Владимир Смирнов
Третий контур
– Ерунда! Взломать протез невозможно! – возразил Борис.
– Вот это ты и проверишь. Приедешь на место, подключишься, скачаешь логи и разберешься в них. А потом доложишь, что же там произошло на самом деле. Митя будет наблюдать за мальчиками, Оля за девочками, а ты займешься софтом. И учти – твой доклад я жду первым.
Борис упрямо набычился:
– Но я ведь еще даже не согласился.
– Так соглашайся! – вмешался Митя.
Борис нашел под столом Олину руку и сжал ее.
– У меня условие – мы с Олей будем жить в одной комнате. Это не обсуждается!
– Разумеется, – ответил Матвей. – А как же иначе?
16
Интернат «Сосновый бор» вполне оправдывал свое название – он действительно располагался в живописном сосняке на берегу озера. Место Борису сразу понравилось. Он любил эти насквозь пронизываемые солнцем леса, запах хвои и нагретой смолы, неброскую красоту цветущего вереска. Оля тоже не выглядела расстроенной; похоже, она считала эту поездку интересным приключением.
Краткий инструктаж для них Митя провел еще в машине. На взгляд Бориса, пожалуй, даже слишком краткий. То, что Митя предпочел не вдаваться в его область, было весьма разумно; а вот Олю он мог бы проинструктировать и подробнее. Но возможно, у него самого не было четкого плана действий – все зависело от той информации, которую удастся извлечь из логов. А значит, к их анализу надо было приступать как можно быстрее.
С этого они и начали. Получив доступ к базам интерната, Борис нашел тестовые утилиты для «умной руки» и пароль для контрольного входа. Установил дистанционное подключение, вошел в систему, открыл папку с логами. Он настроился на долгую и кропотливую работу, но этого не потребовалось – логи были затерты. Не все, конечно – оказалось, что система контроля настроена на ежедневное обновление, и каждые сутки новый файл записывается на место предыдущего. Восстановить события месячной давности было нереально. Борис был уверен, что такое просто невозможно – протез этого класса считался устройством повышенной опасности, а в них логи сохранялись в любом случае. То, что он видел, больше всего походило на заметание следов несанкционированного вмешательства.
– Что будем делать? – спросил Митя.
– Не знаю. Надо проконсультироваться с производителем, – ответил Борис.
– Хорошо, сейчас соединю с сервисом.
– Не надо, – прервал его Борис, – сервис тут не поможет. Я должен поговорить непосредственно с разработчиками.
Выйти на разработчиков оказалось не так просто, пришлось привлекать Матвея. После чего дело сдвинулось, наконец, с мертвой точки, и уже через час Борису позвонили из службы программного обеспечения «Биотроникса». На экране появился белобрысый парень спортивного вида.
– Валерий Изотов, – представился он. – Добрый день! У вас, как я понял, «умная рука» с автономной координацией.
– Совершенно верно, – подтвердил Борис.
– И какие с ней проблемы?
– Взлом, – коротко ответил Митя.
Валерий посмотрел на него с видом человека, которого отвлекают от серьезной работы дурацкими вопросами.
– Исключено. Комплекс управления движением изолирован, а это означает…
– Телесные средней тяжести, – перебил его Борис, – большая потеря крови. И стертые логи.
– Что?! – не поверил Валерий. – Что с логами?
– Хранятся сутки и перезаписываются.
Валерий посмотрел на Бориса с явным недоверием.
– В наших настройках такого режима нет. Вот что, мне нужно посмотреть конфигурационные файлы, и исполняемые тоже… Я пришлю пароль суперпользователя на ваш экземпляр и скрипт, который соберет всю нужную мне информацию. Не отключайтесь.
И пароль, и скрипт нашлись сразу – к нештатным ситуациям в «Биотрониксе» подготовились заранее. Борис закрыл контрольную сессию, открыл суперпользовательскую, запустил скрипт и переслал созданный отчет. Валерий распаковал архив и несколько минут молча изучал его содержимое.
