Владимир Смирнов
Безблагодатность
Друзья зашли во двор-колодец. Вечернее солнце отражалось в окнах верхних этажей, нижние тонули в тени. У одной из стен лежали две сломанные гвоздики, уже изрядно пожухлые. Над ними темнело расплывчатое пятно, в котором смутно угадывались контуры человека. Николай посмотрел на стену и недоумённо пожал плечами.
– Какая же это достопримечательность? Обычная история, к тому же не очень красивая. В чём тут прикол?
– Пишут, что если всмотреться в это пятно, в нём начинают проявляться черты…
Договорить Макар не успел. Тёмное пятно зашевелилось и вспучилось, картина на глазах стала превращаться в чёрный барельеф. Кузя охнула и прижалась к Николаю. Ещё секунда – и чертовка вылезла из стены, стряхивая с шёрстки прилипшие кусочки штукатурки. Макар шумно выдохнул.
– А ты не могла бы появляться не столь эффектно? – спросил он. – Так ведь и кондратий можно словить.
40
В ответ чертовка только хмыкнула.
– Ничего с вами не случится. Вы в каких только передрягах не побывали – и как-то ведь выжили. Вам ли бояться призраков из стен.
– Я и сам удивляюсь, почему мы всё ещё живы, – сказал Николай. —Если есть параллельные вселенные, наши двойники должны гибнуть там пачками.
– Точно, – кивнула чертовка, – и этот ваш Бродский тоже всё время удивлялся.
– «Странно думать, что выжил – но это случилось», – продекламировала она нараспев.
– А у тебя есть ответ? – заинтересовалась Кузя. – Ты знаешь, почему все мы до сих пор живы?
– Потому что, как сказал другой ваш великий, биография не имеет сослагательного наклонения.
– Он сказал это про историю, – поправил Николай.
– Да без разницы! – отмахнулась чертовка. – Биография – та же история, только личная. Там действует антропный принцип.
– А что это? – спросила Кузя.
Чертовка крутанулась на пятке, и на носу у неё появились большие квадратные очки. Она подняла вверх палец с накрашенным когтем и начала вещать лекторским голосом.
– Мы воспринимаем как должное, что живём в трёхмерном мире, в котором физические законы постоянны. И материя здесь постоянна, то есть все элементарные частицы имеют строго заданные параметры – массу, заряд, спин и прочие, о которых вы ещё понятия не имеете. Но что характерно – отклонение любого из этих параметров на самую незначительную величину привело бы к невозможности возникновения жизни в изменённой вселенной. Иными словами, мы видим вселенную такой, какая она есть, именно потому, что будь она другой, нас бы в ней не было. Сложно?
Кузя молча кивнула.
– Тогда давай по-простому. Если самолёт разобьётся и выживет только один человек, то из всех пассажиров лишь он один сможет задуматься о причинах такого везения. Остальным будет уже не до этого.
Кузя сдвинула брови и наморщила лоб.
– Ты намекаешь, что вопрос «почему мы выжили?» возникает у нас только потому, что мы выжили? Но это же не ответ!
– Подожди-подожди! – прервал её Николай. – Я о другом подумал. Если в нашей вселенной действительно такое маловероятное распределение параметров, делающих возможной возникновение жизни, не значит ли это, что появление жизни заложено в её программу изначально?
– Правильно! – обрадовалась Кузя и торжествующе посмотрела на Макара.
– Шах и мат, пастафарианцы!
Шаман щёлкнул суставами пальцев; в колодце двора звук показался неожиданно громким.
– Всё это очень весело, признаю́. Но, может, хватит придуриваться? Все ведь понимают, что Бестия не появляется в нашем мире без веских причин.
– Да, подруга, – поддержал Шамана Николай, – выкладывай, что случилось. Опять проблемы с равновесием?
– Опять, – кивнула чертовка.
– И кто на этот раз качнул мир?
Бестия посмотрела на Николая долгим взглядом, как будто сомневаясь, стоит ли ему отвечать. Наконец решилась и выдохнула:
– Ты.
41
Все застыли, словно парализованные. Первой опомнилась Кузя.
– Что?! – заорала она. – Что ты сказала?!
Из окна второго этажа высунулась женская голова. Нанесённая на лицо маска делала женщину похожей на ожившего мертвеца.
– Пошли вон, наркоманы! Сейчас милицию вызову!
