Владимир Колычев
Смертельные чары
Глава 3
Погода испортилась, стал накрапывать дождь, но Голикова этого не замечала. Она смотрела на труп мужа стеклянными глазами, в глубине которых мелькали кадры из прожитой с ним жизни. А там не один год, и даже не десять лет, возможно, гораздо больше.
Снегов не один, с ним криминальный эксперт, и они заняты трупом. Описывают его, обследуют место вокруг – работы много. И еще лейтенант Ольгин им помогает. Будь с ними судмедэксперт и опер, было бы проще, но, видно, не все в порядке в райотделе, если следственно-оперативная группа такая несерьезная.
– Давно вы замужем? – спросил Старостин.
Разумеется, Голиковой не избежать разговора со Снеговым, но это будет потом, а сейчас она в полном распоряжении Федора. У него задача самая простая – держать под наблюдением место осмотра и следить за женой покойного.
– Шестнадцать лет. С девяносто четвертого, – сдерживая эмоции, ответила она.
– Лихие девяностые?
– Ну, может, для кого-то и лихие, а для нас спокойные… Самые спокойные. Не было этих бешеных денег. Не было этих молодых сучек, которые охотятся за толстыми кошельками…
– И как зовут эту… гм, с вашего позволения, сучку?
– Эльвира… Саша ей дом на Рублевке построил. Я здесь, а он там, с ней.
– Был там. А сейчас он здесь, – кивнул Старостин на труп.
– Здесь, – механически повторила Голикова.
– А Эльвира осталась с носом. Или она оформила отношения с Александром Витальевичем?
– Оформила отношения?.. Нет, не оформила. Но собиралась. Он же… – Надежда Максимовна запнулась и приложила ко рту кулак.
– Что, он же? – подхлестнул ее Старостин.
– Я сейчас скажу вам такое…
– Говорите.
– Нет, не скажу, – до хруста в шейных позвонках мотнула она головой.
– Почему?
– Вы подумаете, что это я его убила.
– Почему я так подумаю?
– Потому что мы не заключали с Сашей брачный контракт. А с Эльвирой он собирался заключить такой контракт. Но сначала он должен был развестись со мной. Он приехал за разводом… Я дала согласие, мы обговорили условия… Он оставляет мне дом здесь, квартиру в Москве, ну, деньги… Серьезные деньги… Это действительно очень серьезные деньги, мне бы хватило их до конца жизни…
– Еще бы и детям осталось.
– У нас нет детей! – встрепенулась она, большими глазами посмотрев на Федора.
– Ну, так обычно говорят. И на жизнь хватит, говорят, и еще детям останется…
– У нас не было детей. И в этом была наша беда. – Надежда Максимовна продолжала смотреть на Старостина, но взгляд ее затухал, туманился, она погружалась в прошлое. – У меня ничего не получалось, мы думали, что это Сашина беда, а дело оказалось во мне. Эльвира родила от него, поэтому он собирался жениться на ней… Может, и не от него родила… Да это уже не имеет значения…
– Ну, в общем, да, – кивнул Федор. – Да и дети – это ваша личная проблема. А то, что вы остаетесь наследницей вашего покойного мужа… Или я не так что-то понял?
– Нет, вы поняли все так, – возвращаясь в действительность, пугливо посмотрела на него Надежда Максимовна. – Я должна унаследовать его состояние… Дело в том, что он категорически отказывался составлять завещание.
– Почему?
– Бзик у него такой, предубеждение. Он считал, если составить завещание, обязательно что-то случится… Но случилось и без завещания! И вы теперь будете думать, что это я его убила. Из-за наследства.
– Увы, такая версия имеет право на существование.
– Но я не убивала!
– Вот поэтому я и прошу вас доказать мне, что не вы это сделали.
– Как я могу это доказать?
– Соберитесь с мыслями.
– Да, да… У меня была мысль… – закивала Голикова. – Во дворе установлена система видеонаблюдения, там должна быть запись, как он уезжал…
– И какая цикличность?
