– Это можно подписать твоим именем?
– А что не так с моим именем? – без запала поинтересовался Алцест, протягивая руку за контейнером с готовым салатом. Таким не порежешься.
– В газете не могут ввести правило, что один человек не может получать выигрыш несколько раз подряд?
– Я что, в каббалу попал? – скорчил рожу маг.
– Разве ж на них подействует с одного раза?
– Нет, но мне есть чем заняться!
– Всё равно будешь торчать на привалах, неужели будешь развлекаться разговором со своими фокусниками?
Алцест скорчился сильнее, что я решила считать молчаливым согласием и отправила посылку.
Брат посмотрел на меня, как обычно, но я чувствовала, что он расстроен. На обеденном столе лежала сегодняшняя газета. Зверя на цепь. «…Вспышка циничных убийств, последовавшая за освобождением Повелителя Нечисти из-под надзора… впервые за долгие годы массовые жертвы… если не нечисть, то кто? Расследовательное Бюро избегает прямого ответа… Оправдания нелепы и звучат насмешкой над обществом и социальными ценностями…»
Ни о чём не хотелось спрашивать, ни о прошедшем разговоре, ни о впечатлениях старшего брата от передовицы.
– Я возьму? – только спросила я, протягивая руку к газете.
Понятно было, что Алцест о себе не побеспокоится, так что с утра пришлось раздобыть для него одежду, одеяло и рюкзак. Газету.
Он уже выходил на скрипучее крылечко под щебет лесных птиц, когда я выскочила навстречу. Переодеваться пошёл без споров. Какие споры, даже не поздоровался. Расхристался без малейших стеснений, раскидав манатки по тахте. Сегодня на нём хотя бы были плавки. Натянул плотные джинсы, толстовку, оглядев её, как диковину. Снизошёл до того, чтобы выдрать из пододеяльника и уложить в рюкзак своё одеяло. Хозяйственным становится. До продовольственных запасов пока не дорос, но пластырь, бинт и тюбик с мазью я положила в карман на рюкзаке у него на виду.
Не подумав привести жильё в божеский вид, миновал шаткий стол, обогнул углы, закинул в рот оставшийся с ужина сушёный инжир. Вышел на крыльцо и встал.
Потребовалось полминуты, чтобы понять, что он не может вдохнуть и вот-вот забьётся в судорогах. Я бросилась к нему с протянутыми руками, сообразив создать щуп из воздуха и залезть прямо в горло, но даже мне потребовалось время, чтобы выдернуть кусочек, как глубоко и крепко он застрял. Алцест к тому времени успел сползти из моей некрепкой хватки, придавить меня, так что приходить в себя начали уже сидя и лёжа на крыльце. Надеюсь, никто не смотрел, как я в слюнях осматривала лежащему на моих коленях магу горло, красное и болезненное, очень старавшееся сократиться и задышать.
Переведя дух, маг встал на ноги. Кратко улыбнулся, дав понять, что сам предоставил шанс проклятью, и пошёл к месту сбора в одиночестве.
Я смотрела ему в спину, не поднимаясь с грубых потрескавшихся досок. Ах, Алцест, если бы твоё проклятье могло насытиться тем шансом, что ты ему дал…
Жрицы вышли ко мне часом позже, спокойно пересекли город, не вызвав недоумения. Маги знали о трёх девицах из Храма, практикующих оздоровительные водные процедуры. Эрху уже высказывали жалобы, что детей предлагают учить плаванию до наступления лета. Но ко мне шли не безобидные на первый взгляд адептки Воды, а те, кто мог за милую душу повторно спалить город. Девушек должна была проинструктировать Жаклин: по поводу житья в лесном походе, по поводу припасов и поведения, если повезёт по поводу студенческих заданий и может быть маршрутов.
Подсказки оказались в высшей мере интерактивными. Старая ведьма отпустила со Жрицами Виту. Ведьмочка улыбалась мне, возглавляя отряд по праву местной. Следопыт. Да она тут с неделю может прожила…
– По деду соскучилась, – сообщила она мне. – С вами пройду, пока по пути, потом его найду.
