Влас Дорошевич
Винт

Полная версия

Моя соседка осталась недовольна:

– Как вяло!

Как же вы хотите, милостивая государыня, чтобы он хорошо играл, когда он «пасс».

Он «пасс», а вы требуете, чтобы он горячился!

Он только что, перед выходом, сказал «пасс», играя на пустом ящике с комиком и драматической инженю, – а вы хотите от него игры.

Я знал одну прелестную опереточную примадонну, имевшую огромный успех и в Одессе.

Она вылетела на сцену с горящими глазами, оживлённым лицом, вся смеющаяся, радостная, очаровательная.

– Как хороша! Что ни говорите, а всё ж она положительно лучшая из русских примадонн. Сколько жизни, веселья!

Я только что из-за кулис и великолепно знаю, что она перед самым выходом великолепно разыграла большой шлем с Ахиллом, Калхасом и одним из Аяксов!

Говорят, что один оперный певец, вместо классического «три карты», спел в «Пиковой даме»:

 
«Две пики, три трефы, три бубны!»
 

И я удивляюсь, как ещё ни один оперный Мефистофель не ошибётся и не споёт:

 
«На земле весь род людской
Чтит один кумир священный,
Он царит над всей вселенной,
Тот кумир – с прикупкой винт».
 

Винт убил театр, литературу и даже простые, обыкновенные человеческие разговоры.

Нет других разговоров, кроме разговоров за винтом:

– Две пики.

– Пасс.

– Три трефы.

Винт всё сделал «пустяками».

В гостиной могут говорить об искусстве, литературе, политике, науке, злобах дня.

Но стоит хозяину сказать: «Господа, не будем заниматься пустяками, сядем за винт!» – как все эти «пустяки» полетят прочь, оборвутся на полуслове.

Всё «пустяки» в сравнении с винтом.

Кто читает? Что читает? А главное, – кто читает?

Русская литература разделяется на два периода: до-винтовой и после-винтовой.

Образованный русский человек отлично знает до-винтовой период, но с появлением винта – стало некогда читать.

Вы найдёте сотни очень интеллигентных людей, которые из после-винтовых писателей не знают никого.

– Чехов? Вообразите, всё собираюсь – и некогда прочитать.

Да, откровенно говоря, и некогда писать.

Пишут только те, кто плохо и потому мало играет. Много пишут только те, кто вовсе не винтит.

Величайший много-писатель земли русской Вас. И. Немирович-Данченко не берёт карт в руки.

Лучшие драматурги винтят, скверные винтёры пишут пьесы.

Золя работает с десяти до двенадцати утра. Но это потому, что он не играет в винт.

Если бы он играл в винт до пяти часов, он вставал бы в час и по утрам думал бы не о подробностях «Лурда», а о том, как вчера остался без одной при коронке от валета!

Его мучили бы угрызения совести до обеда, он отдыхал бы после обеда, чтобы подкрепить свои силы к вечеру, и вечером бы ехал к Доде «восстановлять свою репутацию» хорошего винтёра.

Бальзак работал по ночам.

Но если бы он играл в винт, ему некогда было бы работать. Мир имел бы много блестящих шлемов лишних и ни одного романа.

Я знаю многих русских писателей и познакомился всего с одним иностранным, в Москве, на французской выставке, – с г-ном Арманом Сильвестром.

По наружности – это сытый, солидный буржуа с основательным брюшком. Из него, наверное, вышел бы недурной винтёр.