– Цикличность?
– Ну, когда стирается запись?
– Через трое суток.
– Значит, бояться вам нечего. Ваш муж выехал со двора, вы проводили его, закрыли за ним ворота.
– Дело в том, что ворота закрылись сами, – покачала головой Надежда Максимовна. – Я не выходила его провожать. И он выехал прямо из гаража…
– А в самом доме системы видеонаблюдения нет?
– Нет. Это лишнее…
– Если нет, ничего страшного. Ваш муж уехал, вы остались дома. Если вы оставались дома, то вам неоткуда было и возвращаться. Вчера вы выходили во двор?
– Да, конечно.
– Вот дойдем до этой записи, и дальше уже смотреть будет нечего. Если, конечно, вы не возвращались.
– Откуда?
– Вот и я думаю, что неоткуда… А на задний двор камера выходит?
– На задний двор?.. Да, конечно…
– И пристань видна?
– Нет, пристань не видна, там забор перед ней.
– Но Александр Витальевич туда же не ходил?
– Когда?
– Ну, перед тем как погибнуть… Теоретически его могли убить на пристани. Подойти сзади, ударить… Чем его могли ударить?
– Чем его могли ударить? – вскинулась Надежда Максимовна. – Все-таки вы думаете, что это я?
– Нет, я так не думаю, но все может быть… Хотя вряд ли.
– Почему?
– Ну, река у нас широкая… – вслух подумал Старостин. – Но не везде. У моста сужение… И еще излучина у поворота на Замятск…
Действительно, если бы труп сплавлялся вниз по реке сам по себе, он бы прибился к мосту или застрял на отмели в районе излучины.
– У вас есть лодка?
– Лодка?.. Да, есть…
– Вы рыбачите?
– Нет, это не мое. А Саша рыбачил… Мы когда этот дом достраивали, он еще со мной жил. Даже лодку купил. Дом еще не достроили, а он уже купил. Пристань поставил, гараж… А что?
Старостин промолчал. Лодку нужно будет осмотреть. Что, если Надежда Максимовна вывезла труп на лодке?..
Нравилась Федору эта женщина, не хотел он, чтобы она оказалась убийцей, но, увы, доверия к ней уже не было.
– Я не знаю, я думала, что запись идет, – приложив ладони к щекам, качала головой Голикова. – А она, оказывается, вхолостую работает…
Театр одного актера в действии – спектакль продолжается.
Видеосистема работала, изображение с камер выводилось на монитор, но изображение на цифровой носитель не записывалось, и Надежда Максимовна очень этим была удивлена. Но фальшь в ее поведении невозможно было не заметить. Старостин с упреком смотрел на нее. И в глазах у Снегова подозрение.
– Вы не возражаете, если я заберу видеоблок на экспертизу? – вежливо спросил он.
– Ну, если нужно…
– И еще мы хотели бы осмотреть гараж и лодку. Автомобильный гараж, – уточнил Снегов.
– Да, конечно, – с готовностью откликнулась Голикова.
В гараже стояло только две машины «Порше», и обе принадлежали ей.
– На чем приезжал ваш муж? – осматривая гараж, спросил Снегов.
– «Мерседес» у него был, «М-класс». Все-таки дорога здесь не самая лучшая, лучше всего внедорожник…
– Чем занимался ваш муж?
– Бизнес у него.
– Какой? – настаивал следователь.
– Строительные заводы. Ну, и само строительство… Там целая индустрия.
– Много заработал?
– Очень.
– Охрана у него есть?
– Да, была… Только ко мне он без охраны приезжал…
– Почему?
– А зачем? Что ему здесь угрожало? Охрана его до Кольцевой проводила, дальше он сам.
– И встречала его на Кольцевой? – спросил Старостин.
– Встречала?!. – в замешательстве посмотрела на него Надежда Максимовна. – Как она могла его встретить, если он мертвый?..
– Значит, не дождалась его охрана. И никто вам не звонил?
