Владимир Замышляев
Паутинка на глобусе
─ Да тебе гарпун никто не доверит. Мы будем только смотреть, как чукчи охотятся.
─ Смотреть на убийство ─ нет уж, уволь.
─ А ты мясо ешь? Говядину, свинину?
─ Покупаю в магазине, готовлю, потом ем.
─ А ведь животные когда-то бегали по земле, потом кто-то убил, а ты съел. Если бы не ел, то и не убивали бы.
─ Ты, как училка, школьнику-двоечнику объясняешь: откуда мясо берётся, и кто его ест. Если я мясной пищи не поем, хожу голодный. Мне же физическим трудом приходится заниматься, ну а зимой без мяса вообще мёрзну.
─ А Чукотка где находится? На берегу Индийского океана? А у всех чукчей сидячая работа? За компьютерами? У них мясо кита, моржа ─ основная пища. Ну и рыба, конечно. Ты сейчас будешь обижаться, но я приведу ещё один детский пример: можно ловить рыбу сетками, а можно удочкой. Так вот, чукчи охотятся на китов не на катерах с гарпунными пушками, а с помощью гарпунов, напоминающих копьё. Вот такое примитивное орудие лова, как и много-много лет назад. Для них охота ─ единственный способ выживания, а не какое-нибудь развлечение.
─ Ты меня уговариваешь пойти на охоту, потому что со мной чувствуешь себя уверенней.
─ Ну конечно, ты меня своей грудью защитишь от нападения кита.
─ Не смейся надо мной, у меня хоть грудь впалая…, зато спина колесом.
Надежда рассмеялась:
─ Я так и не поняла, чем ты собираешься меня защищать: грудью или спиной?
─ Хватит измываться, успокойся, поеду на охоту.
В пять часов утра мы должны быть на берегу залива, поэтому будильник поставил на четыре. Выглянул в окно: белая ночь, три пацана лет десяти ремонтировали велосипед. В четыре утра! Лето на Чукотке короткое, надо успеть накрутить километры. В посёлке есть школа, все одиннадцать классов. Директор ─ армянин, он же учитель русского языка.
Когда мы вышли на берег, охотники вели неторопливые приготовления. Чукчи всё делают неспеша, им потеть никак нельзя, иначе потом можно замёрзнуть. Нам, туристам, выдали спасательные жилеты, и мы сели в алюминиевые моторные лодки.
Несколько моторок выехали из маленькой бухточки в открытое море. В нашей лодке было четверо туристов и коренастый капитан Паша, стоявший за штурвалом. Я занял место рядом с ним. Дул холодный сильный ветер, по морю ходили белые «барашки». А тёплых ветров здесь и не бывает, ведь совсем недалеко, за мысом Дежнёва, Северный Ледовитый океан. Лодка подпрыгивала на волнах, обдавая нас ледяными брызгами. Китов не было видно. Мне даже показалось, что в такую непогоду мы никого не найдём. Вдруг я увидел вдали фонтанчик и показал рукой. Паша вскрикнул и направил лодку в эту сторону. Все другие охотники ринулись туда …. Но кит исчез.
─ Паша, а сколько китов вы вылавливаете?
─ Международный комитет определяет квоту на каждый год, и на большее мы не имеем права.
─ Да кто тут сможет контролировать?
─ На каждого убитого кита заводится подобие паспорта, где указывается дата вылова, размер, и даже фамилия гарпунёра. Пограничники контролируют. Да нам хватает. А если нарушим, могут лишить квоты.
Я посмотрел в направлении Пашиного взгляда. Две тёмные китовые спины показались на несколько секунд из воды.
─ Ты же видел китов, почему не реагируешь?
─ Если мы загарпуним одного, второй разозлится и все наши лодки разнесёт в щепки.
Вдруг кит выплыл в полутора метрах от нашей моторки. Всё во мне смешалось ─ и страх, и азарт.
─ Паша, почему у тебя нет гарпуна?
─ Гарпунёрами не все могут быть, тем более у меня в лодке туристы.
─ А что, если бы кит перевернул лодку?
─ Ты же плавать умеешь? До берега доплывёшь.
─ Да ты, однако, шутник. До берега километра три будет, не меньше. А в ледяной воде и пяти минут не выдержать.
