Владислав Белик
Осколки разума
Альберт вернулся за бар и сказал:
– Я бы на твоем месте как можно быстрее подошел к ним. По реакции я понял, что они тобой заинтересовались.
– Спасибо, мужик, – сказал я и пожал Альберту руку.
– Давай, удачи.
Я взял свой стакан с виски и подошел к девушкам.
– Вы не против, если я сяду рядом с вами?
Девушки пошептались и мило согласились. Я сел напротив них за столик.
– Откуда вы знаете, что нам нравится это вино? – спросила девушка, что сидела ближе к окну.
– Такие красивые девушки отдают предпочтения только Франции, – сказал я и расслаблено утроился на диване. – Может, мы с вами познакомимся?
– Меня зовут Анна, – быстро сказал первая.
Альберт не соврал.
– А вас?
– Виолетта. – На лице девушки появился румянец.
– Меня зовут Михаил. Приятно познакомиться, – я улыбнулся и поставил стакан с виски на стол. – Не возражаете, если мы перейдем на «ты»? Мне так будет комфортней, скорее всего, вам тоже.
– Я не против, – сказала Анна.
– А Виолетта? – я посмотрел на нее. От моего взгляда ее румянец еще ярче засиял.
– Я тоже не против.
– Отлично.
Разговор завязался мгновенно. Сначала Виолетта стеснялась и находилась в стороне от нашей беседы, но потом быстро включилась. Она оказалась на редкость разговорчивой. Хотя психологи, которых я знаю, только на сеансе могут позволить себе красноречиво выражаться.
– Так где ты работаешь? – спросил я, смотря на Виолетту.
– Психологом в «Жизни».
– Очень хорошая фирма. Меня приглашали к вам работать, но я отказался. Решил, что психиатрия для меня ближе, чем психология. Не люблю копаться в жизненных трудностях людей.
– Зря ты так. Это очень интересная профессия. Например, я могу по человеку сказать, насколько он искренен со мной.
– На самом деле?
– Да, могу.
– А если человек профессиональный актер? Что тогда? Насколько твои способности действенны?
– Ну… – задумалась девушка. – Все зависит от человека. Каждый ведет себя по-разному. Главное – раскусить. Сразу понять его модель поведения.
– А ты сам знаешь психологию? – с сарказмом спросила Анна.
– Давай попробую показать на тебе, насколько я в ней силен.
– Ну давай, я вся твоя.
– Это ты скажешь позже, – улыбнулся я, а девушка засмущалась. – По твоей реакции могу сказать, что ты мне симпатизируешь. Ты очень часто смотришь на часы, значит, ты либо опаздываешь, либо тебя кто-то ждет дома. Может, ребенок. Кстати, сейчас два часа ночи, значит, мужа у тебя нет. Мы с вами общаемся полчаса, может, больше, и за это время твой телефон ни разу не зазвонил, даже смс не пришло. Значит, никто за тебя не переживает. Скорее всего, ребенок уже спит.
Девушка округлила глаза. Значит, я на верном пути.
– Когда я к вам подсел, ты первая пошла на контакт, значит, у тебя есть лидерские качества и на работе ты занимаешь руководящую должность. Что из этого оказалось правдой?
– Все! – очень эмоционально ответила Виолетта. – Я поражена. Почему ты не работаешь у нас? Я хочу видеть тебя в нашей фирме.
– Мы можем увидеться за пределами работы, – спокойно ответил я.
Пока Анна приходила в себя от услышанной информации, я решил пообщаться с Виолеттой поближе.
– Я устал от анализа и хочу попросить тебя рассказать о себе, Виолетта.
Девушка была рада, что я обратил на нее внимание.
– Особо нечего рассказывать. Работаю в «Жизни», как я уже говорила. Каждый день слушаю о чужих проблемах и не могу разобраться в своих. Классика жанра психолога.
– У тебя так много проблем? – спросил я и сделал глоток виски.
– На работе проблем нет. Да и дома, в принципе, тоже.
– В принципе? – уточнил я.
– Ну как сказать. Ты же не мой психолог, чтобы я сейчас вывалила все, что накопилось у меня в сердце.
