Владимир Николаевич Радына
Механизм мира
– Вы Гнус? Увидев, что тот качнул головой. Вы будете, как вчера? Спросил бармен, проверяя вчерашние записи заказов.
– Ни в коем случае, я же сказал уже. Кофе и шотландский скотч для дамы. Миранда улыбнулась, проституткам всегда нравится, когда их называют дамами.
– Милый, – она положила ему руку на плечи и стала ноготком ласкать щёку, с другой стороны. – Ты такой вчера был непобедимый. Гнус фыркнул:
– Ага, прям герой твоих любимых комиксов. Ты лучше скажи, придёт твой дон Анджело или мы сегодня опять по короткой программе? Мне надо дела делать, а не развлекать тебя каждый вечер. Ещё кофе и двойной скотч, моя дама ещё та алкоголичка. Тут уже фыркнула Миранда. Но скотч взяла.
– Всё будет хорошо, ты получишь твоё тело.
– А цена? Цена та же? Я не собираюсь переплачивать за твои услуги. – Хотя услуги Гнусу понравились. На счёт цены он тоже лукавил, она не имела значения ради такого дела.
В дверях показалась троица людей мексиканской наружности, хотя одеты они
были по-европейски. Сорокалетний бородач, бородка его была длинной и узкой, как у джина, прям с порога стал разводить руками и что-то выкрикивать. Гнус понял только слова «амиго» и «Миранда». По его бокам было два лысых колобка в узкими, змеиными глазами, змееловы – мексиканский клан Лондонского андеграунда. Гнус смотрел на то как они приближались. Когда они подошли, Миранда сказала
– Дон Анджело, – показывая на улыбающуюся морду джина, – а это Гнус – она
Уже смотрела на него и томно улыбалась. Дон Анджело курил и дым стал равномерно заливать пространство вокруг них. Он молчал и смотрел Гнусу прямо в глаза. Почуяв дым, заработали вытяжки, змееловы зашипели. Гнусу сразу захотелось увидеть здесь кого-нибудь из клана мангустов.
– Очень приятно, – выдавил Гнус. Сигареткой не угостите мой дон. Произнеся
Слово «мой» Гнус намеренно с издёвкой преклонился перед своим собеседником.
– Я думаю о делах лучше было бы поговорить в другом месте, – сказал
Анджело, щёлкнул пальцами и развернувшись зашагал к выходу. Миранда юркнула к нему, змееловы разделились один дождался Гнуса, другой последовал за хозяином. Гнус пошёл за ними шаркающей походкой, руки были в карманах куртки, в одной никелированный нож, в другой кошелёк…
Сев в машину, они направились в Даун Таун. За рулём был один из змееловов. Из-
за использования ДНК змеи их кожа по всему телу кроме головы была чешуйной и на затылке были тусклые два овальных пятна. Гнус сидел на заднем сидение у левого окна и смотрел в пустоту. Его продавцы говорили на мексиканском диалекте, и ничего не было понятно. В Даун Тауне автомобиль долго петлял среди переулков. Гнус продолжал делать вид что, смотрит в пустоту. За окном шёл дождь, и система стоков в этом районе слабо справлялась с таким большим потоком воды. Она накапливалась вдоль бордюров и заливала тротуары. Людей в этом районе было не так много, и редкие прохожие перескакивали через образовавшиеся сточные реки, как цирковые обезьянки. Туманные улицы, запотевшие стёкла автомобилей, мокрые от дождя стены домов, зонты с которых скатывается вода тоненькими ручейками, всё это наводила Гнуса только на одну мысль – не хватает только слёз под глазами. Тоска охватила его чёрствое сердце, и медленное движение автомобиля начало помаленьку укачивать. Проезжая по узкой улочке, водитель сбавил скорость. На крышу хлынул поток воды, с верхних этажей плотно стоящих зданий. Гнус услышал резкое шипение телохранителя Анджедло. Он сделал резкий жест и начал оглядываться по сторонам. По окнам стекала плотным слоем вода, ничего не было видно. Тоска Гнуса сменилась беспокойством, он посмотрел на Миранду, она сидела между ним и доном. В её глубоких восточного склада глазах он увидел страх и желание. Время стало останавливаться, Гнус почуял, что останавливаться оно стало именно на нём, последний шаг, и оно уже стоит двумя ногами.