─ У нас, у чукчей, принято, если человек упал за борт, его не спасают.
─ Как так? Почему не спасают?
─ Духи моря хотят принять жертву, и им не надо мешать, иначе весь посёлок болеть будет.
─ Какие духи? Двадцать первый век!
Паша рассмеялся:
─ Испугался? А в старые времена так и было. Но сейчас другое дело. Если что случится, сбрасываем в море добычу и быстро везём пострадавшего к доктору.
─ А были случаи, когда кит нападал на лодку?
─ Пару недель назад кит долбанул хвостом так, что корму подняло в воздух. Но я удержался в моторке.
Паша резко дал газ, и лодка понеслась, взлетая на гребни волн. В том же направлении ринулись и другие охотники.
Чтоб как-то смягчить сотрясение позвоночника, я упёрся двумя руками в поручень рулевой стойки, немного наклонившись вперёд. Кит опять исчез. Лодки сбавили ход, и все, участвующие в охоте, всматривались в тёмные воды моря.
─ Паша, ты вот вспомнил старые времена, а как же чукчи охотились раньше без таких мощных моторов?
─ На вёслах гонялись, а когда охотников не хватало, за вёсла сажали женщин.
─ Вот почему в советское время в центральном парке каждого города стояла скульптура «Женщина с веслом», ─ неудачно пошутил я, ─ сейчас на моторных лодках поймать не можем, а как же тогда?
─ Гарпуны были длиннее и линь длиннее, усилий для броска требовалось, конечно, больше.
Вглядываясь в море, я вспомнил рассказ гида, когда мы путешествовали по Южной Америке, по Патагонии. Индейцы выходили на рыбалку в океан на лодке. За вёслами сидела жена, а муж, стоя с копьём, высматривал большую рыбу. Поймав добычу, мужчина садился на дно лодки, женщина гребла к берегу, а чтобы не разбиться о прибрежные камни, выпрыгивала в ледяную воду (Антарктида недалеко) и вытаскивала судёнышко на мелководье. Индейцы одежду не носили, натирали тело жиром морских животных для сохранения тепла и водоотталкивающих свойств.
Совершенно бесшумно в паре метров от нашей лодки вновь появилась огромная спина кита и также бесшумно исчезла в глубине. Второй выход я воспринял менее эмоционально.
Лодки всё дальше и дальше удалялись от берега.
─ Паша, мы уже не один час гоняемся за китами, сколько бензина запалили.
─ Моторы и бензин нам даёт государство. Квартиры, кстати, тоже даёт.
Наш капитан резко развернулся, и мы на большой скорости погнали обратно к берегу.
─ Паша, что случилось?
─ Мне сообщили по рации, что кита обнаружили недалеко от посёлка.
─ А кто там смог увидеть, когда все охотники здесь?
─ У нас на берегу есть следопыт, он в бинокль и увидел.
─ А почему здесь не завершить дело?
─ Мы далеко забрались от посёлка, долго тащить кита пришлось бы, да и огромный он слишком.
─ Паша, я никак в толк не возьму, как строится охота?
─ Всё просто: выбираем кита и начинаем гонять, чтобы он устал. Так животное всё чаще начнёт выныривать на поверхность моря, тут мы его и загарпуним.
Я посмотрел на капитана, лицо его стало напряжённым, читался азарт, словно он почувствовал, что только сейчас начинается настоящая охота. Паша вскинул руку вперёд и выпалил: «Смотри!» И направил туда лодку. Другие китобои тоже двинулись в ту сторону. Мне передалось Пашино состояние, я почувствовал внутреннюю дрожь, словно до этой минуты была ещё не охота, а её прелюдия. И вот оно! Началось главное действо! Лодки уже не останавливались, они крутились на относительно небольшом пятаке, не сбавляя скорости. Китобои стояли в лодках с поднятыми над головой гарпунами, готовые в любую секунду сделать бросок. Чувствовалось, что вот-вот произойдёт главное событие. Ещё мгновение, ещё…
В тот момент вспомнились петроглифы под Беломорском, в Карелии, где мне довелось с группой волонтёров под руководством учёных кембриджского университета работать над их расчисткой от дёрна. Там, на скалах, была изображена охота на китов. На рисунках охотники также стояли в лодках с гарпуном в поднятой руке, нацелившись на добычу. Прошло пять тысяч лет, а геометрия броска та же, ничего в жизни не меняется. Предполагаю, что изменился только наконечник гарпуна. Сейчас он имеет ось вращения, при попадании кит дёргается, наконечник разворачивается и застревает под шкурой.
