Владимир Михайлович Шарик
Здравствуй, земля целинная. Книга третья
– Я тоже ничего не понимаю, я родился в другое время и знаю о тех временах только понаслышке.
– Но расскажите, как живет сейчас, моя сестра?
– Я бы не сказал, что она живет хорошо, но она сейчас довольна своей жизнью. У неё есть комната, ей назначили пенсию ветерана революции, восстановили в партии. Она встречается с молодежью, студентами, учениками школ, на которых рассказывает о войне и гражданской войне.
– А о своем заключении в тюрьму она не рассказывает? – с иронией заметил Косинский.
– Нет. Об этом времени она никому не рассказывает, – ответил Власенко, -к тому же у неё, как мне кажется, нет никакой обиды на Советскую власть.
– Святая натура. Она всегда такая была. Помню, как она, будучи маленькой просила извинения у нашей служанки за то, что наша мама её выругала за какую-то неловкость. Молодой человек, вы впервые вызвали у меня сожаление о том, что я не могу возвратиться в Россию.
– Почему вы не можете поехать, ведь столько времени прошло.
– Только я пересеку границу СССР меня КГБ арестует, ведь я не святой и много сделал плохих дел против существующего строя. Спец службы хорошо меня знают, я сжег за собой все мосты.
– А, если бы сестра ваша приехала бы к вам? Как вы к этому бы отнеслись?
– Как бы я отнеся к этому делу? Вы еще спрашиваете? Я был бы безумно рад? Но неужели это возможно, – с изумлением и удивлением сказал бывший офицер Белой гвардии.
– Я не могу вас на сто процентов гарантировать такой приезд вашей сестры во Францию, но процентов на пятьдесят я могу попробовать помочь вам в этом.
– Неужели вы сможете посодействовать поездке моей сестры сюда?
– Да, у меня есть возможность помочь вам в этом, – как утопающий хватается за соломинку, так Петр пытался убедить Косинского, что его надо освободить из этого заточения, хотя говорил намеками, не называя имен и деталей дела. Он чувствовал, что заинтересовал Александра Михайловича в том, чтобы спасти его.
– Вы не обманываете меня?
– Я даю свое слово, и оно покрепче, чем ваше офицерское слово, – последние слова сильно задели самолюбие Косинского, но сейчас тому было не до мелких разборок.
– Хорошо. Я верю вам. Однако же, что же нам сделать, чтобы вы вышли на свободу?
– Откройте двери, и я пойду в свою гостиницу, где меня уже ищут, и мне придется объясняться где я был.
– Как же я вас отпущу? А что скажут мои соратники? Мне не поздоровится, могут и к стенке поставить.
– Скажите, что я убежал.
– Хорош же я буду охранник, который отпустил заключенного.
– Давайте я вас свяжу, а вы скажите, что я вас ударил вот этим прибором, и вы потеряли сознание.
После долгих колебаний пришли к такому мнению, что Петр свяжет его руки электрическим удлинителем, а в рот засунет полотенце из ванны, при этом Косинский рассказал, как ему лучше добраться до гостиницы, где остановилась советская делегация.
Власенко осторожно опустился по лестнице вниз, спокойно прошел мимо консьержки, которая что-то пыталась ему сказать на французском языке, но он махнул ей в ответ головой и открыл дверь, чтобы выйти на улицу, где нос в нос столкнулся с бывшим власовцем. От неожиданности оба на мгновение застыли на месте, первым пришло самообладание к Петру, он сделал шаг вправо и спустился со ступенек на улицу, и кинулся бежать куда глаза глядят, разминаясь с проходящими мимо людьми, преследователь кинулся бежать за ним, Власенко слышал за собой тяжелое дыхание мужчины. На террасах возле кафе прямо на тротуарах сидели парижане, пили вино и кофе, не обращая никакого внимания на бегущих.
