в буфете. Юра, держи деньги. Будь другом, сходи в магазин. Мужикам – водку, девушкам – вино. Смотри не перепутай!
Бачинский (прикладывает руку к голове). Разрешите бегом, товарищ режиссер?
Режиссер. Ты еще здесь?
Полицейский. Кто же к пустой голове руку прикладывает и пьет в рабочее время? Ну артисты…
Режиссер. Товарищ полицейский, вы с нами, или предпочитаете прозябать на стороне закона? Могу предложить бумагу для рапорта.
Икорская. Товарищ полицейский, миленький, у нас огромная радость. Наш любимый человечек будет жить! Пойдемте с нами праздновать!
Полицейский. Вообще-то, у нас это не полагается. Только из уважения к Вам… Вы же не играете, а живете на сцене… Признаюсь, потерял голову… Пропади оно все пропадом! К черту работу. Театр – вот где, оказывается, настоящая жизнь. Я с вами, друзья! (Набрасывает свой китель и фуражку на Иван Ивановича).
Все шумной веселой толпой уходят в буфет. На сцене в одиночестве остается лишь Иван Иванович в полицейской фуражке. Через несколько секунд возвращается Икорская, подбегает к манекену, целует его в обе щеки, поднимает и уносит тоже в буфет.