Китовая спина появилась над поверхностью моря, и тут же два гарпуна с соседних лодок почти одновременно полетели в животное. Первый прошёл по касательной и не смог зацепиться, а второй точно попал в цель. Кит с гарпуном в спине и восьмиметровым линём, на конце которого прикреплён большой оранжевый пластиковый воздушный шар, который чукчи называют «пых-пых», ушёл под воду.
Паша выдохнул: «Теперь он с «пых-пыхом» долго не сможет быть под водой, скоро вынырнет». И точно, кит вынырнул, и тут же в его спину вонзился ещё один гарпун. Кит опять скрылся под водой уже с двумя «пых-пыхами», но вскоре вновь появился. И ещё сразу три гарпуна попали в тело кита. С пятью воздушными шарами кит уже не смог погрузиться под воду и недвижимо лежал на поверхности. Ещё какое-то время его не трогали. Охотники сделали знак Паше, чтобы мы отплыли подальше. Потом раздались выстрелы.
─Капитан, зачем стреляли в кита?
─ Если он ещё жив ─ надо добить. Нельзя мучить животное.
Затем охотники подтянули китовый хвост к лодке, вырезали в нём квадратное отверстие и просунули канат, закрепив его на корме. Чукчи работали слаженно, каждый знал свой манёвр.
Четыре лодки, связанные канатом, выстроившись кильватерным строем, медленно буксировали кита в посёлок. Некоторое время мы наблюдали за транспортировкой, потом Паша завёл мотор и направил лодку к берегу. Я сидел на задней банке, глядя на море, и не чувствовал восторга от удачной охоты. На рыбалке я часто бывал, но на охоте ─ впервые. Убивать животных…. Хотя кит похож на большую рыбу, но всё же животное. Да я и не убивал, только присутствовал… Права Надежда: я же ем мясо, ношу кожаные вещи…. Каждый человек рождён для своего дела…. В подтверждение этой мысли вспомнились слова старика из повести Хемингуэя «Старик и море»: «Ты родился, чтобы стать рыбаком, как родилась рыба, чтобы быть рыбой». Значит, я рождён для чего-то другого, не для охоты.
У меня было какое-то двойственное чувство: с одной стороны жизнь чукчей становится лучше – живут в благоустроенных квартирах, гоняются за китами на лодках с мощными двигателями, детей учат в школе; с другой стороны понимаешь, что они теряют этническую идентичность, что, впрочем, происходит во всём мире. Хорошо это или плохо, трудно сказать. Чукчи хотят сохранить самобытную культуру, но при этом жить как европейцы. Дети оленеводов, уехав учиться в городские интернаты, не стремятся возвращаться к привычному кочевому укладу жизни их родителей. Да и здесь, в Лорино, люди желают жить не хуже, чем в европейской части России, хотят есть заморские фрукты, посещать спортивные клубы, салоны красоты. А туристы мечтают увидеть своеобразие жизни людей в разных концах света, но таких мест в мире с каждым годом становится меньше, если не считать постановочные представления, как это имеет место быть в некоторых африканских странах.
Когда лодка причалила к берегу, я снял спасжилет и отправился домой переодеваться. Поднимаясь в гору, увидел идущих навстречу женщин и детей с пустыми вёдрами. Я повернулся к морю. Лодок ещё не было видно, значит, о поимке кита охотники сообщили в посёлок по рации.
Переодевшись и выпив чаю, я снова пошёл на берег встречать китобоев.
Кита на отмель вытаскивали трактором. Создалось впечатление, что на берегу собрался весь посёлок. Мужчины в резиновых сапогах заходили в воду и большими ножами вырезали куски мяса или сала. Поднимали вырезки, спрашивали: «Кому?» и бросали их в уже приготовленные вёдра. Дома женщины будут солить и коптить. Мясо морских животных ─ основная еда чукчей. Вода вдоль берега была окрашена алой китовой кровью. Для чукчей это был обычный день заготовки пищи.
