Владислав Владимирович Тарасов
Сказки про нас
«Внутри себя» он увидел, что приехал в этот город издалека не для того, чтобы всю жизнь работать плиточником. Он вспомнил свою мечту, ту самую, про которую ему постоянно напоминала дочь. Она даже выкинула как-то, что не хочет быть иждивенкой, не желает отвлекать его от стремления к Цели. Но он все время называл ее слова юношеским максимализмом. В конце концов она ушла – нашла работу и поселилась в общежитии. Наверное, пыталась доказать, что отвечает за свои слова… Ради Эльвиры, и даже ради Валентина он теперь просто обязан реализовать ЭТО.
Самвел много лет грезил об огромном хозяйстве. Он тянулся к тому, чтобы продавать людям фрукты и овощи, выращенные лично, с любовью. Лучшие друзья – Ашот и Нарек, повторяли, что это глупое и тяжелое занятие, пытаясь склонить его к тому, чем занимались они – перепродаже. Но Самвел не унимался. В России, в центре собственноручно высаженного сада у него должен стоять свой дом, наполненный теплом и светом… Деньги на землю и первоначальный капитал он отложил, недостающую сумму добавили бы Ашот и Нарек…
Последней загвоздкой был земельный комитет местных властей. Его председателем был мерзкий потный толстяк Максим Червяков. Именно он в свое время отговорил Самвела от затеи с землей. Максим Лазаревич несколько раз объяснял «горячему» кавказскому мужчине, что ждать оформления документов придется годами. При этом чиновник каким-то сальным взглядом посматривал на молодую, стройную, крепкозадую южанку, которая один раз приходила с Самвелом… В тот день он отвел просителя в сторону и шепотом обещал ускорить процесс. Требовалось лишь познакомить Максима Лазоревича с Эльвирой. Та, в тот же миг смекнув что к чему, настоятельно предложила отцу обратиться в прокуратуру. «Эээй! Наивная ты Эля, да. Нет здесь справедливости для людей с такими носами как у нас», – вздохнул обеспокоенный отец и махнул на свою Мечту рукой.
У Эльвиры были на тот момент свои огорчения, с ней не хотел общаться Кеша Призраков. Слабость отца и безразличие молодого человека убили в Эльвире и ее собственную Мечту. Она ее так никому и не рассказала… Похоронив всякую надежду на свой жизненный успех, она переехала в общагу, во дворе которой познакомилась с эмо.
Вспоминая все это с какой-то озлобленностью, потомок гордых урартов решил сегодня до конца проявлять настойчивость. С каким-то остервенением он негромко повторял про себя мантру « все у меня получится», произносил ее всю дорогу до кабинета председателя комитета. Пассажиры троллейбуса недоумевали…
Как всегда чиновник стал «петь старую песню». Мол, зачем тратить деньги на такое направление в предпринимательстве как сельское хозяйство? Оно убыточно и не имеет должной государственной поддержки… Если бы наивный Саня–Самвел знал биографию Червякова, то давно бы догадался, что тот все это время иносказательно намекает на небольшую взятку.
Червяков родился в буквальном смысле весомой личностью. Его вес составлял более шести кило. В роддоме сначала думали, что будет двойня, при прощупывании живота роженицы акушеры принимали ягодицы будущего ребеночка за головы небольших близнецов. Первое, что сказал отец, лингвист по образованию, «Какой же ты максимальный!». Решено было даже назвать сына Максимус. Разумеется, это имя впоследствии фигурировало лишь в паспорте. Оно неприятно резало слух русскому человеку.
Максим являл внушительные показатели не только в размерах, но и в разбухании своего эго. Он очень рано обнаружил талант склонять людей к выгодным для него решениям, ощутив себя противником всех. Для начала он отговаривал их от всего хорошего… Имея крупные черты лица, громовой голос и пылающий каким-то сатанинским светом взгляд, Максимус заставлял затухать робкое пламя едва созревших идей, предназначенных для достижения целей. После этого жертвы Червякова, даже не подозревая об этом, решали его собственные задачи. В первую очередь досталось родителям. Разозлившись как-то на отца, (Максим был злопамятным), сын два года потратил на то, чтобы уговорить свою мать развестись с супругом. Отметим, что Червяковы до того, как их чаду исполнилось 12 лет, вообще редко ссорились…
Избавившись от отцовского контроля, Максим уже не боялся материнского. Вместо того, чтобы слыть отличником по химии и биологии, (в перспективе мать видела своего сына врачом), Червяков-младший с 16 лет зависал в кафешках. Здесь он уже создавал себе полезные связи на будущее. Городской прокурор, главный дорожный полицейский, военный комиссар города, несколько предпринимателей были уверены, что за стаканом пива общаются с 30-летним опытным чиновником. А все из-за того, что Червяков весил 120 килограммов, имел два запасных подбородка, крупный красный нос и наизусть знал текст всех просмотренных криминальных сериалов. Так как самым занятым людям города некогда было смотреть телевизор, они и не подозревали, что советы, которые давал им Червяков – всего лишь монологи сериальных героев. Выразительный взгляд и жестикуляция никого еще не заставили усомниться в правдивости Максимуса. Некоторые его рекомендации действительно помогали людям. Это происходило лишь потому, что на самом деле они были рождены не в больном мозгу подростка-акселерата, а в сметливых умах сериальных сценаристов…
Кое-что запомнив из уроков истории, Максимус открыл, что является тезкой одного римского сенатора. Когда парился в бане с представителями городских властей, перезревший отрок инстинктивно закладывал правую руку за складку простыни, проходящую через плечо. Вспоминая картинку из учебника, он представлял, что облачен в тогу кандиду.