– Крайс, объясни ему ситуацию, – закричал дон Анджело. Машина ехала медленно, но всё же резкое торможение не слабо всех качнуло. Гнус смотрел на спину Крайса и его близнеца шофёра.
– Мистер Гнус, … эээ. – заговорил Крайс – возьмите под сидением дробовик.
– Чего? Э ребята мне этого не надо. Это ваши разборки, вы ими и занимайтесь. Чё
не фига не видать? Чё мы остановились то? Слышь, как там тебя Сомбреро-
Мучача, дай газу. Крайс ответил:
– Это клан мангуста мистер Гнус, после того как они вас убьют вместе с нами, вы
им и объясните, что не ваши разборки, хех…
– Я понял. – Гнус посмотрел на Миранду, он видел в её глазах, то чего ему не
хватало, то что могло бы наполнить сложившуюся картину до отказа, он увидел
слёзы. Дон Анджело сидел, задрав голову, он только что закинулся
обезболивающим и не глядя на оружие, пытался зарядить свой Хеклер.
– Возьми «глоток жизни», – сказал Крайс и протянул через плечо Гнусу упаковку
каких-то транквилизаторов, – мы выходим первые, дон и Костос позже. Что-то он
про Миранду промолчал. Гнус не стал спрашивать. Глоток жизни нужен был для
того, чтобы имел максимальную продолжительность. Гнус глотнул.
Ночной переулок напоминал млечный путь неба. Вдоль дороги светили тускло
фонари, их свет рассеивался от большого потока дождя и облаков испарений от горячих средств коммуникаций. Некоторые фонари, прикреплённые к стенам домов, светили по ярче. По средине дороги стоял большой чёрный автомобиль Тойота, представительского класса. С козырьков крыш на него стекала вода, она была по всюду. Открылось две двери с одной стороны автомобиля и вышло два человека, один напоминал гимнаста, в руке он держал опущенный дулом вниз обрез, он смерился с предстоящим, другой был вылитым представителем клана змея с задранными двумя Хеклерами. Неоновые указатели прицелов от Хеклеров преломлялись падающими каплями воды. Они осматривались, с двух сторон улицы стали появляться тёмные фигуры. С крыш домов по козырькам и отвесам, цепляясь лапами, спускались ДНК-мутанты, похожие на мангустов. Они подходили всё ближе к машине, один из явных зверей резко бросился к Гнусу. Выстрел последовал незамедлительно. Грохот несущий после себя размельчение головы чудовища до размера гречневой крупы. Сразу всё затихло, Гнус только слышал музыку, давно ему знакомую музыку. Только вот там должно было быть ещё пение, а его не было. Музыка издавалась от сферы, которую Крайс поставил на крышу машины. Что же это за мелодия? Все не двигались, настороженность максимальная, они уже потеряли одного, ждали и не хотели делать ответный ход. Гнус сплюнул в дождевую реку, которая скрывала его ступни, и прислушался к Крайсу. Тот напевал что-то шипящим голосом. Гнус вспомнил, он посмотрел на Крайса и вспомнил вдвойне. Это была мелодия “no blind eyes can see” одной старинной группы, Гнус закрыл глаза и услышал щелчок. С шипением и свистом ему что-то слабо обожгло лицо. Веки покраснели, а потом побелели, как будто он смотрел на Солнце закрытыми глазами. Волна ультрафиолета наполнила улицу, всё в миг побелело, влага стала светиться как бриллиантовая крошка. Простой глаз с трудом мог бы выдержать такую нагрузку. Подходившие фигуры осели, Гнус открыл глаза, вода струилась по его лицу, он был весь мокрый, улица искрила и освещалась как ясным днём. По щекам текли ручейки словно слёзы, выстрелы наполнили звуковую палитру восприимчивости. Он стоял, опустив дуло обреза вниз и наблюдал как Костос пробив оборону, сметая огнём мангустов уходил в другой переулок. Дон Анджело отстреливаясь бежал за ним, прикрывая спину. Развернувшись он глянул на Крайса, тот ему показал 4 пальца на одной руке и перекрестил ладони. Гнус всё понял, он сделал два точных выстрела по приближающимся уродам и с лёгкостью