Владимир Васильевич Гриньков
Человек с двойным дном
Все встали. Корнышева генерал выпроводил первым, передал его с рук на руки до сих пор дожидавшимся в приёмной крепышам.
– Отоспись, а завтра продолжим, – напутствовал Корнышева генерал.
Корнышев с готовностью кивнул. Его перемещение из Африки в Москву оказалось умопомрачительно стремительным, но и это было лишь прелюдией. И то, что ему предстояло вскоре, пока не укладывалось в голове. С этим новым знанием надо было ещё свыкнуться. Сжиться. Переспать.
Захаров закрыл за Корнышевым дверь. Нырков и Потапов стояли перед ним, ожидая начальственного « Вы свободны»! Но не дождались.
– А с вами поработаем, – сказал Захаров. – Садитесь!
И сразу стало ясно, что ночь у них рабочая.
– С Корнышевым будет так, – как о деле решённом сказал Захаров. – Вывозим его в глушь, в посёлок Красный. Как бы возвращаем. Но вы теперь не здесь, в Москве, а с ним рядом. Как прикрытие. На него началась охота. Если без прикрытия – он не уцелеет. Я сказал при Корнышеве, что риска для него нет. Соврал, – признался генерал. – Чтобы нервы парню не трепать. На самом деле всё очень плохо.
Еще пять минут назад Корнышев сидел здесь, в этом кабинете, наравне со всеми обсуждал подробности предстоящий операции, и у него, да и у некоторых других присутствующих могло сложиться впечатление, что он – равноправный участник операции, один из членов команды, но впечатление оказалось обманчивым. Он – объект охраны. Элемент в оперативной игре. Несамостоятельная фигура, которую будут двигать по шахматной доске, и никто даже не удосужится раскрыть замыслы основных игроков.
– Когда-то Корнышев входил в состав команды, брошенной на поиски пропавших государственных денег, – сказал Захаров. – Там история такая. Когда-то, когда власть в России ещё была слабой, и могло всяко повернуться, приняли решение создать секретный президентский фонд. На всякий случай. Чтобы от олигархов не зависеть. Дело поручили нашей конторе, руководил всем полковник Ведьмакин Александр Никифорович, был такой большой специалист по олигархам и оффшорам. Тогда можно было деньги из России на Запад выводить через оффшорные фирмы, олигархи этим баловались, а Ведьмакин по службе за ними приглядывал. И вот его опыт пригодился, но тут не целях воровства, а для пользы государства, так сказать. Вывод денег на зарубежные счета Ведьмакин организовал. Всё более-менее чисто прошло. Потом президент у нас сменился. Сменилась и президентская команда. И в то время, как эта челядь дворовая менялась, в неразберихе нашлись охотники тот президентский фонд присвоить. Поделить его между собой. Тех, кого считали лишним или опасным, вывели из игры. Кто-то вскоре погиб при странных обстоятельствах, кто-то, как Ведьмакин, перед смертью ещё помучился. Его превратили в психа, и он, позабыв про то, кто он такой на самом деле, сидел под чужой фамилией в тюрьме. По обвинению в совершённом якобы двойном убийстве. Там его и откопала команда, в которую входил Корнышев. Дело в том, что хотя фонд был и секретный, и следы там подчищали основательно, но совсем бесследно такие деньжищи исчезнуть не могли. А было там двадцать пять миллиардов долларов, – сказал Захаров и выразительно посмотрел на своих безмолвных собеседников.
Мол, оценили ли размах.
По лицам Потапова и Ныркова можно было понять, что оценили. И сумма была огромная. И то, что Корнышев был каким-то образом ко всему этому причастен, тоже впечатляло. Потапов и Нырков длительное время занимались оперативным сопровождением корнышевского дела, а подоплёку происходящих событий им открывали только сейчас.
– Те, кто хотел присвоить деньги, уворованное защищали до последнего, – продолжал генерал. – Коллег Корнышева убивали одного за другим. И полковник Ведьмакин в конце концов погиб. Сам Корнышев чудом уцелел. Чтобы его спасти, полковник Богуславский целую спецоперацию разработал: Корнышева – в Африку, на его место – двойника … Такая вот история.
– Значит, деньги так и не нашлись? – уточнил Нырков.
– Двадцать пять миллиардов? Нашлись, – ответил генерал.
