Владимир Мацкевич
Отвечая за себя. Записки философа с вредным характером
Прежде чем ответить на вопрос, что делать практику, нужно выяснить, что он собирается получить. Нужно выяснить самоопределение практика.
Начинается перекрёстный взаимный допрос, в котором вопросов во много раз больше, чем ответов.
Оптимальный случай, это если у Доски работают не двое, а трое. Философ становится методологом, а на освободившееся место (позицию) философа приглашаются эксперты по отдельным отраслям знания. Приглашаются по одному или все вместе. Каждый из экспертов куда лучше, чем философ, может отвечать за свою область знания, за свою проекцию объекта.
Тогда у Доски образуются три позиции:
1) позиция знающего (философ, эксперт, учёный той или иной специальности);
2) позиция практика (политика, военного, предпринимателя, оргуправленца или менеджера);
3) позиция методолога (организатора работы на Доске и организатора коммуникации всех, кто занимает позиции у Доски).
Итак!
– Я выполнял, выполняю и отчасти выполнил работу по собиранию на Доску всех (почти всех) необходимых и достаточных знаний. У меня есть достаточно полная картина современной Беларуси, я знаю, что в ней есть, чего в ней нет, что нужно, чего не хватает, без чего можно, а без чего нельзя обойтись. Попробуйте не ругаться, не возмущаться, просто давайте допустим! Предположим, что всё это есть. Даже если мало того, что есть у меня, в стране достаточно других экспертов, особенно по узким специальностям, по отдельным отраслям знаний. Они, эти эксперты, есть, и у них есть необходимые нам знания. И для них, этих экспертов, есть предуготовленное место (позиция) у Доски. Или есть место и роль в коллективной работе.
– Я собрал все необходимые (те, что знал, увидел, оценил как пригодные) средства, способы работы, инструменты и приспособления: анализ ситуации, проектирование, программирование, сценирование, стратегирование, рефлексию и т.д. Если недостаточно того, что я собрал, или я не всё в полной мере оценил, то в стране полным-полно тренеров, консультантов, программистов, организаторов, аналитиков всяческих бизнес- и прочих процессов. При необходимости любого можно привлечь либо за умеренную плату, либо увлекая интересными задачами.
– Я обустроил место практикам у Доски. Приходите со своими целями, проблемами, задачами.
И вот есть Доска, есть очерченные места у Доски (позиции), и я в одиночестве занимаю одну из трёх необходимых позиций. Две остальные пока остаются пустыми.
Я начинаю чувствовать себя довольно одиноко.
В позицию экспертов время от времени ломятся разные люди. Экспертов в стране как собак не резанных. Но от них никакого толку.
И вот почему.
Знания (не надо путать знания с информацией) сами по себе уму не научают. Знания хоть и не исчерпываются информацией, но подчиняются законам информационного метаболизма. Знания не мёртвая застывшая субстанция, а только элемент процесса. Знания, как и деньги, как и энергия, как любая информация, существуют в обмене. То есть из одного места вытекают, в другое втекают.
Только в таком обмене знания хоть чего-нибудь стоят. Если есть эксперты (источник и передатчик знаний), то должны быть и практики, которым эти знания нужны (приёмник). Только в такой цепочке знания становятся силой.
А такой цепи в стране нет.
И об этом я расскажу потом.
***
Стою себе самотны у Доски, рассматриваю недорисованную картину. А меня вдруг спрашивают: «А сам философ или методолог не является одним из пазлов на Доске? Как и практик?»
И пока я думаю, что ответить, добивают вопросом: «Как, используя добытые знания, нажать на болевую точку всей системы с целью получить практика? Или философа?»
Собственно, над вторым вопросом я и сам размышляю. Знал бы ответ, давно бы нажимал на нужные места.
Но эти два просто сформулированных вопроса поднимают сложнейшие проблемы. То есть первая проблема как бы решена. В ней речь идёт о парадоксах расселовских множеств. Тут не место разбираться с парадоксом Кантора и теорией множеств, я уже говорил об этом в одной из своих лекций2.
Здесь же попробую пояснить на простых примерах.
Вот всем известна детская заморочка. Когда ребёнка, едва освоившего счёт, просят сосчитать детей в комнате, он считает и получает результат n-1, то есть забывает посчитать себя самого. В этой процедуре (счёт) он имеет дело с множеством детей, относя себя к другому множеству – тем, кто пересчитывает детей. Ребёнок повторяет в своём развитии историю мышления и находится на стадии древнегреческого «Брадобрея».
