Владимир Алексеевич Колганов
Призраки в ночи
Глава 15. À Paris!
Ну что ж, Надин папа против поездки не возражал – похоже, он мне доверял всецело. И вот мы в Париже, на площади Андре Мальро, где расположен отель. Конечно, я предпочёл бы место поспокойнее, однако до Лувра всего нескольких минут ходьбы, там непременно нужно побывать. Монмартр, бульвар Монпарнас, кафе «Клозери де Лила» далековато от отеля, но это не беда, можно взять такси. Особенно притягательны места, описанные в одном из моих романов – бульвар Клиши, парк де Монсо, кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, где похоронены многие из тех, что покинули Россию навсегда. Мне это не грозит – я уже и место присмотрел в Москве, на Хованском кладбище.
Впрочем, это не имеет никакого отношения к Надежде – у неё здесь наверняка другие интересы. Но есть одно место в Сен-Жермен-де-Пре, неподалёку от Сорбонны, куда непременно отправимся вместе, даже если Надя будет возражать. Причём сегодня же вечером поедем, не откладывая на другой день. Причина в том, что джаз – это то, ради чего только и стоило преодолеть более двух тысяч километров.
Клуб «Бильбоке» располагался недалеко от Сены, на углу улицы Сен-Бенуа и улицы Аббей. Три небольших зала, расположенных один над другим, с эстрадой на среднем ярусе. Чёрные и тёмно-красные тона, приглушённый свет и волшебные, чарующие звуки. Сначала выступило трио – фортепьяно, саксофон и контрабас. Причём все музыканты – негры, иначе у меня возникло бы сомнение: туда ли я попал? А после того, как они исполнили несколько джазовых мелодий, под аплодисменты публики на сцене появилась и солистка. К моему удивлению, это была она, та самая Беата, Надина подруга, которая недавно побывала у меня в гостях. Но вот что странно – Надя не узнала её, словно бы Беата порождена моим воображением. Возможно, так оно и есть.
Она пела так, что я потерял представление о времени, о том, где нахожусь. Только её голос под звуки джазового трио, только она там, на крохотной эстраде, богиня и властительница, фея, обольстительница, девка с Пляс Пигаль, убитая горем женщина и заботливая мать, поющая колыбельную у кроватки сына… И тут же пронзительные крик, такой бывает только в ночь любви. Так может петь только она!
А потом опять моё внимание было приковано к джазовому трио. Блюз сменялся блюзом, дальше – знаменитый стандарт «Take five». И «Караван» – вершина джазового искусства!
Только покидая клуб я вспомнил, что всё это уже было в том романе, причём там почти такие же слова – всё потому, что иначе невозможно описать то, что испытал. Ну а Надя что ж, видимо, ещё не готова воспринять столь высокое искусство – словом, работы с ней непочатый край! Я, конечно же, разочарован, но она ещё очень молода, будет время наверстать то, что упущено. Хотя, кто знает, приедет ли опять в Париж? Но это уж точно без меня.
День был трудный, вечер восхитительный, а мысль одна – принять ванну и в постель. Однако пришлось уступить очередь Надежде. И вот сижу в гостиной у телевизора и жду. Думаю: чем она так долго занимается в этой ванной? Не дай бог, заснула – тогда может утонуть.
Стучу, а она не откликается и дверь не открывает. Что делать? Гостиничную обслугу вызывать не хочется. Другого решения не нашёл, кроме как идти напролом… Только разбежался, а она выходит:
– Ой!
Вполне естественная реакция, если видишь тигра, который изготовился к прыжку. Ну а моя реакция тем более – естественнее просто не бывает. Когда перед тобой Наяда, только что вышедшая из волн, можно забыть обо всём на свете. А она:
– Ах извини! Я подумала, что ты уже лёг спать.
