Владимир Колычев
Смертельные чары
Глава 5
Палец уже устал давить на кнопку звонка, но никакой реакции. Неужели сбежала Голикова?
В принципе, ничего страшного в этом нет. Бегство – это признание своей вины. А поскольку прямых улик пока нет, то это неплохой повод прижать Голикову к стенке. Если, конечно, получится ее найти…
И все равно неприятно. Очень неприятно. Старостин должен был всего лишь присматривать за ней, а не охранять и тем более содержать под стражей, но уже кошки на душе заскребли…
– Подождите немного! – раздался вдруг в динамике знакомый голос.
– Надежда Максимовна! – на вздохе облегчения протянул Федор.
– Я сейчас, сейчас… Хотя нет, собака закрыта, можете сами зайти.
Голикова привела в действие замок, и калитка открылась. Дверь в дом тоже была открыта.
Надежда Максимовна спустилась к нему в банном халате и с тюрбаном на голове.
– Вы просто не вовремя пришли. В парилке у меня нет звонка, там ничего не слышно, – кокетливо улыбнулась она.
– Да? Ну, тогда с легким паром!
– Спасибо.
– В изоляторе даже душа нет, так что вы как раз вовремя…
– Вы пришли меня арестовывать? – ужаснулась Голикова.
– Ну, зачем же так жестоко? Сейчас вы во всем сознаетесь, и я отвезу вас в прокуратуру. Там вы напишете чистосердечное признание…
– А в чем признаваться? – спросила она, глядя на Федора вибрирующим от внутреннего напряжения взглядом.
– В убийстве вашего мужа… Кстати, его машина нашлась.
– Где?
– В трех километрах от места, где мы нашли труп вашего мужа. Кто-то загнал ее в лес. Вы сами как думаете, кто это мог быть?
– Ну, не я же! – дрожащим голосом ответила она.
– А вот я как раз считаю наоборот. Как вы думаете, почему?
– Ну, вам же нужно кого-то посадить!
– Надежда Максимовна, вас видели в воскресенье утром. В районе половины седьмого утра. Вы возвращались к себе домой. Пешком.
– Кто меня видел? – разволновалась Голикова.
– А разве мимо вас не проезжала «Хонда» серебристого цвета?
– «Хонда»?!. – Она нервно закусила губу.
– Надежда Максимовна, ну, вы же умный человек! Бесполезно отрицать очевидное. И бесполезно, и смешно. Не ставьте себя в неловкое положение…
– В половине седьмого?!. Ну, я проводила мужа до моста…
– Пешком?
– Зачем пешком? Он подвез меня, а обратно да, пешком…
– Но вы же расстались с ним на плохой ноте?
– Ну, я предприняла попытку помириться…
– Вы говорили, что ваш муж уехал в семь утра.
– Ошиблась… С каждым бывает…
– У вас на все найдется ответ, как я погляжу, – с недоброй иронией усмехнулся Старостин.
– Я говорю правду…
– Вы не правду говорите, вы выкручиваетесь.
– Нет, не выкручиваюсь, просто у вас нет доказательств, поэтому вы и злитесь… Возле машины меня кто-нибудь видел? – перешла вдруг в наступление Голикова.
– Никто не видел… – с осуждением посмотрел на нее Старостин.
– Если честно, я уже устала вам объяснять… Да, кстати, сегодня вечером ко мне подъедет один мой старый знакомый. Он известный адвокат. Я уже дала ему поручение, и он будет защищать меня. Вы не возражаете? – торжествующе спросила Надежда Максимовна.
Похоже, она решила, что смогла загнать Федора в тупик… Что ж, у нее для этого есть все основания. Обыск в доме ничего не дал – ни следов крови, ни орудия убийства, ни ключей от машины мужа.
Она понимает, что ее обложили со всех сторон, но сдаваться не собирается. Знает, что есть у нее шансы выстоять против следствия в глухой защите.