– Неужели? – приподнял бровь Нырков.
– А что такое?
– Если деньги нашлись … И уже возвращены государству … Так?
– Так, – кивнул Захаров. – Двадцать пять миллиардов. Весь президентский фонд.
– Тогда почему на Корнышева до сих пор идёт охота? – непонимающе смотрел Нырков. – Месть?
–Так не мстят. Да и смысл какой? Кому Корнышев сейчас был бы нужен?
– Тогда почему? – повторил вопрос Нырков.
Захаров не ответил. Смотрел внимательно на собеседника. Мол, догадайся сам. Ответ лежит на поверхности.
– Там ещё что-то было, – предположил Нырков.
– Разумно, – подбодрил его генерал.
– Деньги?
– Как ты себе это представляешь? – cпросил Захаров.
Он не возражал, а, похоже, и сам предполагал нечто подобное, но теперь хотел услышать от собеседника, какой видится картина происходящего Ныркову.
– На самом деле в процессе поисков деньги нашлись не все, – ответил Нырков. – Что-то ещё там Корнышев мог накопать …
Сделал паузу. И добавил:
– И присвоить!!!
– Ты думаешь, он скурвился? – недоверчиво спросил Захаров. – Сидит на деньгах и не признаётся?
– А иначе какой смысл за ним охотиться, товарищ генерал?
– Если бы Корнышев сидел на деньгах, он не сидел бы в Африке, – внезапно скаламбурил молчавший до сих пор Потапов. – С большими деньгами он бы давно дал дёру. И жил себе припеваючи.
– Так ты думаешь, там дело не в деньгах? – уточнил Захаров.
Он будто мял пластилин, разминая его и так и эдак, и не понимая ещё до конца, что именно сможет в итоге вылепить из имеющегося у него материала.
– Может, дело в деньгах, – ответил Потапов. – А может, в чём-то другом. Допустим, накопал Корнышев в те времена что-то интересное, чему он лично не придал значения. И до сих пор не понимает, какой убийственной информацией владеет. Или, допустим, там ещё какие-то большие деньги были уворованы, о которых до сих пор ничего не известно. А Корнышев где-то рядом с теми деньгами потоптался, наследил, но сам их не заметил. Там может быть что-то такое очень важное, чему сам Корнышев не придал значения. Какая-то информация, которая для него – ничто, пустяк, фитюлька, а на самом деле та информация для знающих людей – бесценна.
Из бесформенного куска пластилина что-то удалось слепить. Нечто достаточно правдоподобное. Захаров благосклонно кивнул.
– Вот! – произнёс он с нажимом. – Этот парень живёт с какой-то тайной.
Махнул рукой в направлении двери, за которой скрылся Корнышев.
– Может, попробовать его разговорить? – предложил Потапов. – Мы теперь, как я понимаю, будем где-то рядом с ним?
Захаров кивком подтвердил – ты прав, мол.
– Пускай он нам рассказывает, как искал те миллиарды, – развивал свою мысль Потапов. – Где бывал. С кем встречался. Что слышал от коллег. Мы же ничего этого не знаем. Верно?
– Это так, – сказал генерал. – Тогда в ходе поисков отчёты и рапорты старались писать пореже. Документальных свидетельств – кот наплакал. Мне объяснили, что дело было слишком секретное. Боялись утечек. Так что сегодня Корнышев – единственный источник информации для нас.
– Он будет нам рассказывать, – произнёс Потапов почти мечтательно. – Мы из этих его разрозненных рассказов слепим какую-никакую картину …
– Скорее – никакую, чем какую, – оборвал его Нырков с мрачным видом. – Помяните мое слово: сидит этот Корнышев на больших деньгах.
Его прямо распирала ярость. С запозданием обнаруживший это Захаров изумился. И Потапов смотрел на Ныркова так, будто только что ему открылось в этом человеке что-то новое. Нырков дозревал. Он уже понял, что молчать нельзя.