Но если попросить того же ребёнка нарисовать комнату и всех, кто в ней находится, то он нарисует на картинке и себя. И если предложить сосчитать фигурки детей на его картинке, то он получит правильный результат.
Детский рисунок в данном случае – аналог Доски, у которой стоит методолог. И картину на этой Доске может видеть любой, кто к ней подойдёт. Парадокс состоит в соотнесении картины, изображающей реальность, и самой реальности. Картина оказывается точнее самой реальности. То, что любой ребёнок может увидеть на картинке, не каждый взрослый видит в реальности.
И вот. Стою я, значит, у Доски. Рассматриваю картину. Размышляю. О чём размышляю? О многом и разном. Картина наводит на множество вопросов. И тут из-за спины меня спрашивают: «Как, используя добытые знания, нажать на болевую точку всей системы с целью получить практика? Или философа?»
А ведь и правда, как? Ладно, Бог с ним, с философом. Я тут вот сам себе стою. А что с практиком?
Ведь что такое практик в свете всего, изображённого на Доске?
На Доске изображена Беларусь со всех точек зрения, во всех ракурсах, и в разрезе, и в изометрии. Это объект.
А практик – это тот, кто может сделать этот объект предметом своей деятельности.
Философ в данном случае – это тот, для кого объект Беларусь является предметом исследования и изучения.
Практик – это тот, для кого объект Беларусь является предметом преобразования, предметом развития, предметом управления.
И кто же мог бы быть таким практиком?
Чисто теоретически можно назвать тех, кто является такими практиками.
1. Это политики. Для политиков Беларусь – это не просто объект, а предмет. Предмет управления, например. Предмет реформирования. Предмет развития – управляемого, целенаправленного развития.
2. Это предприниматели. Для предпринимателя Беларусь тоже может быть предметом развития. Может, но является ли.
3. Кто ещё? Методологи, или культурные политики.
Вот и всё, три типа реальных деятелей могли бы встать вместе с философом у Доски и вместе построить план деятельности, программу развития, стратегию вхождения в современный глобализированный мир шестого (или какой там сейчас по номеру) технологического уклада.
Для коммуникации, взаимодействия и сотрудничества между таким философом и таким практиком понадобился бы методолог как третья позиция.
Но что мы имеем в реальной Беларуси? Не той, что на картине, на Доске, на верстаке методолога, а в реальной, живой – той, что видим в телевизоре, видим на партийных собраниях, на селекторных совещаниях у президента, на улицах и в отчётах?
Мы видим полное отсутствие в стране политиков. Есть люди, рвущиеся к власти, и есть те, кто дорвались до власти.
Те, что дорвались, не нуждаются ни в стратегиях, ни в программах, поскольку давно заявили, что «за цивилизованным миром страну не поведут». Всё, что делает власть, – это симуляция. Симуляция бюджета и прогноза, симуляция союзного государства, симуляция развития бизнеса, образования и всего на свете.
Те, кто рвутся к власти, не имеют на своей доске даже бледной картинки объекта: вместо Беларуси они видят только какой-то маленький уголок или абстрактную страну в разрезе.
Мы видим в стране множество успешных и не очень предпринимателей. Но нет ни одного, у кого Беларусь была бы предметом их предприятия. У каждого свой локальный партикулярный предмет: у кого-то калийные соли, у кого-то ворованная нефть, у кого-то реальное производство чего-нибудь.
Хотя есть попытки. Например, есть и представлена широкой публике концепция IT-страны. Это предпринимательская концепция национального масштаба. Но что в ней предпринимательского? Пока ничего: это философская (экспертная, профессиональная) концепция развития страны, сделанная предпринимателем в IT-сфере.
Позиция существует в реальности или не существует. Можно составить прекрасный бизнес-план на бумаге (нарисовать на Доске). Но его нужно реализовать. А для реализации нужно быть не нарисованным, а данным в ощущении, быть здесь и сейчас в Беларуси.
Когда-то Маркс любил говорить, что самый плохой архитектор отличается от самой хорошей пчелы тем, что сначала будущее сооружение возникает у него в голове. Ну или сначала оно нарисовано на картине, на Доске. А уже потом оно срисовывается с Доски, строится в камне, металле, стекле. Для этого любому – и хорошему, и плохому архитектору – требуются каменщики и плотники, прорабы и бухгалтера, машины и механизмы, логистика, учёт и контроль.
А без каменщиков что плохой, что хороший архитектор – ноль без палочки.