– Ну, если у него это получится, пусть защищает, – пожал плечами Старостин.
– А вы в этом сомневаетесь?
– Время покажет…
– Зачем вам все это нужно?
– Что это?
– Вы же не следователь и даже не уголовный розыск. Вы, Федор Георгиевич, участковый, и это не ваше дело убийц искать. А вы словно с цепи сорвались.
– Почему не уголовный розыск? На своей территории я представляю все органы власти. Это и прокуратура, и следственный комитет, и уголовный розыск. Так что без обид.
– Да я не обижаюсь. Если бы я была в чем-то виновата, может, и обиделась, а так… – сбавляя обороты, проговорила она. – Кофе не желаете?
– Нет, спасибо.
– Федор Георгиевич! – возмущенно посмотрела на него Голикова. – Это невежливо с вашей стороны! Я же не в постель вас приглашаю!
Кокетничает Надежда Максимовна, флиртует. На все готова, чтобы заполучить Федора в союзники…
– Пойду я. – Старостин понял, что нужно уходить, пока туман очарования не затмил ему глаза и не опьянил разум. – Понимаю, что невежливо, но мне пора…
– Копать под меня пошли?
– Значит, до моста вас муж подвез? – неожиданно спросил Федор, чтобы сбить ее с толку.
И это ему удалось.
– До моста?!. Да я уже не помню… – смутилась она.
Старостин усмехнулся про себя. Значит, кто-то еще мог ее видеть воскресным утром на дороге в деревню, потому и растерялась она. Ведь он найдет еще одного свидетеля. Или даже не одного. Как потом объяснить, что Голиков ее только до моста подвез, если ее на полпути видели?..
– А вы постарайтесь вспомнить.
– Ну, мы сильно поругались… Я ничего не соображала, когда из машины вышла. Не помню, сколько шла…
– Ничего, я помогу вам вспомнить.
Старостин уже вышел во двор, когда в кармане зазвонил телефон.
– Федор Георгиевич, ты где? – взволнованным голосом спросил Снегов.
– У Голиковой. Уже ухожу.
– Не надо. Оставайся там, а я сейчас подъеду. И глаз с нее не спускай!
– Что-то нарыл?
– Готовь наручники!
– Даже так?
– Там все очень серьезно!
Старостин вернулся в дом. Надежда Максимовна сидела в кожаном кресле у холодного камина и жадно курила. Нога заброшена за ногу, пола халата съехала с бедра, обнажив красивую сильную ляжку.
– Решили вернуться? – спросила она, быстрым плавным движением возвращая полу на место.
– Да, присмотрю за вами. Вдруг вы сбежите?
– Не дождетесь.
Федор сел на диван и затих. А о чем говорить с Голиковой? Ведь она же все будет отрицать. И чистосердечное признание не даст, как ни уговаривай. Не хочет она в тюрьму, потому будет сопротивляться до последнего. Так что лучше не тратить попусту слова.
– Что-то задумали? – с подозрением посмотрела на него Надежда Максимовна.
– А вы чего-то боитесь?
– Конечно, боюсь. Я не убивала мужа… Честное слово, не убивала!
Он молча кивнул, как бы соглашаясь с ней.
– Почему вы не спрашиваете, кто все-таки мог его убить? – надрывно спросила она.
– Кто?
– Вам это не интересно! Вы думаете, что это я… А это не я… Но я не знаю, как вам это доказать. И даже не представляю, кто его мог убить… Нет, враги у него есть. Должны быть. В Москве у него могущественные конкуренты. Знаете, сколько желающих осваивать бюджетные деньги, о-о!.. Но почему его убили здесь? Почему не в Москве?
– Почему?
– Я не знаю… Может, следили за ним?
– А где его убили?
– Как где? Здесь его убили.
– Здесь, в этой комнате?
– Да нет, что вы! – всколыхнулась Голикова.
– А где же?