– Если хочешь, сегодня я могу стать твоим психологом, – улыбнулся я и попросил Альберта повторить виски и дамам налить вино.
Беседа затянулась. Время уже близилось к закрытию бара, а мне хотелось как можно больше узнать своих спутниц.
– У кого какие планы на ночь? – спросил я, абсолютно ни на что не намекая.
– Я поеду домой, – сказала Анна. – Завтра на работу нужно. Ой, уже сегодня, – посмеялась девушка.
– А ты, Виолетта?
– Хочу прогуляться по ночному городу, – улыбнулась девушка.
– Не против, если я составлю тебе компанию?
– Только за.
Анна уехала на такси, а мы с Виолеттой отправились гулять.
***
– Ты мне толком ничего не рассказала. Только работа, клиенты, снова работа. Какой ты человек за пределами работы?
Виолетта долго молчала. Может, она собиралась с мыслями или фильтровала информацию? Я этого не знал, но, когда она начала говорить, я все понял. Ей нужно было выговориться.
– Помнишь, в баре ты сказал, что готов стать моим психологом? Ты до сих пор этого хочешь?
– Да, хочу, – уверенно сказал я и взял ее за руку.
– Я очень редко пью. Когда переступаю черту трезвости – значит, я устала. Устала от всего. Мне двадцать пять лет, и я устала от своей жизни. Не знаю, хочешь ли ты слушать это или нет. Помни о том, что ты сам попросил. После рассказа можешь вызвать мне такси. Я уеду домой, и мы с тобой больше никогда не встретимся. Но я безумно хочу поделиться этим с незнакомым мне человеком.
– Но мы же уже познакомились, – шутливо сказал я.
– Ты меня понял, – сказала девушка и даже не улыбнулась.
– От чего ты устала? – спросил я, и мы сели на лавочку рядом с проезжей частью.
Не было ни одной машины, только светофоры мигали желтым цветом.
– В моей жизни был очень важный человек. Я любила его всем сердцем. Мы с ним общались еще в школе.
– Все проблемы в нашей жизни так или иначе связаны с любовью, – прокомментировал я.
Виолетта проигнорировала мои слова.
– Этот человек был мне очень близок. Мы окончили школу, но не прекратили общаться. Ради него я переехала сюда. На самом деле я ненавижу этот город! Но ради него я это сделала. Мы сняли квартирку и стали делить быт. Спустя несколько лет мы с ним прервали общение. Он выбрал свой путь, а я свой.
– Главное, что вы вовремя прервали общение, – сказал я и приобнял девушку.
– Да, наверное… Но я не могу выбросить ее из головы.
Я опешил. Может, она ошиблась? Такое бывает в порыве искренних чувств. Я замолчал, но через минуту решил переспросить.
– Ты сказала «ее».
– Да, это была девушка. Иногда я вспоминаю о ней, и становится грустно. Я хочу почувствовать рядом с собой ее тепло, ее взгляд, ее мягкие губы.
– Не пробовала начинать новые отношения?
– Да, пробовала. Анна моя девушка. Но для нее это игра, ничего более. А мне нужно что-то большее. Понимаешь?
Она прижалась ко мне.
Сука, Альберт! Вот подставу мне сделал.
– Почему ты решила сегодня выпить?
– Позавчера я ее видела в компании другой девушки. Мне стало невероятно грустно. Я хотела подойти и вырвать ее из объятий незнакомки, но вместо этого я отвернулась и ушла. Она до сих пор мне снится. Я вижу ее бездонные голубые глаза, а за ними – силуэт другой девушки. Ты когда-нибудь испытывал такие чувства?
Я проникся ее рассказом. Вспомнил о Вике.
– Когда-то я тоже любил. Эта девушка была для меня океаном, но со временем океан уменьшился до размеров маленькой лужи майским утром.
– Ты хоть ее забыл, а я нет.
«Я до сих пор не могу забыть ту девушку, которую встретил в общежитии», – хотел сказать я, но промолчал.
– Ты когда-нибудь чувствовала тепло настоящего мужчины, его опору?