– Насчет Саши?.. – еще больше смутилась она. – Ну, звонили, спрашивали… Я сказала, что уехал он…
– Вчера утром уехал?
– Ну да.
– Но до Москвы так и не доехал. Больше суток прошло, а он не доехал. Начальник охраны должен был забеспокоиться. И его беспокойство должно было передаться вам, Надежда Максимовна. Но вы сказали мне, что ничего не понимаете и что вы не звонили в Москву, – обличительно посмотрел на нее Федор.
– Я не звонила. Мне звонили. Это не совсем одно и то же, – в растерянности проговорила Голикова.
– Кто вам звонил?
– Начальник охраны, это вы правильно сказали.
– Это я сейчас вам так сказал. А в самом начале нашего разговора я спросил вас про вашего мужа. Вы ответили, что ваш муж не звонил вам из Москвы, но вас это не удивляет. А не удивляет, потому что вы с ним расстались не очень хорошо. Но дело даже не в этом. Дело в том, что вы делали вид, что ни о чем не догадываетесь. С вашим мужем случилась беда, но вы вели себя так, как будто ничего не произошло.
– Но я откуда знала, что с ним что-то случилось? – заламывая руки, спросила Надежда Максимовна.
– Ведь вам звонил начальник охраны вашего мужа, и вас должно было это обеспокоить.
– Откуда я знаю, куда он пропал? Может, к бабе какой-то заехал. Воскресенье ведь было! Он же кобель еще тот!
Судя по выражению ее глаз, ей самой понравилась эта версия. Действительно, кобелиной сущностью господина Голикова можно было объяснить многое, только никто не воспринял это объяснение всерьез – ни Старостин, ни Снегов.
– Ну, почему вы на меня так смотрите? Не убивала я своего мужа! – трагически всплеснула руками Голикова.
И так хорошо ей удался этот акт, что Федору вдруг захотелось ей поверить.
– Давайте осмотрим лодку, – требовательно сказал Снегов.
– Ваше право, – пожала плечами Надежда Максимовна.
Волновалась она, но в ее переживаниях угадывалось некое подобие торжества. Она знала, что следов преступления в лодке нет, поэтому смело повела следователя к пристани.
Лодка у нее простая – алюминиевая маломерка с маломощным навесным мотором. Следов крови действительно здесь не было. Но вместе с тем Снегов даже пыли на лодке не обнаружил, такое ощущение, что ее совсем недавно тщательно вымыли, причем с порошком. Зато в маленьком лодочном гараже пыль и паутина.
– Часто вы пользуетесь лодкой? – спросил Снегов у Голиковой.
– Да нет, не часто.
– Когда пользовались ею в последний раз?
– Ну, прошлым летом… По реке покататься вдруг захотелось.
– А почему тогда лодка у вас такая чистая, как будто ее вчера мыли?
– Мыли? – затравленно взглянула она на следователя.
– Да, лодку начисто вымыли.
– Вчера?
– Не знаю.
– Может, позавчера. Саша на рыбалку в воскресенье собирался. Но мы с ним поссорились, и он уехал. Тут уж не до рыбалки…
– А лодку мыть зачем? Ну, протер тряпочкой, и ладно… И почему он сам лодку мыл?
– Ну, это вы у него… Вы не можете это у него спросить, – вдруг всхлипнула Надежда Максимовна. – Вы не можете!.. Его больше нет!.. Но почему?
Она закрыла лицо руками, опустила голову и разрыдалась. Старостин видел, как опускаются и поднимаются ее плечи, но ведь он понимал, что эти страдания ненастоящие. Или как минимум преувеличенные.
Может, и любила Голикова своего мужа, но еще больше она ненавидела его. За то, что бросил ее в угоду молодой и детородной бабе, ненавидела. Кто-то в особняке на Рублевке живет, а ее сюда, в эту глушь, сослали. Обидно? Не то слово. А тут еще развод и девичья фамилия наметились. Как не выйти из себя? И вчера… Или, скорее, позавчера, в ночь с субботы на воскресенье, Надежда Максимовна решила острую проблему. И проблема острая, и орудие убийства такое же… Высокая она женщина, муж на полголовы был ниже. И руки у нее достаточно сильные, чтобы всадить ему в шею острозаточенный штырь или что-то в этом роде. Угол удара такой, что нанести его мог человек примерно одного с ней роста. Если, конечно, Голиков стоял в момент удара.
