Владимир Иванович Партолин
Сашок
В 58-мом году Наташа написала: «Бабушка сообщать вам запретила, но сразу после Володиной смерти Саша очень изменился. Друзей нет, с одним Нахимовым знается. На танцах в клубе остаться было не допроситься, а теперь и в кино не дозовёшься. Лето по-прежнему у мелиораторов пропадает. От Нахимова приходит выпимшим. А в прошлые каникулы при мне с мамой бабушку стерлядью обозвал, за что Нахимов ударил его кулаком, сбил с ног. Саша поднялся и тоже с кулаками набросился. Грозился протез вырвать и спалить. Ушёл из дому на заимку, жил там одни. Нас убеждал, что у мелиораторов работал, помогал им, даже деньги какие-никакие заработал. Короткевич один не верил, но бригадир отбрёхивался, показывая разнарядки с фамилией Сашка. Всё равно Короткевич забирал, привозил домой, но тот снова сбегал. Бабушка извелась вся. А вчера, мы с мамой приехали, показала письмо, в нём Саша просил не беспокоиться – уехал жить и работать на целину.
В 87-мом, уже Лида сестре, прислала телеграмму: «Вернулся Саша приезжайте на лето». Тем же 87-мым сообщила: «Сашу осудили на три года избил Нахимова». И, наконец, в зиму 94-го известила: «Умер Саша не приезжайте похоронили». Эту телеграмму чуть не догнала другая: «Мама упокоилась но не приезжайте она просила».
На этом текст, распечатанный на обеих сторонах листа, прерывался.
Прикурив от сигареты, Паранин перечёл строки, написанные от руки на полях:
Ты не был на моих похоронах. А и хорошо: в гробу лежал не я. Мой отец. Немец. До войны он в Голубицах построил молокозавод(я на самом деле старше на два года). С 50-того года искал «Змея Горыныча» – того, что ты увидел в зеркале. Тайком и скрытно, конечно. Я с Вованом помогали. Нашли. Разобрали на части и утопили в укромных местах болот. Разных. Вован у нормировщицы – Натаха, помнишь, зря ревновала – выпытал, какие в бору не подлежат мелиорации, вот в этих и схоронили. Зимой по льду на дровках развозили – ночную темень и пургу, чтоб самим не отметить места, где проруби делали. С концами уничтожили мы «вертикальный самолёт» – опытный образец оружия возмездия III Рейха. НЛО.
Паранин взялся было за пачку «Мальборо», но та оказалась пустуй. Скомкал и выбросил в форточку. Утвердился в случившемся: «Написано мне, несомненно, дядей Сашком».
К подъезду из-за угла бывшего солдатского клуба завернула «ауди», коротко просигналили…
* * *
Знаменитым художником, даже просто известным, Василий Николаевич Паранин так и не стал, бросил живопись и работал сценографом в филармонии, а в перестроечные годы расписывал возрождавшиеся церкви, реставрировал иконы в алтарях. На этом поднялся: в городе неподалёку от военного городка, где служил отец, построил большой дом, в котором жил с семьёй и с семьями сестёр-близняшек. Вышел отец на пенсию, к себе звал, но мать запросилась вернуться в Беларусь, на родину, доживать в Борках. Сестра Лида звала, заверяла, что в военном городке с расформированием дивизии много жилья освободилось – квартиры в «досах» пустуют. Паранин отпустил с условием самому отвезти и обустроить стариков.
Ещё до переезда, отец с матерью ликовали: в Борках их помнили и сразу без проволочек выделили жильё. Позвонил им бывший сосед по квартире в пятидесятые, тот самый лейтенантик с молодой женой, что провожали в перевод отца на Дальний Восток. Теперь он подполковник в отставке, инвалид-афганец, начальник жилуправления военного городка с полупустыми «домами офицеров и сверхсрочников» и занятыми под склады казармами. Жильё родителям пообещал отвести в той же самой квартире, где соседствовали. Через неделю заказным письмом прислал ордер на заселение квартиры целиком: с тремя комнатами и кабинеткой смежной, кухней большущей и обширной прихожей с выходом на лестничную площадку. Такая роскошь, она небывалая в те пятидесятые, когда комнаты занимали разные семьи офицерские и сверхсрочников. «Дивизию в Перестройку расформировали – последствия. Вот, ремонтируйся, заселяйся, живи. Так нет, не дозовёшься городских очередников, не заселяют «досы». А они без жильцов ветшают, рушиться скоро начнут. Капремонт делать не за что», – печалился за «чашкой чая» подполковник в отставке. Встретил он Паранина на крыльце подъезда, боялся, не узнает на вокзале среди сошедших с поезда.