– Полицию, – машинально поправил Макар.
– Да мне похер! – взорвалась женщина. – Если через минуту не уберётесь, я звоню в полицию!
– Пошли, – сказал Николай, – нам сейчас только полиции не хватало. Бестия, мы будем ждать тебя в гостинице.
Чертовка вытянулась в струнку.
– Яволь, майн женераль!
Молодцевато отсалютовала, приложив руку к пустой голове, и исчезла. Вновь она появилась, когда друзья вошли в свой номер.
– И что это было?! – сходу налетела на неё Кузя.
– Подожди, – остановил её Николай. – Давайте не пороть горячку. Сядем и поговорим спокойно.
Чертовка села на стул у окна, друзья расположились на диване напротив.
– Давай по порядку, – начал Николай. – Что я испортил? Мне нельзя было срывать посвящение Даймунги?
Чертовка покачала головой.
– Нет, это как раз было просчитано заранее. Ты должен был поступить именно так.
– Что ты несёшь?! Кем просчитано?
– У нас есть аналитический отдел, и в Элизиуме есть такой же. Аналитики просчитывают вероятности всех значимых изменений. И если в будущем назревает что-то опасное, мы стараемся скорректировать ход событий, чтобы нейтрализовать угрозу. Но есть люди, судьбы которых не просчитываются, и Даймунга одна из них. Её линия жизни могла выйти за пределы статистических вероятностей, а это всегда оборачивается социальными потрясениями. Для сохранения стабильности её надо было удалить из срединного мира. Аналитики просчитали все твои действия вплоть до встречи с ороченами. Ты действовал точно по нашему плану – и сорвал возвращение Даймунги из Хэргу буги. Она должна была остаться там; никто и предположить не мог, что тебе удастся её вернуть. От Харги уже пять столетий никто живым не возвращался.
– То есть меня послали в нижний мир на верную смерть?! – возмущённо спросил Николай. – И ты так спокойно говоришь об этом? А я ведь считал тебя другом, верил тебе.
– Не преувеличивай, – ответила чертовка, – твою смерть никто не планировал. Твоё поведение перестали просчитывать после того, как ты выполнил свою задачу – не дал Даймунге вернуться в срединный мир. После этого твоя судьба была только в твоих руках, аналитиков ты больше не интересовал.
– Потому что они считали, что я уже практически мёртв! – Николай всё никак не мог успокоиться. – Если от Харги уже пятьсот лет никто не уходил, какова была вероятность выжить?
– Я надеялась, что до Харги ты не дойдёшь – ответила чертовка. – Затеряешься в нижнем мире, а потом кто-нибудь тебя оттуда вытащит. Но ты не просто дошёл, ты сделал почти невозможное – вернул Даймунгу в свой мир.
– И что в этом страшного? – спросил Николай.
– Профан! – скривилась чертовка. – Ты не способен заглянуть и на шаг вперёд, видишь лишь то, что у тебя перед глазами. И ты не знаешь, что у Харги было с Даймунгой.
– А что у них было?
– Харги её изнасиловал. Оставшись в нижнем мире, она родила бы демона. Самого обычного, ничем непримечательного, каких там тысячи. Он бы вырос и стал напарником Кандыкаху. На равновесие это бы никак не повлияло. Но ты вернул Даймунгу в срединный мир – а здесь она родит нефилима. Представляешь, что может натворить нефилим в вашем мире?
42
Кузя нахмурилась, восстанавливая в памяти учебный курс.
– Нефилимы ведь рождаются от ангелов? Я помню, нас учили.
– И от демонов тоже, – возразила чертовка, – просто зачатые демонами редко выживали, поэтому о них мало кто знает. Но у Даймунги на редкость выносливая матка, она родит без проблем.
– Дьявольски выносливая, – не удержался Макар.
– Напрасно смеётесь, – сказала чертовка, хотя никто и не думал смеяться, – если нефилим родится и вырастет, он зальёт ваш мир кровью.
– А ты не преувеличиваешь возможности полукровки? – спросила Кузя. – Он же не будет ни демоном, ни ангелом. Имя «Нефилим» означает просто «падший»; они даже не бессмертны. Если не ошибаюсь, им отмеряно немногим больше века.