Такое объяснение столь же нелепо, как и неуместно – это если бы я был способен здраво рассуждать. Всё потому, что на ней не было ни купального халата, ни банного полотенца, буквально ничего! Такое впечатление, что сошла с моего портрета, только маску надеть забыла впопыхах…
В иных обстоятельствах я бы подхватил её на руки и бегом к кровати. Но дело в том, что такие подвиги уже не для меня, да и Надежда непонятно как отреагирует. В общем, потоптался на месте и говорю слегка осипшим голосом:
– Так ванная теперь свободна?
– Да! – и убегает прочь.
Наполнять ванну я не стал. Душ, желательно холодный, и прямиком в постель.
И вот прошло какое время, я слышу:
– А почему у тебя ноги такие холодные?
Вместо того, чтобы объяснить, я притягиваю Надю к себе. Она не сопротивляется. Совсем как в моём романе… И от её волос пахнет ландышем, и я ощущаю шелест её губ, шепчущих о чём-то сокровенном…
А вот интересно, может ли во сне присниться сон? Словно бы в моём подсознании обосновалось нечто, привнесённое из другой реальности? Во всяком случае, стараюсь убедить себя, то так оно и было.
Утром снова одолели сомнения. Во время завтрака спрашиваю:
– Надя, мне всё это приснилось?
– Ты о чём? – и улыбается.
Если это был всего лишь сон, как-то неудобно описывать его в подробностях. А если нет, зачем же спрашивает – и так всё знает.
– Похоже, под влиянием вчерашнего концерта у меня возникли странные видения. Может, заболел?
Надя успокаивает:
– Да нет, со мною тоже так бывало. Вот посмотрю на ночь интересный фильм, а ночью снится продолжение.
– Пожалуй, ты права, – согласился я, запихивая в рот тарталетку с паюсной икрой. – Вечером обычно смотрю американский боевик с погонями, со стрельбой, а потом до утра мучают кошмары.
– А ты смотри фильмы про любовь.
– Этого только не хватало! – чуть не подавился.
– Почему?
– Что хорошо для женатого мужика, то холостому противопоказано.
Она смеётся:
– А что сегодня тебе снилось?
Вот пристала! Я уже не рад, что заговорил об этом.
– Не помню.
– Неужели?
И смотрит так, словно бы и впрямь между нами что-то было. А если нет? Решил перевести разговор на другую тему:
– А ты помнишь ту певицу из джазового клуба?
– Негритянку? Очень уж толстая, а поёт неплохо.
– Да нет, я про другую.
– А другой там не было. Возможно, кто-то среди зрителей?
Здрасьте, приехали! Вот если бы галлюцинация, тогда понятно, а тут получается, будто вижу совсем не то, что есть на самом деле.
После завтрака Надя потащила меня в Лувр. Она в восторге, а мне не на чем остановить свой взгляд. Позже выяснилось, что картины импрессионистов собраны в музее д'Орсе, а в Лувре их почти что нет. Потом бродили по набережной Сены, и Надя мне рассказывала об искусстве эпохи Возрождения – интересно, конечно, но не мне…
День закончился по той же схеме и этому не стоит удивляться, поскольку я снова оказался в постели не один… Не знаю, с кем, потому что свет попросила не включать – а ведь это могла быть и Надя, и Беата… Тут уж я задумался. Если девицы решили меня разыграть, могли сделать это и в Москве – зачем тащиться на другой конец Европы?. Хотя, конечно, проникнуть без моего ведома в квартиру невозможно, а тут у нас номер на двоих… Другой вариант – подсунули мне проститутку, ведь в темноте не разглядишь. Провокация французских спецслужб? Зачем? В вербовке малоизвестного писателя нет никакого смысла.
А что, если это Мания всё задумала? Хочет свести с ума – потому и сказала, будто у неё на меня большие виды. Так и есть, сговорились! Все те, кого невзначай обидел, кому во взаимности отказал, голову вскружил, а под венец идти отказался наотрез… Если так, тогда всё вполне логично. И вот лежу в постели, не знаю, с кем, а посмотреть боюсь, и думаю: чем же всё закончится? Палатой в Кащенке, или посадят под замок уже здесь, в Париже?