Вечером собрались на прощальный ужин. С тостом выступил Михаил, наш гид. Рядом со мной сидел охотник Владимир, он обратился ко мне:
─ Мне приятно видеть, что к нам на край света приехал такой пожилой человек…
─ Слушай, тёзка, мне будет приятно, если ты будешь меня называть «молодым человеком».
─ Хорошо. Мне приятно, что сидящий рядом со мной молодой человек, ─ продолжил Владимир и похлопал меня по плечу, ─ приехал к нам на край света в столь преклонном возрасте.
─ А ты большой шутник, однако.
Туристы, слушая нас, дружно загоготали. Они вообще любили громко смеяться, забывая даже о том, что явилось первопричиной смеха. Ещё немного посидев, мы с Надеждой пошли собирать рюкзаки, завтра утром предстоял выезд на вездеходах в посёлок Лаврентия.
В подъезде двухэтажного дома, где мы жили, девушка из соседней квартиры расписывала красками стены: были изображены киты, дельфины, люди. На противоположной стене она большими буквами написала: «Чукотка ─ земля настоящих людей».
Наверно в прошлой жизни моя душа обитала среди суровой северной природы, поэтому люблю путешествовать в полярных широтах. Здесь, на Чукотке, мне было спокойно, всё казалось знакомым и близким.
2021 г.
Торг
Дакар, столица Сенегала. Мёртвый сезон. Приезжих отдыхающих на пляже нет. Только местные молодые ребята занимаются спортом. Скорее всего, все они холостые. Если верить нашему гиду, мужчины имеют до четырёх жён, а каждая из них рожает, по статистике, семерых детей. Думаю, что женатикам уже не до спорта.
Мы с моей попутчицей Надеждой сидим на пляже. Она тихо напевает популярную когда-то песенку: «Ален Делон не пьёт одеколон, Ален Делон говорит по-французски». Сенегальцы тоже говорят по-французски и тоже не пьют крепкие спиртные напитки. К нам подсаживается торговец с большой сумкой:
− Бонжур.
− Бонжур, мсье. У нас нет денег, проходите мимо.
Но он с улыбкой достаёт пенал цилиндрической формы, раскрывает его. В каждой половинке по пять полусфер. Раскладывает орешки по четыре штуки в каждую и предлагает игру. Задача: взять все орешки из одной лунки и разложить по одной штуке в каждую полусферу, в том числе и на половинке противника. Если по окончании хода в последней лунке оказалось чётное число орешков, игрок забирает их себе. Ходят поочерёдно, выигрывает тот, кто наберёт больше. Я вхожу в азарт, а мой противник, вижу, поддаётся. Я догадываюсь о его планах: сейчас мы играем на интерес, а после моего выигрыша он предложит сыграть на деньги. Со мной этот номер не пройдет: у меня нет денег. Надежда встала, подставив себя тёплому солнышку, напевая и пританцовывая, наблюдала за нами. Автор песенки по-прежнему обеспокоен: почему Ален Делон не пьёт одеколон? Игра идёт в мою пользу. Я радостно восклицаю: «Выиграл!» Противник меня поздравляет. Но тут он делает неожиданное предложение: купить женскую деревянную маску. Я объясняю, что денег нет. Он улыбается и предлагает пройти в отель. Там-то, по его мнению, деньги точно есть. Я тоже улыбаюсь и говорю, что и там нет. К концу поездки ничего не осталось. Торговец вытаскивает вторую маску – мужскую, и объясняет, что эта пара будет вместе хорошо смотреться на стене. Я повторяю, что он зря теряет время, денег нет даже на одну маску. Тогда он достаёт из сумки рулон, раскручивает его. На картине изображены четыре африканки. Рядом пританцовывает Надежда и мурлычет уже надоевшую мне мелодию, ей весело смотреть на нашу торговлю. И тут я меняю сценарий: «А хочешь, за две маски и картину отдам тебе свою подругу?» Мне в тот момент показалось, что он должен был понять мою шутку, но дело приняло другой оборот. Он искренне обрадовался, ответил согласием, и даёт мне в придачу деревянного слона с поднятым вверх хоботом, объяснив, что тот приносит