– Беру тайм-аут, – сказал он, наконец. – Нам надо тщательно все изучить. Сейчас могу сказать только, что взлом действительно был. Хеши не совпадают. Кто-то здесь поработал, несомненно. Но насколько эффективным и целенаправленным было проникновение, я смогу сказать в лучшем случае завтра.
– Подожди! – остановил его Митя. – Если кто-то изменил настройки, значит, он сумел взломать и суперпользовательский пароль?
Валерий отрицательно покачал головой.
– Настройки можно менять лишь в допустимых пределах. У вас кто-то залез в исполняемый файл, и поверьте, это гораздо серьезнее. А насчет паролей не беспокойтесь, их взломать нельзя.
– Про свой комплекс ты только что говорил то же самое, – напомнил Митя.
– У паролей совсем другая защита – ограничение по вводу. Предельно просто, и никакой возможности обхода. Если пользователю вдруг потребуется пароль для изменения настроек, он посылает нам запрос. Сейчас посмотрю… Да, для вашего экземпляра пароль запрашивали дважды – месяц назад и полгода назад.
Митя резко подался вперед.
– Кто запрашивал?!
Валерий вновь взглянул на соседний экран.
– Странно, два запроса от одного и того же человека. Он что, его потерял? Не понимаю, как можно потерять пароль – не на бумажке же он его записывал, в самом деле.
– Кто запрашивал? – терпеливо переспросил Митя.
– Марков СеменПетрович. Директор интерната «Сосновый бор».
17
Сеанс связи закончился, и друзья переглянулись, как будто договариваясь, кто выскажется первым.
– Ну вот, у нас появился подозреваемый, – начал Митя.
Эта версия явно ему нравилась, по сравнению с «хорьком в курятнике» она выглядела почти безобидной. Борису тоже хотелось бы в это поверить, но такое предположение казалось ему маловероятным.
– Вряд ли это Марков, – сказал он.
– Почему? – живо поинтересовался Митя.
– Ребята! – вмешалась Оля. – Вы не о том думаете! Если эта железка взломана, она ведь опасна. Нам надо срочно ее отключить.
– Сейчас протез не опасен, – успокоил ее Борис, – я проверил, мощность и скорость у него выведены почти на минимум. И я уверен, что именно для этого Марков запрашивал пароль месяц назад.
– А в первый раз? – спросил Митя.
– А в первый раз кто-то просто послал запрос с его адреса. Думаю, взломать почту способен любой близнец, это тебе не сертифицированная защита «Биотроникса».
– Звучит убедительно, – нехотя согласился Митя, – но из списка подозреваемых я его пока не вычеркиваю.
– То есть, – подытожила Оля, – мы опять вернулись к началу. Когда подозреваются все. Десять работников интерната и двадцать восемь близнецов – пятнадцать мальчиков и тринадцать девочек. Тридцать восемь из тридцати восьми.
– Трое работников, – поправил ее Митя. – Для взлома столь сложного комплекса и подготовка требуется соответствующая. Я узнавал, более-менее приемлемый уровень есть лишь у троих – Маркова, Осипова и Демидовой. Остальных можно смело вычеркивать.
– А уровень близнецов кто-нибудь проверял? – спросила Оля.
– Результаты есть в базе, – ответил Митя, – но вряд ли им можно доверять. Подготовка у всех была вполне профессиональной, а вот способности… Если «хорек» среди них, то он шифруется. И никогда не попадется на простом тесте.
– Понятно, что все непонятно, – сказал Борис, – но нам-то что теперь делать?
Митя повернулся к нему.
– Тебе – продолжать работу с софтом, благо в системе ты теперь суперпользователь. Посмотри, какие файлы собирает изотовский скрипт, какие у них даты последней правки. Может быть, найдешь какие-то бэкапы, при редактировании конфигурационных файлов предыдущий вариант обычно сохраняется. Тогда можно будет узнать, что же там поменялось. В общем, попробуй разобраться, не мне тебя учить. И будь на связи с «Биотрониксом», они обещали сообщить, что накопают.
– А мне что делать? – спросила Оля.