– Сто двадцать лет, если точнее, – ответила чертовка, – но они и до этого возраста не доживают. Они вообще своей смертью не умирают, их зачищают. А имён у них семь, и одно из них – Авимы, «опустошители мира». Думаешь, это пустые слова, за которыми ничего не стоит?
– Да пусть даже и опустошитель, – не сдавалась Кузя. – Но что он будет опустошать в своей тайге? Будет кочевать вслед за оленями, станет великим ороченским шаманом. Это племя практически отрезано от цивилизации. У нефилима не будет выхода в большой мир.
Чертовка на мгновение прикрыла лицо ладонью.
– Кузя, ты сейчас просто пытаешься выгородить Полкана. И убеждаешь себя в том, во что сама не веришь. А я тебе и без всяких аналитиков могу сказать, как всё будет. Через неделю Кенкар возьмёт в жёны красавицу Даймунгу – стройную, как тростинка. А через четыре месяца – вот неожиданность! – она родит здорового младенца, крупного и смышлёного. В глаза которому не смогут смотреть даже старики. Мать с ребёнком изгонят из племени, посадят в каяк и столкнут в реку. Они поселятся в Усть-Ургале, потом переедут в Читу, потом в Москву. У мальчика откроются выдающиеся способности, он во всём будет уверенно опережать сверстников. И он будет жить мечтой о власти, это единственная страсть нефилима. Если его не зачистить, как зачистили всех падших до него, он возьмёт эту власть – всю без остатка. И начнёт перекраивать ваш мир по своему усмотрению.
– Ты что, предлагаешь мне убить ребёнка?! – снова завёлся Николай. – Из-за каких-то беспочвенных подозрений? Ты, видимо, забыла, что в Духовной Академии я изучал священную историю. Я прекрасно помню, что большая кровь всегда начиналась с прорыва хтони, которую устраивал очередной посланник Инферно. Но я не помню, чтобы нефилимы когда-нибудь организовали хтонический прорыв.
– Учили?! – ухмыльнулась чертовка. – С каких это пор промывание мозгов стали называть учёбой?! А по поводу нефилимов, чтоб ты знал – они не ставят ваш мир раком лишь потому, что уже шесть тысяч лет их своевременно зачищают. Но прежде они беспредельничали так, что целые народы бесследно исчезали. Только ваши профессора о тех временах ничего не знают.
– А кто их зачищал? – спросил Макар. – Ангелы?
– И ангелы, и демоны. Нефилимы несли в мир хаос, который не нужен ни Элизиуму, ни Инферно.
43
Кузя слушала Бестию, боясь пропустить хоть слово. Ей очень хотелось поймать чертовку на противоречии, доказывающем, что та неправа. Бестия пыталась втянуть Николая в какую-то мутную историю, навязав ему комплекс вины за чужие просчёты. Кузю это бесило, она хотела защитить своего мужчину любыми средствами.
– Извини, подруга, – сказала она чертовке, – но всё это похоже на дешёвую разводку. Ты смотришь на нас свысока, потому что мы верим в то, чего сами не видели. Слушаем своих учителей и верим им на́ слово.
– И чего сами эти учителя тоже не видели, как и их учителя, – перебила её чертовка. – У вас вместо передачи живого опыта столетиями практикуют передачу эстафеты «доверия на́ слово».
– Вот я и хочу спросить, – продолжила Кузя, – а ты-то сама застала времена, когда нефилимы шатали мир? Или тоже поверила кому-то «на́ слово»?
– Барышням не задают вопросы о возрасте, – обиделась чертовка.
– Ты не ответила, – не отступала Кузя. – Но я уверена, что Потопа, уничтожившего власть нефилимов, ты не застала. Ты так же поверила чужим словам. И чем тогда твоя вера лучше нашей? Можешь это как-то обосновать?
– Могу.
– И чем же, интересно?
– То, что ты так сильно не хочешь мне верить, как раз и доказывает мою правоту.
– Поясни.
– Это давняя история. Как ты знаешь, Инферно и Элизиум всегда были в контрах. Но никто не хотел войны на уничтожение; на всех фронтах поддерживался определённый баланс, не позволяющий одной из сторон накопить силы для решающего удара. Мы проиграли лишь в одной войне – информационной. Люди веками зомбировались ангпропом…
– Чем? – не поняла Кузя.