– Товарищ генерал! – произнёс Нырков, ни на кого не глядя. – Я служил под вашим руководством, я всё по службе выполнял, но я даже не догадывался, кого мы на самом деле прикрываем. Некто Вяткин Геннадий Сергеевич. Только фамилия, имя, отчество. Я ведь его не видел даже. Понимаете? Ни разу. И только прошлой ночью, в вертолёте, когда мы уже летели, Егор нам фото показал, – кивнул в направлении Потапова Нырков. – И я понял, кого мы охраняем. Я его знаю, товарищ генерал! Ну, не лично, в смысле. Мне его фото показывали несколько лет назад. Когда было разбирательство. В общем, этого типа, – кивнул на фотографию Нырков, – и ещё одну девицу, которая с ним была, поселили на одном из наших объектов. Объект «Белуга». Слышали, наверное? Укрывали их, словом. Охрану, среди прочих, осуществлял, в частности, капитан Маркин Николай Михайлович. Сведения точные, это можно проверить. И вот они, все трое, однажды бесследно исчезают. Оставили объект и будто испарились. А спустя время обгоревший труп капитана Маркина нашёлся …
Руки Ныркова лежали на столе. И когда он упомянул о погибшем Маркине, его ладони вдруг сложились в тяжёлые, как булыжники, кулаки.
– Ты говорил, что было разбирательство, – сказал генерал Захаров. – Но ты там был при чём? Каким ты боком к Маркину?
– Коля был мне друг, – ответил Нырков. – И, когда его разыскивали, меня допрашивали тоже. Искали хоть какие-то зацепки. Где искать. Потому что никаких следов вообще. Жена его, Анюта, чуть рассудка не лишилась. А потом – этот труп. Только Корнышева и ту девицу так и не нашли. И вот он объявился, – сказал Нырков и посмотрел, наконец, на генерала тяжёлым и недобрым взглядом.
Как же так, мол? Пепел сожжённого капитана Маркина до сих пор стучал в его сердце.
– А что за девица, о которой ты говоришь? – никак не мог взять в толк Потапов. – Это баба вот эта, которую мы в больнице захватили?
– Нет, – качнул головой Нырков. – Её звали Катя. А фамилия у неё – Ведьмакина!
Захаров встрепенулся. А Потапов – тот и вовсе обездвижел.
– Погоди, погоди, – пробормотал генерал, всё ещё не смея поверить. – Ведьмакина? Именно так?
– Так точно, товарищ генерал! – мрачно произнёс Нырков. – У неё такая же фамилия, как у этого полковника, специалиста по олигархам, как вы сказали. Она ему кто? Родственница?
– Дочь, – ответил Захаров.
– Дочь человека, который переправил за границу миллиарды. И она исчезла, – сказал Нырков. – Исчезла вместе с Корнышевым. И только он один может знать, куда она подевалась. Может, потому его и ищут так упорно, а?
****
План мероприятий в общих чертах составили к утру. Многое предложил и обосновал Нырков. Он диктовал по пунктам и в его голосе при этом звенела холодная безжалостная сталь. У Захарова в какой-то момент даже появилось желание отстранить Ныркова от участия в операции, но Потапов вступился за коллегу, а Нырков, мгновенно догадавшись, что к чему, сухо произнёс:
– Да вы не волнуйтесь, товарищ генерал. Я не напортачу. Тут только служба. Ничего личного.
И Захаров понял то, что, похоже, немногим раньше него понял Потапов.
Пепел стучит в сердце Ныркова. И он спуску не даст ни себе, ни другим, и нигде не схалтурит, потому что – в память о погибшем друге. Последний долг отдать. Не в службу, а в дружбу. Будет у него мотивация сильнейшая.
– Хорошо, – сказал Захаров. – Работайте.
Нырков и Потапов уже сутки были на ногах. Но отдыхать ещё не время. Сели в микроавтобус с тонированными стеклами и поехали за Корнышевым. Тот находился на конспиративной квартире на Ленинском проспекте. К квартире Нырков и Потапов поднялись вместе. Дверь им по условному сигналу открыл один из опекавших Корнышева крепышей.
– Спит! – кратко доложил крепыш.
Кто бы сомневался!
Нырков прошёл в комнату, где, не раздеваясь, спал на диване Корнышев. Едва Нырков коснулся плеча спящего, Корнышев вскинулся, будто только что увидел во сне что-то ужасное. И даже отмахнуться пытался, приняв, по-видимому, Ныркова за своего врага из сна. Но Нырков вовремя перехватил руку Корнышева, и держал её, крепко сжимая.
– Перебазируемся, – сказал Нырков. – Срочная эвакуация!
