Владимир Алексеевич Колганов
Призраки в ночи
Глава 11. Те же и Беата
Сегодня Надя пришла одна, и, судя по всему, этим обстоятельством весьма огорчена. Надо бы как-то поднять ей настроение.
– А ты никогда не думала о том, чтобы стать актрисой? С такой внешностью тебе обеспечена блистательная карьера и в театре, и в кино.
– Вот ещё! Что бы стать подстилкой у режиссёра и продюсера?
– По-моему, это совсем не обязательно.
– Вижу, ты совсем не знаешь, какие нравы там царят, – и обращается куда-то в пустоту, поскольку кроме нас никого здесь нет: – Беата, вразуми невежду!
И тут словно бы из той же пустоты возникает фигура женщины, садится рядом с нами на диван и заявляет:
– А надо ли объяснять, если и так все знают, ну или догадываются?
Я уже успел смириться с тем, что время от времени в моей квартире появляются незваные гости, в основном из прошлого. Но эта настолько хороша, что можно пожалеть о том, что прежде не встречались. И всё же попытаюсь возразить.
– Когда-то у меня было много знакомых среди молодых актрис, и ни от одной не слышал ничего подобного.
– Значит, им не повезло, – отвечает Беата. – Если никто в постель не затащил, так и будут на вторых ролях или в массовке. А на хорошенькую сразу кто-нибудь положит глаз, и тут уж всё зависит от неё. Недотрогам не место ни в театре, ни в кино.
– Но бывают с виду как бы неказистые, зато талант!
– Так когда-то было, а теперь в театральные училища отбирают по другому принципу. Главное, чтобы понравилась мэтру, я имею в виду руководителя мастерской, а талант совершенно ни при чём. За четыре года азам актёрского мастерства кое-как обучат, а дальше всё зависит от того, в какие руки попадёт. Это не в переносном, а в буквальном смысле.
– Неужели и у вас так было?
Беата не хочет отвечать, только бровью повела – понимай, как знаешь. Надя тут же за неё вступилась:
– Ну что пристал? Я не для того Беату позвала, чтобы ты её допрашивал.
А та всё-таки решилась приоткрыть завесу тайны:
– Меня как-то пригласили в кино на главную роль. Режиссёр, старый хрен, подкатывал и так, и сяк, а я ни в какую! Тогда знаете, что он сделал? – я весь внимание. – Изменил сценарий и мне пришлось сниматься голой. То в постели, то под душем, то полураздетой за обеденным столом, то просто голышом хожу по комнате, а он при этом на меня глазеет. Видимо, больше ему и не надо в этом возрасте.
Она смеётся, но мне не до смеха, потому что у меня свой интерес:
– Что-то не припомню такого фильма. Где его можно посмотреть?
Тут уже они вместе хохочут. Потом Беата пояснила:
– Большая часть отснятого материала не попала на экраны, зато заняла почётное место в коллекции этого пердуна.
Вот оно как бывает! В пору пожалеть, что не стал кинорежиссёром. Да и Беате можно посочувствовать – неужели нет других способов завоевать признание у публики. Так её и спросил.
– Ну почему же, есть. Надо найти влиятельного покровителя из тех, кто вкладывает деньги в киноиндустрию. Но тут имеется и оборотная сторона. Если уж забралась к нему в постель, тогда в фильмах не должно быть никакой эротики с твоим участием. Всё потому, что он не хочет ни с кем тебя делить. По сути, становишься крепостной актрисой или птицей в золотой клетке. Как это ни называй, но для меня совершенно неприемлемо.
Грустно, если так. Я-то считал, что некоторые актрисы не снимаются голышом, потому что принципы не позволяют. А тут, оказывается, полный произвол! То есть они хотят, но строгий дядька не пускает.
– Послушайте, Беата, а как за рубежом, на Западе?
– Там всё замыкается на продюсере. Если его не ублажить, не видать главной роли в фильме. Подруга, она пару раз снималась в Голливуде, рассказала забавную историю. Задумал как-то продюсер, Стейнфорд вроде бы, снять фильм по роману Булгакова. На роль Маргариты претендовали две самые популярные в то время американские актрисы. Так вот они чуть ли не передрались за право с ним переспать.
– И что?
– Говорят, обе добились своего, но фильм по какой-то причине не запустили в производство.