А он мог стоять спиной к жене и говорить ей при этом какие-то гадости, а у нее в руке в это время мог оказаться острый предмет… Может, она и не собиралась его убивать, но разум вдруг помутился…
Труп она оттащила в лодку, спустилась на ней вниз по реке, избавилась от тела и вернулась домой. А там уже в ход пошли моющие и чистящие средства. И вряд ли экспертиза сможет отыскать где-то кровь потерпевшего. А если вдруг и найдется что-то такое, то Голикова скажет, что это у Александра Витальевича носом шла кровь. Неубедительно скажет, но ведь такое вполне могло быть. И система видеонаблюдения могла работать без режима видеозаписи. Да и, по большому счету, зачем хозяйке дома нужна эта запись? Для нее гораздо важнее смотреть, что творится в ее владениях, в режиме реального времени. Собака у нее в вольере, волкодав, достаточно нажать на кнопку, чтобы дверь в клетку открылась. И еще оружие в доме – карабин «сайга» в специальном сейфе. Ну, еще в память занесен телефон Катерины, которая всегда может позвать на помощь своего троюродного брата…
Режим видеозаписи был отключен, домработница отсутствовала, и нет возможности воспроизвести ход недавних событий. Без свидетелей действовала Голикова, без них убивала мужа и увозила его труп… Может, на лодке его вывезла за Колючку, а возможно, на его же машине… Кстати, а куда делась машина? Должна же была Надежда Максимовна избавиться от нее. Может, в лесу где-то бросила, а домой пешком вернулась?.. Если так, то кто-то мог видеть, как она возвращалась. Но если дело ночью было, откуда свидетели?..
Примерно такими же вопросами задавался и следователь Снегов. Он долго ходил по дому, по двору – вынюхивал, выискивал. А затем на пару со своим экспертом отправился к месту, где был обнаружен труп. Вдруг там где-то поблизости машина Голикова находится? Или просто следы волочения обнаружатся?..
Ольгина следователь забрал с собой, а Старостин остался с Надеждой Максимовной.
– А вы почему не уехали? – спросила она.
– Ну, вдруг вы убежите, – прищурив один глаз, ответил Федор.
– Убегу?
– Да, скроетесь от правосудия.
– Значит, все-таки вы меня обвиняете? – наигранно ужаснулась она.
– Ну, обвинения вам пока никто не предъявляет.
– Пока.
– Надежда Максимовна, зачем вы отпустили Катерину?
– Что значит, зачем? Она заболела, и я ее отпустила.
– Вы ее отпустили и к вам приехал муж? Или сначала приехал муж, а потом вы ее отпустили?
– Нет, сначала я ее отпустила, а потом приехал Саша.
– Вы его ждали?
– Нет. Он не предупреждал.
– Мы ведь проверим все ваши входящие звонки…
– Но я действительно не знала! Саша как снег на голову свалился!
Возможно, Голикова говорила правду, но Старостин ей не верил. Вышла она из доверия.
– И к чему это вы клоните? – возмущенно спросила она.
– Так, просто спрашиваю, – пожал плечами Федор.
– Да нет, не просто… Я же вас насквозь, капитан, вижу. Вы же думаете, что я нарочно отпустила Катерину, чтобы счеты с мужем свести…
– Я не могу так думать. Сначала я поговорю с Катериной. Может, она и не болела вовсе.
– Болела она. Простуда у нее. Точно, простуда… Насколько я знаю, Катерина ваша родственница?
– У меня половина деревни родственников.
– Вы же не станете склонять Катерину на свою сторону?
– Я вас не понимаю.