– Ангельской пропагандой, будь она неладна. И теперь что бы ни случилось, вину за все беды тут же повесят на Инферно – не думая, на автомате. Если мозги промыты, доказательства не нужны. Но мы ценим равновесие не меньше, чем ангелы. У нас, конечно, порой появляются отморозки, мечтающие о тотальном переделе; но такие и наверху периодически появляются. Это маргиналы, их обычно быстро гасят. Гораздо бо́льшую опасность для равновесия представляют люди. Обычные люди, не обладающие никакими магическими силами.
– Не может быть! – не поверила Кузя.
– Но это так. И то, что ты мне не веришь – тоже результат работы ангпропа.
– Не верю, – признала Кузя. – Пример можешь привести?
– Например, Гитлер. Ты, наверное, думаешь, что он был одержим бесами, или в него кто-то вселился, или сам Князь нашёптывал ему в ухо свои приказы. Ничего подобного. Он был самым обычным человеком. Никто им не управлял. Аналитики просто проморгали его, не учли в расчётах.
– Разве простой человек мог сотворить такое? – с сомнением спросила Кузя.
– Смог же как-то, – ответила чертовка. – А теперь представь, что на его месте мог бы натворить нефилим.
44
Николай стоял у окна, невидящим взглядом уставившись в пейзаж за стеклом. Чертовка уселась на подоконник перед ним и замерла в ожидании.
– Что тебе от меня надо? – спросил наконец Николай. – Хочешь, чтобы я убил младенца?
– Ни в коем случае! Мы такое уже не раз проходили – если ты увидишь этого ребёнка, ты не сможешь его зачистить. Поверь, это не первый нефилим, который рвётся в срединный мир. И ты не первый воин с таким заданием. Нет, если увидишь младенца – значит, уже проиграл.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Ты должен не дать ему родиться.
– Мне надо убедить Даймунгу сделать аборт? – спросил Николай. – А она согласится?
– Ага, разбежался, – ответила чертовка. – Какой ты всё-таки наивный! Это же её ребёнок. Впрочем, можешь попробовать. Скорее всего, она ответит: «Только через мой труп!»
– И что ты предлагаешь?! – Николай повысил голос. – Убить беременную девушку, которая ни в чём не виновата?!
Чертовка пожала плечами.
– Тебе решать. Это снова проблема вагонетки – или она, или весь ваш мир. Сочувствую.
– Но почему я? – спросил Николай
– Помнишь, под Одессой ты сказал, что, любой, кто столкнётся с проблемой вагонетки, будет проклят. Независимо от того, как он решит эту проблему и отважится ли вообще что-то решать. Если судьба поставила перед таким выбором, то какую бы безгрешную и праведную жизнь ни вёл до этого, какими бы стойкими убеждениями ни обладал – всё это уже не имеет значения. Будешь проклят и отвержен. Просто не повезло.
– Я ведь уже один раз прошёл через это, – в голосе Николая слышались тоска и усталость, – и теперь с этим живу. Разве мне мало досталось? Почему опять я?
– Именно поэтому, – ответила чертовка. – Тебе ведь уже всё равно. Или ты хочешь, чтобы проклятие пало на кого-то ещё? На Кузнечика, например?
Николай мгновенно напрягся.
– Оставь моих друзей в покое!
– Кто если не ты? – спросила чертовка. – Так ты обычно говоришь?
– Так, – обречённо согласился Николай. – Оставь меня, бесёнок, мне надо подумать.
– Как скажешь, – ответила Бестия и растворилась в воздухе.
С минуту Николай бездумно смотрел в окно. Затем повернулся к друзьям.
– Завтра я лечу к ороченам. Кто со мной?
Кузя подошла к нему сбоку и неловко обняла.
– Глупый вопрос. Сам же знаешь. Всё-таки общение с нечистой силой не делает тебя умнее.
– Присоединяюсь, – сказал Макар.
Шаман молча кивнул.
45
Авиабилеты Макар заказал на вторую половину дня, с пересадкой в Томске. Летели налегке, всё нужное можно было купить или взять напрокат на месте.
Из Томска вылетели уже поздно вечером. Едва самолёт оторвался от земли, Николай начал клевать носом и вскоре заснул. Разбудил его голос стюардессы: «Пристегните ремни!». Спросонья он не сразу понял, о каких ремнях речь. А стюардесса продолжала профессионально поставленным голосом: «Наш самолёт совершит незапланированную посадку в аэропорту Горный».
