Владислава Николаева
Первый. Второй том
И я бросила их вместе, тех, кому друг с друга спросить нечего, в вестибюле Эскамерунского сапога, как именовали городскую тюрьму.
Меня ждал чиновник в чёрной форме высшего звена. По статусу я не должна была ждать, и мне как раз не хватило бы терпения.
Мне приходилось быть причастной к судебному производству, но мельком, и участвовать в судебных процедурах по-настоящему не доводилось, и в «сапоге» я дальше вестибюля не поднималась.
Когда за спиной сомкнулась первая решётка, Алцест ещё кашлял. Звук догонял и шлёпал по ушам.
Путь проходил по выложенному кобальтовой плиткой коридору, узковатому для конвоируемого с парой сопровождающих в ряд… но это вроде не моя проблема. Наверное, сюда проходили уже в маске, а в маске уже не важно, чтобы держали под оба локотка. Каблуки тюкали по полу, как по фарфору. Чиновник повёл меня наверх, по лестнице стучало не так сильно, но ощущение морского дна сохранялось. Воздух будто был синим.
На самых верхних этажах должны были быть камеры, меня далеко не повели, проводник в чёрном мундире открыл передо мной дверь на втором этаже. Таких там было достаточно много в змеящемся коридоре, облицованном от пола до потолка той же плиткой с женскую ладонь.
Обитатели комнаты не поднялись при моём появлении. Четверо мужчин сидели почти на полу. Интерьер напоминал о Китеже. В комнатках городского дворца создавалось впечатление, что сидишь в какой-нибудь сахарнице.
А это была коробочка для чая. Мирно-зелёная. Усыпляла бдительность – здесь проводили дознания, и я не думаю, что четверо взрослых сухих магов были мягкими сговорчивыми существами.
Сидели четверо вдоль противоположной двери стенки без окна, как наездники верблюдов, на креслицах в пол высоты стула, из-за чего им приходилось скрещивать ноги в лодыжках, иначе конечности затекли бы до невозможности. Сухие руки с аккумуляторами в виде перстней в едином стиле лежали на подлокотниках, отведённых в стороны.
Мне предоставлялось джутовое плетёное сиденьице без спинки и подлокотников. Маги просто смотрели умными, но не добрыми глазами. Они были в чёрной форме, но какой-то более свободного кроя, чем служивые внизу. Были у них и форменные сапожки с загнутыми малость носами, и форменные шапочки. У двоих с кисточками.
Я оправила подол платья и села. В джинсах было бы удобнее.
– Удостоверьте свою личность, – казённым голосом повелел субъект слева.
Мои вскинутые брови не произвели ни на кого впечатления.
– Васса. Третья избранная.
На меня соизволили посмотреть. Как на средней вшивости собаку.
– Это заявление не имеет законного обоснования. Избегайте произносить данные, не являющиеся фактами.
Вот сучки сушёные…
– Удостоверьте личность.
Во взглядах не было ни на намёка на человечность. Как говорил Прохор – люди на своём месте. Ни грамма чуткости, только сухое следование бумажке.
– Васса. Адепт четырёх Стихий. Продемонстрировать, чтобы данные были фактическими?
Идиоты. Признать, что адепт владеет четырьмя Стихиями, значит уже по факту признать избранным, но у этих сморчков одно из другого не следовало. Даже подтверждения Мага им было недостаточно. Зачем тогда вообще признавать право избранности, смотреть Тимуру в рот и лобызать ему руки…
Мне сухо предложили говорить.
– С какого момента начать? – наморщила лоб я.
– С момента, имеющего отношение к делу.
– Уточните параметры дела.
– Вы не задаёте вопросов, – подался ко мне левый средний, воспитывая. – Вы только отвечаете, как можно подробнее и дельнее, осознавая степень ответственности и необходимость быть правдивой.
Не знаю, чего он хотел добиться, но если это было моё уважение, он прогадал.
– Многословное отступление вместо короткого конкретного ответа…
Меня попытались перебить, но не на ту напали. Уже. В прошлом году могло и получиться.