– А мы будем наблюдать. Пока просто наблюдать, не вступая в контакт. Ты за девочками, я за мальчиками. Возьмем записи камер наблюдения на уроках и переменах и будем просматривать их на ускоренной перемотке. От сегодняшнего дня и дальше в прошлое. Искать конфликтные ситуации.
Оля поджала губы; видно было, что такой вариант ей совсем не нравится.
– У тебя есть какая-то рабочая модель? – спросила она.
– Только самая примитивная. Не важно, разные дети или похожие – в итоге они все равно образуют группу со стандартной иерархией. С альфами, бетами, омегами и всеми остальными, кто посередине – по нашему любимому Гауссу. Вот такую классификацию нам и предстоит провести для начала. Если я прав, нашего «хорька» надо искать или среди альф, или среди омег.
– А если не прав? – спросил Борис.
– Тогда, скорее всего, мы его никогда не найдем. И никто его не найдет. Но давайте все же надеяться на лучшее.
18
Изотов связался с ними на следующий день. По сравнению с прошлым разом выглядел он неважно.
– Вы были правы, это целенаправленный взлом. Ваш хакер сумел найти уязвимость в системе, о которой мы и не подозревали. Хотя у нас целый отдел над этим работает. Сегодня мы закрыли эту лазейку и разослали патч с обновлением – проследите, чтобы система проапгрейдилась.
Он замялся и несколько секунд разглядывал свои пальцы. Потом поднял глаза и продолжил:
– Вы, наверное, знаете, что все хакеры такого уровня ставятся на учет в Комитете. А ваш к тому же взломал устройство повышенной опасности. С деструктивной целью, угрожающей жизни. Так что он по всем пунктам их клиент. Вы его уже нашли?
– Мы уже вышли на след, – бодро соврал Митя. – Через два-три дня у нас будут неопровержимые доказательства.
– То есть вы сами сообщите о нем в Комитет? – спросил Валерий с заметным облегчением.
Его можно было понять; сдавать хакера – не тот подвиг, которым стоит гордиться. Переложить эту обязанность на другого и забыть – естественное желание лояльного сотрудника «Биотроникса».
– Сообщим, – успокоил его Митя, – как только, так сразу. Спасибо за все.
Окно связи закрылось, и Борис спросил:
– Зачем ты ему соврал?
– Если дойдет до Комитета, нас отсюда мигом турнут. А мы еще только начали.
– Мы еще и не начинали, – мрачно поправил Борис.
Его напрягало, что Митя так легко подписал их на не самое красивое дело. И он не мог понять – с какой целью.
– Митя, а мы что, совершаем сейчас какое-то должностное преступление? – спросила Оля, заговорщицки понизив голос.
– Конечно, – в тон ей ответил Митя, – тебе же обещали интересное приключение.
Особого приключения Борис здесь не видел, но и не расстраивался по этому поводу. Так хорошо, как в эти дни, ему еще никогда не было. Лучше было только в эти ночи. Митя, разумеется, прекрасно все понимал – и знал, что никуда они теперь не денутся.
– Ладно, вернемся к нашим близнецам, – обратился Борис к Мите. – У тебя есть версии по мотивации?
– Восстановление справедливости, – ответил тот без запинки. – Думаю, в классе систематически подтрунивали над омегой, и кто-то решил исправить положение. Но не рассчитал силу удара. Именно поэтому мы здесь – если бы расчет был точнее, никто ни о чем бы и не узнал.
– То есть подозреваются все, кроме избитого мальчика?
– Все, кто хотя бы предположительно мог работать на таком уровне. Трое сотрудников и двадцать семь близнецов.
– А почему ты исключаешь их друзей – например, из школы в соседнем поселке? Разве их не могла задеть такая несправедливость?
Ответ Борис знал – потому что у них нет должной подготовки. Спросил просто для порядка. Но к его удивлению, Митя сказал совсем другое.
– У близнецов нет друзей. В реале за пределами интерната они ни с кем не общались.
– Как?! – изумилась Оля. – Как такое могло быть?!
Митя пожал плечами.