В сопровождении Ныркова и Потапова Корнышев спустился к микроавтобусу. Нырков сел за руль, а Потапов и Корнышев устроились в глубине салона, под защитой тонированных стекол. Подальше от любопытных глаз.
Было раннее утро. Солнце ещё не поднялось над крышами домов, городские улицы выглядели непривычно пустынными, что рождало неясную тревогу. Будто что-то случилось в городе. Будто что-то здесь пошло не так.
– Переезжаем на новый объект, – вводил Потапов Корнышева в курс дела. – Поживёшь там некоторое время. Пока тебе врачи ожоги нарисуют. Пока все инструкции получишь. А уж потом – в посёлок Красный. К жене.
Подъехали к особняку, спрятавшемуся за высокой оградой. Выкрашенные грязноватой краской неопределяемого цвета железные ворота распахнулись, давая микроавтобусу возможность въехать на крохотный пятачок двора, после чего вновь закрылись с лязгом. Хозяйничавший у ворот толстяк поспешил к микроавтобусу, на ходу привычно придавая своему округлому бабьему лицу выражение доброжелательной исполнительности.
Первым из микроавтобуса вышел Потапов, окинул недобрым взглядом окружавшее его замкнутое пространство, после чего всё тем же недобрым взглядом упёрся в толстяка. Глаза у Потапова были некрасивые, красные после бессонной ночи.
– Кто ещё тут есть? – спросил Потапов.
– Никого! Один я!
– Лицом к стене! – скомандовал Потапов.
И толстяк тотчас же беспрекословно подчинился. Видно, дело было привычное. Чего только с ним на службе ни случалось.
Нырков вывел Корнышева из микроавтобуса и проводил в дом. Потапов сторожил толстяка и одновременно наблюдал за тем, как Корнышев поднимается по ступеням ко входной двери. Когда дверь за вошедшими захлопнулась, Потапов обернулся к толстяку.
– Ты кто такой вообще? – спросил Потапов.
– Я тут и сторож, и завхоз, и повар, если надо, – доложил толстяк, не смея обернуться.
– Живёшь где? В этом доме? – кивнул на особняк Потапов.
– Нет. Во флигеле.
У ворот был флигель.
– Теперь в дом без вызова – ни ногой, – сказал Потапов. – Сиди в своём флигеле. Понадобишься – позовём. Всё понятно?
– Так точно! Разрешите идти? – по-военному спросил толстяк.
Ему никто не ответил. Он выждал какое-то время, после чего несмело обернулся. Никого рядом с ним уже не было. Он успел только заметить, как бесшумно затворилась за Потаповым входная дверь особняка.
Нырков и Корнышев стояли посреди большого зала первого этажа. Корнышев, задрав голову, разглядывал старинную лепнину на потолке. Потом он голову опустил и их с Нырковым взгляды встретились.
– Добро пожаловать! – сказал Нырков, но его глаза смотрели недоброжелательно. – Это объект «Белуга». Узнаёшь?
– Нет, – ответил Корнышев невозмутимо. – Я здесь впервые.
***
Посвящением Корнышева в подробности жизни посёлка Красный занимался Потапов, который лучше, чем кто бы то ни было, владел информацией.
Первым делом Потапов разложил на столе схему посёлка. Там было лишь несколько прямоугольников, обозначающих постройки, вокруг – лес, через который к посёлку тянулась тоненькая линия дороги, а дальше эта дорога уже не продолжалась. Тупик.
– Там одна улица, – рассказывал Потапов. – Пять жилых бараков. Было. Осталось два, – ткнул пальцем в схему. – Этот вот. И этот. Тут магазин. Был. Тут вот леспромхоз. Контора. Лесопилка. Тут у них склад. Всё уже в руинах. Теперь о твоём жилье. Вот этот барак. Деревянный. Два этажа. Коридорная система. У тебя комната на втором этаже. Специально подбирали, чтобы не первый этаж. Чтобы через окно нельзя было. Понимаешь?
– Понимаю , – сказал Корнышев. – В целях безопасности.
– Верно. Теперь о твоих соседях. Там остались старики и пьяницы. Я со слов твоего двойника составил диспозицию. Кто где живёт. И чем дышит. Вот, полюбуйся.