Было жарко, пот лил ручьем, заливал глаза, силы оставляли Петю, ноги становились ватными, но он делал чрезвычайное усилие своей воли, чтобы убежать от преследователя. Возможно, у него было преимущество над преследователем в молодости, в том, что он привык заниматься физическим трудом, ибо он чувствовал, что преследователь отстает от него, уже не слышал топот его ног и частого дыхания. не уменьшая темп своего бега, он неожиданно свернул в узкий переулок и забежал в небольшой дворик и спрятался за лестничной площадкой, ведущей на второй этаж дома. Затаив дыхание, он просидел там довольно длительное время, а убедившись, что преследователь отстал от него, он вышел из своего укрытия и осторожно вышел на улицу, где было много людей и легко было затеряться между ними. Только теперь у него возникла другая проблема – он попал совсем незнакомый ему район Парижа и маршрут, который подсказал ему Александр Михайлович теперь уже не подходил ему, а спросить у кого-нибудь, как добраться до гостиницы, он не мог, так как не знал французский язык. Он вытянул из брюк листок, на котором Анной Михайловной было написано несколько фраз по-французски, но, к сожалению, нужной фразы там не было, а попытки заговорить с французами не дали никакого результата.
Впрочем, результат был тот, что его заметил один полицай и подошел к Власенко, он попытался выяснить личность подозрительного иностранца, но у него ничего не получилось, и он отвел его в участок. Правда, и в участке не смогли переговорить с Петром, поэтому вызвали из префектуры русского переводчика.
Власенко сидел в участке в ожидании своей очереди, когда же офицер, который сидел за столом решит его судьбу, но тот, кажется, забыл о его существовании. Сначала он о чем-то говорил с полицейским, который сидел рядом, делая какие-то записи в журнале, затем к его столу подвели экстравагантную девицу, в коротенькой юбочке и черных чулках. Она была чем-то расстроена, кричала на офицера, который сидел за столом, но тот никак не реагировал на её крик, а потом полицейский, который сидел рядом, взял девицу под руку, и стал выводить её из кабинета.
Петр представил, что его сейчас возьмут под руки, и выведут в неизвестном направлении – никто из делегации не будет знать, где он находится, подумают, что он дезертировал и перебежал на чужую сторону. Какой позор! Нет. Надо что-то предпринимать, надо требовать, чтобы его отправили в гостиницу. Он попытался встать со стула, но его задержал полицейский, который сидел рядом, что-то по-своему пробормотал, но Петя ничего не понял из его слов и по-прежнему пытался пройти к офицеру, ибо только он может решить его судьбу. Полицейский применил силу и посадил на стул, а сам стал перед ним, чтобы Петр не предпринимал больше своих попыток прорваться к столу. Парень посмотрел злобно на того полицейского, у него появилось даже желание врезать ему в морду, но он сдержал себя, помня инструкции, которые давал ему Осипов на занятиях в школе КГБ. Он успокоился, полицейский, видя, что подопечный его ведет себя спокойно, сел на свой стул. Потянулись мучительные минуты ожидания, нервы были на пределы, в который раз он еще раз жалел, что доверился отставному офицеру.
Вдруг двери кабинета распахнулись, и в кабинет ворвался бывший власовец, он тотчас же бросился к Власенко, а за ним следовал Александр Михайлович.
– Ага, попался, от нас не сбежишь, – схватил он за воротник пиджака Пети и стал трясти его, но к нему обратился офицер, мужчина бросил парня и пошел к столу, они там стали говорить о чем-то между собой по-французски.
Тем временем, Александр Михайлович подбежал к Власенко и тоже стал его трясти:
– Ты меня едва не задушил, мальчишка, – прокричал он и ударил парня по лицу, но затем близко приблизил свое лице к Пете и прошептал ему на ухо: "Ты отсюда не уходи ни в коем случае. Я позвонил твоим в гостиницу, они должны приехать".
Тем временем "сердитый мужчина", после переговоров вернулся к Петру, взял его за правую руку, сказал;
– Пошли со мной.
– Никуда я не пойду, – в голосе парня чувствовалась уверенность в своей правоте, – я требую, чтобы ко мне позвали работника нашего посольства.
