Владимир Карлович Осипов
Жизнь, отданная борьбе
Однако вместо русских в Армению вошел Ревком с несколькими сотнями задрипанных военных и подонками – армянскими большевиками. Многим они были известны своей деятельностью во время майских беспорядков – С. Касьян, Аск. Мравян, Авис Нуриджанян, Аш. Ованесян, Атабекян и др. Я говорю “вошел”, потому что Ревком действительно держал себя, как некая победоносная сила, которая должна была растоптать побежденного врага» [5, 101].
«Ревком Армении» не имел никакого отношения ни к Армении, ни к армянскому народу, будучи созданным в Баку и находящимся в полном подчинении ленинского ЦК. Рожденный не революцией, а директивой, он с самого своего образования озабочен был выпячиванием, выставлением на показ своей «революционности», под которой понималась слепая, безоглядная преданность кукловодам и демонстративное пренебрежение, откровенное предательство интересов собственного Отечества. Ярчайший пример этой своей «революционности» Ревком показал немногим более чем за два месяца до прихода к власти – 20 сентября 1920 года, в канун нападения кемалистов на Республику Армения, обратившись воззванием к армянскому народу, в котором были следующие слова:
«2. Кемалистская Турция – союзница Советской России и борется за свое освобождение против империалистических держав – Англии, Франции, Греции.
3. Победа республиканской Армении над Турцией будет означать усиление империализма на Ближнем Востоке и поставит под угрозу победу Революции в Закавказье, и наоборот – поражение республиканской Армении ускорит советизацию всего Закавказья, а также Востока…
С этой целью необходимо!
1. Всеми средствами разлагать армянскую действующую армию; а) способствовать дезертирству и всячески препятствовать мобилизации: б) убеждать солдат на фронтах не стрелять по наступающим турецким солдатам, а покидать позиции и возвращаться домой: в) не подчиняться приказам офицеров и в случае необходимости уничтожать их.
2. Наряду с этим необходимо внушать солдатам республиканской Армении, что победоносной турецкий аскер – это революционной аскер, которой не только не позволит себе какого-либо насилия по отношению к побежденной стороне, не причинит вреда мирному населению, но и поможет трудовому армянскому народу освободиться от господства пособников империалистов – дашнаков» [21, 73].
Под этим воззванием без зазрения совести подписались С. Касьян, А. Мравян, А. Нуриджанян, Ш. Амирханян, И. Довлатян, А. Ованесян – не Ленин, не Сталин, не Нариманов, не Кемаль, а люди с армянскими фамилиями, армяне по рождению. Существует ли большее предательство по отношению к собственному народу, чем это!
Из членов Ревкома только Асканаз Мравян впоследствии осознал всю пагубность, всю катастрофичность этого воззвания. Спустя всего месяц, 19 октября, он направляет в Москву, в ЦК большевиков письмо со следующими тревожными словами, свидетельствующими о понимании той непреложной истины, что кокой бы эпитет не носил турецкий аскер – султанский, младотурецкий или кемалистский, он останется все тем же варваром и разрушителем. «Наступление турецких национальных войск на Армению, – писал Мравян, – «…» выльется в форму завоевания доброй половины Республики Армения. Повторятся все ужасы 18 года, когда лучшая часть Армении была разорена, ограблена до последней нитки, а десятки, сотни тысяч населения погибли от беспощадной резни, голода и эпидемий» [21, 74].
Не известно, заговорила ли в Мравяне совесть или он старался оправдаться перед современниками и потомками. Но в любом случае адресата своего письма он выбрал неправильно. Обратиться он должен был не к московским кукловодам, а к своему народу с покаянными словами о том, что воззвание 20 сентября было ошибкой, предательством, и что верить Ревкому – еще большая ошибка.
Репрессии в Армении достигли апогея в январе 1921 года, когда Ревком под давлением председателя ЧК Атарбекова постановил арестовать и выслать из страны офицеров бывшей армянской армии. По данным рязанского исследователя Г. Мартиросяна, всего было арестовано около 1400 человек – кадровых офицеров русской армии, оставшихся после развала империи на своей родине, над которой дамокловым мечом навис турецкий ятаган. Именно под их непосредственным руководством армянский народ одержал блестящие победы в майских 1918 года битвах, чем уберег себя от погибели и возобновил веками прерванную государственность. Ясно, что не будь Республики Армения, не было бы и Советской Армении. Но для Атарбекова и других это не имело никакого значения. Не имело для них значения и то обстоятельство, что соглашение от 2 декабря 1920 года между Леграном и правительством Армении, по которому Армения провозглашалась советской, предусматривало гарантии неприкосновенности офицерству и членам партии «Дашнакцутюн».