Глава 16. Расплата
Говорят, что выяснять отношения, договариваться о чём-то, устранять противоречия надо непременно за большим круглым столом. Конечно, это всего лишь образ – на самом деле, надо собрать всех заинтересованных лиц и постараться найти некий компромисс, который всех устроит.
Допустим, так и сделал, но что смогу им предложить – любовные романы вместо любви или сатирические опусы вместо нежных слов? Или написать групповой портрет, подражая Веласкесу и Гойе… Ну ладно, всё-таки собрал – всех, кого припомнил. Слава богу, в моём распоряжении есть интернет, в итоге получилось что-то вроде видеоконференции. И вот сидят передо мной немолодые женщины – что я им скажу? Можно встать на колени и покаяться, но нет никаких гарантий, что простят. Тогда вопрос ко всем: «что вам от меня надо?» Так тоже не пойдёт, лучше спрошу, чем могу помочь. Но я же не из МЧС и не из Общества спасения! Да и какая может быть помощь от старого придурка, который попал в этот переплёт, как кур в ощип?
Тогда представил себе, что вернулся на двадцать, нет на сорок лет назад. И что, как бы я поступил? Ведь всем не угодишь, большинство останется ни с чем, то есть при своих… Повеситься от расстройства, что ли? Прямо на глазах у всей честно́й компании. Но для начала послушаю, что скажут. И вот началось:
– Ты зачем нас тут собрал? Поиздеваться хочешь? – говорит одна.
– Ни капли уважения! – поддерживает другая.
И дальше всё в том же духе:
– Ему просто делать нечего!
– Ну да, остался совсем один, вот и мается.
– Вы правы, девочки! Никому он теперь не нужен.
– И на могилу его никто не придёт.
В общем-то, всё верно, за исключением того, что сказано в начале. Всех уважаю и издеваться не хочу.
– А я сегодня пироги испекла, с капустой. Ты такие любишь?
Терпеть их не могу! Промолчал, пусть выскажут всю злобу, что накопилась за много лет. Но вот неожиданный поворот:
– А у меня нет к нему претензий.
– Это почему?
– Потому что не нужен мне такой придурок! Тем более, что у меня есть семья, дети, внуки. Пусть катится ко всем чертям!
– Ты не говори за всех. Мне-то каково в одиночестве доживать свой век?
– Если кому-то из вас не повезло, сами виноваты.
В этом суждении есть свой резон. Но виноват и я! Виноват в том, что не раз влюблялся, но ту единственную так и не нашёл. А может быть, её и не было…
В итоге так ничего и не сказал. Потому, что нечего! Пусть каждая думает обо мне, что хочет, и говорит, что ей в голову взбредёт…
Весь следующий день таскались с Надей по музеям, только какое может быть удовольствие, если мысли о другом? Всё потому, что продолжаю разговор с прежними подругами и пытаюсь оправдаться.
А ночью снова… Проснулся от того, что возникло ощущение неудобства, будто кровать стала слишком узкой. Не сразу сообразил, что теперь нас в постели трое, и вот «незваные гости» говорят, одна голосом Надежды, а другая вроде бы Беата, хотя толком тут не разобрать:
– Ну как, понравился тебе Париж? – спрашивает меня Надя.
– Да вроде бы ничего.
– Это не ответ. Излагай конкретнее.
– Классный концерт был в «Бильбоке». Особенно понравилась Беата.
– Да меня там не было! – кричит она., но чувствую, что улыбается.
– Значит, обознался, – отвечаю так, потому что решил не отвлекаться на пустые, бессмысленные споры.
– А потом?
Слышу, обе смеются.
– Потом кто-то приставал всю ночь, я так и не выспался.