запрыгнул на самый низкий козырёк, он ощущал себя героем комиксов, присев он начал опустошать обойму. Внизу Крайс открыл багажник и что-то зажёг, закрыв он бросился в переулок, куда уже успели скрыться его босс с Костосом. Гнус начал считать, четыре, ещё два точных выстрела. Мангусты кинулись к машине, разглядев по ближе их лица, можно было бы в них увидеть жажду смерти. Машина дымилась, и твари пытались её распаковать. Один залез на крышу и прогнувшись закричал: Змеи, смерть вашей матери. Три, Гнус уже тремя козырьками выше, стоит и наблюдает за происходящим, нет. Два, Миранда внутри, он только сейчас понял почему такая реакция мутантов. Горел её гормон, её железы, дым врывался в их мозг только одним решением: Растерзать. Убийство матери змеев для мангустов первое дело, значит она тоже была змея, она была самка, она была… Один, Гнус прижался к стене дома, и замер, его память генерировала какие-то чувства, которых он так всегда боялся. Пронеслась вся жизнь, взрыв превратил толпу мангустов в месиво, оторвав козырьки разметал остатки Тойоты по переулку… Не хватает только слёз под глазами… Уже после, тело Гнуса лежало в воде в метрах тридцати от взрыва. Его козырёк оторвало вместе с ним и крутанув пару раз в воздухе, грохнуло о землю…
– Давай, давай, открывай глаза. – лицо старого змеелова ухмылялось, – Хочешь
стать змеем? хех.
– Нет спасибо, я как-нибудь сам, – сказал Гнус и улыбнулся, – сколько я лежу?
– Пол час мистер. – Старый змеелов как-то хитро смотрел на Гнуса. Пол часа это
много, время не должно утекать попусту, Гнус за это время полностью
восстановился от падения.
– Где дон Анджело?
– Он просил передать, что сделки не будет. Ему сейчас не до бизнеса. Также
просил извиниться перед вами мистер Гнус и сообщить, что тело будет и он сам
вас найдёт, когда сочтёт нужным.
– Вот уж вряд ли. – Гнусу что-то не нравилось. Этот амбар, где он очнулся
настоящее логово змеев. Атрибутика на стенах, запах и атмосфера, всё было по
змеиному, не по-человечески. Нечего больше здесь делать, почесав локоть правой
руки он пошёл к выходу.
– Мистер Гнус, машина у входа будет рада доставить Вас куда угодно. – старик
заулыбался так, как будто за это дело пришлось заплатить ему всем своим
банковским счётом. Гнус натянул улыбку и буркнул:
– Благодарю за взаимовыгодную сделку…
Базарный день.
– Булька, маленький засранец, помнишь ещё старика Урфина, хех. – Большой,
Толстый старик сидел и гладил тёмно-перламутрового мастиффа. – Молодец, молодец, на сахарок, возьми, возьми. Буль слизнул сахар, и почавкал. Человеческий мозг в голове собаки всё время путался. Мысли не настраивались на то что надо. Запахи и сторонний шум отвлекали от главной идеи, от получения информации, а ещё Урфин чесал за ухом, состояние прострации увеличивалось. Вау, ты собака и тебе всё по кайфу.
– Пойдём, Булька, пойдём на рынок. Урфин зашагал по направлению к рынку. Он шаркал и помогал себе тростью. Пёс кружил вокруг старика и старался задеть его своим виляющим хвостом. Он будучи собакой, прекрасно понимал что трость Урфина – это смертоносное оружие, которое в умелых руках бывшего самурая может принести значительный ущерб. Да и сам он, Буль (Большой Универсальный Лазутчик), представлял собой машину для убийства с имплантированными хромированными когтями и челюстью, а также шкура была заменена на образец сырого вида резины с вживлённым мехом, такие опыты допускались только над животными. Неуязвимая парочка, так их величал весь даунтауновский рынок и его прилегающая территория. Урфин верил в себя, в своё искусство боя, а Буль верил в Урфина, хоть он был и стар, но боец в нём ещё сохранился. Не каждый выходной в даунтауне несёт в себе сражение, пройтись в одиночку по базару мало кто себе позволил бы.