Нырков выложил на стол перед собеседником два плотно заполненных текстом листа бумаги. Корнышев просмотрел их оба, но как-то невнимательно, и очень скоро отодвинул от себя, будто не обнаружил в них ничего интересного.
– Ты их возьми! – наставительно произнёс Потапов. – Будешь вечерами перечитывать перед сном. Всё это надо запомнить. Это в твоих интересах.
– Я запомнил, – сказал Корнышев.
Потапов смотрел на него недоверчиво. Словно Корнышев врал дерзко и бессовестно.
– Бадаев Юрий Александрович, – процитировал по памяти Корнышев. – Приблизительно семидесяти лет. Комната номер четыре. Работал в леспромхозе сторожем. Живёт один. Гонит самогон. Отсутствуют два пальца на правой руке. Отношения с ним напряжённые, поскольку Корнышев никогда не покупает у него самогон.
Пока Корнышев озвучивал цитату, Потапов рыскал взглядом по листкам, отыскивая нужный кусок текста, а когда нашёл его и прочитал, там всё совпадало практически дословно.
– И ты про всех запомнил? – спросил Потапов, всё ещё не веря.
– Да.
– И что скажешь про этих людей? – допытывался Потапов.
– Хороший контингент, – оценил Корнышев. – Старики и пьяницы – они не самые наблюдательные. И не самые опасные. Мне не нравится Терёха, что в соседней комнате живет …
Потапов, хотя и не сразу, но нашёл в списке жильцов этого Терёху. Кроме его возраста и места проживания, там присутствовала только краткая характеристика, состоящая из одного единственного слова: «Мутный».
– Что-то мне твой двойник об этом Терёхе рассказывал, – вспомнилось Потапову. – Какой-то бич. Не пойми откуда взялся. Не пойми кем был. Он там для всех чужой.
– И еще Колян, – сказал Корнышев.
– Да, Колян у них – фигура, – кивнул Потапов. – Он там и царь, и бог. Как пахан на зоне. Да он и вправду из сидельцев. Срок за грабёж. И ещё один – за нанесение тяжких телесных. У твоего двойника были с ним проблемы. Колян дал ему в лоб.
Корнышев заметно помрачнел. Потапов невесело усмехнулся.
–Да не парься, – посоветовал он. – Это Колян иерархию устанавливал. Демонстрировал превосходство. А сейчас ты туда заявишься – с ожогами, слепой, считай – калека. Какой ты ему соперник? Теперь ему до тебя и дела нет. Не будет он тебя гнобить.
***
Вечером ужинали втроём: Корнышев, Потапов и Нырков. Ужин приготовил присматривающий за домом толстяк, но внутрь здания он так и не смог попасть: Нырков принял из его рук два подноса с блюдами прямо на пороге дома, посулил звать, если ещё что потребуется, после чего захлопнул дверь перед носом толстяка.
Ужинали со спиртным. Потапов и Нырков поочерёдно подливали водки Корнышеву, а сами при этом почти не пили, и на второй бутылке Потапов плавно свернул разговор на интересующую его тему.
– Ты как в эту историю с деньгами попал? – спросил он у Корнышева. – Кто тебе предложил пропавшие миллиарды искать?
– Генерал Калюжный, – ответил Корнышев. – Олег Харитонович, царство ему небесное.
– Умер? – приподнял бровь Нырков
– Убили. Я думаю, что за деньги эти самые.
– Так ты у него служил?
– В Питере мы вместе были. Потом он в Москву ушёл, на повышение. Проходит время, он мне звонит. Приезжай, мол, есть работа. В общем, перетянул в Москву. И я только тут узнал, чем предстояло заниматься. Как раз этими пропавшими миллиардами. Меня включили в состав группы. Начали работать. Поначалу полный мрак был. Где искать? Кто причастен? Информации – ноль. Потом всплыла фамилия Ведьмакин. Полковник. Он всё организовывал, деньги вывозил и прятал. Мы обрадовались. Успех! Теперь-то разберёмся! А фигушки! – мрачно сообщил Корнышев.
Потапов с готовностью добавил водки собеседнику. Корнышев выпил водку и затих.
– И – чего? – осведомился Потапов.
– А ничего! Фамилия такая – Ведьмакин – была. А человека не было.
– Исчез?