И вот что получается.
Стою я одинокий у Доски, где всё нарисовано, а если и пропущено что-то, то можно дорисовать. И кто я там?
Шаг первый: Сначала методолог. Я начал собирать картину на Доске из мелких и разрозненных пазлов как методолог и культурный политик, поставивший перед собой такую задачу.
Шаг второй: Потом философ. Из позиции методолога я вышел в позицию философа (со всеми помощниками философа в этом деле: исследователями, экспертами, специалистами).
Шаг третий: Снова методолог. Собрав все необходимые знания, я снова возвращаюсь в позицию методолога и прописываю на Доске рядом с объектом Беларусь необходимые позиции практиков (политиков, предпринимателей, специалистов – от каменщиков до идеологов и священников).
Шаг четвёртый: Призрачный методолог. Стою столбом перед Доской, ищу тех, кто мог бы заполнить вакансии практиков. Нет желающих. Нет практиков, нет нужды в методологах. Поэтому выхожу из позиции методолога. Куда?
Шаг пятый: Неудавшийся политик.
В 2005‒2013 годы я выходил из позиции методолога в политическую позицию. Нет, я не рвался к власти, я не играл в «выборы». Я шёл в политику со своей Доской, имея план, программу и стратегию, набирая живых людей на вакантные позиции, которые изображены у меня на Доске. Что из этого получилось – это отдельная история, драма, детектив с элементами трагикомедии и фарса. В общем, я был бит со всех сторон. Доска мне пригодилась только для того, чтобы защищаться ею от ударов и летящих в меня со всех сторон гнилых помидоров. Ну, хоть какая-то польза от неё.
Шаг шестой: Снова философ. В общем, из неудавшегося политика я не мог вернуться в позицию методолога, пришлось снова становиться философом. Я был философом временно, когда требовалось выполнить недостающую часть работ. Сейчас я вернулся в эту позицию, чтобы отсидеться и зализывать раны.
Но это тоже временно.
Шаг седьмой: Сейчас нужно сориентироваться, разобраться, кто я, где я? Кто и где я есть? И где я должен быть?
Где должен быть философ в Беларуси в 2019 году?
И снова Кантовские вопросы:
Was kann ich wissen? Was soll ich tun? Was darf ich hoffen?
***
А кто такой политик в стране, где нет выборов? Нет парламента? Нет партий?
Или так:
Где должен быть политик, когда в стране нет выборов? Чем он должен заниматься?
Я сейчас одну вещь скажу, трудную для понимания. И ещё труднее с ней смириться.
Сегодня в Беларуси позиции политика и философа совпадают.
То есть только философ может быть сейчас политиком, или политик обязан стать философом.
В стране
– нет выборов (демократического процесса);
– нет баррикад (гражданской войны, силового противостояния);
– нет парламента (говорильни, обмена мнениями и согласования подходов);
– нет публичных дискуссий (СМИ построены не для нашей страны, а по шаблонам демократических стран – независимые и по шаблонам тоталитарных – официальные).
Из всего много- и разнообразия политических явлений, процессов и событий остаётся только ВЛАСТЬ НОМИНАЦИИ.
Право называть вещи их истинными именами, возвращать вещам их имена, возвращать здравый смысл во все социальные институты.
Чтобы не вдаваться в длительные объяснения, доказательства и обоснования, можно порекомендовать краткое изложение Пьером Бурдьё его подхода: «В этом смысле символическую власть можно назвать властью «миротворения», которое состоит в «разобщении и воссоединении, иногда в пределах одной операции», в проведении полного разложения или анализа и последующего соединения или синтеза, часто осуществляемого с помощью ярлыков»3.
Как только я написал про совпадение позиции философа и политика (эти позиции совпадают не всегда, а только в особых условиях, типа той, что сложилась в современной Беларуси) и написал про единственную власть, которая в наше время имеет значение, про власть номинации, – Юрий Дракохруст сразу же напомнил мне, что у меня нет такой власти, и привёл в пример Ленина и Хомейни.
А я и не говорил, что именно у меня есть такая власть.
Я только сказал, что эта власть есть у философа. И если в стране существует хоть один ответственный гражданин, который хочет быть политиком или сохраниться как политик, он должен стать философом.
Но не думаю, что это возможно. Философом становятся годами, просто так, раз – и ты философ, не бывает.
Я много писал о рейтингах, о том, кто кого слышит в нашей стране, и сам говорил, что сейчас у меня нет такой власти.