В заключительных положениях этого соглашения говорилось: «4. Командный состав армянской армии не несет ответственность за те действия, которые он совершил, будучи в рядах армии, до провозглашения в Армении Советской власти.
5. Члены партии Дашнакцутюн и других социалистических партий (СР, СД) не должны подвергаться никаким преследованиям за принадлежность к партии и участие в борьбе против коммунистической партии и за действия, совершенные до провозглашения Советской Армении» [5, 93].
В январе 1921 года большая часть территории бывшей Республики Армении все еще находилась под оккупацией и опустошалась турецкой армией. Но стоящие у власти армянские большевики подвергали гонениям героев Сардарапатской, Каракилиской и Башапаранской битв, вместо того чтобы использовать их воинский талант и опыт в борьбе с захватчиками. Часть арестованных офицеров была уничтожена в ереванских тюрьмах, остальных выслали в Баку и города России, в частности в Рязань. На пути к ссылке происходили расстрелы, так был убит герой Сардарапата Даниель-бек Пирумян, его брат, полковник Погос-бек Пирумян, узнав об этом, совершил самоубийство. Больных и немощных просто выкидывали из вагонов. Какое название дать этому изуверству? Волю каких таинственных сил исполняли армянские большевики?
В одном из своих писем, отправленных в Москву Ленину, Сталину и Троцкому, министр иностранных дел Советской Армении А. Бекзадян указывает, что Атарбеков, по его собственному признанию, претворяет в жизнь инструкции ВЧК [12]. Собственно, марионеточный характер властных и карательных органов «независимой» Советской Армении явен, очевиден и без этого письма, но оно само по себе примечательно.
Откровенным фарсом на фоне творившегося в Ереване выглядят гневные ноты протеста, направленные все тем же Бекзадяным 18–21 января в адрес Турции о насилии, погромах и принудительном уводе населения из Александропольского уезда [9, 129]. Сотоварищи и соратники Бекзадяна ничем от кемалистов выгодно не отличались: все те же насилие, погромы и угон населения, на этот раз элиты, цвета нации, уже не в Турцию, а в Азербайджан. Жалкие ленинские эпигоны – Бекзадян и прочие армянские большевики, с усердием, достойным лучшего применения, копировали у учителя-вождя наиболее порицаемые его качества – цинизм и фарисейство.
Бесчинство и беззаконие, чинимые большевиками, армянское, используя терминологию самих же большевиков, трудовое крестьянство терпело недолго. 13 февраля оно взялось за вилы. Вспыхнуло отчаянное всенародное восстание, о мощи и многолюдности которого говорит хотя бы тот факт, что плохо вооруженный, практически безоружный народ, не имея во главе сколь-нибудь опытных военных деятелей, уже 16 февраля осадил Ереван. Растерянный, потрясенный извержением народного вулкана Ревком готовился к бегству. Но прежде чем бежать, большевики совершили свое очередное подлое преступление. 17 февраля в застенках были замучены, изрублены топорами военные деятели, арестованные, но избежавшие ссылки. Среди сгинувших в этот окаянный день был известнейший гайдук Амазасп и его боевые товарищи. На следующий день, 18 февраля, «прославленный» Ревком Армении, предварительно ограбив казну и захватив с собой огромный арсенал и боеприпасы, бежал в Шарур, находящийся под оккупацией родных для Ревкома турок [6, 2].
Через неделю после этого, 26 февраля, в Москве должна была открыться Вторая русско-турецкая конференция для определения будущей армяно-турецкой границы. Большой мастер политических интриг, председатель Ревкома Азербайджана Нариманов не преминул тут же обратить себе во благо события, происходящие в Армении. 21 февраля он телеграфирует Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Вам уже известно, что Советская власть в Армении уже свергнута. Ввиду этого, я полагал бы, Армянский вопрос в переговорах с турецкой делегацией не должен играть роли» [14, 617].
Как было показано выше, судьбоносные для армянского народа вопросы были обсуждены на этой конференции без участия представителей Армении и решены в ущерб ее интересам.