– А ты знаешь, где он? – усомнилась я, не теряя времени на разговор устремляясь по маршруту. Аймара передала мне мой старый походный рюкзак.
– Он набросал мне маршрут, прежде чем идти, – серьёзно кивнула Вита. – Разброс в три точки, но одна потенциальна.
– Что?
– Ну, он скорее всего там.
Что было делать? Зарыть её в лесу?
Ведьмы не вызывали у меня доверия. Ещё не было ведьмы, с которой бы я прообщалась больше получаса и которая бы ничего мне не сделала. Эта была нестандартная, с мужским воспитанием. Дед её считал это упущением, я присматривалась и собиралась держать ухо востро.
Я не считала себя знатоком лесных переходов, но мне не нужно было. Лес рос из земли, питался водой, дышал воздухом. Тут не было только огня. И я привела его. Пока в усыплённом мирном виде.
Ведьмочка шла беспечно, как туристка на прогулке. Лёгкий шаг. Жрицы старались не шуметь, она просто шла, но выходило тише. Одета теплее, чем любая из нас, но в руках ничего нет. Вежливо забрала у Фулани чайник и подвязала через плечо верёвочкой, чтобы висел сбоку и не занимал руки. Вытащила из глубокого кармана мрачной телогрейки горсть семечек и принялась щелкать, роняя по тропе шелуху. Я молча подбирала органику, похожую на мушиные трупики, и утрамбовывала под землю. Через час она заметила. Почти беззвучно хмыкнула. Провела пятиминутный эксперимент. С улыбкой посмотрела в глаза с насмешливым требовательным вопросом.
– Мы хотим сделать дело без свидетелей.
– Едва ли получится, – хмыкнула Вита.
Мне это, конечно, не понравилось. Её волосы были подвязаны шерстяным платком, а то могли бы вспыхнуть от моего плохого настроения. Жрицы пока приглядывались, не спеша сформировать мнение. Некоторые люди не нравились им сразу, про ведьму они были не уверены.
– Что за дело такое? – улыбалась ведьма.
– Нужно приглядеть за другом.
– Ясно, – с подозрительной лёгкостью кивнула она.
До привала двигались молча. Жрицы за общим делом часто замолкали, я была сосредоточена на цели. В лесу всё было похоже и непохоже одновременно, взгляд никогда не уставал, и разговоры были лишними. Лес вкусно пах, и к концу дня тропы сошли на нет, проходимость снизилась. Пришла пора проламываться сквозь поросль.
Некогда было следить за ведьмой, пока щуп воздуха обеспечивал связь со студенческой группой. Маги двигались медленнее. Их было больше, им не особо нравилось в лесу, они не видели причин двигаться быстро. Останавливались на обед. Мы нет. Не думаю, что мои спутницы испытывали в связи с этим дискомфорт. Нам также не требовалось времени на обустройство очага, готовили мы молниеносно, без дыма, и ночью могли за костром не следить. Я создала капсулу из подогретого воздуха. Вите было жарко в телогрейке. Она расстелила её на землю для мягкости, но я всё равно обеспечила себе миг триумфа, затмив мастерством опыт практически лесной жительницы. Миг был только мигом, недостойным долгой гордости и внимания. Кроме того, Вита приняла неожиданное удобство, как должное, тут же его обесценив.
На ночлег расположились между стволами – чистой площадки поблизости не нашлось, но нам не требовалось много места. На таком расстоянии от города наибольшей опасностью был холод, а так в принципе есть надежда, что ночью по нам ничего не побежит.
Пристроившись с краю от спящих Жриц, я слушала, как Алцест распекает студентов за бытовую неприспособленность. Сам маг, конечно, пальцем о палец не ударил. Есть отказался – поцарапанная глотка, недавно восстановленные зубы, содранный подбородок. Я его понимала. На настроении мужчины голодовка сказалась негативно. Студенты получали чаще, чем заслуживали. Безропотно молчали, иногда издавая возгласы обиды и непонимания, а чаще перешёптываясь между собой. Алцест делал вид, что шепотков не слышит, оставив студентам отдушину самоутешения.
