Владислав Владимирович Тарасов
Сказки про нас
В 25 лет Макс заметил, что сотни его бывших соратников теперь ищут его, чтобы убить, видимо, за внесенный в ряды оппозиционного фронта раскол…
Он залег на дно, развлекаясь тем, что отговаривал домохозяек и пенсионерок своего дома устраиваться на работу или садиться на диету. «Работа в лес не убежит, а хорошего человека должно быть много», – вещал Червяков, лузгая с бабками семечки. Дабы иметь соответственный собеседникам вид, он одевался в старую фланелевую рубашку, вытянутое на коленях трико и перевязывал себе поясницу большой шалью, связанной из собачьей шерсти. «Здоровый образ жизни – это сказка, которой «кормит» нас государство, отказывая в льготах на простейшие лекарства», – часто повторял он раскрывшим рот от одобрения и умиления старушкам». Так он понял, что является прирожденным учителем и пора бы уже передавать богатый жизненный опыт молодым поколениям.
Тем более в 26 лет Червяков уже выглядел как заслуженный 50-летний педагог. Слегка изменив себе лицо у знакомого пластического хирурга, он вышел из тени, устроившись работать директором передовой государственной школы, быстро превратив ее в самую обычную… По своему обыкновению, Максим Лазаревич отговорил от этой «неблагодарной и чреватой педофильными скандалами» работы сразу четырех человек. Закинув в удобное кожаное кресло свой неподъемный зад, Червяков первым делом не стал знакомиться с обстановкой во вверенной ему школе и документацией. Он в первый же день стал подыскивать в злачных местах любовницу. Получая новую должность, Червяков всегда заводил и новую подругу, это было его доброй традицией. Внезапно на его жизненном пути подвернулась приехавшая из другого города Полина Бездухова, представившаяся бывшей моделью, пострадавшей от коварной конкурентки. Таланты и умения Бездуховой пришлись по вкусу Максиму Лазаревичу… Как всегда, он не стал содержать куртизанку на средства из собственного кармана, так как он проедал, прокуривал и проигрывал в казино столько, что директорская зарплата едва покрывала его расходы. Червяков посадил Бездухову на оклад преподавателя истории. Чтобы избежать скандала в первые дни, он даже заставил Полину провести несколько уроков. Однако вместо напряжения умственного старшеклассники-мальчики испытывали при виде «телки» в короткой юбке напряжение иного рода… В связи с этим, практику таких «занятий» пришлось быстро свернуть и дать объявление об открывшейся вакансии… Всем соискателям по отработанной схеме устраивался «промыв мозгов». В виду этого, они не только не возмущались непонятной причиной отказа в работе, но даже благодарили Максима Лазаревича («А ведь и правда, сейчас все законы против учителей, случись что, меня родители засудят до тюрьмы…»).
Неблагодарной оказалась лишь некая Зацепина, бросившая «Я этого так не оставлю!». Максимус принял это тогда за очередной блеф, однако вскоре в школу нагрянула прокурорская проверка, а затем и делегация из ОБЭП… Если бы не связи Червякова, то пришлось бы ему платить огромный штраф. В данном же случае великого комбинатора и его подругу просто попросили уволиться по собственному желанию. Причем даже в вежливой форме.
Тем не менее, с Максимом Лазаревичем такая «проруха» произошла впервые, что его очень расстроило. Странно, что на Зацепину его харизма не подействовала… «Неужели старею», – задумчиво грустил одетый в древнеримскую тунику 26-летний толстяк, привычно крепко сжимающий в теплом джакузи ягодицы своей «Клеопатры». С того дня он стал параноиком… Теперь ему всюду мерещились засады правоохранительных органов. В кабинете он каждый день прощупывал, (не без явного удовольствия), Бездухову на предмет «жучков» или маленьких видеокамер… Вскоре подвернулась должность в земельном комитете…
Сегодня ухо Червякова было также востро. Опять пришел этот армянин. И опять, глупец, без денег.
– Упертый вы человек, Самвел Арамович, – громким кряхтящим голосом произнес толстяк, неприятно пахнущий потом.
– Ну ладно, ваша взяла… Через 10 месяцев приходите, регистрация будет готова.
– Но почему так долго, господин Червяков?
– Неужели вы не понимаете, что у русских все долго. Мы – бесполезная нация, которая ничего не умеет делать четко. Какой народ – такая и государственная машина. Неповоротливая и циничная…, – инстинктивно Червяков снова положил руку таким образом, будто был одет в тогу кандиду. Вместо того чтобы смотреть в глаза посетителю, он смотрел в зеркало. Да, он прирожденный сенатор…
Именно в это время в кабинет влетела Зацепина. В руках у нее был огромный пакет с несколькими бутылками дорогого коньяка и палками импортной колбасы, а также конверт с деньгами. Счастливая и влюбленная в весь мир преподаватель истории, (причем в престижной коммерческой школе), просто решила отблагодарить Червякова, узнав новое место его деятельности. Ведь он не взял ее тогда на работу в государственную школу! Если было бы наоборот, то она не встретила бы Реброадамова. Все пошло бы по-другому… Объяснение содержалось в пламенном спиче на открытке, вставленной в букет цветов, прилагавшийся к подарку.