– Вы не знаете параметров, чтобы сориентировать меня. Предположу сама о чём говорить и что считать важным… Двадцать второго мая я вышла из Эскамеруна пешком в северо-восток-восточном направлении. Меня сопровождали три Жрицы и молодая ведьма. Через трое суток мы пересеклись с группой практикантов Эскамерунской Академии и помогли разобраться с гулями, сбежавшимися на первый взгляд…
– Не делайте предположений.
– Ага. Мы разобрались с гулями, а в близко расположенном ведьмовском домике обнаружили два тела.
– Они пострадали от гулей?
– Это было бы предположением с моей стороны, – желчно заметила я, уже чувствуя, как дознаватели оттянутся на моих Жрицах. Алцест с чиновников сам стружку спустит. – Мы не видели, чтобы гули контактировали с телами. Кстати, то, что это гули, я знаю только с чужих слов – существа не моя специализация.
Комиссия легко приняла весть о моём невежестве.
– Далее мы продолжили путь сообща.
– Почему вы продолжили путь?
– Мы не видели причин завершать поход.
– То есть, встреча с гулями и обнаружение двух убитых ведьм не являлись причиной для прекращения учебного похода?
– Я не отвечаю за учебный поход. Предполагать не буду. Мы вызвали РБ и покинули место. На следующий день к отряду присоединились два ведьмака в пути. Позже в тот же день мы столкнулись с группой магов из двадцати человек. Они были снабжены магическими защитными артефактами в виде доспехов и несли с собой несколько сложенных клеток. Мы спросили их о назначении клеток, на что был дан ответ, что они намерены поставить их на нечисть. У них также имелся мешок. Они говорили, что в нём приманка. От мешка исходил несвежий запах.
– Ночью эти маги совершили нападение на отряд, но были обезврежены. Главаря допросил Маг. О планах его заказчика он вам лучше расскажет сам…
– Он не может рассказать, – неожиданно поделился внешний правый.
– Понятно… Маг, которого я знаю под именем Силуар, выдал Магу, что должен был обезвредить самых опасных в отряде, а потом спустить на обездвиженных нежить, чтобы иметь убедительные доказательства для предъявления прессе.
– Доказательства чего?
– Бесконтрольности нечисти, её срывания с цепи.
– Вы уверены, что нападавшие действовали не по своей инициативе, а по приказу?
– Да. Силуар не мог получать прямую выгоду от происходящего. Мы продолжили путь в сопровождении Повелителя и группы кровопьющих.
Два рыбьих лица из комиссии, не сдержавшись, поморщились.
– Как они себя вели?
– Повелитель ничего особенного не делал. Кровопьющие разыгрывали младшего ведьмака.
– Издевались?
– Грань не переходили, но были навязчивы. Во второй половине дня воспитатель группы обнаружил существо. Старший ведьмак настоял на уничтожении.
– Повелитель это позволил?
– Да. На следующий день во время перехода по открытой местности на нас кинулись какие-то существа. Они не воспринимали Вениамина как своего главу. Воспитатель группы уничтожил первую особь. Повелитель стал защищать нас. И явился Маг. Одного из кровопьющих раскромсали на куски. Маг сказал, что существа не принадлежали нашему миру и были призваны намеренно.
Я посмотрела в равнодушные тусклые глаза и, отпущенная жестом, убралась. Эскорт провёл синими коридорами к чёрному ходу, не дав возможности пересечься со спутниками, не бывшими ещё на дознании.
Дела не исчерпывались посещением дознавателей. Было бы жалко потратить такой длинный путь на бюрократическую процедуру сомнительной приятности.
Нужная личность обитала где-то в Эскамеруне. Спрашивать не хотелось, тихонько прощупала воздухом. Искомый дом оказался солнечно-жёлтым в ряду таких же пастельных двухэтажных строений с двускатными крышами.
Я поднялась на крыльцо и постучала в контрастно-чёрную современную дверь.