– Никто тебя здесь не послушает, я сказал французам, что ты сбежал с сумасшедшего дома, поэтому мы должны вернуть тебя назад. Если не хочешь, чтобы мы хорошо с тобой вели, не сопротивляйся. Александр Михайлович, берите его под руку и повели из участка.
– Василий Алексеевич, у нас могут быть неприятности из-за насилия над гражданином Советского Союза.
– Не рассуждать, – крикнул тот на подчиненного.
– Никуда я с вами не пойду, я требую, чтобы меня отправили в наше посольство, иначе я за себя не ручаюсь, – Власенко вырвал руку из рук власовца, порвал на себе сорочку и стал биться головой об стенку. Полицейский вместе с Василием пытались остановить парня. В этот момент в кабинет следователя вошла женщина, она подошла к офицеру полиции, который сидел за столом и представилась.
– Патриция Верне. Переводчик из префектуры. Меня направили к вам. Где тот русский, с которым я должна работать.
– Очень приятно, мадемуазель.
– Так, где русский.
– Его забирают вот эти граждане, – махнул он на гражданских лиц, – они утверждают, что он сбежал из сумасшедшего дома.
– Почему он в таком виде? – спросила она у офицера.
– Он буйно помешанный, потому и ведет себя неадекватно, – встрял в разговор бывший власовец.
– Я хочу с ним говорить, – обратилась девушка к офицеру.
– Говорите, – безразлично ответил тот.
Переводчица подошла к Петру и обратилась к нему на русском языке:
– Как вас зовут? – Власенко, когда услышал родную речь, очень обрадовался и бойко ответил.
– Меня зовут Петр, а фамилия моя Власенко.
– Что вы делаете в Париже?
– Я приехал сюда в составе советской делегации, которая прибыла на Всемирный Совет борцов за мир.
– А почему вы оказались в участке?
– Понимаете, я пошел купить платье для своей супруги, такое же, как было у Бриджит Бардо в кино, а на меня напали эти двое и затащили в какой-то кабинет и требовали, чтобы я сотрудничал с ними.
– Это правда? – обратилась Патриция к Василию Алексеевичу.
– Не надо спешить с выводами. Я сейчас позвоню одному человеку, пускай он решит, что нам делать.
Девушка некоторое время колебалась с ответом, тогда дала согласие на звонок.
Бывший власовец набрал номер телефона, потом некоторое время вел какие-то переговоры с невидимым человеком, затем позвал к телефону Патрицию. Девушка взяла трубку и начала уверенно объяснять суть дела, но со временем уверенность у неё таяла, и в конце она разочарованно положила трубку на рычаги телефона и сказала офицеру.
– Он сбежал с психушки, пускай эти работники забирают его.
Переводчица, опустив глаза покинула помещение, ибо понимала, что она не может противостоять тем людям, которые находились по другую сторону телефонного разговора – это представители всесильных спецслужб, которые стоят над законом, над демократией, над существующим порядком вещей. Конечно, тому русскому парню, которому она симпатизировала будет несладко, но она ничем ему не может помочь, как это нечестно, как это несправедливо. Она думала, что живет в демократической стране, где царит порядок и справедливость, но оказалось, что это не так. Ей хотелось плакать от беспомощности, от того, что растоптали её мировоззрение, но она с трудом сдерживала свои слезы, чтобы эти подонки не видели её слез.
Только за девушкой захлопнулась дверь, как Василий Алексеевич схватил Власенко за горло и прижал парня к стенке.
– Ну, ты понял с кем ты имеешь дело, слизняк! Ты от нас никогда не уйдешь, мы тебя достанем везде, так что подписывай с соглашение на сотрудничество с нами, иначе тебе конец.
Петр в знак отрицания помахал только головой.