Мне не требовалось следить за воздушным колпаком или за костром, мне нужно было следить за Алцестом. Пока Венька был у себя в Чертогах, его могли обвинить в чём угодно.
– Практика – недавнее новшество, а Жаклин очень старая ведьма, но она говорит, что студенты-маги редко заходят далеко в лес, – рассказывала Вита, отвечая на вопрос. Мы шли, поднявшись на рассвете. Я не спала, так что выходить так рано – не играло роли, как именно бодрствовать. У остальных не было морального права жаловаться – они спали по меньшей мере шесть часов, на пять с половиной часов больше меня.
– …Обычно прочёсывают территорию вдоль периметра Эскамеруна. В их задачи не входит зачистка, так что двигаются, как хочется. И обычно именно в том направлении, в каком мы идём. Жаклин поэтому устроилась в другой части, а то вечно эти «повернись ко мне передом, к лесу задом»…
Слух зацепился за звук, который невозможно было игнорировать. Я сделала петлю, чтобы преклонить колени перед настоящим лесным ручьём. Такая мелочь, но часто ли живущему в городе приходится увидеть ручей в лесу? Я видела дважды. Вода была чистая и ледяная, капли слетали с рук хрустальными всполохами, ловящими солнце. Я глотнула и тщательно умылась, осознавая мир по-новому каждой клеткой.
Жрицы наблюдали с расстояния, скорчив рожицы. Им неприятно было осознавать, что кому-то может нравиться нырять в жидкий лёд.
– Зубы сводит, – удовлетворённо заметила Вита, отпив выше по течению от моего умывания. – Какая чистая.
После похвалы ведьмы впору было ожидать, что вода в земляном русле тут же стухнет, зарастёт тиной, ряской и лягушками или обернётся багровой, но обошлось.
– Почему ты так переживаешь о своём друге, Васса? – вдруг спросила она, присовокупив моё имя. – Маги ежегодно совершают свои образовательные паломничества. И, по-моему, больше учатся отбиваться от комаров, чем защищаться от опасностей.
Лицо пощипывало после холодного умывания. Я перешагнула ручей и пошла дальше, прощупывая длинными жгутами пространство на полтора километра вокруг. Высота тридцать, шестьдесят, сто пятьдесят, три, пять и семь. Жрицы старательно выбрали самое узкое место, не поленились дойти до него и только там пересекли преграду.
– Он притягивает беды.
Ведьма соизволила не задавать вопросов. Занялась семечками, только шелуху отправляла теперь в карман. Ладно. Пока это самая невредная ведьма в моей практике.
Лагерь поднимался в запахе дыма. Костёр, за которым следил Ахра, был сложен из того, что подвернулось после утомительного дня, чадил и дымил нещадно, выедая глаза и заставляя попеременно кашлять. Тепла от него было немного, так что с утра конечности не только болели от жёсткой земли, но и были сведены холодом. Многие поняли, что оделись недостаточно практично, но боялись расходовать заряд аккумуляторов под строгим взглядом наставника, который аккумуляторами или рутерами никогда не пользовался, зато имел аномальный внутренний запас энергии – и не попытался использовать из своих закромов ни капли. Завернулся в два своих одеяла, привалился к стволу и вроде как следил за ними всю ночь, редко закрывая глаза, как будто очень медленно моргал. Есть тоже не стал, что настораживало. Говорил неизменно злым голосом. Бросит пару скупых реплик, взбеленится, когда сделают не так, и начнёт отповедь по полной.
Кофе от Ахры принял, выпростав руку из одеял, и не спеша вылезти из них полностью. Два одеяла были хорошей идеей, но их вряд ли было достаточно для полного комфорта по нынешней весне.
– Гадость, – сообщил Алцест, сделав глоток, но медленно допил напиток.
Считалось, что Ахра делает хороший кофе. Сокурсники стали искать во вкусе, что не чувствовали прежде, но в кофе вроде бы всё было в порядке, в отличие от всего остального. Может, потомок древнего рода имел дело с зельем наивысшего сорта? Как уважающий себя маг, Ахра изготовил порошок для напитка из цельных зёрен за недёшево купленных у поставщика его семьи, и в некотором роде оценка Алцеста на сей раз была обиднее многого прежнего.