– Бесследно. Причём настолько бесследно, как бывает, только когда человек прячется со знанием дела. Или прячут его. Тоже профессионально. Мы сбились с ног, когда искали. Думали даже, что уже не найдём. Было такое. Но он нашёлся. Только это был уже не полковник Ведьмакин, а Иванов Виталий Сергеевич, рязанский шофёр.
– Это у него легенда такая была?
– Вроде того.
– И что? Колесил по стране, как простой шоферюга? – поинтересовался Потапов и переглянулся с Нырковым.
Про злоключения Ведьмакина они прошлой ночью узнали от генерала Захарова, но Корнышева там не было, и теперь можно было ломать перед ним комедию. Потапов хотел, чтобы Корнышев сам всё рассказал. Потому что с Ведьмакиным там всё понятно. А вот с Корнышевым – нет.
– Нет, не колесил, – сказал Корнышев. – Он сидел в тюрьме. Отбывал пожизненное заключение за двойное убийство. Причем одним из тех двоих
убитых был он сам.
– Не понял, – честно признался Потапов.
– Иванов Виталий Сергеевич, рязанский шофер, пребывая в состоянии алкогольного опьянения, убил полковника ФСБ Ведьмакина Александра Никифоровича.
– То есть самого себя?
– А он себя Ведьмакиным не считал. Не помнил. Он искренне верил в то, что он и есть Иванов.
– Он сошёл с ума?
– Он не был психом в нашем понимании, – сказал Корнышев. – Я его видел вот так, как вижу вас сейчас. Я с ним разговаривал. И он твёрдо знал, что он – Иванов. Как я знаю, что я – Корнышев. А вы знаете, что вы – это вы. С ним хорошо поработали, похоже. Из нашего же ведомства спецы. Полная подмена личности. Человек не помнит ничего из своей прошлой жизни, но многое может рассказать о себе нынешнем. Об Иванове.
– А семья у него была? – спросил Нырков.
– У Иванова – нет. А у Ведьмакина – жена и двое детей.
– Вы по ним работали?
– Пробовали. Семья жила на Кипре. Это потому, что Ведьмакин деньги выводил через Кипр. Но и семью там пристроил. Мы семью вывезли в Россию. Но толку от них не было. Они ничего не знали.
– И что с ними было потом? – спросил Нырков.
– Жена Ведьмакина погибла. А про детей ничего сказать не могу. Парня звали Никифор. Девушку – Катя …
– И про Катю – тоже ничего? – спросил Потапов.
– Нет. С тех пор, пор как её взяли в разработку – ничего. А потом и у меня начались проблемы. Многие из наших погибли. Меня стали прятать. Перевозить с места на место. А потом полковник Богуславский перебросил меня в Африку. Так что больше никаких контактов.
***
На следующий день на объект «Белуга» приехал генерал Захаров. Он выглядел вальяжным и доброжелательным. Или отдохнул как следует. Или новости с утра были хорошими.
– Как ты тут, обживаешься? – поинтересовался Захаров у Корнышева.
– Нормально. Наконец я дома.
– Знакомая обстановка? – повёл рукой вокруг Захаров и ободряюще улыбнулся. – Ты здесь бывал?
– Нет, товарищ генерал.
Присутствующие при этом разговоре Потапов и Нырков переглянулись. Но Захаров не стал ничего уточнять.
– Выяснилось с твоей женой, – сказал он Корнышеву. – Ничего страшного на самом деле. Совсем недавно вы с нею знакомы. Когда в последний раз ты был в Москве … Ну, не ты, конечно, а твой двойник … И встречался вот с ним, – кивнул на Потапова генерал, – позже, по дороге на вокзал, ты и познакомился с той женщиной. Слово за слово, доехали вместе до вокзала, ты ей предложил ехать в посёлок Красный, она согласилась …
– С чего бы вдруг, товарищ генерал? – насторожился Потапов. – Вы её видели? Такие на дороге не валяются. И уж тем более не едут в глушь непонятно с кем.
– Она объясняет, что с ухажёром своим поссорилась. Мы пока не проверяли, – сообщил Захаров. – Потому что при ней документов нет. Говорит, милиционеры изъяли. А там был пожар. Сгорели документы. А сама про себя ничего рассказывать не хочет. Не для того, говорит, сбегала от ухажёра, чтобы он снова объявился. Он кавказец. Боится она, в общем.
– Вообще подозрительно это выглядит, – сказал Потапов.