счастье. И уже поднял руку для обмена рукопожатиями, означающими, что сделка состоялась. У меня от страха похолодела спина. Сказать, что я пошутил? Но инициатива принадлежала мне, а в этом случае я не должен идти на попятную. Получается, что я над ним посмеялся и грубо нарушил правила торга. И тогда мне − ножом по горлу. С него станет, дикий народ. Если бы у меня было четыре жены, я бы тоже одичал. Одна надежда на Надежду – хорошо, если она не согласится на такой обмен. Хотя, кто её будет спрашивать. Женщину в таких серьёзных делах никогда не спрашивают. Что же делать? Я лихорадочно продолжаю думать, как выйти из этой ситуации безболезненно. Если сделка состоится, я отвезу её взрослой дочери картину и слонёнка, а себе оставлю две маски. Что-то же я должен получить от сделки. Нет, лучше её дочери отдам две маски, а себе оставлю картину и слонёнка с поднятым хоботом. Почему я должен отказываться от счастья? А если её дочка подаст на меня в суд за работорговлю? А я даже не знаю, есть ли такая статья в нашем Уголовном кодексе. Плохо, что я не знаю уголовное право. А может быть, будут судить здесь, в Сенегале, по месту сделки. И тогда − тюрьма, и никто меня не навестит. Как же быть, как выйти из договора?
…Рука торговца сувенирами зависла в воздухе. Он посмотрел на Надежду снизу вверх, она продолжала с улыбкой пританцовывать на месте, не подозревая, что решается её судьба. Я мысленно внушал ему: зачем тебе, молодому парню, шестидесятилетняя тётка? Он взглянул на её голову, и шея не смогла скрыть возраст. Грудь также не удовлетворила его запросы. Взгляд опустился ниже. Местные красавицы имеют более высокие ягодицы и, наверняка, более упругие. Посмотрев на икроножные мышцы, он, вероятно, понял, что с такими тонкими ногами Надежда тяжёлые камни на своей голове носить не сможет. По мере опускания взгляда сверху вниз лицо торговца становилось всё мрачнее и мрачнее. Он долго глядел в одну точку и, наконец, сказал: « Мамку – ни-ни. Только за деньги готов уступить товар». «Денег у меня нет!» − я радостно вскочил и побежал в океан купаться с криком: «Я свободен! Словно птица в небесах! Я свободен! Я забыл, что значит страх!» Ласковые тёплые волны, ранее казавшиеся очень холодными, накрыли меня с головой. Выйдя на берег, я почувствовал себя счастливейшим из счастливых. Но пришёл к неутешительному выводу: как плохо может быть человеку, когда у него нет денег.
2020 г.
Восточные иллюзии
«Я стопы Гуру почитаю,
Кому ещё молиться мне?
Всё остальное в жизни – майя,
Весь мир мы видим лишь во сне».
Август 2003 года. Конец рабочей недели. Еду в метро. Устал. Дело вовсе не в том, что сегодня последний рабочий день недели – сказались двенадцать лет без отпуска и даже без выходных. В редкие свободные дни всё равно мысли о работе. Во мне что-то сломалось от осознания, что и дальше всё будет продолжаться также. Как мрачно и пусто на душе, хоть стреляйся… Очень хочется есть. А дома ничего на ужин нет, надо зайти в магазин за продуктами. Пожалуй, выйду на «Техноложке», перекушу в кондитерской.
Погрузившись в рассуждения, я прошёл мимо кафе и неожиданно оказался на 2-ой Красноармейской у книжного магазина. Мне доводилось здесь бывать и даже делать покупки, тут была хорошая подборка эзотерической литературы. Непосредственно в магазин надо было пройти через вестибюль, весь увешанный плакатами. Раньше я не обращал на них внимания, а тут, закрыв за собой дверь, вдруг обернулся и увидел фотографию неизвестного мне Саи Бабы и контактные телефоны для желающих с ним увидеться в Индии в небольшом городке Путтапарти. Записав зачем-то телефоны, я даже не стал заходить в магазин, а пошёл назад к метро. Порой мы неосознанно совершаем какие-то поступки, непонятно, что нами движет.