– Я же говорил, что это был очень негуманный опыт. С близнецами поступили крайне жестоко; их, по сути, лишили нормальной социальной жизни, подсунув взамен тестовый суррогат. Думаете, почему мы здесь оказались? Просто никто больше не захотел с этим связываться. У всех в глубине сознания вертится: «с ними поступили несправедливо, и они имеют право на месть». Кто же захочет добровольно принять эту адскую смесь стыда, вины и страха?
– А ты, значит, захотел? – спросил Борис.
– Мне стало их жалко, – ответил Митя.
19
Известие о принципиальной закрытости группы поразило Олю; она и представить не могла, что такое возможно. Одно дело – обсуждать подобные варианты в качестве умозрительной абстрактной модели, не имеющей отношения к реальности. И совсем другое – сознательно вогнать в рамки такой модели двадцать восемь живых детей. Это ставило под сомнение всю картину мира, который всегда казался ей таким дружественным. Как будто под мягким ковром обыденности вдруг шевельнулось что-то огромное и безжалостное.
– Но они же подростки, – растерянно сказала она, – у них же гормоны. А получается, что все их юношеские влюбленности должны замкнуться внутри одной маленькой группы?
– Хуже! – ответил Борис. – Ты забыла, что их отбирали по одному психотипу. То есть уже сейчас нескольким мальчикам нравится одна девочка, а нескольким девочкам – один мальчик.
Они посмотрели на Митю, ожидая реакции. Вернее, Борис ожидал подтверждения – первые же часы наблюдения за близнецами убедили его, что он прав. Митя неохотно оторвал взгляд от экрана.
– На самом деле все еще хуже. То есть формально мы можем сказать, что в классе есть Марина, на которую заглядываются мальчики, и Ваня, на которого заглядываются девочки. Для нас это норма. А вот влюбленность, например, в популярного киноактера – уже нет. Но этих детей воспитывали иначе, для них интернат – родная семья. Любое сексуальное влечение внутри этих стен для них всегда будет нагружено инцестуозностью. И, соответственно, виной. Возможно, в их представлении влюбиться в виртуальный инет-образ как раз вполне нормально, а в одноклассницу, с которой когда-то сидели на соседних горшках – уже не вполне. Но само влечение при этом, естественно, никуда не девается, так что можете себе представить…
– Они действительно сидели рядом на горшках? – перебила Оля.
– В фигуральном смысле, – поправился Митя. – Группу собрали, когда детям было по пять-шесть лет. Но принцип вы поняли.
– Но это же… преступление, – тихо сказала Оля, – за это судить надо. Кто же посмел принять такое решение?
– Те, кто решал тогда, решают и сейчас, – резко ответил Митя. – И если вы не поняли, они уже планируют переход на раздельное обучение. Сортируя детей по психотипам.
– Если мы дадим положительный отзыв об интернате? – уточнил Борис.
– Да, если дадим положительный, его учтут, – подтвердил Митя.
– А мы его дадим? – спросила Оля.
– У нас пока никакого нет, – отрезал Митя. – Давайте работать.
Все надели наушники и уткнулись в мониторы. Наступила тишина, изредка прерываемая клацаньем клавиш при смене обзорной камеры или скорости перемотки. Впереди ждал гигантский объем работы – предстояло пропустить через себя огромное количество избыточной информации, чтобы выделить немногое нужное. Но сделать это было необходимо, программы с такими задачами не справлялись.
Через несколько дней общая картина стала ясна, социальная карта группы составлена. Митя еще раз сверил полученные результаты и негромко кашлянул, привлекая внимание.
– Ну-с, коллеги, похоже, нам пора переходить к близким контактам. С кого предлагаете начать?
– Может, с учителей? – предложила Оля.
Митя посмотрел на Бориса:
– Твое мнение?
Борис отрицательно покачал головой.
– Не думаю. У двоих уровень немногим выше среднего, да и третий вряд ли потянул бы. Наш хакер определенно среди близнецов. Предлагаю начать с Марата.
– С Киборга, значит, – задумчиво начал Митя, но Оля перебила его.
– Кончай обзывать детей! Меня от твоего «хорька» уже передергивает! У Марата, между прочим, имя есть; какой он тебе Киборг!