– Что случилось? – тревожно спросила Кузя.
Николай взглянул в иллюминатор – вроде бы всё нормально, двигатели работают, пожара на борту нет, декомпрессии тоже.
– Видимо, причина – недомогание пилота.
– Скорее всего, – поддержал его Макар. – После антиковидных прививок такое встречается всё чаще.
– А где этот «Горный»? – спросила Кузя. – Там хоть гостиница есть?
Макар заглянул в свой планшет.
– Тринадцать километров от посёлка Тура. Видимо, придётся заночевать там, экипаж так быстро не сменят.
Самолёт приземлился в чистом поле посреди тайги. Нетронутая природа окружала бетонные полосы со всех сторон, в этой дикой первозданности красное здание аэропорта казалось чем-то чужеродным.
Пассажиры вышли из самолёта. Видавший виды автобус довёз их до гостиницы. Как всегда, обо всём договаривался Макар; Николаю хотелось лишь поскорей добраться до кровати. Он заснул сразу, как только голова коснулась подушки. Но выспаться ему не удалось, на смену сну без сновидений пришёл знакомый кошмар.
Он снова шёл по тайге, собирая грибы в самодельный котелок. Снова нагнулся, увидев блестящую шляпку и снова отпрянул – Бальбука высунул из-под земли лысую голову и радостно оскалился. Николай отскочил в сторону и увидел прямо перед собой костяной крюк Харги, нацеленный ему в грудь. Сзади раздался кашляющий хохот Бальбуки. Крюк с размаху вонзился в тело, сломав ключицу.
Николай закричал и проснулся. Сердце бешено колотило в рёбра, футболка была насквозь мокрой. Он встал и неспешно переоделся; меньше всего ему хотелось заснуть и вернуться в пережитый кошмар. Где-то в тумбочке стоял коньяк, купленный Макаром у предприимчивого шофёра автобуса; но искать его в темноте, рискуя разбудить соседа, Николай не хотел.
Он прошёл по коридору и вышел в холл. За стойкой администратора дремала девушка, а над её головой… Почти успокоившееся сердце дёрнулось и затрепетало.
46
Николай облокотился на стойку, пытаясь выровнять дыхание.
– Простите, – начал он.
Девушка проснулась, машинально одёрнула юбку и прикрыла рот ладонью, скрывая зевок. Она была смуглой, широколицей и совсем юной; изнанка жизни ещё не прошлась по ней грубым наждаком. Свежее лицо, густые чёрные волосы, стянутые в тугую косу, небольшой деревянный оберег на груди. Николай успел рассмотреть стилизованную человеческую фигурку с красной головой; рук и ног у идола не было. То ли древний амулет, то ли местный ширпотреб. Хотелось разглядеть его получше, но задерживать взгляд на женской груди не стоило.
Девушка посмотрела на Николая и виновато улыбнулась.
– Извините, устала. Тяжелый день.
– Это вы меня простите. Дурацкий вопрос. Что это?
Николай показал на герб за спиной девушки.
– Я схожу с ума, – подумал он, – этого же просто не может быть. Сейчас она скажет что-то вроде: «Это герб СССР. Была здесь раньше такая страна. Быстро же вы всё забыли». И после этого можно сходить с маршрута и ехать прямо в психушку.
– Это герб нашего посёлка, – улыбнулась девушка. – Вас он тоже заинтересовал? Все приезжие спрашивают. Справа на нём Мамонт Сэли, слева Змей Дябдар. Это очень старая легенда. В начале времён земля была ровной и плоской. Но однажды Змей и Мамонт поспорили, кто сильнее. Там, где ступал Мамонт, образовывались горы и озёра; там, где проползал Змей, возникали русла рек. А когда соперники завершили свою работу, земля под ними разверзлась, и они провалились в нижний мир.
Девушка привстала и подвинула Николаю стопку бумаг, лежащих на стойке.
– Вам же предлагали путеводитель, там эта история описана.
– Простите, я после перелёта был не в себе, – извинился Николай.
Он взял путеводитель – небольшой листочек, сложенный пополам, и развернул его. Сверху гордо красовался герб посёлка Тура, ниже шёл текст про Змея и Мамонта.
– Знаки, – подумал Николай, – везде знаки. Нижний мир затягивает, как ни сопротивляйся. Но как же хочется этого избежать! Нет, достать коньяк сегодня всё-таки придётся.