Алцест был к чувствам равнодушен и нечуток. Поднялся, тщательно сложил старое шерстяное и синтепуховое современное одеяла, отряхивая от древесного сора, упаковал, отобрал у Коринки карамельку и двинулся вперёд, морщась на каждом шагу от её «мерзостного вкуса». Ралло рискнул заметить, что у дорогого преподавателя очередной приступ ПМС. Наставник не снизошёл, только долго унизительно смотрел, демонстративно туша огонь, пока кострище не вдавилось на десять сантиметров вглубь жёсткого лесного грунта. Магия без зрительного контакта, настолько высокий пилотаж, что о ней даже в учебниках стеснялись писать. Ралло скис, осознав свою ничтожность.
Собирались впопыхах, распихивая вещи по сумкам уже на бегу. Алцест стремился в глушь, подальше от города.
У старшего курса состоялся разговор в баре перед отправлением, решение до сих пор вызывало сомнения, но по крайней мере родственникам никто не выдал. Взрослые представители семейств могли знать только из слов самих студентов о том, что происходит, когда поблизости случается назначенный Магом воспитатель. Высший даже разрешил использовать против своего знакомого заклятья, кому бы это принесло счастье. Никому. Практика обещала стать несравненной. Преподаватель бежал в лес, навстречу неприятностям. Как говорилось в старом мультфильме, как же ему к ним не идти, если они ждут.
Он был проклятый, что за старшекурсники они бы были, если бы не поняли это за несколько месяцев. Сколько угодно жаловались родне на его жёсткость, но отчего-то не проговорились о проклятии. Может, потому что тогда родичи приняли бы все меры, чтобы их от него оградили?
Это было опасно, но это было по-настоящему. Можно было воображать, что преподаватель кое-чего о них не знает. Но отсутствие запала, разочарование в его глазах – он знал и то, что они о нём знают. И возможно ловил свой особый драйв в том, чтобы тащить к опасности недавних подростков, которые не смели признать, что знают, куда он их ведёт.
Головы студентов занимали сложные мысли. Обстановка была непривычна для коренных жителей небольшого, но всё-таки города с продуманной инфраструктурой. Впереди таилось предвкушение Алцестовой дичинки. Понятно было, что он будет первым объектом, так что появлялось время среагировать.
– Ногу трёт, – жалобно созналась Ахре Коринка. Парень на ходу полез в тяжёлый походный рюкзак.
Самая лёгкая поклажа была у Алцеста. В то время как студенты, включая двух девушек, тащили килограммов по десять, у него похоже кроме одеял вообще ничего с собой не было. Упрекнуть можно было бы, только если бы он ел.
Поход был испытанием для студентов со времён учреждения Академии. Лес предполагал сложности, которые ускользали от внимания, когда ты собирался в него в городе. Ахра был намерен произвести впечатление. Замысел получить урок от виртуоза не был реализован, мастера было бы неплохо подмаслить. Но он как будто ни в чём не нуждался.
Алцест так высказался на предложение пообедать, что у всех кроме Ралло пропал аппетит. Парень был самый крупный, и его голод было не заткнуть грубыми словами.
Лес стал совсем нецивилизованным, нечеловеческим. Под ногами путался валежник, пройти между стволами мешала молодая хлёсткая поросль. Каринка визжала влипнув в паутину лицом, а с Алехандраса пришлось снимать клеща. Ралло плюнул и сказал, что это клоп. Заявление подкрепил неприятный запах. Листья сложились маскировкой для ям и других препятствий, так что пока Алцест шёл, за его спиной воспитанники спотыкались, падали и ссадили руки. Каринка на ходу пыталась оправить свой жиденький двуцветный хвостик, но высыпать из него весь налипший мусор, особенно паутину, до конца не удавалось. Ахра ограничился тем, что убрал с головы подруги высосанные пауком трупики насекомых.
Нельзя сказать, что преподаватель шёл как по проспекту, но в лесу чувствовал себя достаточно уверено. К вечеру активизировались изредка покусывавшие днём комары, и концентрироваться на чём-то кроме как на своём спасении стало очень трудно.