Катти была живописно растрёпанная, с одной стороны короткие светлые пряди заправлены за ухо. Почему-то это напомнило мне, что я видела в зеркале когда-то. Эстетического удовольствия в моём временном образе было мало, но почему-то светлые волосы всколыхнули такие воспоминания. На плечах Катти держался воздушный белый халатик с пышными вуалевыми отвесами, причём крепление походило фасоном на борцовку, которые так уважал Прохор с его развитым плечевым поясом. Под прозрачным в пол халатом было надето что-то маленькое и тёмное. Она мне удивилась, но первым импульсом отступила, освобождая место войти.
Снаружи дом казался маленьким, чистеньким и уютным. Он не был таким. Внутри вволю порезвились, изголяясь над нормальными законами пространства. От входа открывался вид на какой-то средневековый сингапурский порт, и он тянулся вперёд метров на сто, а дом ему вторил как большущая терраса.
– Это панель… как зачарованное окно, просто больше, – немного сбито с толку пояснила Катти. Мой визит её откровенно выбил из колеи, она не знала, как себя вести со мной.
– Красиво, – сказала я. Остановилась на месте, дожидаясь сюжетного стыка. В окнах, зачарованных не просто пропускать свет снаружи, но и показывать свою заготовку, недаром использовались простые сюжеты вроде летящих мыльных пузырей. Иначе глаз скоро начинало цеплять несовершенством, и окна не радовали, а раздражали.
Сюжет панели не был простым. Я смотрела, как плывут низкие корабли с бурыми парусами-крыльями, как плещется тёмное море, ветер тревожит фигурные как соцветия цветной капусты ветви на бугристых склонах гор… Ветер подул сильней, потом слабей… Я не улавливала стыка, когда сюжет должен был оборваться и начаться сначала.
– В создании участвовал Тимур, – пояснила Катти, опустив взгляд и потерев ладонью шею. – Панорама не линейная, а круговая. Есть ещё два элемента. Поэтому она кажется реальной… Тимур сказал, что её повторяемость соответствует жизненной, совершая цикл…
Она замолчала, будто не желая говорить.
– А я пришла, чтобы воспользоваться твоим предложением, – я с трудом отвернулась, натыкаясь на чистый деревянный интерьер в цветах корицы, без лишних деталей, засоряющих сознание. – Ничего, что на «ты»?
– Конечно, – снова удивилась она и принялась заправлять волосы за уши без серёжек. – Только какое предложение?
Я немного поиграла лицевыми мышцами, комбинируя недоумение, уверенность и немного святой простоты:
– Ты предлагала сшить для меня платье.
– А, да! – с облегчением подтвердила она. – Я думала, у тебя нет времени, и ты забыла…
– Я вообще-то хотела передоговориться.
Катти вскинула брови, снова напрягаясь.
– Наряд не для меня, а для Жриц. Понятно, что в двенадцать раз больше работы, но я заплачу. И нужны не платья, а костюмы, в которых они смогут делать то, что им свойственно.
У Катти загорелись глаза. Она артистично упёрлась рукой в изящную талию, вуаль халата встала бугром над бедром, в распахе показалось облегающее тёмно-серое боди.
– Я слышала у вас фестиваль через два дня. Я не успею…
Я пожала плечами и попыталась сказать, что её никто не гонит.
– Но я должна успеть!
Последнее она почти крикнула и опрометью бросилась мимо кухни к шкафам, выдёргивая рулоны кальки и швейные тканевые пеналы с креплениями на тело.
Мне было неловко перед ней.
– Я правда не хочу, чтобы ты…
Но Кати уже меня не слышала. Вопросов у неё было больше, чем у дознавателей, резали ножницы, хищно вкалывались иглы… Пришлось отпрашиваться, чтобы забрать своих людей из суда.
Опоздала. По словам дежурного служащего, раздражённый дознанием Алцест перенёсся вместе с кроватью и Жрицами, оставив с носом даже Мага, пришедшего опять-таки помочь нам.
Чиновник в чёрном с предельной серьёзностью на лице указывал дорогу высокому немолодому магу с седыми прядями разной длины на большом массивном черепе. Въедливые глаза на полуобороте через чёрное плечо взяли в фокус небрежно опирающегося на стойку Мага. Даже если бы приведённый замышлял бунт, сейчас его надежды были обнулены.
– Я лишь действовал в интересах моего народа!