Переулки менялись, картинки были цветными, но снизу было сложно разглядеть лица встречающихся людей. Буль всё пытался ловить полезные для себя сведения, смотрел по сторонам и фотографировал взглядами входы и выходы некоторых зданий. Всё это собиралось потом в картотеку и могло использоваться, как вспомогательная информация при проведении операций разной сложности в этих местах. В человеческом обличии здесь появляться Буль не желал.
Всё шло хорошо, пока не дошли до торговых рядов. В начале были продуктовые лавки и свободные торговцы, у всех был разный товар: свежая, и провяленная рыба, мускатные и миндальные орехи, колбасы до трёх сот видов, мясные сервированные порции, табак и специи, которые щипали нос, всё это для Буля было всего лишь набором запахов, которые он непроизвольно складывал и разделял на группы в своей голове, тем самым мешая работе. После продовольственных рядов стояли кухнари. Они стояли между общим и пищевым рынками, для того чтобы к ним можно было добраться за их продукцией с обоих концов пройдя одинаковое расстояние. Кухнари готовили на жаровнях и противнях разные лакомства и продавали свои разгорячённые яства своим коллегам с других торговых рядов. Всё было приготовлено в основном из мяса, и именно поэтому, когда Урфин вёл Буля по этим рядам, у мохнатого зверя напрочь сносило его морщинистую голову. Слюни сами удлинялись до самой земли, поскуливание само вырывалось из большой пасти, и до максимума задранные глаза сами наполнялись слезами. В таком положении Буль плёлся, по другому не назовёшь, за Урфином до самого места назначения. И мог спасти ситуацию, только сын последнего, со стороны пищевых рядов, кухнаря Хаима. Мальчишку звали Шейпик, он был ростом чуть выше Буля и всегда восторгался при виде пса. Зачастую он с боязнью протягивал ему большую сахарную кость, которая превращалась в крошки за считанные секунды, и повизгивал при виде того как псина пожирает своё угощение. Всё это происходило по ходу движения Урфина по этим рядам, и с некоторым временем, за счёт постоянства происходящего, стало напоминать маленький обряд, парнишка всегда пытался выбрать кость подостойнее, а Буль всегда пытался лизнуть пацана перед тем, как тот отдаст ему кость. И в этот раз всё произошло по тому же сценарию, кость была сочной, с остатками крови, вкус которой ещё больше превращал Буля в настоящего зверя.
Пройдя кухнарей, Урфин пошёл по направлению к оружейным рядам. Как позже выяснилось, он хотел узнать кто покупал плазменные гранаты в последнее время, которыми закидали клан мангуста в начале этой недели. Для Буля не стало удивлением, когда он услышал от торговца описание телохранителей дона Анджело. Теперь Урфин, как независимый информатор, продаст клану мангуста сведения, которые оправдают их действия вчерашним вечером. Так старый самурай зарабатывал себе на жизнь, впрочем, Буль тоже был не против получать позже из информации кое какую выгоду для себя.