Ведьмочка была в сером, почти чёрном грубом платье из ткани, из которой, пожалуй, шьют робы для сварщиков. Было непонятно, как можно бродить по лесу в цепляющейся за ноги тяжёлой юбке, на что Вита поведала о взглядах деда-ведьмака. Он считал, что ведьма должна ходить в платье, вот она и ходила в платье с безмозглых лет и привыкла.
Этакий мешок мог кого угодно изуродовать, даже Сафико. Виту не уродовал, чуть разбавленный платком с лиственно-ягодным узором. Платок камуфляжил под лес, хотя был в осенней, а не весенней тематике, в отличие от моего двухцветного рюкзака кислотных и неестественных цветов. В прошлом году такие были в моде, в этом уступив первенство вечному чёрному. Я вмазала ему по корпусу лежалой листвой, соединив на клей верхнего молекулярного слоя. Теперь главное не потерять в ворохе листьев на привале.
Думаю, дед боялся воспитать её как мальчишку, вот и настаивал на платье, как на напоминании себе и ей, и индульгенции перед всеми, кто мог им встретиться. Но я промолчала.
– Мне не с чем сравнивать, – отвечала Вита. – Дед обучал меня всему, так принято у ведьмаков. Старший всё знает, что нужно. Я обучалась грамоте, счёту, ремёслам, лечебному делу, ведовству, бою. Мы разбирали с дедом человеческие учебники: астрономию, химию, биологию… Ты думаешь, Васса, у меня примитивное образование? Хуже, чем у среднего человека?
– Не мне судить, – ровно ответила я, удивляясь, что привлечена в компетентные судьи, – моё образование было достаточно фрагментарным.
Тонкие чёрные брови взметнулись над травяными глазами.
– Линяла долго, – пояснила я непонятно, но ведьма как прежде безропотно приняла к сведению и продолжила.
– Он всё равно считал, что не может всего дать, что мне нужно. На его месте другой ведьмак, наверное, не сознался бы, что может не знать чего-то нужного, что знает какая-нибудь ведьма. Бывает, конечно, что при обновлении цикла старый ведьмак предпочитает сразу пристроить внучку какой-нибудь ведьме, но дед говорил – для чего же он тогда остался в живых, если б меня отдал?
Она надолго замолчала. Солнечный свет с трудом проникал через решётку листвы, и под ними запахи играли по-новому, раскрываясь ему навстречу. Мы таскали нарезанные апельсиновыми дольками сухари из карманов, как и вчера не делая паузы ради обеда. Сухари приходилось подолгу вдумчиво рассасывать, острые грани иногда царапали язык, но в лесу это всё равно было вкусно. Мои невидимые глаза и руки шарили во всех направлениях.
– Вита… – рассеянным голосом позвала я, больше сосредоточенная на своей слежке, чем на разговоре, – мне показалось, или ведьмаков гораздо меньше, чем ведьм?
– Конечно, так, – она закивала точёной головой на тонкой шее, ещё думая о том, что произнесла прежде.
– Почему?
– Всегда так, – она опомнилась и обратила на нас всё внимание. – Природное. Мужчин не нужно так много, как женщин, для процветания рода. Ещё ведьмаки меньше склонны объединяться, не ведут оседлый образ жизни. Иногда не берегут себя. Иногда даже оставляют своих преемников где попало… вроде бы я слышала что-то такое. Ругательство такое – но не на пустом же месте?
Взятая на всех соль закаменела до невозможности. Ралло бился с пластиковым флакончиком, пока не разорвал его большими руками, а соль единым комом упала на землю и изгваздалась в гнили и прошлогодних хвойных пучках. Ралло стоял с расставленными пальцами, разбираясь в ощущениях, пока по правой ладони неожиданно обильно не полилась кровь. Флакончик дал сдачи. Алцест впервые вмешался в происходящее. Извёл на промывку раны полтора литра воды, сообщив, что промыть – самое главное, а потом даже заклеил своим пластырем. Выходит, с собой у него были не только одеяла.