20 марта 1918 года для близкого ознакомления с ситуацией в Армении в Ереван прибыл великий армянский поэт Ованес Туманян. Свою поездку Туманян, очевидно, предпринял по согласованию с Орджоникидзе, поскольку именно ему поэт 24 марта направил телеграмму о своем видении причин и характера восстания. В этой телеграмме говорилось: «Познакомившись с обстановкой на месте, я убедился, что наши представления о событиях в Армении не соответствуют действительности. Движение началось среди крестьянства и распространилось до Еревана, потянув за собой интеллигенцию <…> Считаю необходимым сообщить, что после переворота в Армении не расстрелян ни один коммунист и ни один военнопленный. Если потребуются дополнительные сведения, прошу вызвать меня к радио, и я дам Вам нужные сведения» [26, 170].
Впоследствии послушные партийные историки сотворили миф о том, что февральские событие были хорошо организованной авантюрой партии «Дашнакцутюн», желавшей при поддержке Антанты восстановить старые порядки. В реальности же имел место выплеск народного негодования и отчаяния, порожденных человеконенавистнической властью отребья, гордо именовавшего себя Ревкомом. Немаловажным является и свидетельство Туманяна о том, что восставшее не опустились до братоубийства – ни один коммунист или военнопленный не был казнен ими. Поэт, в отличие от историков, лгать не мог.
В дополнительных сведениях Туманяна Орджоникидзе и другие большевистские руководители не нуждались. XI армия перешла в широкое наступление. 12 апреля пал Ереван. 20 апреля восставшие отступили в Зангезур, где еще 25 декабря 1920 года Нжде провозгласил Сюникскую Армянскую Республику.
Вернемся к Мадату Осипову. Как уже было сказано, в это время он находился в Москве, где работал в одной из столичных партийных организаций. Здесь он познакомился со своей будущей супругой Лидией Ратовой. По воспоминаниям Лидии Арсентьевны, сначала ее родители были не в восторге от выбора дочери, однако упорство карабахца взяло вверх (В нашем распоряжении находится небольшой отрывок из воспоминаний Л. Ратовой-Осиповой, любезно предоставленных нам ее внуком – проживающим в Москве В. М. Осиповым). В конце мая Мадат, уже сочетавшейся браком с Лидией, неожиданно для всех объявил ее родным о намерении вернуться на родину. Решение неординарное, если учесть, что в Москве были и перспективная работа, и уже налаженные связи. Чем было оно вызвано? В своих воспоминаниях Лидия Ратова-Осипова пишет: «На настойчивые просьбы отца объяснить причину своего странного решения, он ответил: “на Кавказе попираются принципы Ленинской национальной политики. Я должен быть со своим народом. Уже написал заявление в Московский городской комитет с просьбой отпустить меня с соответствующей характеристикой в Ганджу"». Наивный человек! Откуда было ему знать, что главным попирателем так называемой ленинской национальной политики являлся сам Ульянов-Ленин…
Как бы там ни было, в июне 1921 года Мадат возвращается на родину и в конце того же месяца назначается заведующим агитационным отделом Ганджинского уездного комитета партии и, одновременно, – главным редактором газеты «Красная Ганджа» [7, л. 3].
В июле обстановка в Карабахе резко обострилась в связи с известным решением Кавбюро от 5 июля. В селениях происходили организованные акции протеста, принимались коллективные решения, писались письма-ходатайства об отмене несправедливого решения. Одно такое письмо, адресованное Ленину, Сталину и Троцкому, было написано в селении Карачинар. Под ним подписались М. Осипов, С. Абрамян, К. Сагателян и другие [22].
Азербайджан, чувствовавший себя полновластным хозяином положения, предпринимал все дозволенное и недозволенное для сдерживания нарастающего вала народного недовольства. Полузабытые набеги татар на армянские селения стали почти нормой. Особенно доставались селениям, в которых протестные настроения были ярко выражены и сильны. Из Баку в армянские уезды направлялись эмиссары (часто армяне) с установкой убедить карабахских армян, что им лучше и выгоднее будет находиться под властью Азербайджана. Деятельность этих эмиссаров, методы, которыми они действовали, и аргументы, которыми оперировали, прекрасно иллюстрирует следующий примечательный архивный документ. Это «Протокол заседания чрезвычайного съезда советов 2-го участка Шушинского уезда по Карабахскому вопросу» [15, 66–68]. Данное заседание состоялось 1 августа 1921 года, и в его работе принимал участие (а возможно, и явился инициатором его проведения) высокопоставленный партийный работник из Баку Левон Мирзоян, родом из карабахского селения Ашан. Характерны его суждения по животрепещущим, болезненным для карабахского крестьянства, из лона которого вышел и он сам, вопросам. В пересказе составителя протокола Мирзоян «…находит, что разбои имеют место во всех участковых уездах и лишены совершенно национальной подкладки, как кажется многим из крестьян. Указывает, что сразу невозможно ликвидировать бандитизм, уже приняты меры, но необходима и поддержка населения…» [15, 67].