– В классе есть тезки, просто они пока не попали в зону нашего внимания, – спокойно ответил Митя, – но в любой момент могут попасть. В разработке лучше применять кодовые имена, которые точно не пересекутся; это общая практика. Так что пусть уж Марат у нас будет Киборгом, Ваня – Королем, Марина – Королевой, и дальше по списку.
Он остановился, ожидая возражений. Все молчали. Митя выждал еще несколько секунд и продолжил:
– Можно, конечно, начать с Киборга… Но хочу сразу предупредить – это точно не он.
– Почему? – спросил Борис.
– Его уже опрашивали после инцидента, и он не признался. А близнецы, как вам известно, не умеют врать.
– Так какого черта тогда мы занимались этой дурацкой классификацией?! – Борис мотнул головой в сторону экрана с социальной схемой группы. – Если можно просто задать каждому из близнецов прямой вопрос.
– Их опросили еще на первой проверке, – ответил Митя, – но, к сожалению, безрезультатно. Близнец не способен лгать, если ложь может дать ему какие-то преимущества или каким-то образом выгородить его. Но защищая товарища, он вполне может и соврать; другое дело, что это сразу становится заметно – по соматическим реакциям. На это проверяющие и рассчитывали; они не могли предположить, что все двадцать семь воспитанников выдадут сходные соматические реакции. Возможно, соврали все – а по каким причинам, нам и предстоит выяснить.
– Тогда не понял про Киборга, – сказал Борис.
– Взлом «умной руки» только для него мог быть эгоистичной целью, – пояснил Митя, – а для любого из его одноклассников это действие в интересах друга. То есть соврать мог любой, кроме него. Хакер не он.
Борис согласно кивнул.
– Все равно, давайте начнем с него. Если остальные в этом отношении для нас неразличимы, начнем с того, кто выделяется.
20
На следующий день за завтраком Марков представил друзей воспитанникам, объявив, что комиссия из «Биотроникса» намерена закрыть наконец дело о программном сбое в своем изделии. Он призвал близнецов помогать работе комиссии и подробно отвечать на все вопросы. Митя подошел к Киборгу и пригласил его в кабинет при серверной, превращенный друзьями во временную штаб-квартиру. Разумеется, приглашение Марата не обрадовало, но он понимал, что отвертеться все равно не удастся. В назначенный час он появился в штаб-квартире, всем своим видом показывая, как достали его эти бесконечные вопросы.
– Что еще вы хотите узнать? Я ведь уже все рассказал, и не один раз!
– Марат, успокойся, пожалуйста, – Митя пододвинул ему кресло и вернулся на свое место. – Мы здесь как раз для того, чтобы закрыть дело. После этого никто больше не будет тебя беспокоить.
Марат вжался в кресло, напряженно сцепив пальцы и разглядывая это переплетение кожи и пластика.
– Тебя никто ни в чем не обвиняет, – продолжал Митя. – Наши кодеры уже нашли программный баг, ответственный за сбой, исправили его и разослали обновления всем пользователям. Осталось только уточнить некоторые подробности, и на этом закончить.
– Что вас интересует? – спросил Марат, все так же глядя на свои руки.
– Твои интенции. Что ты чувствовал перед ударом и во время удара? Пытался ли остановить руку? Проще говоря, все произошло помимо твоей воли или против твоей воли?
Лицо Марата скривилось в недовольной гримасе.
– Вы же читали отчеты! Я уже сто раз объяснял, что ничего не мог сделать! Все произошло так внезапно, я даже не успел ничего понять. Если бы я мог, то, конечно, попытался бы остановить удар. Но рывок оказался слишком неожиданным.
– Ты не чувствуешь эту руку частью себя? – быстро спросил Митя.
– Чувствую, конечно. Это был просто сбой – как нервный тик, непроизвольное сокращение мышц, что-то в этом роде. Я уже обо всем рассказал месяц назад, вы же прочитали протокол! Зачем вы снова об этом спрашиваете?
Он был прав, его ответы совпадали с записанными в протоколе. Но отвечая, Марат напрягся и слегка замешкался. Этого оказалось достаточно, чтобы Митя тут же вцепился в него мертвой хваткой.