– Ну, если вы попросите, она скажет, что не было никакой простуды.
– Попрошу? Зачем?
– Ну, вам же нужно обвинить меня в убийстве. Тут каждая мелочь важна, – с сарказмом проговорила Голикова.
– Надежда Максимовна, постарайтесь взять себя в руки.
– Я всегда держу себя в руках, – выпрямилась она, расправляя плечи. И голову горделиво вскинула.
– Вот и отлично… А нарочно топить вас я не собираюсь. И ничего придумывать не буду. Что было, то и найду. И если вы виноваты в убийстве своего мужа, то не обессудьте.
– Но я не виновата. Я правда не виновата! – Голикову хватило ненадолго. Снова поддалась она чувствам и эмоциям, подошла к Федору, взяла его за руку и умоляюще посмотрела ему в глаза: – Я не убивала Сашу!
– Кто его убил?
– Не знаю… Вы должны найти настоящего убийцу!
– Должен. И я его найду.
– Но это не я!
– Я найду настоящего убийцу. Это я вам обещаю.
– Но этого убийцу вы видите во мне! Поверьте, это не так!
– Что ж, заставьте меня в это поверить, – хмуро, исподлобья глянул на нее Старостин.
– Как?
– Когда Александр Витальевич уехал от вас?
– Вчера. В воскресенье.
– Утром?
– Утром.
– А погиб он в ночь с субботы на воскресенье.
– Кто вам такое сказал?
– Эксперт.
Действительно, была такая версия. И, в принципе, Федор не лукавил.
– Он откуда знает?
– Опыт у него.
– А оборудование? Чтобы установить точное время смерти, нужно провести вскрытие, исследовать ткани… Ну, я точно не знаю, что там нужно сделать, но знаю, что на глазок время смерти не определить.
Увы, Голикова была права. Тем более что труп осматривал обычный криминалист, а не судмедэксперт. Да и даже более подробное исследование тела не сможет определить точное время смерти. Александр Витальевич мог погибнуть в час-два ночи, а его вдова скажет, что уехал он из дома в пять утра. Не такой уж это большой разброс по времени, чтобы уличить ее во лжи.
– У вас глубокие познания, Надежда Максимовна, – не без сарказма усмехнулся Старостин.
– Нет, не глубокие, на уровне детективных сериалов. Вечерами иногда бывает скучно, и хорошо, что есть телевизор…
– Ничего, теперь вам скучно не будет.
– Это вы о чем?
– Ну, если ваш муж не оставил завещания, вам придется судиться за наследство. – Про заключение под стражу Старостин говорить не стал. Это не ему решать, а Снегову, поэтому лучше не затрагивать столь болезненную для Голиковой тему. – Ведь не только вы можете претендовать на его наследство? Наверняка у вашего мужа есть другие близкие родственники. А его любовница родила ему ребенка, и если он его признал…
– Признал, – кивнула она. – И фамилию свою дал, и отчество. Но мне все равно, кто на что претендует. Меня вполне устраивал вариант развода, там хорошие отступные, мне больше и не надо…
– Но все-таки вы с мужем расстались на плохой ноте.
– Дело не в деньгах, – поморщилась Надежда Максимовна.
– А в чем?
– Из-за Эльвиры все…
– Он для того и приехал, чтобы обсудить развод?
– Да, я уже говорила…
– Он должен был понимать, что этот разговор не из приятных и что ему придется срочно уехать.
– Ну, может, и понимал. К чему вы клоните? – Голикова с опаской покосилась на Федора.
– К тому, что вашему мужу было не до рыбалки…
– Ну, он говорил, что завтра погода будет хорошая, неплохо было бы порыбачить.
– А удочки где?
Этот вопрос поставил женщину в тупик. Глазки у нее забегали в поисках подходящего ответа.