– Обидно!
– Да это типичная история! Я потому и не советую Надюше лезть в эту клоаку.
– А как же вы?
– Так надо же на что-то жить! После того фильма посыпались предложения со всех сторон. И какие-то шмотки рекламировала, и драгоценности, и косметику…
Рассказывает о своём успехе, а в глазах почему-то грусть. Видимо, уже не столь популярна. Так надо опять сняться в эротическом фильме! Так и посоветовал. А она качает головой:
– Теперь у нас такие сцены под запретом. Говорят, надо воспитывать подрастающее поколение, следуя нашим традициям. Как в фильме у Гайдая: «Руссо туристо. Облико морале. Ферштейн?»
Понимать-то понимаю, однако жаль, если талантливая актриса останется без средств к существованию.
А она вдруг обратила внимание на портрет:
– Надька! Неужели это ты?
Видимо, не мылись вместе в бане, поэтому не то чтобы не узнаёт, но сомневается. Тут же обращается ко мне:
– А слабо меня изобразить в таком примерно виде?
Не вижу смысла тратить понапрасну холст и краски, но она тут же объясняет:
– В кино эротика запрещена, а вот в изобразительном искусстве пока царит полная анархия, – и так пронзительно, с каким-то тайным смыслом смотрит на меня: – Если опять привлеку к себе внимание таким образом, тогда с меня причитается.
С образом пока не ясно, а с оплатой уже что-то вырисовывается, причём в самой что ни на есть натуральной форме.
– Ладно, я попробую.
Однако Надя возражает:
– Но только не с натуры! Беата, ты перешли ему фотографию, а он потом…
– Подруга! Ты ревнуешь, что ли?
– Да вовсе нет! Просто так ему удобнее, знаю по себе.
– Так ты до сих пор с ним не переспала?
– Нет. А зачем?
Беата вскакивает с дивана, а на лице изумление, душевная мука – что называется, вошла в образ, не знаю уж, Отелло или Дездемоны:
– Это уму непостижимо! С художниками так поступать нельзя, это весьма ранимые натуры. Только представь, как он страдает, стоит ему кинуть взгляд на твой портрет.
Насчёт страданий – это явный перебор! А в остальном всё верно.
Надя, тем временем, в сомнении:
– Так что, прямо сейчас?
– А почему бы нет?
Это не я сказал, но в принципе не против – разве не видно по моему лицу?
Тут они снова в хохот… А потом Беата говорит:
– И не мечтай! С такими, как Надюша, надо действовать иначе. Сначала под венец, а уж потом… Потом делай с ней, что захочешь, но на вполне законных основаниях.
Да я опять не возражаю!
Тут зазвонил то ли будильник, то ли телефон. Ну почему, как всегда, на самом интересном месте?
Глава 12. Третий лишний
Всё когда-нибудь заканчивается – и ночь, и продукты в холодильнике, и даже сама жизнь. Тут ничего уж не поделаешь – на этот раз Надя пришла со своим отцом, в этом у меня нет сомнений, достаточно посмотреть на Надю. На её лице и сожаление, и испуг, но, чтобы как-то объяснить неожиданный визит, у неё не хватает смелости.
Могучего телосложения гражданин, к тому же облечённый властью, это видно по его физиономии – такой, как вдарит, мало не покажется. Только ведь и я мужик не промах! Помнится, познакомился в одной компании с бывшим диверсантом – в переводе на нынешний язык, с киллером-одиночкой. Кое-какие приёмы рукопашного боя он мне показал – после удара либо в гроб под похоронный марш, либо на больничную койку. Но то было на войне, а сейчас махать руками, да ещё в собственной квартире не хотелось бы. Мебель можно повредить, да и Надя огорчится – каково взирать ей на мою исковерканную личность после мордобоя?
Смотрю, в руках у папы объёмистый баул – неужели хочет запихнуть туда мои останки? Если там плата за Надин портрет, тогда что же – по рублику деньги собирал? А он, не говоря ни слова, достаёт из баула бальное платье, туфли и кладёт передо мной на стол.
– Вот!
– Что вот?
– Задрапируйте! – и мотнув головой в сторону картины, стоящей в углу, продолжает: – Не сомневаюсь, что вы с этим быстро справитесь. А я не уйду, пока не закончите работу.
