Володимир Шарапов
На краю земли
Мое новое имя пришло ко мне почти сразу, едва только я задумалась о нем. Конечно же, я – Эрис! Так звали загадочную темнокожую и синеглазую жрицу богини Кибелы из романа Ивана Ефремова «Таис Афинская». Я влюбилась в Эрис с первых же страниц, покоренная ее недоступной и смертельно опасной красотой. Большинство мужчин держались на почтительном расстоянии от этой прекрасной женщины. Ведь, чтобы завладеть жрицей храма Кибелы, нужно было в час свидания разорвать тонкую и необычайно прочную сеть, накинутую на ее нагое тело. И горе рискнувшему пойти на это, если его руки оказывались недостаточно сильными для такого подвига: смертоносный кинжал, который жрицы всегда прятали в своих густых волосах, одним, никогда не знающим промаха ударом навсегда лишал несчастного возможности повторить свою дерзкую попытку или найти потом себе более доступную любовницу. Только так – любовь или смерть! Для служительниц культа Великой Богини-Матери было бы недостойно иметь дело с мужчинами, которые не проявили достаточной воли доказать на деле, что их любовь хоть чего-нибудь стоит перед лицом Давшей жизнь всему живому. Но если только прочная сеть была разорвана, то служительница храма из грозной жрицы превращалась в полную неги и страсти богиню Эроса. Все тайные любовные знания, снадобья и вековые любовные обряды, которым эти юные девы старательно обучались с раннего детства, обрушивались золотым дождем на счастливого смельчака.
Я – Эрис! И пусть все вокруг воображают себе, будто отлично знают меня. Они будут видеть, но не увидят; будут слышать, но не услышат; будут думать, что нашли, но не найдут; будут звать меня, но не докричатся.
Я – Эрис! И пусть со стороны мое тело – лишь слабое подобие моей настоящей божественно прекрасной внешности; пусть на мне сейчас старые, истертые местами до дыр джинсы и толстый шерстяной свитер, а не легкое белоснежное храмовое одеяние; пусть мои губы и ногти никогда не накрашены, и на руках и ногах нет драгоценных браслетов, и все мое тело не умащено дурманящими разум благовониями; пусть я хожу на лекции в университет, а не получаю сокровенные знания в древнем храме; пусть я пою в любительском хоре НГУ, а не в священной роще перед изваяниями богов на рассвете и на закате; пусть я хожу на бальные танцы вместо того, чтобы танцевать для посвященных на тайных мистериях и празднествах. Но все-таки я – Эрис! Страстная любовница и нежная мать, мудрая жрица и сгорающий от жажды к сокровенным знаниям неофит, воинственная и заботливая, грозная и прекрасная жрица Кибелы, Великой Богини-Матери…(Погружается в себя. Сзади подходит Луха и садится с ней рядом.)
Луха. Любуешься видами?
Анна (вздрагивает от неожиданности). А, это ты, Луха… Я не знаю… Скорее, размечталась… Ребятам удалось найти какие-нибудь следы боев? Этот дот на берегу… Люди, которые с моря в полный рост шли на него в атаку, – они же настоящие смертники…
Луха. Здесь, да и вообще на всем острове, никаких сражений не было… Пока не было…
Анна. Это хорошо. Даже страшно подумать, сколько людей могло бы здесь погибнуть… А на других островах тоже все обошлось мирно?
Луха. Да, почти все Курилы взяли без крови. Во время Курильской десантной операции сражения шли только за остров Шумшу. Вот там да, было месиво… А тут так, зашла пара наших корабликов, и японцы сразу лапки кверху… На Шумшу у меня тогда дед погиб…
Анна. Ты знаешь, как это было?
Луха. Знаю. Его боевой товарищ написал потом моей бабушке…(Резко поднимается.) Пора выходить. Что-то мы тут засиделись. До темноты нужно еще успеть дойти до места ночевки.
Икорская поднимается на ноги.