Попав в воинскую часть, молодой «сенатор», почему-то сразу же стал замом начштаба. В казарме он только ночевал. Причем пружины кровати провисали до самого пола, Макс к тому времени весил уже 130 килограммов… Сдавать зачеты по физической, огневой и политической подготовке ему было некогда, так как в штабе он был незаменим. Впрочем, во время приезда генерала его аккуратно подвесили на турник. Кряхтя и потея только от того, что удерживал свой вес, Червяков объяснял генералу, что подтягивание – малоэффективный способ физических упражнений и много еще что про израильскую армию… Вместо того, чтобы приказать посадить Червякова на гауптвахту, высокопоставленный гость зачем-то записал его фамилию в свой блокнот. Благодаря данному обстоятельству, после демобилизации Червякова уже ждало место военкома в его родном городе.
Зная, что предложенные им реформы, «креативные» предложения и прочие рекомендации не приведут ни к чему хорошему, Червяков, (пока «не запахло жареным»), заранее писал заявления об увольнении по собственному желанию. После военкомата его пригласили посидеть в правлении нескольких заводиков, далее он сам оказался в разрешительных отделах различных государственных учреждений, в кресле секретаря городского судьи, в офисах начальников различных инспекций и других «рыбных» местах. Все дипломы у него были настоящие, помогли давние связи… С определенного времени все свои должности Червяков получал «не благодаря, а вопреки». Он просто отговаривал остальных претендентов на вакансию от дальнейшего ее соискательства. Когда работодатели обзванивали уже понравившимся им кандидатов, то слышали в трубке, о том, что человек отказывался не только от места, но и от своей профессии. Зачем, мол, брать на себя ответственность, когда можно жить легче и проще… Вакансии надо было срочно заполнять, (время было потеряно), и тут появлялся Червяков, который своим огромным 160-килограммовым телом мог занять сразу несколько должностей… Харизма данного соискателя всегда перевешивала желание отдела кадров разглядывать его трудовую книжку.
К 24 годам Максим отрастил бороду и стал выглядеть еще солиднее. Наняв специалиста по генеалогии, он узнал, что род Червяковых происходит от какого-то Евно Азефа, который, оказывается, был лидером какой-то там партии. После этого Червяков осознал – он рожден для политики. Идти, разумеется, надо было в оппозицию. Необходимо удовлетворять грядущие чаяния недовольного властью народа. С деньгами для раскрутки имиджа у потомка хитрого эсера не возникло никаких проблем. Червяков мог достать деньги, устроившись всего на неделю куда-нибудь, причем в первый же день просил выдать ему зарплату за месяц. Один костюм Червякова стоил дороже зарплаты какого-нибудь управляющего супермаркетом или директора маленькой коммерческой конторки, поэтому в солидности и честности Червякова никто не сомневался… Иногда Максиму было лень трудиться даже на неделю, он желал получить много денег в первый же день. Червяков рисовал какой-нибудь транспарант, брал коробку из прозрачного пластика и выходил в входной день на главную площадь. Собирал средства якобы на разные благотворительные дела или хозяйственные нужды города. У полиции к нему претензий никогда не было… С помощью хороших членских взносов новоявленный политик завоевал доверие у «несогласных». Максим стал главным заводилой на большинстве несанкционированных митингов, шествий и демонстраций. Он провоцировал толпу на столкновения с представителями власти. Самого Червякова никогда не били по-настоящему, хотя догнать его можно было двигаясь по-пластунски… Командиры всех отрядов ОМОНа имели при себе его фото, распространяемое партией власти. Задачей госбезопасности было всячески сохранять таких как Червяков. Ведь они-то и разваливали все революционные ряды, отговаривая вожаков от действительно перспективных, адекватных обстановке лидерских решений. И все же СМИ и активисты политических организаций должны были получить представление о том, что политическая борьба ведется по-честному. Поэтому по сигналу «сверху», командир того или иного спецотряда полиции должен был иногда перед объективами камер колошматить Червякова эксклюзивной дубинкой. Она была изготовлена из резины, служившей для производства детских игрушек для купания – утят, пупсиков и так далее. Эффект всегда достигался. Зрители видео, размещенных в сотнях интернет-блогов, ужасались «дикости карателей», избивающих человека так, что «дубинка вдвое сгибается».