– Никогда.
– Я хочу подарить тебе то тепло, которым уже долгое время не могу поделиться со своей любовью… бывшей любовью… И в ответ хочу почувствовать тепло, ласку, заботу, нежность. Понимаешь меня?
Я приподнял ее подбородок. Она смотрела на меня щенячьими глазами. На ее глазах выступили слезы, а губы тряслись. Я закрыл глаза и прильнул к ее губам. Как давно я этого не чувствовал. Внутри как будто раскрылся бутон.
«Прости меня, Вика, но как же мне этого не хватало…»
***
Я открыл глаза. Солнечные лучи согревали мое голое тело. Я не понимал, где нахожусь. Вокруг беспорядок. Это не моя комната, не моя квартира. Что здесь происходит? Отрывки вчерашней ночи боингом влетели в мою больную голову. В комнату зашла девушка в одних трусиках. Она легла рядом и положила голову на мою грудь.
– Спасибо тебе, – сказала она. – Ты принес в мою жизнь немного счастья.
Глава семнадцатая: Взрослый разговор
После той ночи я все чаще возвращался к Виолетте. Она была моим спасательным кругом. Она согревала тогда, когда не могла этого сделать Вика. Я был счастлив в ее компании. Каждый раз, когда под утро я подходил к подъезду, мне было отвратительно и стыдно. Но эти ощущения резко пропадали, как только я пересекал порог дома.
Я не хотел превращаться в мученика и терпеть ее холод, вечные припадки и страхи. Можно сказать, я превратился в ничтожество. Любовь к Вике улетучилась. Вылетела в маленькую форточку на кухне.
Мысли о разрыве каждый день посещали мою голову. Я хотел покинуть этот дом. Меня останавливал только один человек – Женя. Сын, которого я безмерно любил. Малыш уже не казался таким маленьким. Он заканчивал четвертый класс и впереди его ждали три месяца отдыха.
Меня посетило непреодолимое желание провести с ним время. Мы взяли по мороженому, сели в трамвай и поехали через весь город. Женя смотрел в окошко трамвая, на щеке шоколадное пятно от мороженого. Я вытащил влажную салфетку и попросил его стереть пятнышко. Он неуклюже взял в другую руку салфетку и вытер щеку.
– Пап, куда мне ее?
– Давай, я выкину.
Он дал мне салфетку, а я завернул ее еще в одну.
– Пап, а что это за большой дядька на пьедестале стоит.
– Это символ нашего города. Его зовут Великий Защитник. Давным-давно он со своей армией освободил наш город от нашествия монгольских захватчиков.
– Ого, он молодец!
Мы проезжали через торговые центры, длинные аллеи и небольшие парки.
– Пап, а куда мы едем?
– В центральный парк.
– Правда? – удивился сын.
– Да, правда.
– Ты дашь мне билетов проехаться на горках?
– Сколько хочешь, – улыбнулся я.
– Яху! – закричал Женя.
– Тише.
– Яху, – шепотом проговорил мальчик.
Трамвай остановился рядом с большой деревянной аркой. Мы с Женей вышли и направились через арку.
– Я не помню этого места, – говорил мальчик, смотря по сторонам.
– Конечно не помнишь. Мы никогда с этой стороны не заходили. Ты лучше смотри вперед.
Мы прошли несколько метров, и перед взором Жени открылся длинный мост через огромное озеро. Он ступил на мост, и я сразу заметил счастье на его детском личике.
– Пап, как тут красиво…
– И не говори, сынок. Давненько я тут не был.
Женя шел впереди и рассматривал виды бескрайнего озера. Вдали крутилось колесо обозрения. Я глубоко вздохнул. Влажный воздух попал в легкие. Он взбодрил мое пропитое, сонное и трухлявое тело.
Мальчик остановился возле кованого заборчика, который ограждал людей от падения в озеро.
– Пап, а зачем сюда вешают замки?
Я подошел к нему и сел на корточки.
– Посмотри на надписи.
В Жениной ручке замок казался очень большим. Он повертел им, насколько позволяла конструкция.