Всё вроде бы предельно ясно, вот только не пойму, кто здесь третий лишний – я, Надин папа или же картина? Потому и ответ мой не вполне определённый, допускает несколько различных толкований:
– Не могу!
Будто бы не знаю, как платье натянуть на холст, а уж как туфли приспособить, на это даже моего воображения не хватит.
А папа смотрит куда-то в сторону и спрашивает:
– Почему?
– Да потому, что это произведение искусства.
Тот отмахнулся:
– Подобной пачкотнёй когда-то был завален весь Арбат.
Парирую:
– Я в этих вернисажах не участвовал.
– А зря, могли бы прилично заработать. Кстати, сколько я вам должен за труды?
Ну вот опять!
– Я Наде уже говорил, что своих картин не продаю.
– А я согласен оплатить только драпировку.
Сразу видно – сквалыга! Как только сподобился произвести на свет такое прелестное создание? И тут меня осенило…
– Послушайте! Вы же не родной её отец!
– Допустим. И что это меняет?
В самом деле, какая мне разница, кто участвует в разборке – отец, отчим или его шофёр, по совместительству охранник? Важно найти приемлемый консенсус:
– Как-то у нас получается не по-людски. Давайте, как принято, сядем за стол и всё не торопясь обсудим.
И не успел он ответить, как я достал из бара бутылку коньяка, бокалы, а Наде взглядом указал в сторону кухни, мол, сооруди закуску.
Коньяк хороший, так почему бы не выпить? Возможно, именно так и рассуждал папаша. И вот я пытаюсь объяснить, чем искусство отличается от картинок в журналах для мужчин:
– Искусство служит для пробуждения возвышенных чувств, ну а картинки… Вы и сами понимаете.
– Так-то оно так, но каково мне сознавать, что некто любуется дочерью без разрешения отца?
– А если это произойдёт на пляже?
– Там она не вполне обнажена.
– Вы категорически не правы! Во-первых, неполная нагота ещё больше возбуждает, поскольку остаётся нераскрытая тайна, а мужчины очень любознательны. Во-вторых, а этом портрете есть только спина и одна грудь, не говоря о голове. Я полагаю, что против наличия головы вы не возражаете?
После второй рюмки он уже не возражал, а после третьей перешли на «ты».
– Вот ты холост, а мне-то каково? Только и думаю о том, как бы кто дочку не обидел.
– Я понимаю.
– А тут ещё разошлись с женой.
– Что так?
– Да вот, минутной слабости мне не простила. Надя очень по этому поводу переживает, а у меня ответственная работа, бывает, что только к ночи приезжаю домой. Мне бы Надю выдать за хорошего парня, но она уж очень привередливая. За неё и сын нашего министра сватался, да всё попусту. Ну что мне делать, подскажи!
А я молчу, потому что в такую ситуацию никогда не попадал. Можно сказать, повезло, что не женился. Хотя кто знает…
Видя моё замешательство, Матвей, так звали Надиного отца, высказал идею – в иных обстоятельствах я бы пришёл к выводу, что он сошёл с ума:
– Может, возьмёшь на себя роль наставника? Я вижу, ты холост, делать тебе нечего, так помоги!
Вот ведь свалились оба на мою больную голову! Постарался его разубедить:
– Я тебе честно скажу, Матвей, без обиняков. Очень трудно удержать себя в руках, если рядом с тобой красавица, с которой не связан родственными узами.
– Понимаю. Но может быть, попробуешь? У вас ведь уже установились доверительные отношения. Вот и голышом тебе позировала.
– Да не было этого!
Пришлось рассказать, какой способ придумала Надя, чтобы не пришлось разоблачаться. Матвей доволен:
– Она у меня умница! Если бизнесом займётся, непременно преуспеет.
Ну можно ли хорошему человеку отказать?
– Ладно, я попробую.
– Вот и договорились! За это надо выпить, – а потом искоса посмотрел на портрет и говорит: – Но вот это меня несколько смущает. Может, стоит маску к лицу ей прилепить? Ну знаешь, как на венецианском карнавале.
Почему же я сам не догадался? Разом все возражения снимаются, и никто теперь не будет подозревать меня в том, что испытываю к Наде некие не вполне дружеские чувства.