– Слушай, Петр, не делай глупости. Пойми, что дни большевиков уже сочтены. В Америке уже двести самолетов Б-52 с атомными бомбами на борту готовы вылететь на боевое задание, чтобы разбомбить самые большие города Советского Союза. Ты видел, что было в Хиросиме и Нагасаки, так вот такое же будет уничтожение у вас только в еще больших масштабах. После чего страны НАТО зайдут на эту территорию, чтобы установить там демократию. Так что глупо оставаться там, соглашайся работать на нас, и со временем ты сможешь перебраться в Западную Европу или Америку, это уже ты сам сможешь сделать свой выбор. Тебе будет обеспечена хорошая сытная жизнь, у тебя будет вилла, личный автомобиль у тебя и у твоей супруги.
– Я требую вас отправить меня в советское посольство.
– Ах, ты. гаденыш, получай тупая скотина, – "власовец" нанес Петру сильнейший удар в солнечное сплетение, от которого у парня помутилось в голове, – не хочешь добровольно идти, то мы тебя силой заберем. Александр Михайлович, что вы стоите, как засватанный, бери его под руки и повели в машину.
Косинский послушно взял Власенко под руки, хотя он упирался, за что получил еще один сильнейший удар в солнечное сплетение, от чего Петр стал терять сознание, и он уже не видел ничего практически, как туман промелькнули перед ним несколько лиц в гражданской одежде. Это были представители советского посольства во главе с Александром Корнийчуком известным советским драматургом, который представлял Советский Союз на Всемирном Совете мира, который в это время проходил в Париже. С ними были видные деятели Франции, которые подошли к офицеру. сидевшему за столом, и стали разъяснять ему суть происходящего. Их речь была убедительна настолько, что Власенка тотчас отпустили, и его под руки увели два работники посольства в автобус, который стоял под полицейским участком.
В автобусе Петр стал приходить в себя, открыл глаза, увидел вокруг себя незнакомых людей.
– Куда меня везут? – взволнованно спросил парень.
– Вам не стоит волноваться, мы едем в нашу гостиницу, – Власенко поднял вверх глаза и только тут сзади себя он увидел Александра Корнийчука, руководителя их миссии на всемирном Совете Мира.
– Со мной такое произошло, что даже не верится, что я снова среди своих.
– Это хорошо, что мы нашли вас, – сказал Корнейчук и пересел на свободное место, чтобы находится напротив юноши, ибо дорогой в гостиницу, ему надо было обговорить некоторые моменты происшествия с одним из членов делегации, за которого он чувствовал личную ответственность. – Расскажите, что с вами произошло?
Вопрос был вполне законен, его ждал Власенко, но отвечать пока он на него не мог, так как надо было хорошо продумать свой ответ, чтобы облегчить свою участь, ибо предполагал, что сейчас против него могут быть выдвинуты самые ужасные обвинения, вплоть до измены Родины. Александр Евдокимович внимательно следил за парнем и, как тонкий психолог, понимал, какая борьба происходит внутри этого молодого человека.
– Говорите только правду, это останется между нами, – Петр пока раздумывал над своим ответом, – я даю вам честное слово. Я умею держать слово, вы ведь знаете меня.
– Конечно, знаю. Мы видели вас с супругой, в театре, когда смотрели ваш спектакль "Калиновый гай". Вы тогда сидели в правительственной ложе, а в конце спектакля вышли на сцену, ибо зал требовал автора на сцену.
– Был такой грех, – с добросердечной улыбкой сказал знаменитый драматург, – а вы откуда родом?
– С Украины, с Днепропетровской области.
– О, так мы земляки. Я слышу у вас южно-украинский говор такой теплый, тягучий. Я с киевской области родом.
Такая открытость знаменитого человека, очень понравилась Петру и вызвала полное доверие к старшему товарищу и руководителю группы.
– Понимаете, мне захотелось сделать для своей супруги хороший подарок. Мы с ней смотрели как-то фильм с Брижит Бардо, на ней было такое замечательное платье и моя Наташа сказала: "Я б хотела надеть тоже такое платье". Мне захотелось сделать такой подарок, ибо признаюсь, что я очень виноват перед ней, и мне так хотелось реабилитировать себя перед ней. – Петр замолчал, раздумывая, надо ли рассказывать всю подноготною их отношений с любимой женщиной, ибо это касается только их двоих.