– Где именно, не знаю, – отвела она в сторону глаза. – Но где-то здесь, в этих местах. Не в Москве, а здесь… И не застрелили, а ножом…
– А его должны были застрелить?
Старостин уже не всматривался ей в глаза: и так ясно, что ложь там и фальшь.
Голикова ударили не ножом, а заостренным предметом вроде стального прута диаметром около тридцати миллиметров. И вглубь этот предмет ушел сантиметров на двадцать… Знала Надежда Максимовна, чем убила своего мужа, а про нож сказала для отвода глаз. Она продолжала ломать комедию, но это жалкое зрелище Федору уже порядком надоело.
– Может, кофе приготовите? – спросил он.
– Вы хотите?
– И вам не помешает…
Так не могло продолжаться долго. Как ни хитрила Голикова, но все равно где-то она прокололась. Один прокол нашел сегодня сам Старостин, другой везет Снегов. И если дело действительно дойдет до наручников, ей надо бы подкрепиться. В изоляторе ведь кормят плохо…
– И вещи неплохо было бы собрать, – вслух подумал он.
– Вещи?!. Вы что, собираетесь меня арестовать? – ахнула Голикова.
– Все может быть. Сейчас подъедет следователь, у него какие-то улики против вас.
– Какие улики?
– Не знаю… – пожал плечами Федор, выразительно глядя на нее. – Пока есть время, можете перекусить. Ну, и вещи собрать бы не мешало…
– Вы что-то недоговариваете! – От сильного волнения лицо женщины покрылось красными пятнами. – Почему вы молчите?
– А о чем с вами говорить? Вы же все отрицаете.
– Но я не убивала Сашу! И если вдруг появятся доказательства моей вины, вы должны знать, что я ни в чем не виновата!
– А они появятся?
– Не знаю, – сказала она и отвела от него взгляд.
– Значит, появятся. – Старостин надолго замолчал. Ну, не верил он Голиковой.
Она угостила гостя кофе и бутербродами, поела и сама – безо всякого аппетита. И успела переодеться к тому времени, когда подъехал Снегов.
Судя по торжеству в его глазах, следователь привез настоящую бомбу.
– Надежда Максимовна, ну как же так! Вы же должны разбираться в компьютерах и знаете, что запись с жесткого диска удалить не так уж и просто. Вы удалили ее, а мы – восстановили! – ликующе сообщил он.
– Я вас не понимаю, – расстроенно пробормотала Голикова.
– Работало у вас видеонаблюдение, Надежда Максимовна. Просто вы запись удалили. И хорошо, что есть программы, которые восстанавливают запись… Мы восстановили ее. И ваш муж никуда не уезжал… Вы его вывезли! На лодке!
– И это есть на записи?
– А этого не может быть? – пристально посмотрел на нее Снегов.
– Ну-у…
– Вы правы, Надежда Максимовна. Камеры у вас на пристань не выходят. По идее, должны бы выходить, но нет ничего такого. Но есть запись, как ваш муж в спортивном костюме выходит за пределы двора. – Следователь достал из кармана записную книжку в затертом кожаном переплете, открыл нужную страницу. – Это произошло в ноль часов четырнадцать минут. В ноль часов тридцать шесть минут вслед за ним к пристани выходите вы. Ровно через десять минут вы бежите к дому, потом возвращаетесь на пристань. В час пятьдесят три минуты вы снова приходите домой. Вы нервничаете, Надежда Максимовна, вы суетитесь. В два часа шестнадцать минут вы уезжаете куда-то на машине своего мужа, возвращаетесь пешком, заходите во двор в шесть часов тридцать четыре минуты. Только затем до вас доходит, что нужно отключить видеозапись. Вы отключаете систему, потом удаляете запись…
– Я вам не верю! – Голикова остолбенело смотрела на Снегова. Она так вцепилась в подголовник дивана, что у нее побелели костяшки пальцев. Все, в западне она, выхода нет, но белого флага не видно.