Надя вне себя:
– Ну, знаешь! Да за такие слова… Проси прощения, иначе…
Зажёгся свет. Смотрю, склонились надо мной, обе в прозрачных пеньюарах и что-то такое у них руках… О господи! Да это скрученные полотенца, сейчас будут бить – всё то же самое, что в детстве, когда по ошибке попал в девчоночью палату в Боткинской больнице. Уж они надо мной поиздевались, хотя до побоев не дошло. Мне-то всего четыре года, а им по десять, по двенадцать…
А что, если потому и не женился? Может, потому и соблазнял девиц, а вскоре уходил, чтобы отомстить за то, что случилось в Боткинской? Прежде такая мысль не приходила в голову, но вот сейчас, когда стоят передо мной две эти полуголые, образ прошлого возник перед глазами. Да после такого потрясения можно импотентом сделаться на всю оставшуюся жизнь, а то и хуже – поменять «ориентацию»! Успокаивает лишь то, что в четырёхлетнем возрасте я ещё не воспринимал девиц как объект своих желаний, поэтому как-то обошлось. Но вот теперь словно бы что-то в подсознании произошло – тот детский страх перевоплотился в нечто куда более весомое. Я вдруг понял, что женщины меня в определённом смысле уже не интересуют, я их попросту боюсь!
Вот ведь какое наказание придумала мне Мания! И что теперь? Да очень просто – я бросился к двери, и прихватив с собой бутылку коньяка закрылся в ванной. Уж там меня эти злыдни не достанут!
Пить в одиночестве – не самое приятное занятие. Да и вообще выпивка не приносит утешения, только ненадолго снимает боль или помогает избавиться от воспоминаний. Но тут ситуация особая, поскольку сидеть на кафельном полу не очень-то удобно. Налил ванну, погрузился, в одной руке стакан, в другой бутылка. Вот думаю, сейчас напьюсь и утону… Так бы и заснул, если бы они дверь не взломали. Выходит, утонуть мне не судьба!
И вот что удивительно – после того, как вынули из ванны, все переменилось, больше никаких угроз. Сняли с меня мокрую одежду, вытерли насухо, надели купальный халат и уложили в койку. Я смотрю, а у них слёзы чуть ли не катятся из глаз. Да уж, девицы заигрались! И что теперь? Скажи я им, что они мне совсем неинтересны, поднимется вой, особенно Надя будет опечалена – ну каково ей обитать в одном гостиничном номере с женоненавистником, да и мне как-то неуютно.
Однако нужно объяснить им ситуацию. Допустим, я признаюсь, будто в результате случившегося потрясения стал импотентом. Они, конечно, снова в слёзы, потом затаскают по врачам… Ну и зачем мне это надо? А если прикидываться вполне нормальным мужиком, рано или поздно обнаружится подлог. Да потому, что не могу с кем-то спать по принуждению!
Что делать, ума не приложу – так и проворочался до самого утра. И вот во время завтрака Надя заявляет, что уходит от меня. Да я не против, но как же буду присматривать за ней – я ведь Матвею это обещал. А она настаивает:
– Буду жить с Беатой, она недалеко от «Бильбоке» комнату снимает, там есть ещё одна кровать.
Но как же я? Не дай бог, подселят мужика. Так ей и сказал, а она:
– Мне-то какое дело? Выкручивайся сам.
Ну да, попользовалась и бросила, а что со мною будет, наплевать. Вот они какие, эти женщины!
Глава 17. Подтекст
Всё, что происходит в нашей жизни, помимо очевидной причины имеет скрытый смысл, некую таинственную подоплёку, о наличии которой очень трудно догадаться, а уж найти истинную причину поступков того или иного человека – это и вовсе занятие безнадёжное. Вот и сейчас – я оказался игрушкой в Надиных руках. Сначала вошла ко мне в доверие, затем уговорила согласиться на поездку в Париж, а когда добилась своей цели, бросила. Только вот что ей здесь понадобилось, если и в Москве всё было? Всё ли? Так чего же не хватало? И ещё – почему сошлась с Беатой? Возможно, Надя тоже хочет стать джазовой певицей, хотя демонстрирует равнодушие к этому виду искусства. Придётся мне напрячь воображение.