Я называю вещи своими именами, но это остаётся в узком кругу тех, кто меня слышит. Это всего лишь несколько сотен человек в стране. Ну, может быть, несколько тысяч. Это не власть. Властью номинация становится не так просто.
Совсем недостаточно просто назвать вещь её истинным именем. Нужно, чтобы этим именем стали называть эту вещь и другие. Во тогда это будет власть номинации.
Михал Янчук в комментариях пишет: «Власть номинации предполагает наличие достаточного количества субъектов, способных воспринимать этого номинатора серьёзно».
Это совершенно справедливо.
Но есть несколько вопросов:
1) Кто такие эти субъекты?
2) Достаточное количество – это сколько?
3) Серьёзно – это как?
Попробую ответить на эти вопросы.
1. «Свита делает короля» – этот афоризм справедлив не только для театра и не только для короля. Свита, или окружение, или «достаточное количество кого-то там» определяют всех и каждого в социальном статусе и роли. Команда делает тренера выдающимся среди других тренеров. Коллектив делает руководителя. Ученики делают учителя. Паства делает священника.
Кто те субъекты, которые делают номинатора – того, кто получает право называть вещи их именами, давать имена вещам?
Это люди (субъекты, акторы, граждане, читатели и т.д.), которые начинают пользоваться этими именами и называть ими вещи.
Все помнят сказку про «Новое платье короля».
Там наивный мальчик просто сказал вслух: «А король-то голый!»
Мальчик назвал вещь её истинным именем.
Имел он на это право? Кто ему такое право дал?
Никто. Он просто имел глаза, здравый смысл, сознание, незадурённое пропагандой и харизмой короля.
Но просто сказал то, что видит.
Он получил власть номинации?
Нет, не сразу.
Власть возникла только тогда, когда его слова повторили несколько человек, стоявших рядом.
Потом больше. А потом вся толпа хором сказала это.
Вот так возникает власть.
– Сначала было слово.
– Слово было именем вещи, именем того, чем эта вещь является.
– Слово было услышано, и к нему отнеслись всерьёз.
– Слово повторили несколько человек.
– Слово стало всеобщим.
Вот так номинация становится властью.
Так кто эти субъекты?
Чьи слова повторяют наши «политики», комментируют наши комментаторы, тиражируют наши журналисты в СМИ?
Все они повторяют слова Лукашенко.
Всё в стране названо теми словами, которыми эти вещи номинировал Лукашенко.
Ко всему, что говорят в стране другие (писатели, эксперты, общественные деятели – но меня в этом контексте больше всего интересуют философы), наши «политики», комментаторы, журналисты, включая Юрия Дракохруста, относятся не просто несерьёзно, но часто просто враждебно.
Поэтому, Михал Янчук, давай назовём этих субъектов («способных воспринимать этого номинатора серьёзно») их именами! Это СМИ в первую очередь.
«Выборы» – это обман и мошенничество.
Но ни одно из независимых и оппозиционных СМИ не имеет такой редакционной позиции. Все обсуждают дату «выборов», причём как выборов, а не «выборов». Обсуждают кандидатов и прочие обстоятельства, которые создают впечатление существования в стране выборов.
2. Столько должно быть субъектов, чтобы номинация стала властью?
Много. В стране почти 10 000 000 человек. Половина этих людей должна знать истинные имена вещей. Важнейших вещей в стране. Важнейших здесь и сейчас, в 2019 году.
А что важно сейчас?
Это потайные переговоры Путина и Лукашенко об аншлюсе. Это тайная работа созданной ими рабочей группы.
СМИ об этом молчат. Люди об этом ничего не знают.
Они знают о выборах в 2019‒2020 годах.
А должны знать о «выборах» и о том, что в обмане нельзя участвовать, что мошенникам нужно противиться.
И если 51%, а лучше 83% избирателей это услышат и отнесутся к этому серьёзно, этого будет достаточно.
Я серьёзно говорю. Серьёзней некуда. И, кажется, достаточно просто. Как сказать проще, я не знаю. Но те, кто слышат мои номинации, пусть попробуют их повторить, чтобы стало ещё проще, ещё понятнее. Чтобы всё было серьёзно.
***
Чем занимаются политики в свободное от политики время?
Моё глубокое убеждение состоит в том, что политика не может быть профессиональным занятием.
Политика – свободное дело свободных граждан. Каждый свободный гражданин, уделяющий часть своего времени упорядочиванию общих дел, – политик.