– Вы ознакомитесь с записью. Обязательно ознакомитесь. Но не здесь, а у меня в кабинете. Собирайтесь, гражданка Голикова, вы задержаны по подозрению в убийстве.
– Но это неправда! – шагнув к дивану на подкашивающихся ногах, она обессиленно села.
– Что неправда? То, что я вам сказал?
– Нет, то, что вы сказали, это правда… – низко опустив голову, пробормотала Надежда Максимовна.
Старостин одобрительно глянул на Снегова. Хоть и неказистый он на вид, если не сказать больше, но работу свою знает. Все-таки смог дожать упрямую вдову.
– Но я не убивала мужа… Он приехал ко мне, мы расставили все точки над «i», потом расслабились, немного выпили… Думаю, подробности вас не интересуют, – не поднимая головы, вздохнула она.
– Сейчас нет, но, в общем, да, – сухо произнес Снегов.
Его интересовали любые подробности, в том числе интимные, но сейчас он вникать в них не собирался. Ему надо было увозить задержанную, он торопился, но Голикова не спешила протягивать руки под стальные браслеты. Она все еще надеялась на снисхождение.
– Саша потом оделся, сказал, что хочет прогуляться, – продолжала она. – На речку, сказал, хочет посмотреть. Ну, я тоже решила пройтись. Выхожу на пристань, а он там лежит…
– Мертвый? – спросил Старостин.
Он поможет доставить Голикову в район, но ведь на допрос его не позовут, а ему интересно все знать.
– Мертвый… – кивнула она. – Я не знаю, кто его убил!
– Чем его убили?
– Не знаю…
– Что, из шеи ничего не торчало?
– Нет. Кровь вытекала… Из раны вытекала…
– Куда?
– В воду. Прямо в воду. Он на пристани лежал, голова к воде свисала…
– Что, и на доски ничего не попало?
Эксперт обследовал пристань, но следов крови там не обнаружил – Старостин хорошо это помнил.
– Почему не попало? Попало… Но я все вымыла… Там у нас пластиковые доски, они легко оттираются…
– И в лодке вы убрались?
– Да, и в лодке убралась… Сначала отвезла труп… Ну, как будто он сам упал и уплыл…
– Лучше бы вы его закопали, – скривил губы Федор.
– Да, было бы лучше… Э-э, не надо меня провоцировать! – спохватилась Голикова, потом вдруг вздохнула: – Я понимаю, надо было вызвать милицию.
– Так в чем же дело?
– А вы бы решили, что это я его убила… Да, вы правы, надо было выводить видеокамеру к реке, я сама как-то об этом подумала… Забор поставила, а камеру не вывела… Надо было выводить, – казалось, она вот-вот расплачется, – тогда видно было бы, кто убил Сашу.
– Вы знали, что видеокамеры там нет? – спросил, а вернее, уточнил Снегов.
– Да, знала… Поэтому даже не стала запись смотреть… Решила, что надо избавиться от трупа…
– Может, потому вы и убили мужа на пристани, что там нет камеры?
– Не убивала я Сашу!.. Я была уверена, что вы не поверите мне!
– Ну, почему не поверим? – покачал головой Старостин. – Если бы вы вызвали милицию, если бы не выкручивались, то, может, и поверили бы…
– Может! Может, и поверили бы! А может, и нет!
– Но вы же выкручивались. Заметали следы, врали нам…
– Я не хочу в тюрьму! – заистерила женщина.
Сейчас ей было все равно, что подумают о ней мужчины. Впечатление на них приятно производить на воле, с видами на приятное будущее, а когда тюрьма впереди маячит, тут не до позерства…
– Закон суров, но он – закон, – развел руками Старостин.
– Закон суров! – задыхаясь от бессилия, простонала Голикова. – Закон суров к тем, кто не виноват! Я буду сидеть, а тот, кто убил моего мужа, будет гулять на свободе! Скажите, где справедливость?
– Справедливость – понятие относительное.