А что, если Матвей не родной её отец – прежде у меня уже возникала такая мысль. Допустим, что настоящий отец – джазовый музыкант. Когда-то бросил семью, уехал из России, а Надя хочет его найти, но не просто так, то есть прийти и сказать: здравствуй, папа! Нет, это не в её характере – за последнее время я понял, что она довольно скрытная и способна на неожиданный поступок. Совсем другое дело, если добьётся известности, тогда и раскроет карты – вот, папа, какая у тебя дочь!
Сложновато получается, но интуиция подсказывает, что пазл может сложиться, только фактов не хватает. Пришлось нанять частного сыщика, благо Мания не ограничила меня в деньгах, и вот что он выяснил. Во-первых, Надя ещё в Москве занималась вокалом, видимо, втайне от Матвея. Об этом сыщик узнал из её разговоров с Беатой – помог «жучок», который установил у них в квартире. Во-вторых, отец и впрямь джазовый музыкант, более того, является руководителем популярного ансамбля, который сейчас гастролирует по Европе. Всё вроде бы сходится, если бы не одно «но» – я так и не понял, зачем ей понадобилось лезть ко мне в постель? Что ж, ещё одна загадка, но тут уж никакой сыщик не поможет разобраться.
С тех пор я стал завсегдатаем клуба «Бильбоке». И вот однажды на сцену вышли сразу две певицы. Беату я сразу же узнал, а вот партнёрша… Длинное чёрное платье, короткая причёска, а лицо почти как у типичной парижанки, во всяком случае, своеобразный макияж – в Москве так уродовать себя не принято. Но это субъективное мнение затворника, который ни в ночных клубах, ни на светских вечеринках сроду не бывал.
Прежде мне приходилось слышать джазовых певиц, но то, что происходило сейчас на моих глазах – это было нечто. Это было рождение новой звезды! Трудно поверить, что в её возрасте можно быть такой целеустремлённой, причём желаемого результата она добилась сама, без помощи наставника. Да и чем я мог бы ей помочь, если даже нотной грамоты не знаю? Всё, на что способен – присоединиться к толпе поклонников её таланта, а уж она точно обойдётся без меня.
Но не успел закончиться концерт, как ко мне подошёл кто-то из администрации ансамбля и предложил пройти с ним за кулисы. Так я оказался в крохотной гримёрке, а через несколько минут туда вбежали Надя и Беата. Радостные, возбуждённые, они могли бы даже не обратить на меня внимания, я бы этому ничуть не удивился. Однако Надя, едва переступив порог, спрашивает:
– Ну как? Какие впечатления?
Я улыбаюсь и развожу руками, потому что не нахожу подходящих слов. Надо бы обнять её, но не решаюсь – из памяти ещё не стёрлись обстоятельства разрыва наших отношений. Тут Беата пришла на помощь, что называется, разрядила обстановку:
– Ладно, о впечатлениях потом поговорим. Сейчас нам надо переодеться, а ты подожди у служебного выхода, поедем куда-нибудь. Надо же отметить это грандиозное событие.
И вот я в компании двух певиц, хорошо, что негры-музыканты за нами не увязались. Они здесь явно ни при чём, хотя бы потому что во время концерта не раскрывали рта. Впрочем, саксофонист совсем не плох, под стать ему и остальные.
Хорошо посидели, Беата всё расхваливала Надю, а та в ответ:
– Без твоей помощи я бы ничего не добилась.
– Да ладно! Талант всегда пробьёт себе дорогу.
Я с Беатой не согласен:
– Ты же сама говорила, что без поддержки богатенького спонсора или влиятельного дяди все старания напрасны. Разве что переспать со всеми, кто гарантирует успех.
– Вот потому я и сбежала из России! А здесь ещё остались островки свободы.
– Не много ли? – иронизирую с усмешкой на лице.
– Чего? – не понимает Надя.
– Так ведь свободы, которая граничит с вседозволенностью.
Беата тут же встала на защиту «европейских ценностей»:
– Это неизбежные издержки. К тому же, большинству такие нравы по душе.
Я поспешил закончить неприятный разговор:
– Да я не против. Живите, как хотите!
