Владимир Сергеевич Курин
Вершина
– Не отставай, – крикнул Егор сверху, когда мы поднялись метров на сто пятьдесят – если не хочешь закончить как он.
– Кто он? – спросил я, но Егор, похоже, не услышал. Я поднял голову вверх и увидел, что он указывает своим ледорубом в сторону.
На метровом выступе, съежившись, сидел обмороженный человек. Точнее то, что от него осталось. Из трещин на его лице торчали промерзлые обрывки мяса и сухожилий. Лохмотья рваной кожи трепыхались на ветру, как и одежда, полопавшаяся от морозов и ветров.
Я еще крепче сжал в руках ледорубы и как можно ближе прижался к холодному камню, который теперь бил в нос запахом смерти.
Вверху послышался резкий звонкий удар. Я боялся шевельнуться, но все-таки посмотрел на Егора. Он закрепился и теперь спокойно отдыхал.
– Я не дам тебе погибнуть, брат, – сказал он и посмотрел на меня – а ты не дашь погибнуть мне. Мы вместе, в любом случае. Давай поднимайся ко мне, отдохнем.
Он прав. Мы всегда вместе. Во всех случаях. Побеждаем вместе, проигрываем тоже. Летом мы летали на дельтопланах и полотно моего лопнуло. Меня начало швырять из стороны в сторону, вверх и вниз. Я думал это конец. Уже мысленно попрощался с Егором и родителями, но Егор… он подлетел ко мне, зацепил меня крюком, и мы жестко, но все же приземлились. А вот теперь я снова на высоте и мне чертовски страшно, но Егор рядом, и это немного успокаивало.
– Мне страшно, опять страшно! – крикнул я.
Взгляд Егора посуровел. Пар из ноздрей вылетал густыми струями.
– Вдохни! – сказал он, – Вдохни этот скалистый воздух и выбрось из головы дурь. Ты же знаешь – мы должны пройти этот путь! Ничего не случится. Ты мне веришь? Не глупи. Не порть наше путешествие.
Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох. В нос ударили запахи холодного камня и снега, и легкий сосновый запах, который поднимался снизу с места нашего старта. Я открыл глаза и посмотрел вокруг. Облака не так уж высоко, как казались раньше, а внизу бескрайние макушки зимнего леса. Где-то зеленая полоса хвойных, где-то серая линия лиственных, и ничего похожего на кипящую жизнь.
– Пора двигаться дальше, – сухо произнес Егор, схватился одной рукой за ледоруб, другой отстегнулся от крепления в скале и по-паучьи покарабкался вверх, – не расслабляться!
Мне хотелось вниз к земле, к твердой поверхности под ногами. Хотя что может быть тверже, чем камень. Я – должен быть тверже.
***
Я карабкался двумя метрами ниже брата и чуть правее, чтобы падающие камни из-под его ледоруба и кошек не падали на меня. Веревка между нами не должна быть натянута, но и свободно болтаться тоже не должна. Иначе, она попросту будет мешать и может стать причиной трагедии. Приходилось прилагать не мало усилий, чтобы не догонять Егора, но и не отставать от него.
Мы поднялись еще на добрую сотню метров, прежде чем зафиксировались для отдыха. Заранее мы договорились – отдыхать по десять минут. Я не стал подниматься выше и ровняться с братом, чтобы не тратить время отдыха, да и силы, которых и так ушло очень много.
Ветер стал жестче, то ли погода менялась, то ли из-за высоты. В обоих случаях радости мало. Лучше бы его, ветра, вовсе не было. Но говорят, в горах такое редкость и даже слабый ветер на высоте ощущается куда сильнее, чем внизу. А это походило на правду. Резкость и силу ветра я ощущал каждой порой своего тела.
Пока я отдыхал разминал лицо, имитируя улыбку и жевание, казалось, оно начало обмерзать. Мерзкое ощущение, когда часть тела сильно замерзает, а ты не можешь никак его согреть, потому что руки заняты сохранением жизни.
Прошло минут пять – не больше, а сверху послышался голос Егора:
– Тём, смотри, – он махнул рукой влево. Я посмотрел.
– Что там?
– Кажется большой выступ, давай доберемся к нему и отдохнем с чаем. Похолодало прилично, нужно хоть немного согреться.
«Господи, чай… горячий чай из термоса» – подумал я и в ту же секунду почувствовал, как рот наполняется слюной.
– Давай, – радостно ответил я и принялся отцепляться от скалы.
Ветер действительно стал суровей, стали продолжительней свисты под шапкой и громче гул в ушах. По пластику очков секли обледенелые снежинки и, казалось, вот-вот начнут высекать искры. Лицо по ощущениям превращалось в яичную скорлупу, которая может лопнуть от неловкого движения.