– Справедливость должна быть справедливой. Только так и должно быть! Федор Георгиевич, ну, вы же справедливый человек. Я знаю, ваша сестра мне говорила, что вас все здесь любят и уважают, потому что вы строгий, но справедливый. Докажите, что это так! Найдите убийцу!
Старостин многозначительно посмотрел на Снегова, тот сразу все понял и согласно кивнул. Все, пора прекращать этот балаган…
Глава 6
Федор стоял на пристани, на том самом месте, где был убит Голиков.
Надежда Максимовна уже обрисовала ситуацию, показала, где якобы нашла тело мужа. Но нет там следов крови.
Пристань действительно была сложена из пластиковых досок. И это не дорогой древесно-полимерный композит, из которого делается террасная доска. Это обычный толстый пластик, даже без шероховатых поверхностей, чтобы нога не скользила. Кровь в такое покрытие не впитывается. Кроме того, между досками установлен зазор в сантиметр-полтора шириной, в который легко просунуть руку с тряпкой. Этим и воспользовалась Голикова, заметая следы. Только зря она это сделала. И хорошо, что теперь она и сама это понимает…
Широкая река, до противоположного берега – метров сорок-пятьдесят. Прибрежные участки в элитном поселке отделены друг от друга высокими заборами. Участок Голиковой отделен еще и от общей территории, но с этим понятно. Справа у нее соседи – люди небедные и, в общем-то, неконфликтные, если сбросить со счета пьяную драку. Ну, приехали дурные гости, всякое бывает. А так вроде нормально все у Молодовых, их бояться нечего. А слева от участка Голиковой ничейная земля – аж до самого моста, вот оттуда и могла грозить опасность. Забор хоть и высокий, метра три, не меньше, но, в принципе, перелезть через него можно. К мосту этот ничейный участок выходит. И еще на мост выходили видеокамеры наружного наблюдения. Туда выходили, а на реку почему-то нет. Может, Голикова нарочно сняла камеру? Но не видно на столбах крепления для такого устройства, и проводов нет… А столбы установлены недавно. И это не кирпичные столбы, а обычные трубы, и заполнение – сплошь профильные листы. Слабый и недорогой забор по сравнению с кирпичной оградой по всему периметру участка. И возвела этот забор Голикова недавно, уже после того, как была установлена система видеонаблюдения. Надо было специалиста вызывать, технику докупать, она вроде бы собиралась, но затянула время, потому воз с места не сдвинулся. Для нее это хорошо, камеры не зафиксировали, как она убивала мужа… А если все-таки убивала не она?
Снегов не верил Голиковой, но все-таки просмотрел запись с камеры, выходящей на мост. Никто не подкрадывался к участку Голиковой с этой стороны, не перелезал через забор. Но тогда как убийца мог подобраться к жертве, если исключить из списка подозреваемых Надежду Максимовну? Исключать ее никто не собирается, но вопрос все же интересный. Может, со стороны Молодовых подобрался? А может, с реки опасность пришла? Пересечь реку вплавь нетрудно. И затаиться под пристанью можно. Хоть и зазоры между досками, но в темноте не видно, что под ними. Фонари горели за железным забором, сама пристань освещена была плохо… А еще убийца мог затаиться в лодочном гараже. Замок там навесной, механизм несложный, с помощью отмычки с таким справиться не проблема. В принципе, знающий человек и проволокой мог его вскрыть. А еще гараж могла открыть сама Голикова. Для убийцы, которому «заказала» своего мужа. Но это нереальный вариант. Вот если бы киллер не просто убил Голикова, а спрятал концы в воду, тогда можно было бы рассматривать такую версию всерьез. Река глубокая, можно было оттащить труп подальше от поселка, привязать к нему рельс или еще что-то в этом роде… Да и где бы Голикова нашла киллера? Когда бы успела с ним договориться? Ведь она же не знала, что муж к ней приедет. А если бы знала, то выбрала бы другое место для убийства. Голикова могли бы застрелить по пути в районный центр, тогда и Надежде Максимовне не пришлось бы делать глупых движений. А ее попытку избавиться от трупа иначе как глупой не назовешь. Могла бы утопить покойника. И лодка в ее распоряжении была, и время. И тренажерный зал в цокольном этаже дома есть, Старостин видел там штангу, тяжелые «блины» к ней – чем не средство «привязать» покойника ко дну речному. Но не догадалась Голикова сделать это. Потому что сумбур у нее был в голове…
Нет никакого киллера, Голикова сама убила мужа. Из-за наследства. Из-за ревности к его будущей жене.