Каринка подобрала соль, отряхнула и с сомнением посмотрела на неаппетитный комок, не решаясь ни выкинуть, ни положить к припасам. Ралло стоял, как калека, держа навесу обе руки.
Устраивать пикник после происшествия было неприятно, а просто встать и пойти несолоно хлебавши – глупо. Алцест разбил сомнения, устроившись чуть в стороне под стволом и прикрыв веки. Никто так и не взялся готовить, и воспитатель на это никак не отреагировал, не позаботился об их трудоспособности и даже не потребовал своей доли. Руке Ралло стало лучше после часа отдыха. Как назло, через этот час вслух заныли желудки. Но Алцест уже поднялся, отряхнулся и бодренько устремился прочь от города.
Перевалило за полдень третьего долгого дня. Было на удивление спокойно. Ахра тайком сообщил товарищам, что дело должно быть в похожем на протектор следе на подбородке воспитателя. Судя по наблюдениям, происшествия не случались ежедневно.
Лес становился непроходим из-за безлистной молодой поросли. Хлысты были сантиметровые в диаметре, очень хлёсткие, и росли очень частой расчёской, так что через пару часов, к времени активизации комаров, все были высечены и исцарапаны. Казалось, что гады слетелись на запах крови. Ралло баюкал у груди поврежденную руку, так что даже не дёрнулся помочь, когда вскрикнула, падая, Каринка. Девушка провалилась в прикрытую валежником нору и плакала, держась за ушедшую по бедро ногу. Чтобы она смогла выбраться, Ахра осторожно спустился к ней и сдёрнул со спины рюкзак, но подруга и не подумала вставать.
Ушедший вперёд Алцест соизволил вернуться. Брякнулся на край ямы и, перегнувшись, выдернул девушку за плечи, как пробку из горлышка. Каринка не успела удивиться заботе, отпихнутая в сторону, как хлам, а Алцест подхватил невзрачный вырывающийся курдюк, сучащий лапами в длинной шерсти. Преподаватель старался не касаться нежити голой кожей, а рукавом куртки держать было трудно. Студенты схватились за аккумуляторы…
– Куда?! – окрикнул Алцест.
Существо было сантиметров тридцати в холке, типичного для лесной полосы окраса, как сказал бы ректор, читающий лекции по живности и неживности на протяжении четырёх лет обучения. Судя по напряжению подёргивающейся руки, существо было увесистое. Немного пугали глаза без зрачка и блеска. Если бы такое быстро пробежало мимо – сошло бы за собаку.
– А что же делать? – нахмурил брови Ралло.
Генрих и Крис дышали так, будто пробежали кросс. Грудь вздымалась, натягивая куртку.
– Что за фарш у вас в башках? Вы на учебной практике и должны обучаться. Совсем другой вопрос, что ваши предшественники умели делать это только на умерщвлённых экспонатах… Ну, что это за дичь?
«Дичь» сыграло всеми красками, пока студенты краснели, отшлёпывались от комаров и позорили ректора.
На все предположительные версии Алцест выплюнул «мда». Уронил существо в нору, которую тут же охотно засыпало прелой листвой. Магии не чувствовалось. Заплаканная Каринка рискнула напомнить о себе, жалобно вякнув. Преподаватель сел на корточки, грубо сжал пальцы на голеностопе и выбил искренний вопль. Потом магия почувствовалась.
Каринка не веря поднялась, поставила ступню и утробно ахнула.
– Боль не убирал, – сообщил воспитатель, с любопытством разглядывая её снизу вверх.
Он улыбнулся с нераспознаваемым чувством. Это было неприятно, но кинуться на него с кулаками от этого не хотелось. Уже можно было бы остановиться, тем более двое поранились, а одна из них – девушка, повредила ногу, что во всех походах испокон веков было причиной проволочек и вело ко всяческим происшествиям… но, наверное, глупо располагаться над норой, даже если бы это было просто животное.
– Можно не знать название… хотя для магов это странно, – добавил Алцест, окатив высокомерным превосходством, – важно понимать, почему существо подпадает под заповедные списки. С неживым – вопросов нет. А с живым? С какой стати это не милая зверушка, охраняемая Гринпис?