– Тут две буквы. Д плюс К. Что это значит?
– В нашем городе есть традиция. Когда пары женятся, они приезжают сюда и цепляют замок со своими инициалами. По поверьям, молодожены, которые прицепили замок к заборчику, всегда будут вместе и никогда не разведутся.
– А вы с мамой цепляли замок?
Я посмотрел направо, вдаль моста. Там, в самом низу крайнего заборчика блестел золотым цветом небольшой замок с инициалами М + В.
– Нет, сынок. Не цепляли.
– Почему? – удивился Женя.
– Так получилось. Мы с мамой опаздывали.
– В кафе?
Я рассмеялся:
– Да, сынок, в кафе.
Мы шли дальше по мосту. Он уже заканчивался и перед нами возник огромный парк с аттракционами, полностью усеянный деревьями. Люди словно муравьи бегали по парку, кричали, веселились. Меня немного передернуло. Я вспомнил инцидент в аквапарке.
– Сынок, только без меня никуда не бежать. Договорились?
– Договорились.
– Тогда куда сначала?
– Пошли на колесо обозрения.
Оно оказалось рядом. Мы всего лишь прошлись по узкой тропинке, обложенной плиткой. На удивление, очереди не было. Мы взяли по билету и сели в прозрачную кабинку. Стеклянными были не только стенки кабинки, но и потолок с полом.
– Не боишься? – спросил я.
– Нет, пап. Ничего не боюсь.
Наша кабинка медленно поднималась вверх. Женя с открытым ртом наблюдал за видами парка с высоты птичьего полета. Парк казался таким маленьким. Он находился в центре озера, как остров в океане.
– Я бы хотел когда-нибудь полетать, как птичка, – сказал Женя.
– Когда-нибудь мы с тобой полетаем на самолете. Хочешь?
– Очень хочу, пап.
Женя уже приметил для себя следующий аттракцион. Он с упоением наблюдал за кричащими людьми. Они преодолевали огромные виражи и мертвые петли на машинках, которые были пристегнуты друг к другу и выглядели, как маленький поезд.
– Что это, пап? – спросил Женя, показывая на аттракцион.
– Американские горки. Очень страшный аттракцион.
– Пошли туда, – просил мальчик.
– Только, если ты пообещаешь мне сильно держаться за поручни.
– Обещаю, пап. Честно!
– Хорошо, кстати в Америке такие горки называются русскими.
– Странно это, – удивился сын.
Прозрачная кабинка опустилась на землю. Женя вылетел словно угорелый и побежал в сторону аттракциона. Мне перехватило дыхание. Я рванул за ним.
– Стой! – кричал я.
Он как будто меня не слушал. Я быстро нагнал мальчишку и дал ему легкий подзатыльник.
– Ты что творишь? Мы же с тобой договорились! – я повысил голос.
Он опустил вниз глаза.
– Извини, пап. Я больше так не буду.
– Смотри мне! – грозно сказал я, а потом мягко добавил: – Будешь сладкую вату?
Женя поднял голову. Улыбка растянулась на его лице.
– Давай.
– Но только после американских горок. Договорились?
– Хо-ро-шо, – протянул он.
Мы заняли самую первую машинку.
– Будет очень страшно, – предупредил я его.
– Мне не будет, – уверенно сказал Женя, и его пристегнули к креслу.
– Посмотрим… – скептически сказал я, и на мне застегнули ремни.
Пошел отсчет. Три! Два! Один! Поехали.
Машинка начала медленно двигаться и подниматься на горку. Синее небо ударило в глаза. Машинка приближалась к краю горки.
– Сынок, удачи! – весело сказал я, и машинка сорвалась с горки вниз.
Она набирала скорость, летела, как угорелая. Женя кричал то ли от страха, то ли от адреналина, что диким напором ворвался ему в кровь. Петли и виражи сменяли друг друга. Мертвая петля. Ветер раздувал наши волосы и уносил за собой крики взбудораженных людей. Первый круг, второй, третий. Женя орал от возбуждения. По его лицу было видно, как ему нравится поездка. Я не успел опомниться, как скорость уменьшилась до минимального показателя, и мы оказались на стартовой площадке.