Но почему тогда она не отключила систему видеонаблюдения, почему позволила ей работать в режиме записи? Может, просто забыла о ней? Не в себе была, голова соображала плохо, вот и упустила этот момент. А может, спонтанно все вышло. Муж пошел к реке, она за ним, там слово за слово, и ураган кровожадных эмоций… Но чем она его убила? Если бы камнем каким-нибудь, тогда понятно. Но нож – это уже подозрительно. Если она пошла за мужем с ножом, значит, у нее уже был умысел, и камеры бы она отключила…
Старостин услышал, как за спиной открылась калитка. Он обернулся и увидел выходящую к нему Катерину. Не совсем она выздоровела, но кто-то же должен смотреть за домом, пока Голикова путешествует за казенный счет.
Не красавица Катерина, но довольно-таки симпатичная на вид. Черты лица не совсем правильные, асимметричные, глаза небольшие, но есть в облике та самая изюмина, которая делает женщину желанной. И фигурка у нее очень даже ничего. И в личной жизни у нее все хорошо. Муж ее любит, чуть ли не на руках носит. Работящий Николай, малопьющий, дом – полная чаша. Да и у нее работа хорошая – землю пахать не надо, а деньги, по местным меркам, получает приличные.
– Федь, обедать будешь? – спросила она. – Я не готовила, но яичницу с луком пожарить могу.
– Смотри, сама предложила! – улыбнулся Федор.
Он уже говорил с Катериной насчет Надежды Максимовны, но тогда его больше интересовало, действительно ли она болела или Голикова все придумала.
Катерина провела его в дом, посадила за барную стойку на кухне и весело спросила:
– Может, наливочки для аппетита?
– Аперитивчику, что ли?
– Ну, можно и так сказать… Надежда Максимовна любила это дело.
– Выпивать любила?
– Ну, не то чтобы очень… Перед обедом выпьет чуть-чуть, поест, а потом спать. Просыпается – свежая, бодрая.
– А за ужином снова?
– Иногда. Я бы даже сказала редко. Но если примет, то уже не остановишь…
– Напивалась?
– Напивалась. Но никогда не шаталась. Пьяная, а не шатается… Ты только не подумай, она не алкоголичка. Просто одна жила, скучно ей было… Хоть бы мужика нашла, утешилась…
– Что, и никогда не было?
– Ну, муж иногда приезжал, и все.
– Часто приезжал?
– Да я бы не сказала… Поселил ее здесь, а сам в Москве остался, с любовницей.
– Дом любовнице на Рублевке построил.
– Построил, – кивнула Катерина.
Она уже нарезала лук и сейчас обжаривала его в масле. От луковых паров у Старостина слегка заслезились глаза.
– А жене почему не построил? Он мужик богатый…
– Так он этот дом зачем строил? Это у него вроде запасного аэродрома, так Надежда Максимовна рассказывала. Ну, если вдруг какие-то проблемы возникнут, они сюда должны были переехать, от греха подальше. В Москве про этот дом никто не должен был знать. Но у Александра Витальевича неожиданно любовь приключилась, а Надежда Максимовна сама сюда захотела. Аэродром, говорит, хоть и запасной, но не хуже основного получился…
– Сама захотела или муж сослал?
– Ну, говорит, сама…
– А может, все-таки сослал?