– Удочки?.. Ну, не знаю…
А ответ найдется. Например, удочки можно было взять у соседей. Тут, главное, лодку подготовить…
– Я вас понимаю, Надежда Максимовна, за убийство дают большой срок, вам это не нужно, поэтому вы и выкручиваетесь. В этом я вас понимаю, – с мрачной усмешкой сказал Старостин. – Но факт остается фактом, вы пытаетесь меня обмануть… Ведь это же вы мыли лодку.
– Нет, не я! – поспешно ответила Голикова.
– А в глаза почему не смотрите?
– Почему не смотрю? Смотрю! – Она сделала над собой усилие, чтобы задержать на лице Старостина.
– Я понимаю, вы будете отрицать свою вину, но и вы меня поймите. На моей территории произошло убийство, и я сделаю все, чтобы раскрыть это преступление. И следователь Снегов сделает все от него возможное. И если вдруг выяснится, что это вы убили своего мужа…
– Тогда что?
– А это выяснится?
– Нет!.. И не надейтесь.
– Поживем – увидим.
Старостин уже не сомневался в том, что Голикова убила его законная жена. Рано или поздно улики против нее будут найдены, в этом он тоже был уверен.
Правда, в тот день Снегов ничего такого не нашел. Он съездил в лес, затем еще раз осмотрел дом Голиковой и дворовую территорию, после чего отправился в район. Надежду Максимовну он задерживать и увозить с собой не стал, но взял с нее подписку о невыезде. Более того, обязал ее постоянно находиться дома, и капитан Старостин должен был строго следить за этим.
Глава 4
«Паркетный» «Мерседес» нашелся очень быстро. Старостин организовал людей на его розыск, но помощь неожиданно пришла оттуда, откуда ее не ждали. Хотя и должны были ждать, все-таки век технического прогресса на дворе. Оказывается, машина была оборудована спутниковой противоугонной системой, и начальник личной охраны Голикова обнаружил ее по сигналу спрятанного в ней радиомаячка.
Машину загнали в лес, на поляну, там и бросили. Сжигать не стали, просто бросили. Эксперт обследовал ее, но не обнаружил никаких отпечатков пальцев. Все подчистую стерто. И следов крови в салоне тоже нет. И в багажнике тоже.
– Хорошая она хозяйка, эта Надежда Максимовна, – с сожалением проговорил Снегов. – И лодку дочиста выдраила, и здесь прибралась…
– Дело мы по-любому раскроем… Тут до Подречной километров семь-восемь будет. Пешком так быстро не дойдешь… Я так понимаю, Голикова сначала труп на лодке вывезла, затем домой вернулась. А потом села в машину покойного и перегнала ее сюда. А вот как она обратно домой вернулась? Велосипеда у нее нет, мы смотрели. У соседей она ничего не брала. Машину свою в багажник засунуть не могла. Значит, домой пешком возвращалась, – вслух размышлял Старостин.
– Да, наверное, так оно и было.
– А когда она возвращалась? Если ночью, то домой только к утру могла добраться. А светает сейчас рано. И воскресенье это было. В воскресенье народ в Замятск или в Москву по утрам ездит, может, кто-то видел, как она домой возвращалась.
– Кто видел? Ты мне конкретику давай.
– Ну, я опрашиваю людей, пока никто ничего. Да и когда бы я успел, вчера все только заварилось…
– Работать надо, Федор Георгиевич, работать надо…
– Так я работаю… Точное время смерти установили?
– Пока нет…
– Работать надо, Валерий Павлович, работать надо…
– Ночью его убили. В ночь с субботы на воскресенье… Может, в середине ночи. Возможно, Голикова действительно возвращалась домой рано утром. И хорошо, если ее кто-то видел… Мы здесь останемся, а ты, Федор Георгиевич, давай обратно. Может, накопаешь чего…
В Подречную Федор возвращался на своей машине, хотя и возник у него соблазн проделать весь путь пешком. Но слишком далеко идти, а день, он не бесконечный. Капитан знал людей, которые воскресными утрами ездят в город, надо будет обойти всех, а это время.