Моя двоюродная сестра Татьяна, много лет проживающая в Нидерландах, попросила оформить приглашение для поездки в Санкт-Петербург. В миграционной службе в переулке Крылова на подачу документов нужно было отстоять в очереди целый день, сначала на улице, потом в помещении. Потеряв кучу времени, я неожиданно заказал для себя загранпаспорт, хотя в отпуск не собирался. Возвращаясь домой с документами, зашёл в консульство Индии. В небольшой приёмной за стойкой сидели две улыбающиеся русские девушки. Я пошутил:
− Девушки, хочу поехать в вашу страну. Что для этого нужно?
Они переглянулись и засмеялись.
− Чтобы поехать в «нашу» страну, нужна виза и билет на самолёт. Билеты мы не продаём, а за визой, если оплатите 1500 рублей, приходите завтра в это же время.
Я не очень поверил смеющимся девушкам, но на следующий день, придя в назначенное время, к моему удивлению обнаружил в загранпаспорте индийскую визу. Через четырнадцать лет я узнал по фотографии одну из этих девушек на обложке книги «Индия. Бродячее блаженство». Прочитав автобиографическую книгу, убедился, что автор в те годы действительно работала в индийском консульстве Санкт-Петербурга.
Получив визу в Индию, я не собирался туда ехать. Я вообще никуда не собирался. Но по ощущениям вдруг возникла внутренняя потребность встретиться с Саи Бабой, почувствовал, что он зовёт меня к себе. И тогда я поставил перед собой, казалось бы, невыполнимую задачу: проехать до Москвы на четырёх электричках плюс метро для консультации в Восточном центре, адрес которого был прописан на плакате, и обратно, не потратив на дорогу ни копейки. Несмотря на то, что во всех электричках ходили контролёры, а в метро на входе стояли дежурные, мне удалось выполнить условие. И я понял – это судьба. Надо ехать к Саи Бабе. Но почему к нему? Мне, человеку, выросшему в православной среде, ехать к индуистскому Богу? Как сказал один святой: «Если к Богу сделать один шаг, он сделает тысячу шагов навстречу». Вот я и сделаю этот шаг. Наверно я толстокожий и раньше не чувствовал Бога в себе. А сейчас моя внутренняя пустота получила божественное наполнение. Бог един, но пути к нему разные, и неважно в каком обличье он ко мне пришёл. Всё решено – еду.
И вот я отправился в Индию. Сначала на поезде до Москвы, затем на самолёте до Дели. По неизвестным причинам поезд в Твери стоял больше часа, я начал волноваться, что опоздаю на самолёт. И тогда мысленно обратился к Саи Бабе: «Ты звал к себе, помоги, сделай так, чтобы поезд тронулся». Через пять минут мы действительно поехали. Проводник так и не объяснил причину долгой остановки.
В аэропорт успел вовремя. В зале ожидания разговорился с двумя пожилыми женщинами. Они тоже ехали в Путтапарти, обе москвички в последние годы постоянно проживали рядом с ашрамом Саи Бабы. Лиза – уже десять лет, Елена – пять лет. Иногда они приезжали в Москву для осмотра своих сдаваемых в аренду квартир. К нам присоединились ещё две женщины, тоже москвички – Алла и Полина. Они, как и я, направлялись к Бхагавану (эпитет Бога) в первый раз. Лиза и Лена с удовольствием согласились сопровождать нас. Я почувствовал, что Саи Баба меня «ведёт», ведь ехал, не зная толком куда, города Путтапарти на карте Индии не нашёл, вероятно, он совсем небольшой.
Интересную историю Саи Бабы рассказала Лиза: первый Саи Баба родился в Ширди, это недалеко от Бомбея (Мумбаи). Он обладал феноменальными способностями, помогал людям и даже мог поменять их карму. В 1918 году он умер, но перед смертью предсказал, что скоро вернётся в новом воплощении. И в ноябре 1926 года родился мальчик в деревне Путтапарти (штат Андхра-Прадеш), назвали его Сатьянараяна. Вскоре стало ясно, что он необыкновенный ребёнок – в кроватке младенца обнаружили змею, и это было воспринято как знак сверху. Уже с детского возраста он из воздуха мог материализовать цветы, фрукты, сладости, и всё это раздавал окружающим. В четырнадцать лет Сатьянараяна объявил, что он есть новое воплощение святого из Ширди и назвал себя Саи Бабой. В Индии достаточно гуру, они не хотели воспринимать его всерьёз и устроили экзамен. Одно из пятнадцати заданий звучало так: ты должен войти в контакт одновременно с множеством людей. Юноша экзамен выдержал. Многие засвидетельствовали, что Саи Баба находился в одно и то же время в разных местах. В дальнейшем гуру брался лечить безнадёжных больных, и это ему удавалось.