– Матвей, ты голова! Я так и сделаю.
В итоге провели за разговорами всю ночь, ну а Надя на кухне прикорнула, на диванчике.
Утром проснулся, с похмелья побаливает голова. И никак не пойму, сон в руку или всё на самом деле было.
Глава 13. Тайная Надежда
У одной девицы – два отца, и неизвестно, какой настоящий. Это уже было во французском фильме, впрочем, потом выяснилось, что оба ни при чём. Но тут ситуация иная – один обеспечивает дочь материально, а другому досталась роль наставника и исповедника. Что-то мне не очень нравится такое разделение труда – я бы предпочёл, чтобы Матвей сам тянул обе эти лямки, то есть в полной мере исполнял обязанности отца.
А тут ещё пришло сообщение из Франции – некий Культурный фонд предлагает устроить выставку моих картин. Ну и кое-что из книг понравилось, так что могут посодействовать в издании. Я сначала решил, что это чей-то розыгрыш, но потом покопался в интернете и убедился, что такие благотворительные акции для этого фонда не в новинку. Соблазняет то, что обещали оплатить и дорогу, и проживание в гостинице.
Ночью Наде об этом рассказал, а та сразу:
– Соглашайся!
– Я французского не знаю, да и английский подзабыл.
– У меня с этим всё в порядке.
Вот ведь полиглот!
– Но я за границей сроду не был.
– Я тоже. Только в Испании и на Сейшелах отдыхала, да и то с отцом. А в Париже побывать не довелось, – и вот уже готова на колени встать передо мной: – Поедем! Такую возможность упускать нельзя.
Эта её настойчивость вызывает подозрения. Может, там живёт её любовник, а отец в Париж не отпускает. Тогда чем может всё закончиться? Она останется во Франции, а мне по возвращении в Москву придётся отвечать и перед отцом, и перед законом – якобы Надю склонил к побегу, либо и того хуже, выполнял роль перевозчика, как в американском фильме. Нет уж, тогда лучше там остаться! Но у неё вполне законная причина, если замуж собирается, а я с какого боку, что-то вроде посажённого отца? Это не причина для предоставления французского гражданства. Да что тут говорить, у меня и в мыслях ничего такого нет, чтобы Родину предать!
Вот незадача! В Париже давно хотелось побывать, но осложнений опасаюсь. Что называется, и хочется, и колется! А посоветоваться не с кем, поскольку Надя – лицо заинтересованное. Разве что Стёпу пригласить для консультации – наверняка всё ещё служит в ФСБ, но даже если ушёл в отставку, что-нибудь подскажет. Всё потому, что бывших чекистов не бывает.
И вот он сидит передо мной – сильно постарел, да и я выгляжу ненамного лучше. От выпивки Степан сразу отказался – якобы язву себе нажил, что неудивительно при его профессии. Спрашивает:
– Так что там у тебя?
Обрисовал ситуации, не называя имён, и жду. Стёпа размышляет, а потом выносит свой вердикт:
– Я бы не советовал.
– Но почему?
– В Париже слишком много соблазнов, боюсь, ты не устоишь. А ещё девица, которую хочешь прихватить с собой, – затем посмотрел на ту самую картину. – Это она?
Хорошо, что я маску дописал, закрывает почти всё лицо. А Стёпа продолжает:
– Ты бы нас познакомил.
– Зачем?
– Поговорю с ней, дознание произведу. А вдруг она связана с террористами? У них всё просто, сначала разговоры про любовь, а потом сделают из неё живую бомбу.
Ужас какой!
– Да нет, она вовсе не такая.
– Я вижу, ты совсем не изменился. Наивный, как в те времена, когда отдыхали в Новом Свете. Любая девица из смазливых верёвки из тебя может вить.
Положим, не было ничего такого.
– Какую из них ты имеешь в виду?
– Да вот хотя бы Ирина, помнишь такую? Мы за ней внимательно наблюдали. Сначала вышла за муж за поляка, потом за итальянца. Хотели её завербовать, но оказалось, что глупа, как пробка. Попробовали использовать втёмную, и вот что выяснилось. Второй её муж принадлежал к неаполитанской мафии, которая занималась переправкой наркотиков из Азии в Европу. Ну а поляк взял на себя доставку наркоты в Польшу и далее в Германию, во Францию… А твоя Ирина им обоим в этом деле помогала. Вот какие были у тебя знакомства.