А потом предложил Наде и Беате переселиться ко мне – в гостиничном номере места хватит всем. Однако Беата возражает:
– Не хватало ещё, чтобы нас записали в содержанки! Нет уж, у нас есть своё жильё.
А я думаю: с чего бы это? Не дай бог, между ними наметился какой-нибудь альянс, в котором мужику нет места. Так и спросил, а Надя отвечает:
– Нам по фигу все сплетни, которые непременно появятся в жёлтой прессе. Мы за чистое искусство! Правда, Бетя?
– А то!
Но я вижу по глазам, что врёт – наверняка есть у неё иные соображения, которые ставит во главу угла.
Однако зачем мне все эти заморочки, если рад и за Надю, и за себя. За Надю, потому что нашла любимое дело, а за себя… Да много ли мне надо? Были бы они рядом со мной, хотя бы иногда. И тут Надя спрашивает:
– А ты не очень на нас обиделся за то, что мы тогда учудили? Ну скрученные полотенца и всё такое…
– Да нет, я только не пойму, зачем.
Беата поясняет:
– Если бы мы так не поступили, ты бы Надю не отпустил. А ей без джаза ну никак нельзя.
Вроде бы логично, но…
– И всё же не вижу смысла в том, чтобы так поступать. Могли объяснить, я бы эту затею поддержал.
Беата сомневается:
– Маловероятно. Наде нужна полная свобода, ну а ты вообразил, что обязан наставлять её на путь истинный.
Положим, это не я вообразил, а её отчим. Так что незачем меня винить в том, чего и в мыслях не было.
– Ну ладно, мир?
– На века вечные! – поддержала Надя.
Вообще-то, таким пафосным заявлениям я не верю, но сейчас тот самый случай, когда можно сделать исключение. И ещё одна, не менее важная причина – во мне вдруг проснулись нежные чувства и к Наде, и к Беате, словно бы и не было того почти трагического случая, когда попытались надругаться надо мной. Вот что делает с человеком музыка, я имею в виду джаз!
Глава 18. Джаз на троих
Давно мечтал спеть что-нибудь из репертуара Луи Армстронга – "When the saints", "Hello Dolly! " или "Mack The Knife". К сожалению, один, то есть соло, я не потяну, а вот если бы вдвоём или втроём… Куплет спою и, пока дыхалку прочищаю, Надя следующий куплет исполнит, ну а в финале уже все вместе, хором.
Эта не вполне внятно сформулированная идея стала актуальной, когда Беата с Надей осознали, что пора расширять свой репертуар. Однако повторять то, что уже было, это довольно скучно и неэффективно, если иметь в виду увеличение числа своих поклонников. Нужно было что-то новое, оригинальное, но ведь не станет женский дуэт исполнять песни из мужского репертуара. Впрочем, кое-что можно переделать – так я когда-то поступил со стихотворением Марины Цветаевой «Горечь». В нём есть такие слова:
Я от горечи – целую
Всех, кто молод и хорош.
Ты от горечи – другую
Ночью за́ руку ведёшь.
А я сделал небольшую правку, не изменяя смысла:
Ты от горечи – целуешь
Всех, кто молод, не угрюм.
Я от горечи – другую
Ночью за́ руку веду.
Конечно, не гоже искажать произведения великих, но иногда можно. Это если очень хочется и выступаешь не перед большой аудиторией, а в кругу друзей.
В общем, моё предложение освоить репертуар Луи Армстронга оказалось очень кстати. По большому счёту, это не было новинкой, поскольку Луи некоторые песни исполнял вместе с Эллой Фитцджеральд или Барбарой Стрейзанд, но сразу с двумя певицами ему петь не приходилось. Во всяком случае, я такого не припомню.
Беате моя идея понравилась:
– Это можно обыграть. Скажем, ты начинаешь, потом я подхватываю, а затем Надя подменяет меня. Между нами как бы начинается борьба за право петь вместе с тобой. Но многое зависит от содержания песни.