– Да нет… Он предлагал ей в Москву переехать, в старый дом, он у них где-то на Новорижском шоссе, а она отказалась. Я сама этот разговор слышала…
– Когда?
– Да не помню. Года два назад… Он тогда зачастил сюда, чуть ли не каждую неделю приезжал.
– Чего?
– Ну, любовь проснулась…
– Чего вдруг?
– Да надоела ему его новая. К Надежде своей решил вернуться.
– А почему не вернулся?
– Так она не захотела…
– Разлюбила?
– Да нет, дело не в том. Нельзя, сказала, сразу прощать, время надо выждать. Ну, пока она выжидала, Эльвира сына ему родила. И снова как отрезало… Надежда локти потом кусала, а поздно уже было… Он иногда приезжал, у них тут даже романтические вечера бывали. Она все ждала, что он вернется, а он не возвращался…
– А в субботу еще и развод предложил, – подсказал Старостин.
– Ну, к этому все шло.
– Голикова предполагала, что все так будет?
– Наверное. Говорила, рано или поздно это случится, дожмет его Эльвира… А вообще, она хорошая женщина. Строгая, но справедливая. И добрая. Поэтому Александр Витальевич не мог с ней порвать до конца. Новая любовь затянула, а старую бросить не мог…
– Но ведь бросил. Развод и девичья фамилия. А потом поссорились, и нож в спину.
– Да нет, Надежда не могла! – мотнула головой Катерина. – Не тот она человек, чтобы убить…
– Спьяну всякое бывает.
– Да нет, она до такого состояния никогда не напивалась.
– Все это слова, Катерина, – покачал головой Федор.
– Ну, слова не слова, а не верю я, что Надежда могла. – Она нервно поставила перед ним тарелку с яичницей, со стуком положила вилку и нож. За стол не позвала, так и оставила за барной стойкой.
– А кто мог?
– Ну, не знаю… Молодов, например.
– Молодов? – Федор кивнул в сторону соседнего дома. – А почему ты так решила?
– У него с головой не все в порядке…
– И в чем это выражается?
– Да ни в чем…
– Чего ж тогда говоришь?
– Вроде нормально все, человек как человек, а иной раз как найдет… Не скажу, что часто, но бывает…
– Что бывает?
– Ну, помнишь, драка была. Из-за чего, думаешь? Шурин к нему приехал, так Молодов свою жену шлюхой назвал. Ну, шурин не стерпел… Потом извинялся долго.
– Перед кем извинялся?
– Перед Алексеем Иннокентьевичем. Ну, перед Молодовым. У Молодова фирма в Москве, сам он здесь живет, а шурин у него там за директора. Вот жена и ездит часто в Москву, смотрит, что там да как. Ей же не хочется, чтобы они с мужем прогорели, мало ли, что у ее брата на уме… А Молодову все равно. Дом себе отгрохал на природе, живет в свое полное удовольствие – рыбалка, охота… Любовница…
– Ты откуда про любовницу знаешь? – усмехнулся Старостин, разглядывая на вилке кусок яичницы, который он не успел донести до рта.
– Знаю, – понизив голос, сказала Катерина.
– Уж не Надежда ли?
– Да нет! Что ты! Надежда его далеко послала!
– А он что, подкатывался к ней?
– Еще как! Только жена уедет, как он сразу к Надежде. То соли у него нет, то спичек. То секса…
– Даже так?
– Ну, Надежда баба красивая, одинокая, а он по бабам ходок… Думаешь, куда он на охоту ходит? Баба у него в Сошниково живет, он вроде охотится, а сам по нескольку дней у нее пропадает, – усмехнулась Катерина.
– Может, правда охотится?
– Ну, одно другому не мешает. И в Сошниково у него баба, и еще где-то… Может, он и у нас, в Подречной, с кем-то крутит, но я только про Сошниково знаю…
– Сестра у тебя там живет, – вспомнил Старостин.