Политик, получивший карт-бланш на то, чтобы упорядочить общие дела, становится чиновником. Так, гражданин, выставивший свою кандидатуру на президентских выборах и получивший доверие избирателей, становится чиновником самого высшего ранга в стране – президентом.
Никто не избавляет президента от занятий политикой постольку, поскольку он остаётся гражданином. Но он занимается политикой в свободное от исполнения своих чиновнических – президентских обязанностей.
Но в этом случае понятно, чем занимается политик, когда не занимается политикой, – он служит свою службу.
А вот чем занимаются политики, которые не получили чиновнических должностей, не стали депутатом, мэром, президентом, не получили должности министра, прокурора, судьи и т.д.?
Готовятся к следующим выборам?
Почему-то я не верю таким «политикам-профессионалам»!
В свободное от занятий политикой время некто может заниматься бизнесом. Это я понимаю.
Кто-то пишет стихи, прозу, публицистику, научный труд. Это я тоже понимаю.
Но чем заняты «политики», десятилетиями борющиеся за власть и не получающие её?
Понимаю Жириновского или Ле Пена – они клоуны на службе хитрых политиков, которые их используют в своих целях.
Понимаю Позняка, он фотографирует.
Понимаю Некляева, пишущего прозу и стихи, и Федуту, критикующего чужие стихи и прозу.
Но что делает NN, NA, NB и прочие?
Могу доверять только тем политикам, которые хорошо делают своё дело вне политики, которые занимаются политикой потому, что ИНАЧЕ НЕ МОГУТ, а не потому, что им нравится заниматься политикой.
Собственно, политики даже не занимаются политикой, поскольку политикой может заниматься любой гражданин в своё свободное от работы, бизнеса, частной жизни время, а политики – это те, кто посвящает политике времени больше, чем среднестатистический гражданин.
Я не могу не заниматься политикой, поскольку – достало! Поскольку так больше продолжаться не может и не должно.
Политика отнимает у меня время, порой требует от меня практически всё время, частное и рабочее. Но – что делать? Надо, значит, надо!
И я не могу найти общего языка с «профессиональными политиками», «профессиональными революционерами», «борцами» и т.д.
Лучше всего я понимаю тех, кого тоже достало, кто убедился, что дальше так продолжаться не может! И меня лучше понимают те, кто убеждён, что дальше так жить нельзя.
***
Итак, у Доски три места, три позиции:
1) Методолог.
2) Философ.
3) Практик.
Две из трёх позиций вакантны, заполнена только одна. Позиции, или места, не смешиваются. Вот одно место, вот другое, вот третье. Позиции, или места в деятельности, заполняются человеком, актором, деятелем. Человек может одновременно находиться в одном месте в каждый конкретный момент времени. Был у меня, правда, случай, когда я находился одновременно в двух местах, но даже наш «суд» не смог этого доказать4.
Человек, субъект, актор может менять позиции, то есть переходить с одного места на другое. Или, например, при совмещении должностей или профессиональных позиций человек может попеременно исполнять разные обязанности, действовать по разным нормам и принципам. Так, хирург может стать главврачом больницы, то есть её директором. Но пока он делает операцию – он хирург, а когда он управляет больницей – он управленец, директор. Люди умеют разделять позиции.
А позиции заданы тем, что лежит у деятеля на Доске или на его верстаке (операционном столе хирурга или на рабочем столе главврача больницы).
С методологом, философом и практиком у Доски – всё точно так же.
Методолог организовал Доску, наметил на ней топику Беларуси. Философ заполнил пустые места на Доске конкретным знанием. Теперь практик может воспользоваться этой Доской как руководством к деятельности, вооружившись имеющимся знанием для преобразования объекта, изображённого на Доске.
Я был в позиции методолога, когда организовывал Доску для того, чтобы на ней можно было изобразить конкретную Беларусь в период независимости, с 1991 года по сей день.
Потом я перешёл из позиции методолога в позицию философа, занял место философа, чтобы заполнять знаниями Доску, построить картину современной Беларуси.
Потом я снова вернулся в позицию методолога, чтобы обеспечить работу практика, превратить Беларусь из предмета исследования в предмет управления и развития.
Но если место практика остаётся пустым? Если нет никого, кто занял бы эту позицию? Что должен делать методолог? Я снова возвращаюсь в позицию философа, чтобы обмозговать, осмыслить эту ситуацию.
Самый простой ответ на такой вопрос:
Занимай сам позицию практика! В нашем случае – политика. Перестань философствовать – займись реальной политикой!