– Не то слово, – подтвердил Захаров. – Но давить на неё мы пока не можем. Нельзя нам напортачить. Нам сейчас пока надо Корнышева к ней аккуратно подвести. И заставить её поверить в то, что он и есть тот, прежний, с которым она из Москвы сбежала. А параллельно по ней поработаем плотно. Там что-то и прояснится. Сам Корнышев нам и поможет. Разговорит эту девицу.
Захаров посмотрел на часы.
– Сегодня к вам доставят хирурга, – сообщил он. – Который займётся Корнышевым …
Генерал выразительно посмотрел на Корнышева. Корнышев хмыкнул и отвёл глаза.
– Так надо, Слава, – мягко произнёс Захаров, будто извиняясь. – Эта женщина не должна ничего заподозрить.
Корнышев промолчал. Возникла неловкая пауза. Когда она стала совсем уж невыносимой, Захаров сказал, глядя куда-то за окно:
– Кроме вас двоих, Корнышева в посёлке Красном будет прикрывать ещё старлей этот из спецназа. Который с вами летал двойника спасать. Их командир. Хороший парень. Надёжный. Вам с ним будет спокойнее.
***
Лицом хирург был – вылитый Луи де Фюнес в молодости. Только мимика
не такая богатая. Напротив, он то ли важничал, то ли испытывал чувство неуверенности, но в проявлении эмоций был крайне сдержан. Вошёл в комнату, где присутствовали Потапов, Нырков и Корнышев, обвёл всех взглядом, на Корнышеве взгляд задержал чуть дольше и едва заметно поджал губы, будто печалясь, что такое лицо ему предстоит уродовать, и после этого произнёс дежурное «здравствуйте».
Ему никто не ответил. Хирург поставил свой саквояж и спросил, обращаясь к Корнышеву:
– Какие-то проблемы возникли?
– Вот есть человек, – тут же отозвался за его спиной Потапов.
Потапов поднялся из кресла и приблизился.
– Предположим, он попал в переделку, – сказал Потапов. – Был пожар. И он получил ожоги.
Хирург недоверчиво посмотрел на Корнышева. Никаких следов от ожогов он не видел.
– Ожогов нет, – признал очевидное Потапов. – Но они должны быть.
– Их нужно нанести, – подсказал Нырков. – Вы, наверное, обычно дефекты исправляете. А здесь, наоборот, их надо создать.
Хирург посмотрел на Корнышева.
Тот молчал.
– М-м-м-да, – протянул хирург. – Вот так задачка.
Кажется, он растерялся.
– Лицо ему подправить, – сказал Потапов как ни в чём не бывало. – И по телу немного – тоже. Там у него следы от ранения. Огнестрел. Надо бы замаскировать.
– А вас не предупредили разве? – спросил Нырков. – Когда сюда везли. Что за работа будет, в смысле.
– В общих чертах, – пожал плечами хирург.
– Так приступайте, – подбодрил его Потапов. – Инструмент у вас с собой?
– Как вы себе это представляете? – непритворно изумился хирург. – У нас клиника специализированная на Плющихе. Там оборудование. Инструменты. Персонал …
– Нам Плющиха не подходит.
– А вы хотите, чтобы я оперировал здесь?! – взвился хирург и теперь он был похож на артиста Луи де Фюнеса стопроцентно. – Это ведь не шутки! Не тяп-ляп! Это настоящая операция! Вы понимаете? Это же ответственность какая!
Потапов спрятал руки в карманы брюк и покачивался с пятки на носок и обратно. Нервничал. Заметив это, хирург осёкся. Убоялся собственной горячности. Он вздрогнул, когда кто-то тронул его за плечо, и резко обернулся. Это был Нырков.
– Нам надо, чтобы вы проделали всё прямо здесь, – сказал Нырков. – Мы перевезём сюда всё, что вам потребуется. Хоть всю вашу клинику с Плющихи. Но мы не можем этого парня возить туда-сюда.
Хирург понял, что возражать бессмысленно. Всё равно они сделают по-своему. С ним или без него. Если без него – это значит поссориться с этими людьми. А поссориться с ними он очень боялся.
– Хорошо, – сдался он. – Я должен его осмотреть. Наметить объём работы. И тогда завтра мы можем приступать.