После оружейных рядов Урфин двинулся в «чёрные дыры», так называлась площадь. Это место для торговли запрещёнными видами товаров, к счастью для Буля, старика интересовали сведения с большой земли. Вот здесь требовалось максимальное внимание, информация, которая доставалась так дёшево могла быть с такой же лёгкостью быть затеряна в мозгу киберсобаки, закрыта барьером посторонних животных мыслей, основанных на животных инстинктах. Начался дождь, влага поглощала в себя ряд посторонних запахов, и стало легче рассуждать и запоминать происходящее. В «чёрных дырах» не было лавок, торговцы ходили по маленькой площади, предлагая свой товар своими вороватыми взглядами исподлобья. Одетые по погоде, в плащах и куртках, закрыв свои головы капюшонами или накинув сверху кусок технической плёнки, каждый из них был похож на шпиона с большой земли, который знал что-то такое, за что могли бы заплатить не одним куском золота. Брайан Лютер, готов был отдать всё своё состояние за хорошую, полезную для него новость, которую Буль со временем может получить задаром. Площадь была усыплена канализационными люками, и когда случались облавы или клановские разборки, для простого смертного было единственным выходом нырнуть в вереницу подземных переходов. Буль только один раз бывал там, когда Урфина раненого затащила туда молодая крепкая цыганка, спасая от очищающего взрыва, который так любят применять варминты, одинокие странники, чья философия направлена только на уничтожение всего живого. Приютившись на туманном Альбионе, у большинства из них посрывало башню, и они не зная куда деть своё искусство, частенько наводят шорох на местном базарчике. Сейчас всё было спокойно, заключающие сделки кучковались, обсуждая цену и значимость товара. Урфин прохаживался по периметру, выглядывая необходимого человека. Буль уже достаточно набегавшись по лужам, вошёл в равновесие и воспринимал происходящее с семидесятипроцентной точностью, максимальный показатель при объединении собачьего мозга и человеческого сознания. Урфин всё ходил кругами и заглядывал каждому под капюшон, постукивая тростью по бетонным плиточкам мостовой. Никого не было, по пальцам самурая можно было понять о серьёзности мероприятия, которое вот-вот может сорваться. Буль сидел по правую руку от старика, глядя в гущу площади «чёрные дыры», моргая при ударах капель дождя о его вытянутую, морщинистую морду. От одной кучки отошёл человек в чёрной кожаной куртке с накинутой плёнкой на голову, он направился к Урфину. Старик сделал шаг навстречу, и остановился, Буль приподнял левое ухо…человек проходя мимо, опустился якобы отряхнуть штанину, и проговорил с финским акцентом: «Зря ты пришёл Урфин, эта информация очень дорога для тебя, и ты никогда не найдёшь того человека, которому ты сможешь её продать», глянув в глаза Буля он добавил, «И псину зря ты сюда приволок. Берегись востока, не зная ничего, ты можешь погибнуть». Урфин пытаясь схватить его за рукав проговорил, «Скажи только, кому я могу спасти жизнь?», человек вырвал руку и буркнул на прощание: «теперь навряд ли даже себе». Буль слышал всё до последнего слова, интерес не более, анализ информации будет произведён не скоро. Урфин стоял в оцепенении и глядел на небо, одинокие капли рассыпались о жёсткие поверхности этого техномира, который стёр все духовные связи между людским сознанием. Где же ты святость? Буль почуял затхлый запах канализаций. Он забегал вокруг смурая показывая свою тревогу, хвост был зафиксирован, на лапах появились титановые когти. Пойдём дружище, – спокойно проговорил Урфин и зашагал в переулок. Пройдя по переулку пару домов, они поднялись по боковой лестнице на крышу четырёх этажного здания, от куда была видна вся площадь. Самурай подошёл к краю и глянул вниз, Буль тоже посчитал нужных запечатлеть обстановку.
Раздался хлопок, потом ещё и ещё, как будто вскрывали вакуумную упаковку, только большой ёмкости. С каждым хлопком с мостовой площади взлетали вверх метров на тридцать канализационные люки. Прокатилась волна криков, были слышны слова «варминты» и разного рода ругательства. Заработали все виды возможного оружия, началось месиво. Трое появившихся на поверхности учинили карательную акцию. Один из них разделавшись со своими ближними врагами, глянул в сторону неуязвимой парочки. Якудза, – проговорил старый самурай. Это было его последним словом…
Капли дождя своим одиночным падением умывали лицо старика. Из сквозного ранения во лбу, разбавляясь каплями дождя, двумя тонкими струйками стекала кровь. Он лежал в луже, которая постепенно меняла свой цвет. Рядом с ним валялась его трость. Якудзы в Лондоне, из этого никогда не выходило ничего хорошего. Это самые профессиональные шпионы и агенты, оснащённые артефактными технологиями. Как старый самурай не смог увернуться от летящей сто метров пули, никто не никогда не узнает.