Когда он говорил громко, вкрадчивость тона развеивалась, но голос был узнаваем. Я не была знакома с этим магом лично, но опознала Шехмеда, прежнего орденца, защитника Эскамеруна.
– Убивая людей, – Маг принизил миссию задержанного. На лице сохранялось спокойное выражение, глаза смотрели из-под приспущенных ресниц, сверху вниз, хотя собеседник заступил на лестницу наверх.
– Чтобы не лишиться всего, приходится приносить жертвы!
– Люди – не щепки, – со значением произнёс Тимур. Выдержав паузу, добавил: – У тебя не получилось.
Шехмед постоял, приниженный, беспомощный. Ещё широкие плечи опустились. Конвоир не смел поторапливать мага, дождался, когда он понуро поплетётся наверх сам.
Брат обернулся на меня.
– Составишь мне компанию? – едва улыбнулись губы.
Машина недолго проехала по площадке перед зданием-сапогом и скоро попирала шинами просёлочную дорогу. Я рассказывала, как прошло для меня дознание.
– Кодекс поведения требует, – кивнул Тимур, смотря на дорогу и убедительно поворачивая руль. – Когда свершится процесс, ответчик не должен чувствовать, что судьи были предвзяты.
– Поэтому судьи ведут себя предвзято по отношению ко всем?
– Кроме ответчика. Ему будут смотреть в рот до самого конца, пока против него не найдутся железные доказательства… Не переживай – наш ответчик будет беситься от их вежливости. А судьи будут очень вежливы.
– Знаешь, – я облокотилась на дверцу, – мне кажется, что я не особо участвовала в событиях, о которых рассказывала… Я как будто только и делала, что разгребала за остальными…
Брат улыбнулся надвигающейся дороге:
– Избранность – красивое слово, но многие забывают, что нас избрали не для радостей жизни. В том и заключается наше предназначение – разгребать. Кстати, с той целью и едем…
– Сюда легче всего добраться, – сообщил Маг, выходя из машины. – То есть, на моей машине.
Воздух стал темнее, из ясного летнего вечера мы попали в сумрачную взвесь, предшествующую ночи. Впереди, в финале небольшой ровной площадки ожидал тёмный арочный проход в два человеческих роста, но не сильно широкий. Стена каменного образования с отрогами, закрывающими вход от посторонних глаз, была естественно-белой.
– Узнаёшь? – неожиданно спросил брат, глядя через плечо сверху вниз.
Я покачала головой.
– Странно. Здесь мы получили письмо от тебя.
– Да? – я с сомнением осмотрела место. – Я не знала, где вы получили письмо. Этого не требовалось, чтобы передать конверт.
– Жаль, – почему-то сказал брат, отводя глаза.
Я не решилась спрашивать почему.
Внутри стало понятно, почему место подошло. Нижний этаж занимал бассейн. Светящиеся зайчики от воды бродили по стенам, при том что в комнате было сумрачно, как на улице.
– Это дворец-морок. Одна из причин, почему нам так неохотно позволили иметь квартиру. Дворец считается нашей собственностью, но повесить на него замок и жить я бы не рекомендовал.
Я дёрнулась в сторону, ощущая присутствие за спиной, кого-то, намеренного пройти не соразмеряясь с препятствиями и людьми на пути. Отступила в воду, которая не позволила мне уйти на мелко-мозаичное дно, сделала петлю обратно на каменный пол с лёгким кварцевым блеском. Поверила на глаз, не стала копаться в составе. Когда-то привычка лезть за составом стала навязчивой манией на пару месяцев, потом пришлось проводить себе сеансы психотерапии – человеку для гармоничной жизни нельзя всё знать и нельзя во всём копаться.
– Не бойся, – глубокий голос брата донёсся с другой стороны бассейна. – Он бы прошёл тебя насквозь. Вреда бы не было.
– Неприятно…
– Понимаю. Это дворец-морок, как их когда-то назвали. Здесь ходят бесплотные тени, а мы бесплотные тени для них.