– Это было круто! – закричал Женя.
– Теперь за сладкой ватой? – спросил я.
– Да, пап, пошли!
Мы вылетели из аттракциона и заняли очередь за сладкой ватой. Женя никак не мог выйти из состояния эйфории. Он прыгал, веселился, хотел еще раз прокатиться, но я предложил ему выбрать другую горку. Женя задумался. Количество адреналина в его крови уменьшилось, и он немного успокоился.
Продавец дал мне две палочки, на которых была намотана сладкая вата. Одну из них я отдал Жене, а вторую оставил себе.
– Как же сложно ее есть… – говорил Женя, раздирая зубами вату.
– Ты делай как я.
Он внимательно наблюдал, как я отрывал кусочки ваты, сворачивал их в маленькие шарики и кидал себе в рот. Он повторил процедуру.
– Так намного удобнее и вкуснее, – прокомментировал Женя.
– И я о том же.
***
Мы прокатились еще на нескольких горках. Я не заметил, как мы оказались на лавочке рядом с озером. Солнце заходило за горизонт, освещая все багряным цветом. В алее горели высокие фонари, а горки излучали красочный свет разноцветных лампочек.
– Как тебе наша прогулка?
– Очень понравилась. Меня больше всего впечатлили американские горки. Я еще запомнил, что в Америке они называются русскими.
– Ты молодец, Жень.
Мы следили за солнцем. Водная гладь отбивала остатки солнечных лучей. Солнце прощалось с нами, а ему на смену выплывала синяя луна.
Я сидел и не знал, с чего начать. Мне хотелось поговорить с сыном о серьезных вещах. Но он такой маленький! Я боялся причинить ему боль. Сказать то, что не следовало бы ему знать.
– Пап?
– Что, сынок?
– Почему вы с мамой до сих пор не повесили замок на мосту?
– Даже не знаю. Я об этом не думал.
– Значит, вы можете разойтись?
– В нашей жизни может случиться что угодно.
Женя задумался.
– Пап?
– Я тебя слушаю.
– Вам с мамой тяжело живется. Я это вижу. С мамой происходит что-то странное, а тебе это не нравится.
Я молчал. Ком сдавил горло.
– Я не хочу, чтобы ты уходил. Я тебя очень сильно люблю.
– Даже если я когда-нибудь уйду, я не перестану тебя любить.
– Перестанешь, – спокойно говорил Женя. – У тебя будет другая семья, и ты забудешь обо мне.
– Сынок… – Ком в горле увеличивался. Мне становилось сложней говорить. – Я даю тебе слово, что никогда тебя не брошу. Ты навсегда останешься для меня любимым сыном.
– Как бы я тебя сильно не любил, я не могу в это поверить, – продолжал Женя.
Как же он не рыдает от таких разговоров? Меня рвет на части, а он, как ни в чем не бывало, сидит и спокойно говорит об этом!
– Я всегда буду рядом с тобой. Когда тебе станет плохо – позови меня, и я приду. Обещаю тебе! – я обнял сына так сильно, как только мог.
– Надеюсь на это, папочка.
***
Наши отношения с Викой стали напоминать натянутую струну в фортепиано. Еще немного пережать, и палец отлетит от кисти. Кровью зальет белоснежный рояль, а крышка с грохотом закроет внутренности инструмента.
Мне надоела ее компания. Неделями я пропадал у Виолетты. Женя просил меня как можно чаще появляться дома, но я не мог перебороть себя. Чувства иссякли, а желание пропало.
Всю ночь я провел у Виолетты. Под утро я пришел трезвый, но пропахший ее духами. Я не хотел больше это скрывать, да и не было больше смысла. Жена все понимала, и я это знал.
Вика не могла больше этого терпеть. Как бы ей плохо не было, она смогла переступить через себя. Хотя бы в этом случае.
Всю ночь она провела в раздумьях. Взвешивала все за и против, пока Женя тихо спал в своей кровати. Как только я пересек порог, она вывалила на меня все, что думала. Мы сцепились. Только кричали и обвиняли друг друга. Я не поднял на нее руку. Она ни в чем не виновата. Вина лежит только на моих плечах.