Он снова скосил глаза на грудь девушки и тут же отвёл взгляд.
– И ещё вопрос, если можно. Что означает ваш амулет?
Девушка улыбнулась и потрогала своё украшение.
– Это ментай, мой оберег.
– Ментай, – подумал Николай, – вот как это называется. Хорошо, что рядом нет Макара с его дурацкими шутками.
47
Коньяк не помог. Николай убрал бутылку в тумбочку и вышел на улицу; ему хотелось проветрить голову и забыть жуткий сон. Ночная Тура казалась покинутой – безлюдные улицы, спокойные воды Нижней Тунгуски, бескрайняя тайга на другом берегу. Николай опустился на ближайшую скамейку и негромко позвал:
– Бестия! Ты здесь?
– Здесь, – раздался голос у него за спиной. – Ты же меня звал, как я могла не прийти.
Чертовка уселась рядом и внимательно посмотрела на друга.
– Какой-то ты сегодня напряжённый. Что-то случилось?
Николай покачал головой.
– Нет, ничего страшного. Просто кошмар приснился, теперь заснуть не могу.
– Харги? – догадалась чертовка.
– Он самый. Как будто мне снова предстоит встретиться с ним, и всё закончится очень плохо.
– Да, – согласилась Бестия, – Харги не самый приятный обитатель нижних миров.
– Как твой Князь? – спросил Николай. – Или твой ещё хуже?
Чертовка презрительно фыркнула.
– Сравнил тоже! Князь другой. Не лучше и не хуже, скорее изощрённее. У него было время пообтереться в вашем мире, понахвататься всякого.
– И в чём разница? – спросил Николай.
– Харги – парень простой, – ответила чертовка. – Если душа-мугды умершего не смогла дойти до земли Буни, и некому было её проводить, Харги насаживает заплутавшую душу на свой крюк, кидает в котёл с кипящей смолой и наслаждается её криками. А Князь, наоборот, встретит тебя с распростёртыми объятиями. Не сам, конечно – его аватар, но пока что разницы никто не заметил. Он выпьет с тобой, поговорит за жизнь. Расскажет, что все твои представления об Инферно – результат ангельской пропаганды. Что на самом деле сюда попадают не для мучений, а для расширения границ. Что тебе ещё повезло – ибо непрерывная эйфория приедается до оскомины; лишь чередуя боль и наслаждение, можно достичь высшей степени блаженства. Потом шепнёт тебе на ухо стоп-слово и пожелает счастливого пути.
– И в чём тут подвох? – спросил Николай.
Чертовка удивлённо посмотрела на него.
– А сам не догадываешься? Ты забудешь стоп-слово.
– Не забуду! – возразил Николай. – Буду непрерывно повторять про себя.
– Все забывают, – сказала чертовка, – в этом и смысл. Грешник должен мучиться, и при этом считать Князя славным парнем. А себя – лошарой, по собственной глупости страдающим в шаге от блаженства.
– Я сделаю татуировки на руках! – не сдавался Николай.
– Ага! – кивнула чертовка. – А ещё можно выложить слово бриллиантами на золотом портсигаре и попытаться протащить его в Инферно контрабандой. Как думаешь – стража пропустит?
– Но это же руки… – попытался спорить Николай.
– Своих рук ты даже в Хэргу буге не видел, – напомнила чертовка.
48
Возразить было нечего. Николай упёрся локтями в бёдра и спрятал лицо в ладонях. Бестии стало жаль друга, ей захотелось хоть как-то его утешить.
– Князь у нас, конечно, не подарок. Но он, по крайней мере, никогда не выкручивает боль на максимум.
– Почему? – спросил Николай.
– От запредельной боли грешник лишь орёт и ни о чём, кроме боли, думать не может. Для Харги это услада. А Князю хочется, чтобы грешная душа ненавидела себя, чтобы она постоянно грызла себя, упрекая в забывчивости.
– Эстет, мля! – выругался Николай.
– Да уж, это тебе не дуболом Харги, – согласилась чертовка.
– А кстати, откуда он взялся, такой красивый? – спросил Николай. – Ты же говорила, что это у нас, гоминидов, неравномерное развитие, конфликтующие страны и блоки. А у вас уже давно один Инфернальный Союз, общие стандарты, единый уровень. Как этот Харги в ваш ИС вписывается?