Я не видела его в темноте, но ощущала полновесное значимое присутствие. И линия связи была горячей и обильной, где-то там, где я её различала словно бы зрением. Мне захотелось стоять ближе к нему и хотя бы немного видеть, пусть это будет контур в темноте.
Над бассейном протянулась рука, становясь видимой.
– Не хочу включать свет. Их это встревожит. Они не опасны, но зачем их возбуждать?
Я пересекла бассейн поверху, дотягиваясь до руки, чувствуя горячие пальцы.
– У тебя температура?
– Я всегда такой, – небрежно хмыкнул он. – Только заметила?
– Наверное, и сейчас бы не заметила, если бы у Алцеста не проверяла температуру в связи с болезнью… Как у тебя дела?
– Когда подписывал предписание явиться в суд, стали лучше. Но остались мороки. Я законсервировал дворец, из которого вышли те существа. Он должен существовать, пока идёт суд, но потом я его уничтожу.
Мы прошли в темноту. Брат двигался уверенно, и я не прибегала к возможностям чутья, доверяясь его движениям. В ещё более сгустившейся темноте поднялись по лестнице на верхний этаж. Дворец был очень специфический. Тимур сказал, что так их назвал кто-то, не он сам. Неизвестно, что направляло идею того человека. Это было монументальное здание с очень толстыми стенами и изысканной мозаикой, которая понравилась бы любому музею мира. Тем временем она была залита водой на полтора метра. Во дворце была всего пара этажей.
– Странное место, – не удержалась я.
– Иногда мы с Венькой действительно отдыхали здесь, как от нас хотели. Координаты мороков известны, но сюда никто не стремится. Чего только не придумано про них.
Мы стояли в темноте. Звук разносился гулко, будто помещение пусто. Горячее прикосновение пальцев успокаивало.
– Что ты сам думаешь?
Воздух встрепенул шершавый выдох.
– Думаю, что в каком-то далёком месте стоят такие же строения, зовут их, может быть, виллами с привидениями. И там уже наши мороки имеют плоть и кровь, а нас они видят как струящиеся силуэты. Наш «добрый волшебник» использовал гигантское количество энергии, чтобы использовать дворец как вход. Но однажды мы могли бы прибегнуть к ним, как к выходу. В крайнем случае.
Да. Я понимала это.
– Что же мне делать? – спросил Маг у темноты. – Сделаю ли я хуже разрушив или сохранив?
Спать отправилась с ощущением своей крошечности и незначительности. Заодно беспомощности. И всё здесь было неприятно, кроме доверия брата.
Так что я позволила Жрицам заплести волосы в косы, умащить кожу холодящими снадобьями, завернулась в ночную рубашку и халат и приготовилась восстанавливать силы, чтобы стать большой, значительной и всемощной, но уже завтра. Ничего не вышло. Не спалось.
Изображать лежание в постели с закрытыми глазами было бессмысленно. Если бы это работало, уже бы заснула. Так что я сунула ноги в домашние туфли и пошла на кухню варить какао.
Каким-то образом судьба свела нас на ночной лестнице с Сафико. Засидевшись у Игоря, единственного не отстранённого от патрулирования, подруга упустила ужин, и желудок разбудил её ночью. Мы посмеялись совпадению. Когда я спускалась, она поднималась, но ради какао решила нанести повторный визит на кухню.
Не знаю, о чём мы болтали, но в итоге подруга только сильнее клевала носом, а я становилась неуместно бодрей. Пришлось расстаться. Сафи пошла к себе в башню, а я задумалась о возможности почитать. Химические смеси атмосферы весьма настраивали на сон.
В библиотеке кашлял Алцест. Правильно уложить подушку под спиной больного пневмонией – всё равно что настраивать сигнал сложной техники. Я поставила на столик какао и смягчила приступ поглаживанием по спине. Шёл второй час ночи, а он читал. Можно было подумать, что ему трудно уснуть, но Захару он ничего такого не говорил. Хотя маг мог и не считать это проблемой.
Присев на край постели, я глянула на обложку тома, лежащего у гостя на коленях, и удивилась, что читала его. Не конкретно эту книгу, а другую красочную ещё дома, годы назад.