Нырков покровительственно похлопал собеседника по плечу и скомандовал Корнышеву, даже к тому не обернувшись:
– Раздевайся! Покажи доктору свои шрамы.
Корнышев не шевельнулся.
– Раздевайтесь, раздевайтесь, – обречённо произнёс хирург.
Только тогда Корнышев сбросил с себя одежду и остался в одних трусах. Нырков и Потапов деликатно отошли к окну и сделали вид, будто поглощены разговором. Хирург осмотрел тело Корнышева. Особенно его внимание привлекли следы от пули: шрам от входного отверстия на груди и выходного – на спине.
– Чудесненько, – приговаривал хирург. – Тут я ничего сложного не вижу.
Потом вдруг взял в свои ладони лицо Корнышева и стал мять его осторожно, но настойчиво. Ощупал щеки, нос и подбородок, зачем-то за уши заглянул. Он суетился и выглядел испуганным. Корнышев даже подумал, что напрасно Нырков с Потаповым так давили на этого бедолагу. Мало ли что он теперь с перепугу натворит. Всё-таки операция. Нешуточное дело. Дрогнет рука. Скальпель не туда пойдёт …
– Вы не волнуйтесь, – шёпотом произнёс Корнышев.
Хирург замер. Он смотрел в глаза Корнышеву. И вдруг спросил, тоже шёпотом:
– Вы – кто?!
Но тут Нырков с Потаповым приблизились. И вопрос остался без ответа.
***
Для Корнышева изготовили чёрную маску. Она формой напоминала очки, только очень большие, и закрывала едва ли не всю верхнюю половину корнышевского лица. Когда Корнышев надел эту маску, он в одно мгновение приобрёл вид неприятный и отталкивающий. Всякий смотрящий на него подсознательно угадывал там, под маской, что-то страшное, чего видеть постороннему нельзя, а если вдруг такое несчастье приключится и увидеть доведётся … Нет, лучше этого не видеть никогда.
– Красавец! – процедил сквозь зубы Нырков.
Потапов в очередной раз оценил задумку Корнышева. Вот такой, якобы незрячий и частично потерявший память, как порой деликатно говорят, человек с ограниченными способностями, он на самом деле приобретал дополнительную степень свободы. Ему не надо было думать о том, что он обязан помнить, и о том, что надобно сказать в каждом конкретном случае. У него появилась привилегия не обращать внимания на то, кто как воспринимал его прежде, и какие с теми людьми у него были отношения. Он мог не заботится о том, чтобы вспомнить свои прежние привычки и пристрастия, которые на самом деле были присущи другому человеку, тому, кого сам Корнышев не видел и не знал.
По просьбе Потапова Корнышев, не снимая маски, прошёлся по комнате. Он то и дело натыкался на мебель и чертыхался, а ведь эту комнату он успел изучить достаточно хорошо, да и способность видеть он потерял только минуту или две назад – его зрительная память уже не срабатывала. Что уж говорить про посёлок Красный. Правдоподобно будет выглядеть.
– Ты прожил в посёлке Красном несколько лет, – инструктировал Корнышева Потапов. – Откуда ты туда приехал, чем занимался прежде – тут ты всё забыл. Во время проживания в Красном ты выезжал в Москву … Хотя даже название города тебе позволительно не помнить. Тут на твоё усмотрение. Вообще, чем меньше ты будешь помнить, тем лучше для тебя. Меньше риска ошибиться. Пускай баба твоя тебе восстанавливает память. Сама рассказывает о том, что было прежде. Не ты ей, а она тебе. Так безопаснее.
***
На следующий день хирурга снова доставили в особняк, но теперь гость прибыл не один, а с двумя помощниками: это были разбитной здоровяк-анестезиолог и молоденькая медсестра, бессловесная и малоприметная, как мышь. Гости долго переносили из фургона в одну из комнат особняка оборудование, какие-то чемоданы и коробки. Нырков и живущий во флигеле толстяк им помогали. Корнышева Потапов увёл в одну из дальних комнат, объяснив, что до завершения всей этой суматохи и до прибытия генерала Захарова лучше бы Корнышеву не светится.
В доме оборудовали операционную. В интерьерах особняка хирургические инструменты, похожая на летающую тарелку операционная лампа, непонятного назначения тубы и бутылки смотрелись чужеродно и устрашающе.