– Говорите, – мягко заметил Корнейчук, – а мы решим, тогда как с вами поступить.
– Понимаете, там в Казахстане, когда мы были на целине, – начал Петя.
– Вы были на целине? – несколько удивился маэстро.
– Да, я поехал туда добровольцем осваивать целину, работал там больше трех лет, меня даже наградили орденом Трудового Красного Знамени.
– Так вы настоящий герой, – в словах драматурга чувствовалось искреннее восхищение.
– У нас с Наташей произошла встреча в трамвае, когда я ехал на целину, затем она написала мне от имени комсомольской организации, но для меня эти письма были значительно больше. Я полюбил её всем сердцем, я не мыслил своей жизни без неё. Затем, она летом в составе студенческого отряда приехала ко мне на целину. Она была очень романтической девушкой, поэтому и захотелось увидеть чужие дали. Все было так хорошо, я был очень счастлив, но пришло время прощания. Она не любила меня, просто питала ко мне дружеские чувства, и я подумал, что, если она уедет сейчас просто так, то я потеряю её навсегда.
Власенко снова остановился, посмотрел внимательно на Александра Евдокимовича, словно, спрашивая, продолжать ему свою речь, тот ничего не ответил, но по внимательному выражению лица драматурга он понял, что его слушают с интересом.
– Да, я поступил, как эгоист. Сам до сих пор, не знаю, как это случилось, но все произошло так неожиданно, – Петру было тяжело сделать такое признание, но он понимал, что это надо сделать, чтобы поняли его проступок и простили. – После этого Наташа тяжело переживала, не хотела со мной общаться, уехала домой с целины, на письма мои не отвечала. Она не простила меня даже после того, как узнала, что стала беременной от меня. Прошло немало времени, прежде чем, я и её мама уговорили Наташу расписаться со мной, но мы по-прежнему не жили вместе, еще прошел год моих неимоверных усилий, чтобы заслужить прощения у моей жены. Сейчас у нас жизнь наладилась, но я все равно чувствую себя виноватым перед супругой и при каждом удобном случае, хочу сгладить свою вину.
Петр умолк, ожидая реакции от слушателя.
– Да, история, – задумчиво ответил Корнийчук, – настоящая драма для сцены. Может, когда-то и использую в своих произведениях её, а то о целине я еще ничего не писал, но наши люди там совершили настоящий подвиг.
– Да, хотелось бы посмотреть фильм о целине, не просто там было.
– Я, думаю, что скоро должен появится такой фильм, – заметил драматург не без основания, ибо ходил слух, что скоро должен выйти фильм "Бровкин на целине", и спросил, – Но как же вы очутились в полицейском участке?
Петр рассказал, как познакомился с соотечественником, как он обманом захватил его в плен со своим подельником и требовал у него подписать соглашение на сотрудничество с их разведкой.
– Но удалось бежать из их убежища, но затем меня полицай задержал и привел в участок. Правда, французы почему-то решили вернуть меня нашим соотечественникам, хорошо, что вы появились здесь и освободили из заключения.
Власенко все рассказал, как было, правда, он не сказал, что Александр Михайлович, бывший офицер белой гвардии, был братом его соседки по коммунальной квартире. Тем не менее, ему поверил знаменитый драматург и теперь он раздумывал, как же найти выход из создавшего положения, ибо случай был неординарный, но, если рассказать так как было, то парня могут сильно наказать, невзирая на его заслуги и орден за доблестный труд.
– Значит, поступим следующим образом. Вы не будете рассказывать о своих похождениях, а скажите, что случайно отбились от группы, а потом заблудились и попали в полицейский участок. Понятно.
– Понятно.
– Только постарайтесь больше не попадать в глупые положения.
– Я больше ни на шаг не отойду от своих.