– Наверное, серьёзно прячется, – предположил Ахра.
– Конечно, прячется, – небрежно подтвердил Алцест. – А ещё имеет некие признаки разума. Про каждое существо следует соображать – какие?
– Что ты сделала? – нахмурилась я, остановившись перед заваленным листьями стволом, за которым начиналась осыпь и требовалось сообразить, как её миновать, чтобы за мной могли пройти.
Вита удивлённо посмотрела на меня, тонкой руке даже не помешала горсточка семечек. Ведьма поняла, чего я хочу, далеко не сразу.
– А! – протянула она. – Да это вредитель, довольно пакостный. Я даже не подумала, как это вышло. Прости, – кротко извинилась она за мимоходом убитого подданного Веньки.
Я его не разглядела. Лесные умели скрываться. Как и прочие, кто не собирается тебя немедленно жрать. Только мелькнуло что-то.
– Не надо извиняться, – произнесла я, не зная, действительно ли меня это не задело. Всё-таки ведьма и опасная. Не задумалась она, перед тем как убить, даже семечки не отложила. – Откуда оно двигалось? Ты заметила?
Ведьма задумалась, удивлённая вопросом. Махнула.
Я передумала обходить осыпь.
– Стоп! – скомандовал Алцест, увидев впереди огонь. Против света его голова представлялась спичечной, над объёмным валом зимней куртки.
Напали до того, как он разобрался, что огонь горит в опустошённом доме. Кинулись на Алцеста. Первую особь маг прикончил, не разобрав, что на него скакнуло, чёрное и слюнявое. Потом огня стало больше. Он вспыхивал широким полусолнцем, высвечивая напуганные лица, но почему-то не брал древесину и наваленную под ногами сушь.
Студенты не успели среагировать, пока на преподавателя нападали. У нас со Жрицами не было времени, чтобы дать им возможность практиковаться. Алцест успел уложить ещё двух. Приходилось следить, чтобы до него не дотянулись. Четвёртую тварь я испепелила сама, когти почти шаркнули по лицу проклятого. Должно засчитаться.
– Я же не дитё малое, – упрекнул Алцест, с интересом изучая ведьму, составляющую компанию огненным вихрям. Очеловечившиеся пламенные всполохи приводили себя в порядок, потеряв интерес к разбросанному по земле противнику.
– Нужно принять меры, – напомнила я.
Алцест в качестве редкого исключения решил явить чудеса энергичной деятельности и собственнолично оплёл не сожжённые тела магической сеткой, а сожжённые аккуратно сгрёб и запечатал в маленькую могилку. За ним одобрительно наблюдала Вита и с интересом пристыженные упущенным шансом студенты. Я прошаривала пространство, прежде чем идти в дом.
– Что это?! – брезгливо выкрикнул крупный парень с западающей в воображение золотой цепью. Из прослушки я знала, что его зовут Ралло, но Алцест не звал своих студентов по именам.
– Это ты у меня спрашиваешь? – саркастически скривился проклятый, размазывая презрением, как он умел.
Прямой и не такой почтительный прежде Ралло потупился.
– Это гуль, – спокойно пояснила Вита. – Их бывает много после больших войн и эпидемий. Они падальщики.
Маги смотрели на ведьмочку с пренебрежением. Алцест задрал верхнюю губу и отщёлкал их энергетическими затрещинами.
– Я думала мне показалось… – сказала Вита, посерьезнев, поглядев травяными в искушенные серые глаза. – Но не стоило.
– К сожалению, меня поставили учить их уму-разуму до того, как их накажет жизнь, – не согласился Алцест. – Болваны. Кто злит ведьму в лесу с гулями?.. Так. Начнём с живых… Вот, посмотрите… Да не пяльтесь как дикие! Молодая ведьма идёт через лес. Младшее поколение, значит, где-то есть старшее. Ведьма с претензией на традиционность. Но где дом?
Чёрные брови Виты удивлённо ползли на лоб, даже в темноте видно. Агни в темноте не нравилось – подняла горящий кулак. Студенты вздрогнули.