Он уже подъезжал к мосту, когда в кармане зазвонил телефон. На дисплее высветилось – «Валентина». Бывшая жена, будь она неладна. Федор давно бы удалил ее из телефонной памяти, если бы не Гоша. При всей своей обиде на бывшую он не мог позволить себе потерять связь с сыном, поэтому старался не ссориться с Валентиной, хотя и возникло сейчас желание послать ее далеко и надолго.
– У Гоши сегодня последний звонок был, если ты не помнишь, – сухо выговорила Валентина.
– Во-первых, здравствуй, – поморщился Старостин.
– А во-вторых? – недовольно спросила она.
– Во-вторых, у меня дела.
– Знаю я твои дела.
– Повежливей нельзя?
– К этой зачастил, да?
– К какой этой? – не понял он.
– К Голиковой!
– Не понял?
– Да ты не оправдывайся, не надо. Имеешь право.
– Ты ничего не знаешь?
– Знаю. Видела, как она от тебя шла…
– От меня, когда?
– В воскресенье… Да это не важно.
– В это воскресенье?
– Да, в это. Утром. Помятая вся… Я же говорю, не надо оправдываться. И если Гоша тебе не нужен, так и скажи!
– Валь, какая муха тебя укусила?
– К сыну почему в школу не пришел? Он, между прочим, второй класс закончил, если ты не знаешь.
– Ты сейчас где, дома? Давай я к тебе сейчас подъеду, и мы спокойно обо всем поговорим. Жди. Через пять минут буду.
Господин Шадрин когда-то занимался нефтью, сколотил на этом целое состояние, но в какой-то момент у него возникли проблемы с очень серьезными людьми, поэтому он продал свой бизнес, вложил деньги в акции ныне процветающей нефтегазовой компании и сейчас благополучно жил на дивиденды от своих удачных вложений. Жил с бывшей женой Федора. И сына его воспитывал.
Только Гоша больше тянулся к родному отцу. И он первый выскочил из калитки навстречу Старостину. Уши оттопырены, улыбка во весь рот. И прыгнул так высоко, будто собрался с ногами запрыгнуть на шею отцу.
– Папка!.. – звонко закричал он, обнимая Федора. – А у меня ни одной тройки за год!
– Поздравляю! Подарок за мной!
– А мы с мамой уже ездили за подарком!
– Когда?
– В воскресенье! Мы с ней аж в Москву ездили!
– Рано выехали?
– Это что, допрос? – спросила подошедшая Валентина.
Располнела она за последнее время. То ли работы у нее мало, то ли по женской части затяжелела. Может, блеснул ее старый хрыч мужской силой, а может, просто обленилась Валентина на сытых харчах? Да и зачем ей напрягаться, когда в доме есть экономка и горничная.
Но даже располневшая, выглядела она очень хорошо. Когда-то первой красавицей на деревне была. Да и сейчас мужики на нее заглядываются… Большие глаза, точеный носик, пухлые губки, грудь пятого размера… Федор с удовольствием вспомнил, как сломал Шадрину челюсть. С горьким удовольствием.
Он ничего не сказал. Несколько раз подбросил сына высоко в воздух, а затем отправил во двор дома:
– Гоша, пойди погуляй, нам тут с мамкой посекретничать надо.
– Только недолго! – убегая, крикнул мальчишка.
– Быстро же ты от Гошки избавился, – с насмешливым упреком заметила Валентина.
– Да нет, не избавился. Просто ты глупости сейчас начнешь говорить.
– Глупости? Какие глупости? – с язвительным удивлением спросила она.
– Ну, что Голикова от меня шла…
– А разве нет?
– С чего ты взяла, что от меня?
– А ты хочешь передо мною оправдаться? – В ее голосе звучало ехидство, но вместе с тем и желание услышать «да» на свой вопрос.
– А вдруг?
– Мне, вообще-то, все равно!
– Когда ты видела Голикову?
– А почему так официально? Надя ее зовут. Ты же так ее называешь?
– Ты видела ее в воскресенье?