Буль облизал лицо своего воскресного друга, теперь они расставались навсегда, предстоял ещё долгий путь домой, к сожалению, в полном одиночестве.
Вечный сон.
Гнус встал с постели и принялся чесать свой правый локоть. Его мысли путались и первое о чём он думал это съесть кусок жаренного мяса.
– Собака проклятая, – проговорил он.
– Не любишь животных? – раздался голос из кресла, которое стояло в тёмном углу комнаты.
– Кто здесь? – быстро одеваясь прокричал Гнус. Оружия не было, и он запаниковал, единственное его спасение, это кошелёк, который лежал на тумбочке. Гнус подошёл к ней и положил кошелёк во внутренний карман куртки. Подняв глаза на вставшего и начинающего подходить собеседника, Гнус открыл рот и изрядно выругался. Перед ним стоял Брайан Лютер, то есть его тело. В этот самый момент сознание настоящего Брайана возненавидела свой облик как отъявленного негодяя. Раздался выстрел. В грудь Гнуса воткнулась шприцевая капсула, самовсасывание произошло мгновенно. Гнус осел на пол, ему сразу стало жарко.
– До свидания Брайан. – только теперь Гнус расслышал финский акцент. Да тот же самый, который сейчас проснулся в его памяти, тот самый, который он слышал на рынке, который проснулся уже в памяти Брайана Лютера, как акцент финского подданного Мартина Джерельсона.
– Мы ещё не успели поздороваться, – прохрипел Гнус.
– Нам это ни к чему. Содержимое этой капсулы разъест тебя полностью через пару часов. Так мы подчистим все следы перед якудзой. Япония в обиде на нас, за нашу выходку, мы отплатили с полна, но, когда они выяснили о твоей выходке, они вторично обвинили нас. Нам не хотелось бы платить дважды, если они тебя найдут, то мы будем вынуждены так сделать, но теперь это уже не актуально. Они только начали поиски, а мы их ведём уже около трёх месяцев.
– Как вы меня нашли? – перед глазами Гнуса пошли, радужные круги. Он чувствовал, как реактив наполнял его сосуды, когда он максимально раствориться в крови, сработает нейрокоманда реактива, тогда структура крови поменяется и она станет кислотой, скорее всего серной. Пути отступления, вот что сейчас так важно…
– Виталий. Хех, Виталий был твоим и нашим другом одновременно. Мы знаем, что ты его подозревал, но он вёл себя аккуратно, по нашим инструкциям. Позже мы купили клан змея, они вставили тебе передатчик в правую руку. – Рука у Гнуса уже не чесалась, это было уже не столь важно. Тебе всё равно смерть Брайан, какая разница от меня или от якудзы.
– А что по мирному нельзя было договориться? – Гнус понимая, что в тело Лютера уже все пути отрезаны, пытался вступить в бессмысленные переговоры.
– Такие деньги потребовали япошки за твою смерть, Брайан, ты бы сам себя за них готов был замочить, – Мартин рассмеялся. – Я, пожалуй, пойду. Мы как смогли просканировали этот гиблый остров, у тебя вроде больше нет тел, так что прощай, ты сегодня заснёшь в свой последний раз.
– Зачем они убили Урфина? – прокричал Гнус.
– Я не знаю о чём ты Лютер. Ты уже бредишь, закрой глаза и расслабься, ещё чуть-чуть и ты превратишься в лужу. – Брайан слышал, как Мартин прошёл по коридору и на прощание громко хлопнул дверью, последний ответ его вполне удовлетворил. Силы покидали его, и оставалось только одно верное решение…
…Шейпик сидел на крыльце своего подъезда и обнимая, гладил перламутрового мастиффа. – Если ты хочешь, чтобы он жил с нами, ты сам будешь ему зарабатывать на жратву, – крикнул отец паренька.