– Понимаешь, – замялась чертовка, – тут такое дело… Уровень-то у нас один, но есть национальные особенности, которые надо уважать. Слышал об обратной дискриминации, квотах и прочих Diversity&Inclusion?
Николай кивнул.
– Так это вы придумали? «Жизни местечковых бесов важны» – ваше изобретение?
– Вообще-то идея шла от Элизиума, – призналась чертовка, – наши сначала сомневались, а потом просчитали последствия и согласились. Против были только люди. Но кто их будет слушать, если правительства давно куплены с потрохами.
– Я подозревал, что с этой ангельской идеей что-то не так, – признался Николай.
– Что-то! – передразнила его чертовка. – Понятно же что – способ реализации. Стоит начать насильственно внедрять толерантность, как она тут же превращается в махровейшую тоталерантность. Но вы по-другому и не умеете. Дошли до светлых коммунистических идей – и тут же создали ЧК; без этого никак. А сегодня ваши диверсити-комиссары делают с идеями Маркузе то же самое, что чекисты делали с идеями Маркса – сводят всё к палкам и плёткам. Но рай на штыках – это всегда концлагерь.
– Да, – согласился Николай, – я и сам так думал. Макар сказал бы, что мы умеем лишь «причинять добро, наносить пользу и подвергать ласке».
– Вот-вот, – поддержала его чертовка, – не просто так эти слова стали мемом.
Какое-то время они сидели молча, глядя в бескрайнее ночное небо. Но вскоре чертовке это надоело, и она ловко соскочила со скамейки.
– Я пойду?
– Ты не сказала, – остановил её Николай.
– Чего не сказала?
– Стоп-слово.
Чертовка посмотрела на друга долгим взглядом, как будто решая – стоит ли говорить. Затем потянулась к его уху и прошептала:
– Безблагодатность.
49
Из Туры друзья вылетели на следующий день. В этот раз решили обойтись без экстрима – подняться от Усть-Ургала вверх по течению на моторках. В ночь перед отплытием все вновь сидели в номере знакомой гостиницы.
– Я не знаю, как поступить, – признался Николай. – Я должен убить Даймунгу, но я не могу этого сделать. Она девушка, она беременна, она помогла мне с загадками, буквально спасла мне жизнь. И она вытащила меня из нижнего мира. Я перед ней в неоплатном долгу. Если я сделаю то, что должен – как я после этого смогу жить?
– Я тут подумал, – сказал Шаман, – тебе ведь не обязательно её убивать.
– В смысле? – не понял Николай.
– Ты можешь отвести её в нижний мир и оставить там. Тогда всё пойдёт так, как предсказала Бестия – Даймунга родит рядового демона, и равновесие не нарушится.
– А убить и отправить в нижний мир разве не одно и то же? – спросил Николай.
– Нет, я же вам уже рассказывал. После смерти душа ороченки распадается на три части – оми, хэян и мугды, которые разлетаются в разные части мира. Но если ты отведёшь её в Хэргу бугу, она попадёт туда целостной, нерасщеплённой.
Николай вспомнил своё недавнее нисхождение и невольно напрягся.
– Я должен буду снова спуститься в царство Харги?
– Ненадолго, – успокоил его Шаман, – одна нога здесь, другая там.
Николай криво усмехнулся.
– Боюсь, что именно так и получится, причём в самом буквальном смысле. Когда я увёл Даймунгу, Харги страшно разозлился. Пообещал, что мы ещё обязательно встретимся. И, похоже, он оказался прав.
– Может, он уже остыл? – неуверенно предположил Макар.
– Харги-то? Да ни в жизнь! – ответил Николай. – Я ведь у него не только удаган увёл, я ему ещё и личный рекорд порушил. От него, если верить Змею, уже пятьсот лет никто живым не уходил. А я всю эту красивую статистику обнулил. Но если опять окажусь в его власти, он сможет восстановить подпорченную репутацию.
Шаман задумчиво погладил браслет наручных часов, как будто перебирал чётки.
– Пожалуй, ты прав – в Хэргу бугу тебе лучше не соваться. Надо будет поговорить с Тогоном, может он согласится проводить удаган вниз. Так или иначе, говорить с ним всё равно придётся – Даймунга его правнучка, без его согласия мы ничего не сможем сделать.