– Но я ни ухом, ни рылом…
А он словно бы меня не слышит:
– Мне стоило немалых усилий, чтобы спасти тебя от неприятностей. Ведь ты мог потерять работу, попасть в чёрный список! А куда деваться безработному физику? Улицы подметать, и это в лучшем случае. Вот и теперь вляпался в историю.
Он замолчал, а я пытаюсь переварить всё то, что только услышал. Видя моё замешательство, Стёпа поспешил успокоить:
– Но всё можно исправить, даже если твоя подружка замешана в неблаговидных делах, – и снова предложил: – Ты познакомь меня с ней, а я сделаю всё, чтобы ты остался белым и пушистым.
Тут только до меня дошло, что он задумал. Положил глаз на девицу, даже не рассмотрев её лица. Вот уж не ожидал, что Стёпа такой ловелас – прежде не замечал за ним ничего подобного. Не зря же говорят: седина в бороду, а бес в ребро. Да и я ничем не лучше!
Так Наде и сказал, когда снова встретились. Подробности разговора, конечно, опустил, сделав акцент на том, что поездка в Париж не может состояться. Испугался? Если так, то не за себя, за Надю…
Она, конечно же, расстроилась, но виду не подала:
– Да ладно, Париж никуда не денется. Нам и здесь хорошо.
Если бы так! То папа, как снег на голову, сваливается, то призраки из прошлого, теперь вот похотливый Стёпа. А ведь ему проще простого склонить к сожительству девицу – застращает так, что та на всё будет согласна. Только бы Надю уберечь от его лап, а то папа не простит – у Матвея тоже власть в руках, за родную дочь он мне устроит козью морду!
Как всё сложно в нашей жизни! Даже во сне покоя нет. Я тогда ещё не догадался, что Степан слежку может за мной установить.
Глава 14. Мания
Мания преследования – кажется, так это называется, когда уверил себя в том, что за тобой следят. Но я всё же сомневаюсь – неужели голая девица может довести до такого состояния, что человек готов пуститься во все тяжкие? Я вот никогда бы не позволил себе докатиться до подобной глупости. Или нет, попытаться мог, но наверняка без особого успеха.
На всякий случай проверил квартиру на наличие «жучков», да что толку? При современной технике подслушивать, подглядывать для чекистов это не проблема! Вот и сиди теперь, переживай – думай, как Надю уберечь. Было бы логично прекратить с ней всякие контакты, и что тогда? Вместо еженощных разговоров по душам будут сниться жуткие кошмары – будто Надю насилует Степан или что-то в этом роде. Решил, будь что будет, а кривая как-то вывезет – до сих пор везло, так почему теперь пойдёт наперекосяк?
Покопался в интернете и понял, что мания – это совсем не то, что я предполагал. Так звали древнегреческую богиню, насылавшая безумие на тех, кто нарушил обычаи народа. Вот и Оресту от неё досталось за убийство матери. Но ведь у меня ничего такого не было, а коли так, могу обратиться к богине за советом. Вопрос лишь в том, как связаться с Подземным миром. Этруски для этой цели выкапывали яму, однако где же тут копать – в моей однокомнатной квартире на семнадцатом этаже или в Воронцовском парке, где охрана любую такую попытку пресекает? К тому же рядом церковь, но это для успокоения опечаленной души, а у меня совсем другое – назревает душевное расстройство, какое бывает в полнолунии, когда обостряются маниакальные депрессии.
Так и не пришёл ни к какому решению, и тут вдруг слышу женский голос:
– Ну что, смерд, доигрался?
Вырвалось, как бы на автомате:
– Я тут ни при чём!
– Ой ли? Мечтал сожительствовать с девицей вопреки её желанию, а ведь это грех.
– Да нет у нас такого закона, который бы запретил мечтать.
– Так ведь от мечты до преступления всего-то и нужно сделать маленький шажочек. Вот ты занёс ногу, а я уже тут как тут.
– Если делать нечего, ждите, но я такого удовольствия вам не доставлю. С Надей у нас сугубо дружеские отношения.
– Опять лукавишь! Ведь при первой возможности наверняка с ней переспишь.