– Тебе спать пора, – напомнила я.
– Хотел дочитать повесть… Я ведь в отпуске? Могу поздно встать?
– Неужели ты не читал это?
– Ничего подобного в нашей библиотеке не было, – Алцест пожал плечами в белесых и не очень шрамах и снова потянул воздух, чтобы кашлять. Я подала ему флакончик со сладкой жидкостью и сама напоила. Кашель миновал.
– Ничего подобного? То есть, детских книг?
Алцест поморщился.
– Классическая магическая библиотека, не делай вид, что разбираешься…
– Мне здесь тоже сказки не попадались, я думала, что их нет. Но поди ж ты… тебя балуют…
Я снова потянулась полистать книгу. Текст детский, а картинки ни одной, даже на обложке всё сухо и сдержанно. Как будто специально для такого человека, как Алцест, с диким количеством принципов и представлений, типа того что нет такой вещи, как книга для взрослого и для ребёнка, что нельзя навязывать чужому воображению своё видение и прочее.
Требовалось быть очень хитрой и осторожной, чтобы выяснить что-то, и чтобы Алцест не понял, что было спрятано у тебя на уме.
– Ты болел раньше, Алцест? Так чтобы лежать несколько недель и кашлять?
Он сначала фыркнул, принимая возвращённую книгу, потом задумался.
– Болел пару раз.
– Когда начал путешествовать?
– Нет, когда в горы ходили, на ногах кашлял. В детстве болел…
– Так тебя отпускали на прогулки? – изобразила удивление я.
– Нет, не выпускали.
– Ты заболел дома? Как так вышло?
– Старый дом. Сквозняки.
– И что тогда у тебя было?
– Не знаю. Но отлёживался с месяц.
Я посмотрела на его неприкрыто утомлённое лицо.
– Ложись спать. Даже если библиотека не вернёт книжку завтра, её не сложно найти где угодно. Давай…
К полудню из всех мест били фонтаны и на складных столиках, выставленных где только нашлось место, появились открытые фруктовые пироги. Гости начали прибывать, и пироги сразу поднимали им настроение. На Фестивале Воды нельзя бояться намокнуть. Некоторые специально подталкивали товарищей к струям фонтанов и хохотали, когда это получалось или не получалось.
На воротах в качестве одолжения стояли адепты Земли и Огня, Макар и Савва. За ними следили Жрицы во главе с Агни – в городе сегодня им было неуютно. Студенты тем временем давали показания в суде. Мне было бы тяжело доставить их на место, так что утром за ними явились маги с печатью чёрных мундиров, даже когда чиновники были одеты в штатское у них сохранялось фирменное выражение лица, не дающее спутать их с другими смертными. Вещи студентов были уложены и на ближайшие двое суток вынесены в Храм, номера приведены в порядок и готовы встречать гостей.
Я купила для Алцеста круглый пирог с клубникой и взяла паузу от праздника на десять минут, чтобы отнести его по адресу.
Храм не имел от меня тайн и стоило подумать о библиотеке, не занят ли там её обитатель, как до меня донеслись голоса.
– Я не стеснил тебя? – интересовался Алцест, шурша принесёнными вещами.
– Это мои детские, – прямо сознался Маг.
Алцест не смутился, что он, взрослый мужчина, тянул только на чужое детское добро:
– Я рад, что избавил тебя от излишков… – маг взвесил в руках рубашки со штанами, – хотя, может, ты хранил их для детей?
Тимур усмехнулся без особой радости:
– Мир слишком тесен, чтобы я заводил детей.
– Что же ты на неё смотришь? – с зеркальной невесёлой усмешкой спросил Алцест.
– Любуюсь.
Даже не отрицал…
– Ты жестокий наблюдатель, – все отзвуки улыбки пропали с лица мужчины.
– Наблюдатель по определению своему жесток, – Маг значимо смотрел в построжавшее лицо приятеля. Сейчас ярче, чем когда-либо, чувствовалось, почему Алцест не называет их общение дружбой.
На последних словах я вошла в библиотеку. Не думала, что Маг появится здесь сегодня, откуда бы у него взялось время в день суда? Поверх одеяла Алцеста лежали принесённые вещи. Наверное, Тимур носил их лет в шестнадцать.