Радик. Хорошо ты читала. Мне даже показалось, будто ты рассказываешь о себе самой…
Икорская. Спасибо, Радик. Редко услышишь похвалу от коллеги по цеху…
Радик. Я решил уйти из театра. Отыграю премьеру и начну подыскивать другую работу.
Икорская. Почему?
Радик. На мою зарплату содержать семью не получится. Попробую куда-нибудь устроиться, заодно начну осваивать профессию программиста.
Икорская. Не будешь потом жалеть?
Радик. Да буду, конечно. А куда деваться?
Икорская. Ты говоришь как мужчина! (После долгой паузы.) Знаешь, что я чувствовала, когда сидела на краю сцены? Мне на минуту показалось, что я сижу на самом краю Земли, под моими ногами бездна, а передо мной бесконечный космос, которому нет ни конца, ни края. Я мечтала об этом, когда была еще совсем девочкой.
Радик. Странные мечты для ребенка. А что потом?
Икорская. Потом? Потом ничего. Мне даже и в голову не приходило, что нужно что-то еще. Какой смысл искать край Земли, если у тебя остались еще какие-то другие планы.
Радик. Ты – странная… Я хочу сказать, не такая, как все.
Икорская (обнимает его). Я знаю. Пойдем тоже кровь сдадим.
Икорская и Радик уходят.
Действие третье
Акт первый
Утро. Один день до премьеры. На сцене стоят рюкзаки, к ним прислонена гитара. Выходят Режиссер, Икорская, Стас. Последними появляются Маша и Радик, они держатся за руки.
Режиссер. Все в сборе. Можно начинать.
Бачинский (удивленно смотрит на Машу с Радиком). Маша, что это вы с Радиком за ручки держитесь? Не пойму, вы репетируете или…
Икорская. Юра, разумеется, они репетируют «Медею» Жана Ануя. С прошлого вечера в роль входят. Скоро же декада французской культуры. Как ты мог забыть.
Бачинский (возмущенно). Антон, что это за дискриминация, в конце концов! Почему один я не репетирую «Медею»? С каких это таких пор ты не хочешь включать меня в спектакль?
Режиссер. Юра, уймись, ты семейный человек, зачем тебе «Медея». Так, рюкзаки и гитара на месте. Внимание, готовность номер один. Работаем!
Начинается репетиция.
Луха. Останавливаемся здесь на ночевку. Ставьте палатки, а я быстро смотаюсь в одно место. Пацанам заначку нужно оставить. Часа через два вернусь. (Надевает свой рюкзак и быстро уходит.)
Анна. Изя, брось в меня спички. Вскипячу воду для чая и каши.
Изя (лихорадочно возится в рюкзаке). Вот черт! Кажется, я их забыл.
Анна (с надеждой). Илья, ну у тебя-то должны быть.
Илья. У меня-то откуда. Я с ночной смены. Под утро только пришел. Мне Изя рюкзак собирал.
Вика. Изя, ты забыл спички!!!
Изя. Ну да, забыл. А почему я должен один обо всем помнить! Вам кто мешал захватить пару коробков? Один полный коробок весит всего семь грамм. Даже ты не надорвешься тащить.
Вика (подавленно). Если мне не нальют горячего чаю, у меня начнется истерика.
Илья. Вик, не гони волну. У Лухи однозначно спички есть. Надо его дождаться.
Изя. Точно! Он же грыз спичку полдороги. Зачем ждать, я сейчас его догоню и возьму коробок. (Быстро уходит в ту же сторону, куда скрылся Луха.)
Вика. Ну, что, Анютка, кажется, вечер перестает быть томным. Моя женская интуиция вопит мне, что это еще цветочки. Помнишь фильм Гайдая «За спичками»?
Анна. Вика, не переживай. Зато будет потом, что вспомнить…Если, конечно, в живых останемся.
Вика. Ой не могу! Анюта, у кого ты научилась черному юмору?
Илья. Пагубное влияние Яхве-поклонника. Однозначно.
Анна. Пойду пособираю трав для заварки (уходит).