– Так Ленка мне и рассказала… В общем, кобель он еще тот!.. А вот с Надеждой у него серьезно. Он даже фирму свою жене хотел отписать, чтобы развестись с ней и жениться на Надежде.
– Кто тебе такое сказал?
– Да я сама своими ушами слышала! Он тут перед ней чуть ли не на коленях ползал, – показала рукой в сторону зала Катерина.
– Да ну!
– Вот тебе и ну!.. Ты, говорит, Надя, все равно никуда от меня не денешься… Она сказала, что у нее муж есть, а он ответил, что ему все равно… Может, он и убил Александра Витальевича? Обострение случилось, и все…
– Обострение?
– Ну, знаешь, как это у психов бывает. Зимой и летом ничего, а весной и осенью накрывает. Так и с Молодовым, то ничего-ничего, то вдруг накроет. Вон жену шлюхой при гостях назвал. И к Надежде свататься приходил, «шоу» здесь устраивал… Если бы каждую неделю приходил, а то раза два в год случается… Этой весной не приходил. Может, потому, что не накрывало. А в субботу раз, и накрыло…
– Надежда не говорила, что к ней Молодов приходил. И про то, что приставал к ней, тоже не говорила…
– Ну, все же не расскажешь, это сколько ж времени нужно… Хочешь, я с Марией Степановной поговорю? Она у Молодовых работает.
– Мария Степановна? Знаю такую, говорил с ней сегодня.
Когда-то Мария Степановна работала техничкой в школе, теперь вот у «новых русских» обосновалась. Лет шестьдесят женщине, но здоровья ей не занимать, потому и управляется с большим хозяйством своих работодателей.
Если Молодов кобель, то мог бы симпатичную служанку найти. Но, может, именно поэтому его жена и наняла Марию Степановну, чтобы не искушать мужа молодыми соблазнами. Она же часто в отъездах бывает, следить за мужем некогда…
– Ничего не было у них такого в субботу. Тихо было, – сказал Федор.
– А Молодов где был?
– Дома. И жена дома была. Зато сейчас жена в отъезде, а он сам на рыбалке пропадает. Взял лодку и вверх по реке… К любовнице своей отправился?..
– Ну, то, что жена дома была, ни о чем еще не говорит… – махнула рукой Катерина. – Может, он и не собирался Голикова убивать. Просто вышел на пристань, а он там… Может, он лодку к выходу готовил…
– В час ночи?
Федор задумался. Участки Голиковой и Молодова разделял высокий забор, но у обоих пристань нависала над водой, так что с одной пристани можно было увидеть другую. И Молодов мог увидеть Голикова. Да и на лодке подплыть к нему мог… Что, если между соседями конфликт вышел? А в лодке у Молодова могли быть инструменты, например зубило с круглым сечением…
– Вообще-то Мария Степановна сказала, что в субботу ночью все спали.
– Я тебя умоляю! – хмыкнула Катерина. – Мария Степановна – баба продуманная, она своих хозяев не сдаст. Ты же участковый, мало ли что у тебя на уме? Уж лучше сказать, что тихо все было, чтобы ты копать не начал…
– Так и ты свою хозяйку сдавать не хочешь. Без работы ведь остаться можно.
– Ну да, не хочу. И без работы остаться не хочу, – вынуждена была согласиться она. – Но я правда не верю, что Надежда могла убить мужа… Ну, так что, пойти мне, поговорить с Марьей Степановной? Уж мне-то она все скажет…
– Хорошо, поговори, – кивнул Федор. – А я завтра подъеду, ты мне все и расскажешь.
Некогда ему сегодня делом Голиковой заниматься. Другие дела у него есть, хотя далеко не такие интересные. Вернее, совсем неинтересные. Жена на мужа жалуется, надо идти мозги дебоширу вправлять. Но это еще куда ни шло. Это его призвание – наводить на участке порядок. А вот пропавшую утку искать – удовольствие более чем сомнительное. Но делать нечего. Кто-то же должен и чепухой заниматься…
