Владимир Сергеевич Курин
Вершина
– Пора двигаться дальше, – голос Егора выдернул меня из раздумий.
Мы накинули рюкзаки, проверили снаряжение и вышли на заснеженный выступ. Ветер обнял нас холодными, незримыми руками.
***
Мы рвали воздух ледорубами, как шхуны разрезают гладь океана. Ветер пронзал запястья и лицо холодом. Дышать становилось все тяжелей. Каждый вдох впускал в горло уколы снежинок. Егор позвал меня, чтобы я поравнялся с ним.
– Нужно… уходить… – он говорил прерывисто, делая короткие вдохи.
– Куда уходить? – спросил я.
– За тот… вертикальный выступ.
Я выглянул из-за Егора. В нескольких метрах от нас вверх тянулся выступ, его горбина находилась примерно в метре от основной скалистой стены. Я кивнул Егору в знак согласия.
Мы двинулись по горизонтали. Нам было необходимо скрыться от сильных порывов ветра. Только обморожения нам не хватало. На скале обморожение – смерть. Подтверждение этому мы уже встречали.
Двигались тяжело. Ветер мешал делать сильные, амплитудные размахи, от этого ледорубы пробивали лед не глубоко. Надежности в этом меньше меньшего. Нужно было двигаться быстрее, чтобы лед не успел треснуть и выплюнуть острие ледоруба наружу. Но идти быстрее не получалось. Каждый звук трескающего льда мог стать последним в любой момент.
Наши куртки раздувались, словно паруса, несмотря на затянутую до предела резинку. Расслабься на секунду и рваным парашютом пустишься в штопор.
Наш путь за выступ занял несколько бесконечно долгих минут. Руки дрожали от усталости, легкие отзывались острой болью при каждом вдохе. Выступ ничтожно, но спасительно укрывал от ветра.
– С Новым годом, брат! – сквозь стучащие зубы произнес Егор.
– Ага, и тебя, – я попытался улыбнуться, но почувствовал, как обветренные губы отказываются слушаться, норовя треснуть.
Егор кивнул в мою сторону, но не мне, а куда-то за спину. Я обернулся. Рядом со мной из-подо льда торчала макушка крошечной елки. Чудеса!
Я вспомнил день накануне Нового года. В гости приезжала двоюродная сестра Полина – племянница папы. Она навещала нас несколько раз в год, но обязательно на наше с Егором день рождения и перед Новым годом. Она танцевала балет рядом с елкой. Ее белые локоны извивались в воздухе подобно языкам пламени на ветру. Она танцевала под красивую музыку, двигаясь так гибко, словно в ней не было скелета. Каждое движение было легким, как утренняя роса. Вот уж от кого исходило тепло и нежность, так это от Полины.
Вверху, всего в нескольких десятках метров от нас серое облако поедало скалу, медленно скрывая ее в своих недрах. Сердцебиение ускорилось. Волнение подкатывало к кадыку не от облака, сожравшего вершину, а от высоты, на которой мы находились.
– Метров семьсот от подножия, – словно прочитав мои мысли, произнес Егор.
Я приложил усилие, чтобы сглотнуть застрявший в горле ком.
– Осталось немного, братишка! – с безумием в глазах выкрикнул Егор, – Вперед!
Осколки льда разлетались в стороны, ударяли в лицо, стучали незваными гостями в очки. Острые зубья кошек вгрызались в ледяную твердь. Тяжелое, хриплое дыхание сопровождало каждое движение.
Ветер отогнал облако в сторону, будто отворяя вход. Но вместо входа там открывался ужас, который я никак не ожидал увидеть.
***
Вершина расходилась в стороны и напоминала закатанную манжету на каменном рукаве.
Слой льда на камне становился толще с каждым метром, приближавшим нас к вершине.
Взбираться вверх под углом в 45 градусов спиной к земле оказалось тем еще испытанием. Опираться ногами почти невозможно. Вся нагрузка ложилась на руки, которые все время согнуты в локтях, кроме тех коротких моментов во время замаха. Иногда лицо засыпал рыхлый снег, который летел то от ледорубов, то от рвущего пространство ветра.
Мы шли параллельно – Егор слева, я справа. Между нами два с половиной метра почти натянутой веревки. За спиной без малого километр пустоты.
На выходе в вертикальное положение я мысленно поблагодарил Бога, что диагональный путь почти пройден. Осталось совсем немного. Я закрыл глаза и выдохнул, приготовившись вырвать ледоруб из ледяного плена и направить снова в плен на несколько сантиметров выше.