– Да, мы читали отчет. Но тогда тебя спрашивали только о самом ударе. Расскажи, пожалуйста, как можно подробнее, что было сразу после него.
Марат напрягся и задеревенел, его лицо застыло и покраснело. Вопрос был непосредственно про него; соврать он не мог, а правду говорить не хотел. Он заговорил через силу, с трудом выдавливая из себя слова.
– Когда Никита упал, все подбежали к нему. А Коля бросился ко мне. Он поднял руку…
– Замахнулся? – уточнил Борис.
Марат покраснел еще сильнее.
– Поднял руку. Наверное, просто хотел меня остановить. Тогда моя рука схватила его за запястье и сжала. Это тоже произошло помимо моей воли, и так быстро, что я не успел ничего понять.
Митя подался вперед.
– Как долго ты сжимал его руку?
– Не знаю. Секунд… двадцать, наверное.
– И?
Глаза Марата предательски заблестели.
– Я правда пытался его отпустить! Изо всех сил! Но я уже не управлял своей рукой!
– То есть устройство действовало против твоей воли, выраженной ясно и недвусмысленно? – спросил Митя.
– Да.
– А почему же ты не рассказал об этом на первом опросе?
– Я боялся! Боялся, что меня заберут отсюда… Будут изучать… К тому же ничего страшного ведь не произошло, всего лишь маленький синяк на запястье. И Коля на меня давно не в обиде.
– Коля Шаталов? – уточнил Митя.
– Да.
Рука Мити скользнула над клавиатурой, и на экранах у Бориса и Оли появились слова «Дон Жуан».
– Дон Жуан? – встрепенулся Марат. – Тяжело пожатье каменной десницы?
Митя смутился.
– Извини, дурацкая привычка с детства. Не обращай внимания. Скажи, ты помнишь, кто не подошел к Никите, когда он упал? Кто остался в стороне?
– Не помню, – ответил Марат, на этот раз уже без всякого напряжения.
– Ну, ладно. Спасибо тебе, ты нам очень помог.
Марат вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Митя посмотрел на друзей:
– Следующий – Дон Жуан?
– Хорошо, – согласился Борис и, повернувшись к Оле, спросил: – А ты что скажешь?
– Я и не подозревала, что слепую скоростную печать кто-то может считывать прямо с пальцев. Мне кажется, мы еще слишком многого не знаем об этих детях.
21
Митя вскочил с кресла и навис над столом, упершись в него ладонями.
– Вот! А о чем я тебе все время говорю – это отнюдь не обычные дети!
– Ты во всем хочешь видеть угрозу, – укоризненно сказала Оля. – И все же они действительно необычные. Я все понимаю – и про взлом, и про хеши, и про перехват управления. Но как кто-то смог управлять «умной рукой»?
– Это как раз просто, – ответил Борис. – Связаться с протезом можно по любой беспроводке. У него несколько таких каналов, просто они если и открыты, то только на считывание. Как именно их взломали, мы не знаем, все логи потерты. Но проблем с каналом у хакера не было.
– Я не о том, – отмахнулась Оля. – Как он смог управлять «умной рукой» так точно? Насколько я знаю, владельцы протезов проходят специальный тренинг, привыкая к новой конечности. А тут пришел, увидел, победил. Тебе это не кажется странным?
– Во-первых, я не сказал бы, что очень точно. Было бы точно – не было бы выбитых зубов, да и нас бы тоже тут не было. А про управление – там же требовалось задать только интенцию, все остальное система просчитывала сама. Если бы наш хакер не снял все системные ограничения, никто бы и не догадался, что «умная рука» взломана.
– То есть в первом эпизоде он просто не рассчитал усилие, а во втором уже скорректировал его? – спросила Оля.
– Думаю, да, – ответил Борис.
– А может, наоборот, все просчитал предельно точно, – вмешался Митя. – Мне кажется, наш «хорек» слишком умен для столь грубых ошибок.
Борис удивленно посмотрел на него.
