Владимир Иванович Партолин
Сашок
Встретил он Паранина на крыльце подъезда, боялся, не дозовётся на вокзале среди сошедших с поезда.
Заполучив обещание, отремонтировать квартиру и лестничную площадку заодно, он, опрокинув очередную «чашку чая», посетовал:
– Старею я, Василий Николаевич. Совсем сбросил со счетов, что сойдут с твоего поезда на станции от силы пять-шесть человек, и те служивые пятидесятого полка. Тоже, как и мой пятьдесят седьмой, вывели из дивизии, но оставили на месте, теперь уже в составе бригады. Их досы, помнишь, – на отшибе городка у озера Велье. Да-аа. Я ведь после Афганистана служить сюда вернулся, тогда с поездов дальнего следования офицеры сходили и шли от станции по полкам табунами. Да-аа. Ну, давай, отсёрбнем «чайку» ещё по чуть-чуть, и похромаю я до дому, к жёнушке своей ненаглядной. Афган снесла, будь он неладен. Сына пришлю, свезёт в Голубицы и за родителями.
На пороге лестничной площадки сокрушённо произнёс:
– А может, и не старею, просто тупею – от перестройки такой.
* * *
С шоссе на просёлочную дорогу не свернули – разбита тракторами, «ауди» не пройти. Выйдя из машины и поблагодарив сына подполковника, справившись по мобильнику, как отец с матерью переночевали у тёти Лиды, предупредив, что приезд за ними переносится на завтрашнее утро, Паранин пошёл напрямки по тропке через поле с озимыми. Миновал нежилые с заколоченными окнами хаты, пустовавшие – без домов (раскатаны по брёвнышкам). Подворья давно заросли расплодившимися ягодными кустами и диким малинником в бурьяне. Минуя бабушкино, вспомнил случай из далёкого детства. Бабушка Вера – без единой слезинки, с уголком платка у рта – наблюдала за дядькой Сашком. Тот орудовал топором: вырубал под корень яблони. Нахимов, обессиливший с похмелья, сидел поодаль на завалинке, растирал ладонями культяпку, пристроенную на снятый протез, и выкрикивал: «Якорь тому лысому в дыхало! Верка! Стерлядь такая, дай, чем швартануться. Нет мочи».
Пересёк, теперь уже, должно быть, и в весну сухое, русло речки Сойки. Брёвна моста заменены железобетонными плитами. Ограждение из трубных стоек и перил местами срезано. Натаха писала, участковый Короткевич застал ворьё за делом, бросился их остановить, но – без табельного пистолета тогда – был исполосован ножовками по металлу. От потери крови скончался. Уже тогда многие подворья в Голубицах пустовали, да и случилось всё поздней ночью, потому ни кто в деревне не услышал. Были бы у кого собаки, так их нет: Тётка Авдотья, председательша на пенсии, к тому времени прекратившая называть примака «мужиком – в якорях», потравила. Сестра переживала, после Вована Короткевич занял её сердце, но безответно. На Натаху милиционер не заглядывался, молодой, видный в Бельском районе жених, он всё мыкался не решаясь какую из двух Клавок, известных на районе красавиц, певунь и танцорок, взять в жёны. Нахимов звал и обращался к младшему лейтенанту не иначе как: «Эй. Одна звезда, и та не во лбу». Короткевич обижался, грозился привлечь «за оскорбление при исполнении», но не привлекал, хотя задиристость инвалиду с рук не сходила: за брагу и выгон самогона не раз подвергался штрафу. И надо же случиться, получив наконец звание лейтенанта, Короткевич, добавив на погоны ещё по одной звёздочки, вёз в Голубицы Нахимову очередную повестку… смерть – нелепая на мосту – остановила. Хорошим Короткевич был парнем, все на районе уважали и любили. Нахимов рыдал, сыном звал на похоронах.
Поднялся в гору. Здесь от руин молокозавода ничего не осталось. Спустился вниз, где у подножья теперь стоит часовня. Небольшая, одноглавая с куполом сусального золота. В лесах по фасаду – видимо, неубраны фронтон расписать, мозаику положить. Сквозь вязь жердин и досок угадывалась лепнина картушей.
Перед входом трое пацанов под команды подвыпившего старика с орденом и медалями на телогрейке ставили на лесах кумачовую растяжку «60 ЛЕТ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ». Поздоровавшись и прослушав в ответ ворчливое «Ходють тутати всякие в шляпах с мобилами», Паранин взошёл на крыльцо и отворил арочную в резьбе дверь. Вошёл и зажмурился от лучей солнца, проникавших через стрельчатые окна в барабане под куполом.