Простые ответы, которые первыми приходят в голову, не всегда самые верные. Они подлежат критике и проверке.
Критика может быть логической, эпистемологической, социальной, ситуативной и т.д.
Позиции в деятельности накладывают определённые требования к своему заполнению.
Ведь не место красит человека, а человек место. Свято место пусто не бывает. В президентское кресло можно посадить кухарку или колхозника. Место будет заполнено, ничего хорошего из такого заполнения не будет. Бывали в истории случаи, когда философы, интеллектуалы заполняли собой позиции политиков-практиков. Философ Томаш Масарик был первым президентом Чехословакии.
Любая позиция требует соответствующих компетенций, способностей, призвания, наконец. А знаниям нужно учиться, компетенции осваивать на опыте. Есть и противопоказания к занятию тех или иных мест в деятельности. Если уж менять позицию, то к этому нужно относиться всерьёз.
Есть и социальный аспект при смене позиции. Сложные позиции социально обустроены. Для занятия той или иной позиции могут понадобиться социальные связи, особые отношения. Нужно вписаться в позицию. Социальное окружение может признать человека в той или иной позиции, а может зачислить в самозванцы, если не организованы и не простроены все необходимые связи и отношения, не согласованы инспектации и экспектации, или намерения и социальные ожидания.
Ну, и наконец, ситуативные обстоятельства.
Обстоятельства могут складываться так, что некоторые позиции в системе деятельности заполнить просто невозможно. Так, в СССР не было возможностей для создания альтернативных партий, не было оппозиции вообще. Существовала ли в СССР политика, были ли места в социуме для политиков? Были, конечно. Политикой в тоталитарном СССР считалось любое сомнение в правильности линии партии, любое возражение против решений начальства, даже мелкого.
Так кто был политиком в СССР? Непростой вопрос. Меня обвиняли в политической диверсии ещё в 16 лет, в 9 классе средней школы. Но было бы наивным на этом основании считать себя политиком на своём месте. Я был просто неуместным в школе и комсомоле.
Так вот. По здравому рассуждению, как конкретный философ, я прихожу к убеждению, что в современной ситуации в Беларуси политику в точном значении этого слова нет специально отведённого места в социуме, в государственной машине, в системе отношений.
Место практика-политика есть только в созданной мною, как методологом, ситуации у Доски.
Что это значит?
Это значит, что место и позиция политика запроектированы, но не реализованы. Они есть в проекте Беларуси, то есть в действительности, но не в реальности.
Всё действительное разумно, всё разумное действительно. Но не всё действительное и разумное реально.
Реальность современной Беларуси неразумна. Её, реальность, необходимо привести в соответствие с действительностью, сделать разумной. Тогда и только тогда в реальности появятся места для разумных человеческих действий и поступков.
Это особая, редкая и уникальная ситуация. Такое бывало в истории, но не часто, и всегда рассматривалось как ненормальное состояние.
Томаш Масарик стал чехословацким политиком ещё до провозглашения Чехословацкой Республики в 1918 году. Уже в 1917 году он занялся армией – белочехами, которые были рассредоточены в охваченной революцией России по всей транссибирской железной дороге. Он возвращал войска на родину. Но занявшись этим, он перестал быть философом, ушёл с этой позиции и занял другое место. Он создал это место и занял его.
Сегодня в Беларуси нет места методолога. Это место возможно только как дополнительная позиция к позиции практика. Философская же позиция автономна. Но она должна быть заполненной, а не пустой.
В Беларуси есть философы. Немного, но есть. Но они другие. Они не у Доски. Им нет дела до практики, до политики.
Валентин Акудович сознательно декларирует неприятие политики, и его метафизика сведена к «ничто».
Алесь Антипенко ушёл в себя. Что он там ищет, мне неведомо, да и поделиться своими находками он не может, сколько бы ни прикидывался носорогом.
Игорь Бабков философствует в поэзии, которая, если всерьёз относиться к Платону, есть полная противоположность практике.
Большинство же философов заняты либо схоластикой, либо тавтологией.
Я не могу оставить философскую позицию пустой – ни у Доски, ни в реальной Беларуси. Этого не позволяет мне моя совесть, все мои знания и четвертьвековой опыт исследований, вся моя философия. Уход из философской позиции был бы предательством дела моей жизни.
Но я отчётливо вижу, что из моей философской позиции возможно практическое политическое действие. Более того, политическое действие в современной ситуации, сложившейся в реальной Беларуси, возможно только и исключительно из философской позиции.