Я не смог ее вылечить, не поддержал, не приголубил, когда это было нужно. Мне хотелось обнять ее и рассказать о своих чувствах, вывалить на стол своих внутренних демонов. Но я понимал, что это ничем хорошим для нас не закончится. Нужно было плыть по течению и наконец избавить ее от моего присутствия. Перерезать красную линию, связывающую нас двоих.
Скандал кипел. Без стеснений и недомолвок мы кидали друг в друга грязью, обзывали, унижали. Я слышал, как плачет сын. Ему было больно все это слушать, но такова жизнь. Лучше сейчас покончить с этим. Поставить наконец точку в наших с Викой отношениях.
Ком в горле рос со скоростью звука. Я больше не мог. Захлопнул дверь балкона и закурил. Через прозрачную дверь я видел, как Вика с Женей стояли возле двери. Она собрала свои вещи и вещи сына. Я смотрел на Женю. Он видел мои глаза. Понимал ли он в тот момент, что теперь все кончено? Семьи у него больше не было. Только мама и папа, живущие раздельно.
Когда Вика хлопнула дверью, ком в горле рассосался, а вместе с ним наружу вырвались все мои эмоции. Я сполз по стене балкона на пол и плакал, как маленькая девочка.
Глава восемнадцатая: Прощание
Я проснулся в холодном поту. Все чаще мне стали сниться отвратительные видения. Я боялся, что больше никогда не увижу сына. Сны были такими красочными, как будто происходили наяву. Мне не хотелось, чтобы они сбывались в реальной жизни. Они говорили мне: «Миша, твой сын тебя забудет. Ты перестанешь быть для него отцом!», но я не верил в них. Никогда такого не произойдет!
Я решил последний раз встретиться лицом к лицу с Викой, обсудить с ней дальнейшую жизнь. Разложить все по полочкам. Я посмотрел на часы. Через тридцать минут линейка в школе. Мы давно хотели перевести Женю в школу получше, и этим летом у нас все получилось.
Накинув на себя первые попавшиеся джинсы и неглаженую рубашку, я вылетел из квартиры и сел в машину. Петляя по улицам города, я быстро доехал до школы. Все места были заняты. Черт! Я опаздывал. Проехав несколько улиц, я припарковался во дворах. Как только я вышел из машины, мне в глаза бросился красный Рено. Вика припарковалась там же, где и я.
Я прошел несколько улиц и заметил толпу людей, а за ними школьников. Залез в толпу и подошел поближе к центральной площадке. Директор сказал речь, а потом старшеклассник пронес маленькую девочку с колокольчиком в руках. Она звенела им, зазывая всех внутрь школы. Сначала заходили первоклассники, а следом второй, третий четвертый классы. Когда пошел пятый класс, я стал бегать глазами, искать Женю.
Он стоял рядом с девочкой выше его на голову. Я поймал его на ступеньках. Вырвал из ряда и поставил перед собой. Он смотрел на меня огромными глазами. Видимо, не ожидал тут увидеть.
– Привет, сынок. Как твои дела? Как тебе новая школа? – я смотрел на него любящими глазами, а его взгляд резко поменялся.
Я видел в нем отвращение.
– Привет, пап. Я думал, что тебя больше не увижу. – Своими словами он резанул меня по сердцу.
– Почему ты так думал? – спросил я.
– Ты же ушел от нас, – парень сказал прямо.
– Это же вы от меня уехали… – не знаю почему, но из моего рта вырвались оправдания.
– Из-за тебя же, – проговорил он.
Слова проникали ножом еще глубже, скребя изнутри по позвоночнику.
– Не я в этом виноват! – Опять оправдания…
Миша, возьми себя в руки! Ты же мужчина, а не тряпка.
– У тебя есть другая семья. Значит, ты нас не любишь.
– Другая семья ничего не значит. Я по-прежнему люблю тебя, Женя, – сказал я и сел на корточки.