Зацепина, быстро исчезнувшая из помещения, даже и подумать не могла, что произойдет благодаря ее мимолетному визиту. Бывший школьный директор даже не притронется к презенту, тем более не найдет здесь открытку. Он увидел во всем произошедшем некий акт возмездия, «разорвавшийся бомбой» в его и без того тронутом манией преследования мозгу. Налицо факт, что Зацепина и этот армянин заодно. Они – подставные марионетки ОБЭП, который проверяет его «на вшивость» после скандала в школе…
– Готовим документы для Самвела Арамовича в кратчайший срок! – заорал он на своих подчиненных, подойдя ближе к букету, где, как он был уверен, спрятан микрофон…
Услышал этот крик и удаляющийся из кабинета Самвел. Он твердо уверился, что мечты сбываются,… если их сбывать.
ЭПИЛОГ
Мария Суровая обнялась с матерью, они простили друг другу ВСЕ, снова зажглись родственной любовью. Теперь Евлампия Егоровна жила в отдельной квартире. Она, в связи с огромной занятостью, редко видела родственников. Однако от этого каждая встреча была более теплой и долгожданной…
Сегодня Евлампия Егоровна устремила свои стопы в ресторан «Казачий», чтобы пообщаться с его хозяйкой – своей лучшей подругой. Заодно личным примером она поддерживала тамошнюю культурную программу, основанную на казачьем фольклоре. Как всегда, не обошлось без конкурсов…
Уже вечером, достаточно разогревшись слабеньким вином, Шиварукова несвойственным ей «знойным» взором начала посматривать на интеллигентного вида мужчин. Они часто общались с Евой Эдуардовной. 65-летняя женщина такими вот вечерами понимала, что могла бы любить не только детей, целующих и обнимающих ее за «золотые руки». Она могла бы… Впрочем, потребность в любви людей, не приходящихся ей родственниками, до сих пор вгоняла ее в краску, хотя она уже знала, что это вполне естественное чувство любого порядочного человека. Наверное, даже калмыцкого профессора-шахматиста Ухатаева, о котором ей часто рассказывала «Малая Ева» и за которым она сейчас наблюдала. В этот час она с каким-то постыдным, на ее взгляд, любопытством таращилась на статного с виду 60-летнего мужчину с узким разрезом глаз, одетого опрятно и носящего бороду-«эспаньолку». Всю свою жизнь Шиварукова положила на то, чтобы добиваться любви дочери, а сейчас поняла другое. То, что до нее дошло, должно было прийти к ней еще лет сорок назад…
– Нравится Герман Адыкович? – спросила подругу Ева Эдуардовна.
– Видный мужчина, да только он, наверное, умный, а я кто? Мне с детства внушили, что все эти интеллигенты-шахматисты – ЗЛО. Я даже не знаю, как с ним разговаривать. С тобой вот только научилась…
– Давай я тебя с ним познакомлю.
Через несколько минут они уже общались втроем. Женщины послушали про буддизм и лучшие шахматные партии с президентом Калмыкии. Во время разговора посвященного тому, что любит есть президент, Евлампия Егоровна аккуратно перевела тему на кулинарию.
– …Так вот, помидоры режем очень мелко, огурцы также, соус для заправки делаем сами, – развивала общую тему Шиварукова. Внезапно к ним без приглашения и представления подсел знакомый Германа Адыковича – Всеволод Аристархович Клаус, потомок купцов первой гильдии – немцев Поволжья. Он сразу же внедрился в беседу:
– Вы говорите про соус для салата? Я – самый главный специалист по соусам. Ребята, вы сейчас закачаетесь… Вот послушайте, какие рецепты в моей коллекции…
Ева Эдуардовна и в общем-то порядочный Герман Адыкович молчали и не раздражались, поэтому Евлампия Егоровна, уже сообразившая как надо пнуть незнакомца побольнее, вдруг кое-что поняла. Если она потерпит чуть-чуть, не осуществит задуманное зло, то Герман Адыкович подумает, что она тоже интеллигентная женщина. Это хорошо.
Все целый час слушали Всеволода Аристарховича.
– А в каких странах вы были? – обратился Герман Адыкович к Евлампии Егоровне.
– Вы говорите о загранице? Я – самый главный специалист по загранпоездкам, – снова включился Всеволод Аристархович. – Ребята, вы сейчас закачаетесь… Я вам сейчас такое расскажу…
Прошел еще час.
– А что вы любите делать в свободное время? – попытался Герман Адыкович хоть как-то развить знакомство с Евлампией Егоровной.
– Ну…Я…В общем… Я пою и пляшу в этом ресторане…
– Вы говорите про народный пляс? Я – главный специалист по фольклорной хореографии. Ребята, вы сейчас закачаетесь… Вот когда я работал массовиком-затейником в Анапе…