– Конечно папа, я такую собаку никому не отдам, – мальчишка обхватил голову собаки и посмотрел в большие, влажные от слёз глаза. – Не плачь, мой дом – твой дом.
Масляными красками.
Жара во Франции этим летом плавила разумы людей в разнообразные обтекающие формы. Представьте, как плавится кусочек сыра в микроволновке или фигурка из пластилина на солнце. Вначале все острые грани сглаживаются, потом начинается изменение форм, если фигурка разноцветная, то можно посмотреть, как происходит смешивание цветов разных пластов в один непонятный и никому ещё, явно неопределённый цвет. Люди двигались по тротуарам очень близко друг к другу, и испарения искажали их контуры так, что казалось, они тоже из пластилина и плавятся на ходу. Идя по тротуару, они оставляют разноцветные масленые следы. Кто-то зелёные, кто-то красные, одни наступают на следы других и цвета перемешиваются, к вечеру тротуар станет редчайшей авангардисткой картиной. По стенам домов тянуться виноградники и вьюны. На зелёной ряби расплавляются и расползаются фиолетовые грозди ягод и белых цветов, большими жирными точками. На синей пролитой кем-то небесной глади, облака танцевали, раздувались и лопалась как яичница на сковороде.
Из окна самого верхнего, четвёртого этажа старого лионского дома наблюдала над проделками жары молодая девушка Надин. Ей так хотелось выйти на балкон, но лень было переодевать ночную рубашку на что-нибудь более приличное, и тем более в ней она себя чувствовала более свободно и почему-то ей казалось изыскано, и жара не давила так сильно. Лёгкая ткань занавесок очень плавно раскачивалась из стороны в сторону, сквозняк был скорее похож на огненных медленных медведей, которые ползут по слону, чем на холодную быструю птицу-змею, готовую ужалить ледяными клыками.
Надин плюхнулась на перину, ей так хотелось ещё поваляться, но нужно было собираться и идти на фабрику. Она решила ещё две минутки уделить своим наблюдениям, на потолке как раз солнечные зайчики елозили друг о дружку. Огромное яркое пятно солнца в комнате на потолке, восхитительный вид, оно живое и находится в постоянном движении. Это происходит в течении всего лета каждое утро, с того самого момента как сосед из дома напротив, стал сушить на балконе свой платок на зеркально начищенном тазу. Залетевшая огромная муха стала нарезать круги на фоне толпы солнечных зайчиков. Остававшийся за ней тёмный след расплывался спиралью и в целом насытил картину солнца тёмным содержимым. Надин нравилось наблюдать за мухой, линии спирали становились толще и тускнели, через некоторое время окончательно растворяясь в солнце. Солнце сильнее, – подумала Надин и пошла умываться.
Приведя себя в порядок, Надин отправилась на фабрику. Спускаясь по лестнице, она обратила внимание, как в подъезде темно. Тонкие, скудные лучи пробивались через узкие окошки подъезда и погибали, рассеиваясь в тёмной гуще холодных красок стен. Она остановилась, из чёрного пятна на стене вышел коричневый кот, и стал переходить ей дорогу, он смотрел ей прямо в глаза. Изумруды, подумала Надин, они похожи на изумруды. На самом деле она никогда не видела изумрудов в реальной жизни, зато находила их во всём зелёном и прозрачном.
– Не забудь наш последний разговор, – промурлыкал кот и нырнул в тёмное пятно на противоположной стене.
Надин улыбнулась и выбежала наружу. Солнце безжалостно пыталось её ослепить, но так и не получалось. Девочка сощурилась и глянула прямо на огненный круг на небе, и заулыбалась. Радостное настроение, как оно необходимо ранним утром, когда ты идёшь на работу, на работу, которая тебя не очень-то устраивает, но и не напрягает сильно. Надин работала на фабрике по производству глиняных горшков. Продукция была заурядной и подведённой к определённым стандартам, сама бы Надин себе такой никогда не купила, ей нравилась ручная работа, и она представить себе не могла кто их вообще покупает, скорее всего всё уходило на экспорт. До фабрики было рукой подать, пройти пару кварталов. Сразу за углом стояла кондитерская лавка, по утрам там всегда торговал милый молодой человек, румяный и крупнощёкий, в белом колпаке. Надин всегда ему улыбалась, когда проходила мимо, она старалась делать это как можно загадочнее.