– Я тебе не верю, пап. Ты обидел маму, а когда я уходил – тебе было все равно. Ты, даже, не обнял меня, – сказал Женя, и слезы потекли из его глаз.
– Извини меня, сынок, – я обнял его, очень крепко. – Я больше не мог. Понимаешь?
Опять оправдания! Найди свои яйца, Миша! Это же твой ребенок! Стоит перед тобой и смотрит в твои глаза!
Он вырвался из моих объятий и закричал:
– Ты просто перестал нас любить!
Я смотрел ему вслед. Почему так больно? Я представил ручку ножа. Она торчала из моей груди. Я обхватил ее и постарался вытащить. Ничего не получалось. Она приросла ко мне, а лезвие продолжало шкрябать изнутри по моему позвоночнику.
– Что ты тут делаешь? – услышал я из-за спины.
– Пришел посмотреть на сына, – спокойно сказал я, не оборачиваясь.
– И как он тебя принял?
– Сказал, что я перестал вас любить.
– Он же сказал правду.
– Нет. Я перестал любить тебя, Вика, а его я буду любить всегда. – Я не знал, почему такие отвратительные слова снова вырывались из меня.
Мы обсудили все, что нужно было, но мое нутро хотело нагрубить, сделать ей больно, как сделал мне больно мой собственный сын.
Она ничего не ответила, поэтому я взял инициативу в свои руки:
– Пойдем, кофе попьем и поговорим.
– О чем ты хочешь со мной поговорить?
– О нашем сыне. Я от него не отказываюсь и хочу обговорить нашу будущую жизнь.
– Нашу? – засмеялась Вика.
– Мою и сына.
***
Вика сидела напротив. Она мешала пенку от капучино и внимательно меня слушала.
– Я от своего сына не отказываюсь…
– Действительно? – перебила меня Вика.
Я проигнорировал и продолжил.
– Не отказываюсь. И если возникнут какие-то потребности – звони мне в любое время. Глубокой ночью, рано утром, во время работы. Когда угодно, только позвони. Я брошу все свои дела и приеду. Мы решим с тобой любой вопрос: деньги, проблемы в школе, что угодно. Только позвони и расскажи.
– Даже когда ты будешь трахать свою новую шалаву, возьмешь трубку? – спросила Вика.
Все хорошо, Миш. Она тебя испытывает.
– Даже в это время я возьму трубку.
– Хоть так, – кинула она.
Мы пили кофе в полной тишине. Только спокойная музыка в кофейне помогала нам немного расслабиться, прийти в себя. Ирландский кофе бодрил и опьянял. Может, у меня проблемы с алкоголем? Я не могу пить кофе без виски. Нужно что-то с этим делать.
– Миш… – сказала она спокойным и тихим голосом. – Я понимаю, почему ты отказался от меня. Я больна. Но Женя… Он тоже может оказаться на моем месте. Ты его бросишь так же, как и меня?
Ее слова медленно вытаскивали нож, который быстрым движением всадил в меня Женя. Его лезвие резало внутренние органы и оставляло кровавые раны.
– Нет, его я не брошу. Он мой сын. За него я несу ответственность.
– А за меня ты не нес ответственности? Тебе было на меня все равно?
– Нет! – я не заметил, как слова вырвались криком.
– Тогда почему ты так поступил?
– Ты меня вынудила.
– Теперь я во всем виновата? – она пыталась выставить себя жертвой, но я не хотел с этим мириться.
– Вика, мы с тобой вдвоем виноваты в этом. Я не смог найти в себе силы, чтобы ждать, верить и идти вперед, к твоему выздоровлению, – сказал я и сделал глоток кофе. – Ты, в свою очередь, отказывалась лечиться. Не могла переступить через себя, свои страхи.
– Миш, – она протянула ко мне руку и обхватила мою ладонь. – А если сейчас все изменится? Я чувствую, что смогу переступить через… Себя…
Я аккуратно забрал руку и проговорил:
– Нет, я тебе не верю. Все кончено, Вик, и больше продолжаться так не может.
Ее лицо приобрело холодный оттенок.
– Тогда зачем я тут?