– Забыла спросить вчера – ты не знаешь, где Алмаз? Прохор хочет взять развод…
Я выдала Алцесту пирог, и он стал есть, словно выполнял работу, не изъявив благодарности.
– …лучше это сделать, пока она не прочухала, что осталась без спонсора и не начала вешаться на него…
Мы вышли из библиотеки на лестницу:
– Вы поссорились? – решилась спросить я.
– Пока нет, – безмятежно сообщил Маг. – Присматривай за моими… Если будут выставлять себя ослами – будь добра, реши вопрос тихо.
И ушёл. Много хлопот, чтобы передать одежду.
Я вернулась на площадь к празднующим. Некоторые адепты щеголяли в купальниках. По негласному дресс-коду в городе такая демократичность в костюме не поощрялась, но фестиваль был временем особым, когда купальники становились самой логичной и естественной формой одежды. В центре площади показывался групповой гимнастический номер с перебросом вместо ленты будто живой водной струи. Зрители ахали, не зная, что импровизированная лента упасть не может – с краешка площади на прихваченных из сада скамеечках сидели в панамках Линь и Тами, цокая языками и восхищаясь движениями гимнастов. Я улыбнулась безобидному фокусничанью.
Щёлкало чьё-то портативное фотоустройство. Точно, опять та пара, что была на «осаде». Звук аппарата конкурентов бесил нашего Гришку. Надо же, без напоминания вышел из редакции, прихватил свой тяжеленный фотоаппарат и теперь с видом мученика тащил его на шее. В воздухе над головами взрывались водяные фейерверки, окрапляя цветными брызгами.
Я устроилась на краю у пропасти, обеспечивая ещё один аттракцион дня. У меня была стопка листов, чернильница и копилка в виде сколотого керамического горшка. Чтобы публика осознала для чего я сижу, пришлось изготовить несколько панорам и развесить их за спиной, над бордюром, за которым разверзалось ничто. Мои кустарные водные портреты имели успех… Чего только не сделаешь, чтобы заработать на двенадцать нарядов…
Как многие красивые жесты упираются в некрасивый вопрос денег. Я не растратила премию, выданную Магом за глумление над мафией, но в моём представлении это был неприкасаемый запас. Из-за манеры Кати избегать прямого ответа на финансовые вопросы я даже не знала, сколько буду должна. Вернее всего, она сама не знала.
Меня держали почти до ночи, и я не трогалась с места, вынуждаемая своими расчётами.
Публика восторгалась изобилием ягод, маги – их дешевизной, а к вечеру были выставлены домашние продукты брожения. Под это дело представители Воздуха из дружины расселись вдоль пропасти, а из гостиницы вынесли столики и меню, чтобы подать к напиткам существенные блюда. Пироги пока не уносили. У Маши был выходной. Она была адептом Огня, и я посчитала, что в такой день можно обойтись без неё, учитывая, что угощение в кои-то веки обеспечивал не Храм непосредственно. Поэтому я купила большой яблочный пирог и вишнёвый штрудель, забрала горшок с деньгами и пустую чернильницу и разрешила себе отбыть.
Не думаю, что сегодня кого-то в Храме требовалось кормить. Всякий уважающий себя человек должен был объесться ягодами и пирогами на площади. Сафи, наверное, вприпрыжку носилась по городу с Игорем, и он терпел эту феерию Воды, надеясь, что она не пропустит праздник Огня в середине лета. Она его не пропустит. А меня ждут очередные хлопоты, связанные с организацией праздника, который опять будет выглядеть как стихийный балаган. Всё очень мило, но бестолково. Вроде и не страшно. Но хочется лучше.
На всякий случай я наварила каши с тушёнкой, чтобы, если что, она сгодилась и завтра, и пошла с подносом к узнику библиотеки.
– Тебе больше поручить некому? – недовольно буркнул он, отворачиваясь.
– Плохо себя чувствуешь? – спросила я, не принимая к сердцу неласковый приём. Подала ему прибор и помогла приподняться на подушках. Убрала с постели книжку, заменяя подносом.