– Доброе утро, Надин, – и от куда он знал, как её зовут.
– Доброе утро, Андре, – у него был такой оригинальный бейджик, в виде свежевыпеченной булочки, с намазанными розовым кремом буквами, ей так и хотелось надкусить его, и проглотить половину имени. Всю дальнейшую дорогу она только об этом и думала, как жуёт тёплую сладкую булку, и как от этого ей становится легко на душе, она спасает Андре этим, он больше не продавец, теперь он, … её мысли завели её слишком далеко, фу какая гадость.
Радио над проходной что-то бубнило про погоду, до погоды ей не было никакого дела, так все дни на этой неделе придется проводить на производстве, вот на следующей неделе она будет работать в ночь и тогда можно будет подумать о пляже. Старый громкоговоритель напоминал ей цветок колокольчик, серо-металический цвет подчёркивал готичность приспособления, голос диктора был всегда грустный и задумчивый, словно копирайт начала рабочего дня, так оно и должно быть, здравствуй любимая фабрика.
Девушка с ночной смены ждала её с нетерпением, сняла халат и сидела пила душистый чай.
– Привет, Элен.
– Привет, Надин.
– Всё нормально?
– Да, устала очень, три горшка из партии отправила на разбраковку.
– А что такое?
– В двух дырки, на третьем рисунок смазан. – Элен была похожа на Надин внешне если приглядеться, только волосы у неё были чёрные, а у Надин светлые.
– Ну я пошла, пока, – Элен чмокнула её в щёку, одновременно поприветствовав и попрощавшись.
Вот и началась новая смена, жара за стеклом окна и в помещении, всё как вата. Солнце заливает всё вокруг, очень тепло, рабочий халат липнет к телу, в голову начинают лезть разные мысли. В последнее время её преследует какая-то озабоченность, она во всех окружающих видит сексуальную угрозу. Интересно, сейчас на фабрике в одном из тысяч помещений кто-нибудь занимается сексом, – эта мысль частенько ей не давала покоя. В процессе работы ей захотелось пить, – хоть бы кто-нибудь об этом догадался и принёс ей упоительной влаги.
Открылась дверь и зашёл Микаель, в одной его руке был стакан швепса со льдом, в другой маленький горшочек с цветком фиалки. Она замерла, как это так, она только подумала об этом и вот.
– Это всё тебе, желаю хорошего дня, – он поставил всё на стол и вышел полон стеснения.
Вроде бы взрослый уже человек, а ведёт себя как мальчишка, она заулыбалась, что-то в нём есть. По крайней мере он в данный момент ни с кем ничем не занимается в одном из тысяч помещений.
Лёд, вот что он принёс ей, но об этом пока не знал ни он, ни она, и даже тот парень, который торгует булками по утрам тоже ничего не знал.
Терминал – вот что было последней усладой Надин. Это огромное на весь стол сооружение, напичканное кнопками и лампочками, с маленьким экраном для вывода сообщений. Терминалы бывают разные, промышленные, универсальные и для домашнего использования. На фабрике у Надин был промышленный терминал, настроенный на несколько печатающих машин в офисном помещении, на терминалы других её коллег на фабрике, и конечно же на центральный городской коммутатор, огромную железяку с огромнейшим количеством портов. Функцией коммутатора была установка связи с другими коммутаторами и терминалами по всему миру. В домашних же терминалах было гораздо больше функции, их можно было подключать к плазменным видео-панелям, аудиосистемам и даже к взаимодействовать с системой жизнеобеспечения вашей квартиры.
На работе Надин очень часто пользовалась терминалом. Он ей напоминал стального дровосека, железного надёжного друга, которому можно всегда пожаловаться на жару или наоборот послушать жалобы других. Общение с разными людьми окрашивало время, проведённое на работе в разные цвета, а «время проведённое» – это и есть жизнь.