Надя согласилась:
– Да, псалмы тут не подходят. А "Hello, Dolly! " тоже исполнять нельзя ни вдвоём, ни втроём, потому что получится что-то несусветное! – и обращается ко мне: – Будто мы с тобой объясняемся в любви к Беате.
Ей смешно, а я напряг мозги, пытаюсь так изменить знакомые слова, чтобы не вызвать ненужных подозрений.
Вот как финал звучит в оригинале:
So…golly, gee, fellas
Have a little faith in me, fellas
Dolly'll never go away
I said she'll never go away
Dolly'll never go away again.
А я предложил немного переделать, при этом несколько строк оставить так, как есть, и только в последних строках, когда будем петь дуэтом, одно слово нужно заменить:
Dolly'll never go away
We said she'll never go away
Dolly'll never go away again
Но Беата против:
– Владельцы авторских прав за исковерканный текст нас попросту засудят.
– А мы заранее предупредим, что это вольная интерпретация. Луи тоже нередко искажал оригинальный текст.
– Так то Луи!
– Главное, чтобы публике понравилось.
– Ну да, а потом все вместе окажемся на нарах.
К счастью, у Беаты и Нади уже есть свой импресарио, он сможет всё уладить.
Но этот Марио – тот ещё ходок! Предлагает то Алине, то Наде устроить посиделки, что-то вроде интимного ужина вдвоём, а за это готов снизить плату за свои услуги. Такие уж нравы у здешних импресарио, все они охочи до «клубнички». Особенно настойчивы, если девица ещё не достигла желанной популярности и не записала «золотой диск». Тут уж ничего не поделаешь, приходится терпеть, но, если Марио уж очень увлечётся, мало ему не покажется – не посмотрю на то, что нахожусь в чужой стране. А если попаду в беду, Мания меня выручит – сама направила в Европу, так пусть и защищает.
О своей задумке мы пока не распространялись – репетировали в номере отеля, причём без музыкального сопровождения, чтобы постояльцев из соседних номеров не потревожить. Но вот вижу, что Беата сомневается, да и я уже не верю, что из нашей затеи выйдет толк. И только благодаря Надиной настойчивости постепенно стало что-то получаться. В итоге подготовили две песни и решили предъявить результат наших творческих усилий Марио – ему выносить предварительный вердикт, а потом уже хозяин «Бильбоке» будет решать, достойно ли всё это внимания любителей джаза.
И вот как-то поздним вечером состоялся мой дебют – конечно, Беате и Наде это не впервой, а я дрожал, как осиновый лист, когда выходил на сцену. Беата перед началом выступления объявила, что я не профессиональный музыкант, однако рискнул быть подвергнутым всеобщему осмеянию, поскольку очень люблю джаз и особенно Луи Армстронга.
Из зала тут же последовал вопрос:
– А нельзя было найти кого-то помоложе?
Беата не растерялась и выдала ответ:
– Те, что помоложе, хороши в постели, – и уже потом, когда смолкли аплодисменты в зале, продолжила: – А на сцене требуются талант и вдохновение. Не хочу никого обидеть, но у нашего дебютанта есть несомненное преимущество перед многими из вас. Во-первых, он художник. Во-вторых, писатель. И в-третьих, очень смелый и решительный человек. В молодые годы пел романсы на стихи Мандельштама и Гумилёва, которые были в России под запретом.
Что ж, бывают случаи, когда можно и приврать, однако это вступительное слово мне не помогло – я чувствовал, что не в состоянии выдавить из себя ни звука. Единственное, что способно вывести меня из оцепенения, это поцелуй – так Надя и сделала, причём поцелуй, как мне показалось, затянулся на несколько минут под аплодисменты публики.
Ну а затем мы выдали такое, что зрители стоя приветствовали нас, а владелец клуба в перерыве прибежал в гримёрку, чтобы предложить новый контракт, пока ещё не прослышали про нас в «Комеди франсез» и «Мэдисон сквер гарден». Тогда же мы решили, что перед каждым моим выходом на сцену будет такой же долгий поцелуй. Только бы не перевозбудиться!