– Да, видела. От моста шла. Увидела меня, отвернулась, руку ко лбу приложила, как будто на реке что-то заметила. Только меня не обманешь.
– Она обмануть тебя хотела?
– Ну, она же знает, что я твоя жена.
– Бывшая жена.
– Это не важно, – вдруг смущенно отвела в сторону взгляд Валентина.
Важно это. Очень важно. Если вдруг у нее возникнет желание вернуться к мужу, то Федор обратно ее не примет. Исключено… Любил он Валентину, но не настолько, чтобы прощать. Когда-то любил…
– Значит, она увидела тебя и отвернулась?
– Да, отвернулась… Она же от тебя шла? – пытливо и даже со злостью посмотрела на него Валентина.
– С чего ты взяла?
– Я видела, как ты вчера вокруг нее крутился. Машина твоя возле ее дома стояла, – в ее голосе прозвучала обида. – Когда ты от нее уехал?
– Я и сейчас к ней поеду.
– Скатертью дорога! – Валентина вдруг резко повернулась к нему спиной.
– Ты что, ничего не знаешь?
– Знаю! Катька мне говорила! Говорила, что ты про нее выспрашивал. Ну да, баба она видная…
Старостин знал, о какой Катьке шла речь. Катерина Урицкая – его троюродная сестра и домработница Голиковой. Он действительно спрашивал у Катерины про Надежду Максимовну, и там был не только служебный, но и чисто личный интерес. А Катерина не дура, все поняла. Язык за зубами она держать умеет, но Валентине сболтнуть могла, потому что дружили они.
Катерина действительно заболела, простуда у нее сильная. Да и о том, что Голикова овдовела, она узнала только вчера, так что не успела поделиться с Валентиной. Поэтому та и не знала, зачем Федор был вчера у Голиковой.
– Видная баба, – кивнул Старостин. – И богатая. А еще вдова.
– Да нет, тут ты не угадал, – съехидничала Валентина. – Муж у нее есть.
– Был муж. Мы его вчера мертвого нашли.
– Мужа ее нашли?! – шлепнула себя по щекам Валентина. – Мертвого?!
И глаза у нее загорелись, как у деревенской бабы, сгорающей от нетерпения пустить сплетню по кругу. Только в деревню ей бежать смысла нет: там все уже всё знают. Это здесь, в элитном поселке, трезвонить не принято. Наверное.
– Теперь ты понимаешь, что делал я вчера у Голиковой?
– Понимаю, – кивнула она.
– Значит, в воскресенье утром ты видела Голикову?
– Да, видела…
– От моста она шла?
– От моста.
– Из деревни?
– Из деревни.
Машину нашли на левом берегу реки, если Голикова шла от нее, то в деревню заходить не стала бы.
– Ты видела, как она мост переходила?
– Мост переходила? Нет, не видела, чтобы она мост переходила.
– Может, со стороны Замятска шла?
– Ну, может быть… Она такая вся помятая была, как будто ее черти всю ночь по кустам таскали.
– И ты подумала, что этот черт – я, – усмехнулся Старостин.
– Ну, я машину твою возле ее дома видела. Баба она, в общем-то, холостая. Муж сам по себе… Он что, сам умер?
– Потом расскажу… Ничего, если я Гошку на выходные к себе заберу?
– Опять матери отдашь?
– Ну, если работы не будет, то нет.
– Хорошо, я сама привезу…
– А твой старый хрыч не заревнует?
– Не заревнует… Как ты сказал? Мы же договаривались!
Действительно, Валентина просила его не называть Шадрина старым хрычом, и он даже дал ей обещание.
– Как он там, песок не сыплется?
– Федя! – возмущенно протянула она.
Но вместе с осуждением в ее взгляде он видел и насмешку. Над Шадриным насмешку… Несладко ей живется с новым мужем. Кормят сыто, но старость его ей не в радость. Сама она в этом не признается, да Федору это не нужно. Все равно к прежней жизни возврата уже не будет. Даже Гоша не заставит его вернуться к бывшей жене…