– Но зачем? Привлечь к себе ненужное внимание, вызвать комиссию из города, инициировать расследование в «Биотрониксе» – зачем ему это?
Митя развел руками:
– Пока я не знаю ответа на этот вопрос.
– Как и всего остального, – сказал Борис.
– Ну почему? – оживился Митя. – Сегодня мы узнали чрезвычайно важную деталь – что был не один перехват управления, а два последовательных. В протоколах ничего подобного нет. Кстати, какие у вас мысли по этому поводу?
– Колю и Никиту можно исключить из числа подозреваемых? – предположила Оля.
– Согласен. И Дон Жуана, и Щелкунчика. А еще?
– Всех, кто подбежал к упавшему – тоже, – сказал Борис.
– Верно! Судя по видеозаписи – минус еще шесть человек.
Борис усмехнулся; он не мог понять Митиного возбуждения.
– Не думаю, что это сильно облегчит нам задачу.
– А это с какой стороны посмотреть! – возразил Митя. – Ты вспомни, кто помогал Щелкунчику встать. Альфы и беты! То есть сейчас мы исключили из рассмотрения всех подозреваемых с этой стороны гауссианы.
– Ты хочешь сказать, что теперь омеги – наши главные подозреваемые? – спросила Оля.
– Именно! Это упрощает поиск, но понижает шансы на успех.
– Почему? – спросил Борис.
– В наше время суперхакер должен быть альфой. В норме. А если нет – значит, ситуация ненормальная, и ждать от нее можно чего угодно. Если бы наш «хорек» был альфой, мы бы его обязательно нашли. Но теперь – не факт, что мы сможем выполнить задание.
– Как-то неубедительно, – с сомнением произнес Борис. – Но, как я понимаю, других идей у нас все равно нет. Значит, будем вызывать омег?
– Нет, – ответил Митя, – мы будем работать по старому плану. Начнем с Дон Жуана, Щелкунчика, Короля, Королевы и всех тех, кто помогал Щелкунчику встать.
– Зачем? – не понял Борис. – Мы ведь уже знаем, что они тут ни при чем.
– Мы опросим всех, – пояснил Митя, – и главных подозреваемых – последними. К этому моменту нам надо собрать максимум информации об инциденте.
Борис хотел было возразить, но вмешалась Оля.
– Боб, Митя прав. Нам нужно поговорить со всеми близнецами. Что-то с ними не так.
22
Утро принесло неожиданные новости – информация о взломе топового продукта «Биотроникс» просочилась в сеть. И что хуже всего – в общий доступ были слиты все переговоры с разработчиками программного обеспечения. Матвей связался с друзьями еще до того, как об этом заговорили во всех лентах; по его лицу было видно, как тяжело далось ему сегодняшнее утро. Он кратко поздоровался с Олей и Борисом и тут же словно забыл об их существовании; зато на Митю набросился сразу, без обычного обмена любезностями.
– Ты хотя бы отдаленно представляешь, что натворил?! Почему ты не воспользовался закрытым каналом?
– Они же сами с нами связались, – растерянно ответил Митя. – Я только принял вызов.
– Они вообще не знали, о чем речь; думали, что нужна обычная консультация для тупого чиновника. Но ты-то вполне осознавал серьезность проблемы! Ты должен был сразу потребовать перехода на закрытый канал.
– Но нам и нужна была обычная консультация, – попытался оправдаться Митя, – квалифицированные ответы на технические вопросы…
– «Обычная консультация»! – передразнил его Матвей. – «По техническим вопросам»! А кто по открытому каналу прямым текстом вопил о восстании роботов? Механическая рука вышла из повиновения и калечит всех подряд! «Телесные средней тяжести», «большая потеря крови»! Что это за клоунада? Какая средняя тяжесть?! Кто истек кровью?! Вы там что, под веществами?!
Борис кашлянул, привлекая внимание.
– Это я сказал. Преувеличил, чтобы сразу перенастроить специалиста. Он не верил, что «умную руку» можно хакнуть.
Матвей перевел взгляд на него.
– Молодец, перенастроил. И всех сетевых леммингов вместе с ним. Они уже требуют немедленного суда над детоубийцами из «Биотроникса». Доволен?