Илья (вдогонку Анне). Будь осторожна! Здесь полно ипритки.
Вика. Точно! Луха же предупреждал о ней. Только я мимо ушей все пропустила.
Илья. Видела на склоне высокую траву с мелкими розовыми соцветиями? Это она. Если пыльца попадет в кровь, потом всю жизнь будет жуткая аллергия и страшные язвы по всей коже.
Вика. Ой, кажется, я уже хочу домой к маме… Илюш, обними меня покрепче.
Илья (обнимает ее). Все хорошо, милая.
Вика. Раньше ты был куда более нежным. Все время придумывал какие-то сюрпризы. Походы в кафе. Вечера при свечах. А за последний год ты меня только один раз в театр пригласил.
Илья. Ты же прекрасно знаешь, чем я занимаюсь.
Вика. Все думаешь, как спасти мир…
Илья. Не надо так… Я никакой не спаситель. Обычный человек с обостренным чувством справедливости. Я хочу сделать так, чтобы все люди были счастливы. Пойми, это смысл моей жизни.
Вика. Почему бы тебе для начала не сделать счастливой хотя бы меня? Надо думать в первую очередь о самых близких. Если бы все это понимали, то на земле уже бы не осталось несчастных людей.
Илья. Не понимаю, разве ты несчастна? Ну да, был у нас букетно-конфетный период. Но не может же он длиться вечно!
Вика. Илюша, я от тебя ничего не требую, просто предупреждаю. Да, я так устроена. Мне нужно постоянное внимание. Я хочу, чтобы ты меня постоянно обнимал, говорил, что любишь. Тогда я буду радостной и счастливой и смогу вдохновлять тебя в твоих делах. Вспомни, ведь до того, как меня встретить, ты не думал о своем проекте. Все твои идеи появились лишь после того, как мы стали жить вместе. Если ты перестанешь меня любить как прежде, я могу и уйти…
Илья. Вика, ну ты же прекрасно знаешь, что я тебя люблю!
Вика. Да, я знаю. Но я уже сказала, что мне от тебя нужно. Можешь, конечно, не обращать на это внимания, но тогда потом не обижайся. Я и сама тебя очень люблю и не могу даже представить, что мы расстанемся. Но я и себя хорошо знаю. Мне нужна романтика, без нее я зачахну и потеряю смысл жизни. Не хочу от тебя скрывать… Я, кажется, немного запала на Костю Иванова. Не могу ничего с собой поделать. Поэтому я и прошу тебя уделять мне больше внимания, быть со мной нежнее. Иначе может произойти катастрофа…
Илья. Ты запала на Иванова? Но он же толстый и лысый!
Вика. Вот именно. Толстый и лысый! И я уже чуть ли не готова броситься ему на шею… Я тебе еще не говорила, что он предложил мне стать моим научным руководителем и даже обещал сделать оператором машины времени. А когда он начинает чуть ли не шептать мне на ушко о загадочных мерцающих числах и доказывать чудесные теоремы о Точке Абсолютного Покоя, я забываю обо всем на свете. Даже, кажется, готова идти за ним на край света. Сама не понимаю, что со мной происходит. Илюша, милый, будь со мной, пожалуйста, нежнее и обнимай почаще. Для меня это важно. Я начинаю уже испытывать чувство вины перед тобой…
Илья. Ерунда. Вик, не бери в голову. Это скоро пройдет. Пошли в палатку, пока никого нет.
Илья и Вика уходят. Тем временем возвращаются Луха, Изя и Анна.
Изя. А вот и мы. И, что самое главное, вместе с нами спички.
Вика (из-за кулис). Ура! Все вернулись. (Появляется на сцене, волосы ее взлохмачены. Следом за ней выбирается Илья с довольной физиономией.)
Изя (внимательно смотрит на Илью с Викой). Дети мои, надеюсь, вы не согрешили, пока меня не было?
Вика. Ой, расскажите, святой отец, как это – согрешить. Только, пожалуйста, поподробнее.