И вот мы стоим втроём у регистрационной стойки ашрама Прашанти Нилаям и выбираем себе жильё. Есть отдельные номера, куда заселяют по два человека, есть шеды (общежития), где спят на полу примерно сто человек в одном помещении, а есть шеды с кроватями и бельём. Я выбрал последний вариант, всё-таки приехав познать восточную мудрость и культуру, хотелось пообщаться как можно с большим числом людей. Войдя в большое помещение, я оторопел – не было ни шкафов, ни тумбочек, только несколько десятков кроватей, стоящих рядами, несмотря на дневное время на многих лежали люди. Я громко спросил: «Есть кто из России?» Светловолосый парень сделал мне замечание: «В шеде не принято громко разговаривать, а тем более кричать. Люди могут медитировать и мешать им не надо». Алекс говорил по-русски с небольшим акцентом, выяснилось, что он приехал из Риги. Я выбрал свободную кровать и стал разбирать рюкзак. Алекс сел напротив и с гордостью стал рассказывать, что скоро они в Латвии будут жить очень хорошо, как настоящие европейцы. Но пока всё плохо. Заводы, которые построены в советское время, не работают. Молодёжь уехала искать счастья за пределами республики, и поэтому он здесь, в Индии.
Я пошёл в мандир на даршан (лицезрение Бога). Проще говоря, пошёл в храм на службу. Перед входом в мандир стояли охранники, обеспечивающие порядок. Кухонные работники, дворники, охранники в ашраме Саи Бабы называются севадалами. Это волонтёры, которые не платят за проживание и питание, но за это выполняют определённые работы. Мандир был богато украшен хрустальными люстрами, боковые стены отсутствовали, входить туда можно только босиком, оставляя обувь снаружи. Большой зал разделён на мужскую и женскую половины. Такое разделение характерно не только для мусульманских и индуистских храмов, но и для некоторых православных. Когда в Соловецком храме во время службы я встал в левой части, меня попросили перейти на правую, мужскую половину. И это правильно, во время общения с Богом мужчины не должны отвлекаться на женские прелести, необходимо соблюдать благочестие.
В мандир помещается несколько тысяч человек. Люди сидели в позе лотоса на чёрном каменном полу с белыми разделительными линиями и белыми мраморными дорожками, по которым должен проехать Саи Баба в электромобиле. Все взгляды были обращены на въездные ворота. В момент появления Саи Бабы сложенные в молитве руки обратились в его сторону, в зале явственно ощутился эмоциональный подъём, духовный восторг, блаженство − ананда. Саи Баба проехал по дорожке между людьми на украшенное возвышение, напоминающее сцену, сел в кресло, благословил людей и стал слушать бхаджаны (песнопения).
Я закрыл глаза и с удовольствием наслаждался божественной музыкой. Пение закончилось, я посмотрел на соседа-индуса и увидел, что из его штанов торчат вместо ног две культи. На моём лице, видимо, отразилось сочувствие. Индус вытащил из штанин вполне полноценные конечности. Как он умудрился так согнуть ноги в коленях и засунуть в достаточно узкие штаны, одному ему известно. Он широко улыбнулся, видя моё удивление.
Мне показалось, что наши с Саи Бабой взгляды встретились, хотя расстояние между нами было достаточно большое. И я услышал в своей голове: «Здравствуй, я ждал тебя».