– Посмотри. моя дорогая супруга, что я привез тебе из самого Парижа, – вытянул из дорожной сумки Петр свой подарок, так ему хотелось предоставить для Наташи с такими усилиями и превратностями добытый сувенир.
– Что ты еще там придумал? – супруга была даже смущена от подарка, а еще больше от того, что муж думал о ней в далекой Франции.
– Вот ты просила мне привезти платье, которое было на Брижитт Бардо в кино, которое мы вместе с тобой смотрели.
– Да, что я просила у тебя, – еще больше смутилась Наташа от такого необычного подарка, – да, когда я тебя об этом просила?
– Не просила, но заметила там после фильма: "Вот мне бы такое платье". Как я после таких слов отказать в такой маленькой просьбе моей любимой самой красивой супруге.
– Спасибо, мой дорогой, – Наташа нежно поцеловала его в щечку, и, как заметил, Петя это был самый нежный и искренний поцелуй, причем, впервые она назвала его такими желанными словами: "Мой дорогой", – за это можно было жизнь положить, и вмиг забыл он о тех скитаниях, которые пришлось ему пережить при покупке платья.
– Красивое платье, – заметила мама, когда Наташа развернула платье, – одень его, чтобы мы посмотрели, как платье будет сидеть на тебе.
– Мама, я потом надену, мне надо сейчас курсовую делать.
– Успеешь сделать свою курсовую, одень платье, не томи нас.
– Одень, Наташа, платье. Хочется знать угадал ли я с твоим размером.
– Хорошо, я сейчас одену, только выйду в спальню.
– А теперь подойти ты ко мне, Саша, посмотри, какую машину я тебе привез, – при этих словах отец вытянул из сумки красивую грузовую машину и протянул его сыну, который до этого времени держался за бабушкину юбку, но, увидев, такой замечательный подарок, протянул руки и пошел к Петру. Глаза у него загорелись, губки шептали какие-то непонятные слова, когда взял он в руки свой подарок.
Зашла Наташа в новом платье, которое было ей как раз впору, хорошо подчеркивало её стройную фигуру.
– Какая ты красавица в этом платье, – с восторгом заметила Марья Васильевна.
– Да, ты красивей в этом платье, чем Брижит Бардо, – добавил её муж, он не мог оторвать взгляд от своей супруги, – в ближайшей выходной мы пойдем с тобой в театр, и ты наденешь это платье. Я уверен, что все женщины в театре лопнут от зависти, когда увидят тебя в этом платье.
– Некогда мне сейчас ходить в театры, к занятиям надо готовиться, да и надо с Сашей посидеть дома, а то все время нашим сыном мама занимается.
– Посижу еще со своим внуком, ничего не случится со мной. Тем более, сейчас с успехом идет новая пьеса Леонида Зорина.
– А где сейчас, Анна Михайловна? – спросил Петр, – надо её попросить оценить твое платье. она в этом хорошо разбирается.
– Её сейчас нет дома, на днях её забрала скорая помощь, – ответила Марья Васильевна.
– Почему забрали?
– Ей плохо стало, сознание теряла. Видно, жара на неё подействовала.
– А куда её отвезли?
– В нашу районную больницу. Ей уже стало лучше, я её уже проведывала в больницу. Условия там тоже хорошие, как ветерану революции ей отвели отдельную палату.
– Мне надо к ней поехать, – засуетился Петя, – мне очень надо её проведать.
– Почему ты так спешишь, Петя, даже не поел, – заметила Наташа.
– Мне очень нужно с ней встретится, она это должна знать.
– Что знать? – спросила Марья Васильевна.
– Это я вам потом расскажу, – парень встал со стула и направился к выходу, – а в какой палате лежит?
– Она лежит в семнадцатой палате, – ответила теща и посмотрела на ходики, которые висели на стене, – но тебя туда никто не пропустит сейчас.
– Почему? – Петр остановился и вопросительно посмотрел на Марью Васильевну.
– Потому что сейчас полвосьмого, а в больнице вход в больницу посетителям с пяти часов вечера до семи часов.