– Я отцу её пообещал…
– Ну вот, теперь уже намечается клятвопреступление!
Я уже понял, что это Мания, сама явилась и вот пристала, как репей. Но как её переубедить?
– Вы бы лучше оградили Надю от посягательств всяких нездоровых личностей, а не собирали компромат на меня.
– Охрана вне моей компетенции, я специалист по наказаниях.
– Вот и займитесь Стёпой!
– Это кто такой?
– То ли бывший сотрудник спецслужб, то действующий, но не это главное. Он глаз на Надю положил, а при его возможностях всё закончится весьма печально. Этому надо помешать!
Молчит. Похоже, размышляет. Потом опять прорезалась:
– Я тут смотрю его личное дело… Очень опасный тип!
– Так и я о том.
– Но он по-прежнему служит государству, а это значит, что вся ответственность за его проступки ляжет на головы начальства. Ну не могу же я наслать безумие на всех, кто управляет страной!
Нет, это было бы уже слишком.
– А выборочно никак нельзя?
Опять задумалась.
– Тут есть несколько ворюг, замешанных в коррупции…
– Да у нас психушек на таких не хватит!
– Тогда я не пойму, чего ты хочешь.
Вот ведь непонятливая! А ещё богиня.
– Стёпу нужно посадить в психушку, чтобы Наде вреда не причинил.
– Нет, так я не могу. Когда изнасилует или убьёт, тогда и обращайся.
Затем послышались короткие гудки, как будто прервался телефонный разговор.
Вот так всегда, понадеешься на человека, а он подведёт – это я о Стёпе. Ну а богиня, та и вовсе разочаровала. И куда теперь «крестьянину податься»? В прокуратуру нельзя – там у спецслужб всё схвачено. Писать президенту бесполезно – у него и без меня навалом важных дел, да и письмо попадёт к какому-нибудь клерку, а ему уж точно недосуг в моих проблемах разбираться. Что делать, ума не приложу!
И тут снова слышу голос Мании:
– Я тут посоветовалась с другими богами. Если всё так плохо у вас, может быть, её отправить в рай?
Господи! Что же такое происходит? Неужели и на небесах бардак? Кричу:
– Нет, только не это!
А она смеётся:
– Ты не понял. На земле есть тоже рай, но исключительно для избранных. Вот я и хочу там её пристроить, пока здесь всё не успокоится.
– По блату, что ли?
– Что за моветон! Чему вас только в школе учат? – потом разъяснила: – Вот твоя Надя мечтает попасть в Париж, выходит, что для неё это рай. По крайней мере, на данном промежутке времени. Именно это мы можем обеспечить, а потом возвратить её опять сюда. Надеюсь, к тому времени Степан найдет другую мишень для своих поползновений.
– А как же я?
– Ты отправишься в качестве сопровождающего. Документы я оформлю, если вы согласны.
Да я уже на всё согласен, но устроит ли Надю этот вариант?
Ну вот явилась, не запылилась. Объяснил ей, что и как, а она готова броситься на шею:
– Я так счастлива! Париж – это моя мечта. А где там будем жить?
Батюшки! Об этом я забыл спросить. Но тут снова Мания объявилась:
– Будете жить на полном пансионе, в гостинице Отель Дю Лувр. Номер с двумя спальнями и общей ванной я забронировала.
Не знаю, как Надежду, а меня общая ванная устроит… Что-то я снова не о том. Мне поручена крайне важная миссия, тут ведь, как у врачей – не навреди!
А Мания торопится закончить разговор:
– Что-нибудь ещё?
– Да у меня валюты кот наплакал.
– Не беспокойся. У вас вклад на предъявителя в банке Сосьете Женераль.
– А надолго всё это?
– Пока не надоест.
Сразу возникает вопрос:
– За что такие почести?
– Во-первых, за прошлые заслуги, а остальное в качестве аванса. Ты же ещё будешь писать книги и картины?
– Литературу наверняка не брошу. А живопись… Если появятся заказчики, тогда займусь.
– Ну ладно, этого пока достаточно, а там посмотрим. У нас большие виды на тебя.
Неужто хотят сделать придворным живописцем на Олимпе? Так ведь в их распоряжении полным-полно знаменитостей, от Леонардо да Винчи до Пика́ссо и Кандинского!