– Кто же мог подумать, что кого-то заинтересует штатная техническая консультация, – снова начал Митя, но Матвей перебил его.
– А надо было думать! Головой! Вы ведь уже поняли, что тут работал хакер очень высокого уровня. Вероятность того, что он мог допустить столь грубый баг при расчете усилия, практически нулевая. Значит, сознательно хотел привлечь внимание к взлому. А потом лег на дно и затаился, сканируя весь шум вокруг инцидента. Но вы дали ему куда больше, чем он ожидал. «Телесные повреждения», «потеря крови» – на такое он вряд ли рассчитывал.
Митя, наконец, стряхнул с себя оцепенение.
– Надо выяснить, кому выгодно падение рейтингов «Биотроникса»! Посмотреть, чем закончится скандал и кто в итоге от этого выиграет. Я готов заняться этим прямо сейчас!
– Ат-ставить! – нараспев произнес Матвей. – Весь инет и так уже в курсе, что комиссия «вышла на след» и имеет «неопровержимые доказательства». Хватит самодеятельности, успокойтесь. Не лезьте в это дело, мы им уже занимаемся. Ваша задача – близнецы. Продолжайте работу и постарайтесь больше так не косячить.
– Зачем? – спросил Митя. – Теперь-то мы можем быть уверены, что хакер не из интерната. Какие у близнецов могут быть претензии к «Биотрониксу»?
Матвей покачал головой.
– Ты не прав. Скорее всего, хакер все же ваш клиент. Близнецов воспитывают в строгой изоляции, и это постоянно отслеживается. Посторонних на территории интерната практически не бывает. А «умной рукой» управляли по беспроводке с ограниченным радиусом действия. Так что, видимо, это все же кто-то из своих.
– Но зачем это близнецам? – снова спросил Митя.
– Вот это вы и должны выяснить, – ответил Матвей.
Он сделал паузу и, не дождавшись ответа, продолжил:
– Если нет вопросов, у меня всё.
Матвей потянулся к пульту, но Митя остановил его.
– Есть вопросы! И претензии есть. От нас скрыли важную информацию о близнецах, возможно критичную. Нам приходится работать вслепую…
– Что вы хотите узнать? – перебил его Матвей.
– Кто конкретно принял решение об этом эксперименте.
Матвей удивленно поднял брови.
– Это закрытая информация, у вас нет допуска к ней. Ты же не первый год в институте, сам должен понимать.
– Ты не можешь сказать или не знаешь? – уточнил Митя.
Матвей ответил не сразу.
– Решение принималось коллегиально, там было человек десять, может больше. Я знаю двоих, и еще про двоих могу предположить с большой вероятностью.
– Но нам их не назовешь? – спросил Митя.
– Но вам их не назову, – подтвердил Матвей.
– Скажи хотя бы – кто-то из этих четверых может быть как-то связан с «Биотрониксом»?
– Без комментариев, – ответил Матвей и отключился.
23
Изобразив на лице притворный ужас, Митя развел руками.
– И как можно работать в таких условиях?
Оля посмотрела на него с удивлением.
– Ты действительно считаешь, что информация об организаторах эксперимента может как-то нам помочь?
– Я считаю, что информации надо собрать как можно больше. Потому что мы пока еще не знаем, что именно может нам пригодиться. Но если при этом какие-то сведения от нас скрывают, я буду считать их особо важными. Уже по одному факту сокрытия.
– И что из этого следует? – вмешался Борис.
Митя посмотрел на него долгим взглядом.
– Боб, попробуй нарыть в сети что-нибудь про «Биотроникс». И особенно про их «умные протезы». Сегодняшний шум можно отсечь, достаточно бегло просмотреть топы. А вот в старых кэшах поройся, там может сохраниться что-то интересное.
– Что конкретно надо искать? – спросил Борис.
– Пролистай весь бэкграунд – кто бенефициары, с кем конфликтуют, кому, может быть, дорогу перешли. Но главное – этические нарушения. Если найдешь что-то подобное, сразу почувствуешь – это оно самое.