Огорченный Власенко вернулся в комнату и сел на стул.
– Жаль, что она заболела, – сказал он.
– А что ты хотел ей сказать? – спросила Наташа, но муж не сразу ответил, видно, он раздумывал над своим ответом.
– Наташа, извини меня, но пока что я не буду тебе говорить об этом. Не подумайте, что я не доверяю вам, – Петя посмотрел на супругу на тещу, – но пока что лучше я ничего не буду говорить вам, но я уверяю вас, что эта новость для Анны Михайловны будет очень приятна. Давайте будем ужинать, а завтра мы с вами, Марья Васильевна пойдем в больницу.
Женщины быстро накрыли стол, а Петр тем временем играл с сыном новой заводной машиной. Мальчик, как завороженный, когда заводная машина бегала самостоятельно по комнате, он радостный бегал за ней, пытаясь догнать её. За ужином женщины пытались расспросить Петра о его впечатлениях от Франции, как там живут люди, но он говорил об этом сдержанно, ибо на инструктаже им говорили, чтобы они поменьше болтали о загранице, чтобы не будоражить умы людей, ведь разница между их странами была очевидна.
– А ты на Эйфелевой башне был? – поинтересовалась Наташа.
– На самой башне не был, но рядом мы ходили. У нас был жесткий график, и такие экскурсии не были предусмотрены.
Ответ видно немного разочаровал Наташу и, чтобы добавить весу в глазах супруги Петя добавил.
– Но зато я во Франции хорошо познакомился с драматургом Александром Корнийчуком, – похвастался он.
– Это с тем Корнийчуком, который написал пьесы "Гибель эскадры" и "Платон Кречет".
– Да. А еще он написал комедию "В степях Украины", которую мы смотрели в кинотеатре.
Петр стал подробно рассказывать о своем знакомстве с драматургом, о чем они говорили между собой, правда, он ничего не сказал о том, в каком месте они познакомились, и какова была роль знаменитого человека, в том, что о его скитаниях и приключениях не стало известно высшему начальству, что грозило бы большими неприятностями для Власенко.
– Он даже мне свой номер телефона дал. Сказал, что я могу звонить в любое время, он будет рад видеть своего земляка.
На следующий день Петр с Анной Михайловной поехали в больницу, чтобы проведать свою соседку по квартире. Утро было прохладное, по улицам ездили машины, которые смывали грязь с асфальта. После их проезда воздух очищался, создавалось впечатление, что прохожие находились на морской набережной. Они пришли немного рано, в больнице еще длился обход врачей, они сели на лавочку, которая стояла под высоким кленом. Стоял конец августа, а листья на деревьях от жары стали желтеть и устилать землю мягким ковром.
– Марья Васильевна, вы не будете сердится на меня, если я вас попрошу об одном одолжении?
– Нет. Говори, что я должна сделать.
– Я попрошу вас оставить нас вдвоем наедине с Анной Михайловной, спустя некоторое время, после того, как мы зайдем в её палату.
Конечно, теще в некоторое степени было обидно и непонятно, какие это тайны у её зятя с этой женщиной, но возражать она не стала, ибо Петр был для неё авторитетом. Если вначале ей было даже стыдно перед своими знакомыми за то, что у её красавицы дочери такой незавидный жених, который не имел даже среднего образования, то теперь она даже восхищалась им.
– Хорошо, Петр Григорьевич, как вам будет угодно, все же в голосе её звучали некие издевательские нотки, что заметил парень.
– Марья Васильевна, это никак не касается нашей семьи, но очень важно для Анны Михайловны, но, если кто-то посторонний узнает о том, что я ей скажу, то у меня будут большие неприятности.
– Петя, но я ведь тебе говорю, что я оставлю вас наедине.
Обход закончился, и они прошли в палату к Анне Михайловне. Она еще лежала в кровати, когда посетители вошли в комнату. Это была просторная палата, стены были побелены, паркетный пол начищен до блеска, в ней пахло медикаментами и специфическим больничным духом.