Алцест не стал отвечать. Если бы он говорил ещё, я бы его отвлекла, и ему бы пришлось отказаться от своей угрюмости. Проклятый быстро ел кашу, будто рассчитывал, что так я скорее смогу перестать с ним нянчиться. Как ни бесчеловечно, мага ждало долгое лечение без попыток прибегнуть к магическому допингу. Алцест знал и злился, что предстоит кашлять и задыхаться месяц – потому что это опять-таки лучше, чем получить кирпичом по башке. Пока он болеет, он в относительной безопасности.
Я взяла ужин на себя и ела без спешки, запивая ягодным морсом. Алцест напрягающе молчал. Он что-то знал про тайну брата, но говорить не станет. Я бы как раз хотела обсудить с ним. С его проницательностью и логическими способностями можно было бы понять, чего ждать. Но он отказался бы обсуждать, даже если бы был в духе. Надо же быть настолько не сплетником…
– Васса!
Я обернулась на озабоченный голос Сергея.
– В гостинице номеров не хватило!
Когда я вернулась, распихав приезжих по пустующим домам, Алцест пытался уснуть, отвернувшись на бок, даже не учитывался на ночь очередной книгой. Так что я немного прибралась у его алькова, устроенного у входа, собрала посуду, изгнала крошки и погасила огонь на стене, перед тем как отправиться спать.
Утро обрушилось хлопотами ещё до шести. Агни позволила дружине выйти на смену, и оказалось, что с запасом наваренная каша за ночь кончилась. Несколько человек несмотря на праздник воды словили тепловые удары и солнечные ожоги. Не хотелось дёргать Захара, так что пришлось оторвать от подушки Сафико, а потом помогать ей с мазями и порошками. Маша всё ещё была выходная, и я не собиралась отказываться от своих слов потому лишь, что старики требовали свою овсянку. К семи часам овсянка была выдана всем желавшим. И нежелавшим дружинникам тоже. С опозданием они выступили на позиции. Агни угрожающе морщила нос, уперев руки в пояс. Непунктуальность обещала быть наказуемой. Только то, что опоздание было не по их вине, не послужило поводом к очередной опале.
В половине восьмого Маг привёз соскучившихся Жриц и велел привести Прохора, чтобы доставить его к Алмаз для решительного разговора. Пока я вела молчаливого дубля, на площади появилась выразительная группа молодых людей. Почти все держали навесу одежные чехлы.
– Неужели уже готово? – удивилась я, прикидывая во сколько обойдётся срочность.
Зуфия, которая была из тех, кто чужого не держал, бросилась мне на шею.
– Так соскучилась, что не поздороваешься? – рассмеялась она.
Катти утомлённо, но гордо улыбалась мне в ответ. Францишек улыбался доброй улыбкой и держал сразу три чехла.
Дюжина стояла полукругом. До сих пор не замеченный Маг выступил на вид, кратко поздоровался, будто был здесь случайной фигурой, показал безучастному Прохору следовать за собой. Катти, осознав присутствие Тимура, заметно напряглась, и было видно, что ей стоило усилия не вздрогнуть. Остальные выражали сожаление.
– Сегодня важный процесс в суде, – извинилась за брата я.
Слова не произвели впечатления. В выражениях было обычное детское разочарование, как будто родители забыли сделать подарок на новый год. Я виделась с братом чаще, чем они, не чувствовала пренебрежения, но ведь уксус разлуки действовал на нас в обе стороны, у него просто не было выбора.
– Я никогда здесь не была! – воскликнула Бебе, осматриваясь. За её радость я готова была забыть первое впечатление о ней, какой жеманной и глупой она мне представилась.
Одета она опять была специфически – в апельсиновое платье с бахромой – но маги оказались почти все такие.
– Вы взяли купальники? – без особой надежды спросила я, созерцая вечерне-коктейльные образы.
– Перейдём к главному, – нетерпеливо потребовала Кати. Примерка осуществлялась не на живых Жрицах, а на их объёмных воздушных копиях. Мастерице хотелось убедиться, что я её не подвела.