Изя. Согрешить – это значит совершить развратные действия с лицом противоположного пола, которое не связано с тобой священными брачными узами в синагоге. Кстати, хотите узнать, как делают аборты женщины в негритянских племенах Африки? Эти дикие люди используют первый закон Ньютона, хотя могу поклясться на Торе, что ничего о нем не слышали. Если женщина у них решает вдруг избавиться от последствий своего блуда, она залезает на ближайшую пальму и сигает с нее прямо в песок. Ну, вы образованные люди, и вам, конечно, не нужно объяснять, что потом происходит с ее плодом по законам инерции.
Вика. Какой ужас! Ты чему тут нас вообще учишь! И потом, мы через два дня уже вернемся назад в цивилизацию. Там уже давно без пальм неплохо обходятся. И, кстати, кому и зачем ты тут аборт собрался делать? А ну давай, признавайся!
Анна. Ребят, я пойду готовить ужин. Луха, помоги разжечь костер. Изя, в рюкзаке должны быть гречка и соль. Мне они нужны. Их-то ты хоть не забыл?
Вика. Изя, если ты и это забыл, я попрошу мальчиков приготовить из тебя шашлык. Я не шучу! Мы все из-за тебя страшно голодные.
Изя. Человек может спокойно обходиться три дня без пищи.
Вика. Это меня не касается. Сам же мне все время талдычишь, что женщина не человек, а часть природы. Имей в виду, аппетит у меня сейчас зверский!
Илья. Изя, голодная Вика – это туши свет. Проверено на личном опыте. Лучше с ней не спорь.
Изя. Злые вы. Уйду я от вас.
В поисках продуктов Изя последовательно выкладывает из рюкзака полный тюбик зубной пасты, мыльницу с целехоньким куском мыла, здоровенное махровое полотенце и кучу других вещей. Как венец всему на свет появляется свеженький, еще нераспечатанный рулон туалетной бумаги. Вика с Анной выглядят ошеломленными.
Вика. Изя, у тебя что, там целый склад? А телевизор ты случайно не прихватил? Давай уж тоже доставай, посмотрим передачу «Клуб кинопутешествий» с Сенкевичем или лучше «Следопыт» с Глебом Данильцевым. Пускай расскажут нам, без чего еще можно спокойно обойтись в джунглях. Ну ты, Изя, и гад! Нет, вы видели где-нибудь такое: мы с Анютой, значит, пальчиками должны зубы чистить и лопухами подтираться, а он как белый человек втихушку всем чем надо запасся. Пусть Изя вытряхнет свой рюкзак и покажет все, что у него там есть. И вообще я лично хочу посмотреть, как эта скотина вытирает задницу лопуховыми листиками. Давай, Изя, покажи нам мастер-класс!
Вика как разъяренная кошка бросается на Изю и обеими руками вцепляется в его густую шевелюру. На сцене появляется Режиссер.
Режиссер. Небольшой перерыв. Маша с Наташей, у вас все отлично. Так и оставим. Юра, ты великолепен. Роль – твоя, даже и придумывать ничего не нужно. Стас, пока неубедительно. Что у тебя за лицо? Убери его! Ты сейчас не в СИЗО с гопниками. Похоже, они дурно на тебя влияют. Товарищ полицейский, вы можете посадить его в камеру к интеллигентам?
Полицейский. У нас в стране демократия, отдельных камер ни для кого не держим.
Режиссер. Жаль. Стас мы с тобой потом еще отдельно над образом поработаем. Маша, как твои дела, что там с Тасей?
Маша. Сегодня с утра операция. Антон Палыч, я ночь не спала, простите, если малость не в форме.
Режиссер. Машенька, ты настоящий профи. Снимаю шляпу. По твоей игре никогда не скажешь, что у тебя личная драма. На сегодня ты больше не нужна. Могу отпустить.
Маша. Я лучше здесь побуду, а то дома на меня опять все навалится…
Режиссер. Как скажешь. Наташа, Радик, ваш выход. Ночная сцена. Работаем!
Все уходят.