– Здравствуй, Анна Михайловна, – сказала Марья Васильевна, а следом за ней и Петр.
– Здравствуйте, мои дорогие соседи. Не ждала я вас так рано и вот встречаю вас в постели.
– Ничего мы недолго у тебя побудем. Как твои дела, подруга?
– Я уже здорова, чувствую себя хорошо. Прошу выписать меня из больницы, но врач еще хочет меня подержать в больнице. Петя, открой форточку, а то здесь так душно, медсестра всегда закрывает форточку, чтобы не было сквозняков.
Парень пошел к окну и открыл форточку.
– Как ездил во Францию? Помогли мои занятия из французского языка?
– Нормально прошла поездка во Францию, был в Париже возле Эйфелевой башни.
– Так, я пойду, а вы пока поговорите с Петром.
– Ты почему спешишь так, Маша?
– Мне надо пойти в магазин за продуктами.
Женщина вышла и закрыла за собой двери.
– Анна Михайловна, я надеюсь, что нас никто не подслушивает?
– Кому мы нужны, мы уже давно ушли в запас и нами никто не интересуется.
– Я должен сказать вам очень важную новость, но вы никому об этом не должны говорить.
– Какую новость?
– Очень важную для вас новость.
– Хорошо, я клянусь, что никто не узнает о том, что ты мне скажешь.
Петр подсел поближе к Анне Васильевне.
– Анна Михайловна, вы умеете сдерживать свои чувства в ответственные моменты? – прошептал Петр.
– В этом можешь не сомневаться, Петя, мне приходилось бывать в самых экстремальных ситуациях, даже белогвардейские контрразведчики не могли добиться от меня чистосердечного признания в шпионской деятельности, – игриво ответила женщина, хотя ситуация и таинственность парня начинала интриговать её.
– У меня особенный случай, сердце ваше не подкачает?
– Петя, ну, что ты меня проверяешь. Я ж тебе сказала, что у меня все нормально со здоровьем.
– Боюсь, что моя новость вас сильно взволнует.
– Меня не сильно взволновал приговор нашего суда, спокойно я восприняла весть об моем освобождении, а затем еще и реабилитации. Так что меня ничто не может вывести из себя. Говори же скорее, чем хочешь меня удивить.
– Хорошо, я вас предупредил, подготовил к очень приятной новости.
– Говори же не томи, – едва не кричала Анна Михайловна.
– А говорили, что вас невозможно вывести из себя.
– Так ты ж здесь разыгрываешь какую-то историю. словно, на сцене театра. Или говори, или …
– Анна Михайловна ваш брат Александр жив, – выпалил одним духом Петр.
На мгновение у женщины отобрало речь, от неожиданной радостной вести её буквально парализовало.
– Анна Михайловна, с вами все в порядке, – Петр взял её за руку, пощупал пульс, сердце билось часто и очень сильно.
– Откуда ты знаешь об этом? – в сильном волнении спросила женщина.
– Я видел его.
– Где ты его видел?
– В Париже. Мы случайно встретились.
Власенко вкратце пересказал историю встречи с Александром Косинским, о том, как они встретились, как он помог ему выбрать и купить платье для Наташи, как он был потом у него на квартире, и увидел семейную фотографию, где они были сняты вместе со своими родителями.
– Такую же фотографию, я видел и у вас в комнате, Анна Васильевна. только после этого он представился и подтвердил, что он является её старшим братом, который эмигрировал за границу после гражданской войны. Правда, Петр не рассказал не все, что происходило там в Париже, не сказал, чем на самом деле занимается там сейчас её брат. Говорил только самое приятное для ушей Анны Михайловны, и она ловила каждое слово парня.
– А почему же он не хочет вернутся на Родину? – спросила она.
– Он боится, что у него будут неприятности из-за того, что он воевал на стороне "белых" в гражданскую войну.
– Но у нас же объявляли амнистию всем участникам гражданской войны. Многие ведь вернулись.
– Не знаю почему он не возвращается. Может у него есть какие-нибудь причины.