Получается, что живущий в Баку Мирзоян знает о характере набегов больше, чем страдающий от них карабахский крестьянин. Если набеги лишены «национальной подкладки», то почему их объектом неизменно выступают армянские селения? И что означают слова «необходима поддержка населения»? Не то ли, что в случае принятия власти Азербайджана набеги прекратятся?
Оригинально звучит и обоснование Мирзояном необходимости передачи Карабаха Азербайджану, «…тот (Мирзоян. – авт.) объявляет, что вопрос (карабахский. – авт.) не ставится на обсуждение официально, а с целью познакомиться с мнением крестьянства. Товарищ доказывает, что с экономической, духовной (? – авт.), политической (? – авт.) и национальной (? – авт.) точек зрения Карабах тесно связан с центром Азербайджана, г. Баку. Эти факторы уже предрешают вопрос, к какому политическому образованию мы должны отнести Карабах…» [15, 68].
«Обоснования» Мирзояна не произвели впечатления на делегатов. Выступивший от их имени делегат Петросян заявил: «…просто никто из делегатов не желает высказаться, хотя всем известно желание крестьянства быть присоединенными к Советской Армении» [15, 68].
Данный пример мы привели для наглядности. Чрезвычайные заседания (собрания, совещания), подобные этому, происходили по всему Карабаху. Фамилии Мирзоян и Петросян в известном смысле можно рассматривать как имена нарицательные, для обозначения в первом случае откомандированных из Баку «интернационалистов»-агитаторов, во втором случае – смело оппонирующих им местных интеллигентов.
Но в чем была необходимость использования этих агитаторов, чем обусловливалась сама агитация среди карабахского крестьянства? Ведь имея такой мощный репрессивный аппарат, как армия, ЧК, татарские банды, наконец, Азербайджан мог просто навязать Карабаху свою власть, тем более что протесты карабахского крестьянства носили вполне мирный характер, без перспективы перерастания в вооруженный конфликт. С этой точки зрения деятельность Мирзояна и прочих эмиссаров была лишена всякого смысла. Зачем убеждать, когда можно было навязать? Но смысл все же был. И заключался он, как бы неожиданно это ни звучало, не в реализации решения Кавбюро, а в затягивании его реализации. Напомним, что согласно решению Кавбюро Азербайджан должен был отделить всю нагорную часть Карабаха в отдельную автономную область. Исполни Баку это решение буквально, территория новообразованной области простиралась бы от берегов Аракса на юге до предместий Гянджи на севере, от границ Советской Армении на западе до Муганской равнины на востоке. Образование армянской автономии на такой значительной по меркам Закавказья территории в планы Азербайджана не входило. Поэтому дело надо было спустить на тормозах, отсрочить исполнение решения на неопределенное время, отказаться от конкретных мероприятий и заниматься решением второстепенных вопросов, довести ситуацию до абсурда и ждать, пока изможденное, уставшее от бесконечной волокиты карабахское армянство само не попросит автономии. И тогда у Азербайджана появится возможность по своему усмотрению, чуть ли не в качестве дара армянам образовать из нескольких раздробленных уездов некую пародию на автономию, лишенную точек соприкосновения с Советской Арменией (в прямом и переносном смысле) и всяких перспектив на развитие.
То, что отделение армянской части Карабаха в автономную область Азербайджан превратит в фарс, очевидно, с самого начала понимало руководство Советской Армении. Только этим, на наш взгляд, можно объяснить решение ЦК Компартии Армении от 16 июля 1921 года, в котором, в частности, говорится:
«Слушали: <…>
10.. Решение Кавбюро о Карабахе.
Постановили:
а) Вопрос не выносится на повторное обсуждение Кавбюро.
б) Решение вопроса о Карабахе нас не удовлетворяет, а на следующем заседании (Кавбюро. – авт.) о содержании автономии привести конкретное и сформировавшееся предложение» [4, 77].