– Послушай меня. – Я смотрел ей в глаза, видел ее больную душу. – Если что-то произойдет с ребенком, если у него проявятся симптомы, о которых ты прекрасно знаешь, тогда ты обязана позвонить мне. Если получится так, что я не возьму трубку… Может всякое случиться… Ты сразу звонишь Павлу Анатольевичу. Все поняла?
Она кивнула.
Пока я сидел в кофейне, она не проронила ни одной слезинки. Как только я вышел из заведения и вдоль него пошел к своей машине, я заметил в окне, как она сидит за столиком и плачет. Я видел, как ее слезы капали на деревянный столик. Может быть, я стал бесчувственной мразью, но в этот момент у меня внутри ничего не дрогнуло.
***
– Паш, это было очень трудно, – говорил я, сидя на диване в ординаторской.
– Ты идиот! – ответил мне доктор.
– Да почему же?
– Просто идиот.
– Это моя жизнь и я посчитал, что так будет намного лучше. – Почему-то мне все чаще хотелось оправдаться, выставить себя в положительном свете. – Объясни мне, что ты имеешь в виду?
– Ты рос в полной семье?
– Да, – спокойно сказал я.
– Тогда тебе этого не понять.
– Ну так объясни. Ты же психотерапевт, да еще по совместительству психолог. Поведай мне свои мысли.
Павел Анатольевич устроился за столом. Он заполнял какие-то бумажки и еще успевал отвечать мне.
– Давай представим вот что, – говорил доктор, не отрываясь от писанины. – Ты маленький ребенок, твой папа находится очень далеко. Он, к примеру, не живет с твоей мамой. Он ей изменил и просто ушел. Как ты считаешь, что ты о нем будешь думать?
– Если ушел, значит, была причина.
– Не-ет! – доктор потянул гласную и развернулся, чтобы посмотреть на меня. – Ты сейчас рассуждаешь с точки зрения взрослого человека. Ребенок в тебе подумал бы, что твой отец подонок и просто кинул семью. Ты же не знаешь, что творилось у твоего отца в голове. О чем он думал, что его не устраивало и так далее. – Павел Анатольевич развернулся и снова принялся за бумаги.
Я задумался.
– И как бы он тебе не объяснял, мол, я тебя люблю, ты самый дорогой человек в моей жизни… Ты все равно будешь думать, что он подонок. Ведь его рядом нет. Нет мужского плеча. Только ты и мать.
– Пройдет ли это со временем? – спросил я Пашу.
– Со временем, возможно. Ты постарайся уделять Жене максимум внимания. Он будет отмахиваться от тебя. Говорить, что ты ему не нужен. Но в жизни каждого человека должны быть мать и отец. Две части одного целого. Инь и ян.
– Вот это ты окунулся в философию…
– Дело не в философии. Так оно и есть. От этого не убежишь. Если ты не дашь ему отца, значит, он будет искать его в другом человеке. Рано или поздно, уж поверь мне, он его найдет.
– Ты меня пугаешь, Паш, – говорил я, ерзая на диване.
– Пугаю? – посмеялся доктор и снова развернулся. – Я говорю тебе истину, которая до меня дошла спустя десятки лет. Лучше уж я тебе об этом скажу, чем ты сам придешь к тому же выводу.
– Что мне теперь делать?
– Я все уже тебе сказал. Главное теперь, чтобы Вика на тебя не обиделась. Бабы – они такие. Могут наговорить всякого, а потом к ним приходит осознание их поступка. Сами себя корят в этом. Вымаливают, так сказать, грехи.
– Что ты имеешь в виду?
– Чтоб она не навешала лапши на уши ребенку. Развод – дело отвратительное, особенно когда у вас общий ребенок.
Нашу беседу прервала медсестра. Павла Анатольевича вызвали к главврачу. Я остался один в ординаторской.
Что, если так и произойдет? Он навсегда закроет передо мной дверь? Исчезнет из моей жизни? Нет! Я этого не позволю! Буду всеми силами стучаться в его сердце, и когда-нибудь он откроет. Поймет, что мой поступок, конечно, не благородный, но и не отвратительный.