– Не отвлекаться! Вам таких ведьм может больше в жизни не увидеть! С рождения вы что ли слепые?! Ведьма нового цикла!
Алцест беспардонно потянулся в лицо руками. Вита отпрянула, но этого не хватило, чтобы увернуться от ставшего навязчивым и говорливым мага. Может, его гули покусали?
– …а значит у неё есть дед, очень старый ведьмак, превосходящий большинство живущих на поколение! Он ещё может из тех, кто с гулями трижды на неделе встречался и не считал это чем-то удивительным…
Проклятый-таки добрался до ведьминого худого лица, сжал его ладонями, рассматривая не с большим почтением, чем выволоченное из норы существо.
– Третья смена, – вынес заключение Алцест. – Началось с ведьм, потом был долгий род ведьмаков, а теперь она. Третья смена.
Вита перестала вырываться и смотрела на него с неменьшим удивлением, чем студенты.
– Её родственному ведьмаку может быть до трёхсот лет. Перебор, конечно, но смена цикла так устроена. Он будет жить, пока у неё не появится маленькая ведьмочка. Которую он не увидит.
Вита вздрогнула и отпрянула.
– Перестань! Я вижу проклятье!
Алцест поскучнел и потерял интерес. Я задумчиво рассматривала Виту в свете факела Агни. Молодец, я не сразу поняла, чего он добивается. Могло проканать, если бы ведьма была повспыльчивей. Шмальнула бы в него, и он мог бы не беспокоиться о больших неприятностях.
Вита тяжело дышала, гоняя воздух точёными ноздрями. Алцесту удалось не рассказать больше широкоизвестного, и тем не менее попасть в оголённый нерв. Ведьма любила деда. Вроде бы это и так было понятно, но разве можно было представить насколько.
Алцест устремился к дому, перешагивая через гулей, почти невидимых в загустевших сумерках, усугублённых факелом. Теперь гасить огонь нельзя, на какое-то время все станут слепыми.
– Не ходи в дом, – сказала я.
– Это укрытие, – упёрся Алцест.
– Склеп, – не согласилась я. Домик был ведьмовский. Понятия не имею, с чего Алцест взял, что он не принадлежит Вите. Чувствовал внутри двух мёртвых? Я бы не удивилась и такому умению так называемого виртуоза. – Брат скоро будет здесь.
Алцест перестал дёргаться.
– Когда берёшь на себя руководство над несколькими людьми, то размываешь свою совесть ещё и на их действия, и уже невозможно иметь её чистую. Хоть кто-то да запачкает её грязными руками, едва соображая, что марает тебя. Не придавая этому значения. Намеренно желая запачкать…
Маг не придавал значения религиозному трепету студентов, оказавшихся в гуще событий, куда более закрученных, чем они могли бы ожидать, связавшись с Алцестом, хотя знали о его близком знакомстве с Высшим.
Нечисть чувствовала магию и шла на неё испокон веков, атакуя магические анклавы лавинами. Войны остались в прошлом, страницы истории облиты кровью ведьм и ведьмаков. Нападений теперь единицы, и это не было одно из них. Тела двух ведьм лежали в доме, почти доеденные. Их глодали гули.
– Но кто открыл им дверь? – задавал вопросы Леогард. – Откуда они узнали? Гули не нападают на живых и не особо любят свежатину…
Свежатиной в доме не пахло.
Студенты опять оставались без ужина.
– Я нахожу всё это убедительным, – неожиданно заключил Леогард. – Вениамин не при чём, он оставался в абсолютно изолированном боксе под охраной моих людей, не покидал известной квартиры и не связывался ни с кем, кто бы в квартире не находился – а это было четыре следователя Эскамерунского Бюро.
Моё лицо вытягивалось. Я обернулась на Мага и получила короткий подтверждающий кивок. Лояльность Бюро восстановлена.
– Вы свидетели моих слов, – Леогард указал в студентов, толпящихся в дверном проходе на уходящих вниз деревянных ступеньках. – Гулей привезли сюда, чтобы создать образ нападения нечисти. Потом бы они разбежались, и через какое-то время мы имели бы очередную сенсацию…