С Еленой и Лизой виделись нечасто. Они жили за территорией ашрама. Елена снимала комнату, а у Лизы был отдельный дом, маленький, но вполне уютный, и небольшой садик с фруктовыми деревьями. Общаясь с ними, я много узнавал про Индию. Меня удивило, что в ашрам часто приезжает известный музыкант Борис Гребенщиков. Я небольшой любитель творчества БГ, но, согласитесь, необычно, что рокер увлечён Востоком, впрочем, Джордж Харрисон, соло-гитарист «The Beatles», тоже имел такую слабость и даже написал цикл песен, навеянных Индией. Гребенщиков также не избежал влияния Индии. В его репертуаре появились мантры «Ом Мани Падме Хум», «Ом Таре Туттаре Туре Соха», мелодия «Ножи Бодхисаттвы» и другие. В августе 2007 года Гребенщиков дал сольный концерт в ООН, в котором ему аккомпанировали ученики известного неоиндуиста гуру Шри Чинмоя, который дал музыканту имя – Пурушоттама. В начале 90-х годов БГ увлёкся буддизмом и называл себя учеником ламы – датчанина Оле Нидала.
С Оле Нидалом мне довелось познакомиться в 2003 году во Дворце культуры имени И.И. Газа, где он проводил встречу со своими учениками. Люди от ламы ждут чуда, и оно, это маленькое чудо, случилось. На сцене Дворца культуры стоял стол, и на нём в позе лотоса сидели Оле Нидал и его переводчик. Зрители посылали записки, и вдруг лама вытянул руку в сторону балкона, все дружно обернулись и увидели, как кто-то из зрителей запустил записку в виде самолётика. Сам самолётик никогда бы до сцены не долетел, но Оле Нидал словно невидимой нитью удерживал его в воздухе. Послание то останавливалось, то вновь медленно двигалось вперёд к сцене, пока не достигло ладони ламы. Он передал записку переводчику, затем стал отвечать на предложенный вопрос. Потом объявили об окончании встречи, и я вместе со всеми двинулся к выходу. Всё произошло как-то само собой: народ оттеснил меня к сцене, где стоял Оле Нидал, и вдруг на несколько секунд он задержал свои руки на моей голове. Я замер. Затем стоящая рядом с ламой девушка вручила мне картонку с буддийским именем и красную нить. Случилось это так стремительно, что я не понял – меня приняли в буддисты?
Неожиданной для меня стала встреча с известным целителем Геннадием Петровичем Малаховым. Он приехал в ашрам Прашанти Нилаям с корейцем Александром, живущим во Владивостоке. Своё путешествие по Индии они начали из Шринагара и, что меня удивило: там, по их рассказам, имеется могила Иисуса Христа. По индийским поверьям после воскрешения Иисус пришёл туда и прожил жизнь семьянина. Он похоронен вместе с двумя своими сыновьями. Здесь Иисус почитается как мусульманский святой. Фома Неверующий, будучи одним из двенадцати ближайших учеников Христа и проповедуя его учение, вместе с купцом по имени Хаббан по Великому шёлковому пути дошёл до Индии. Западные историки показывают на картах Великий шёлковый путь из Европы в Китай одной линией с разветвлением на север и юг, но мне довелось увидеть на китайской карте, что таких путей было множество, в том числе и морских.
Фома прибыл в Индию, где к I веку н.э. уже сформировалась кастовая система. Это означало, что без разрешения правителя (раджи) нельзя было проповедовать новую веру. Но в отличие от европейцев, раджи вполне терпимо относились к различным верованиям, которые проникали в Индию чаще всего с купцами из других стран. Почему я упоминаю Фому? Дело в том, что людям XXI века из всех апостолов именно он ближе всех по духу. Ведь многим знакомо состояние внутренней пустоты, когда рушатся надежды, теряется смысл жизни, и очень непросто поверить, что Господь рядом. Пример Фомы показывает, что Бог готов прийти к каждому, кто искренне этого хочет. Фома принял мученическую смерть в 72 году н.э. и был похоронен в городе Мадрасе, ныне город Ченнай. О посещении его гробницы в 13-14 веках писали Марко Поло и другие путешественники. Позднее мощи попали в Эдессу, затем на греческий остров Хеос, а позднее в Италию, в Ортону, где останки находятся по настоящее время в Базилике Святого Фомы. Части мощей Святого Апостола Фомы есть в Индии, Венгрии и на горе Афон. Имя Фома означает «близнец», так как он был очень похож на Иисуса.