Владимир Алексеевич Колганов
Кто виноват?
– Полагаете, этого достаточно?
– Иван Лукич! Так откуда же мне знать? Я и в армии-то не служил.
«Белобилетник, что ли? Да нет, судя по анкете, отец от службы в армии отмазал».
– А вот представьте, что ваш сын служит в ВДВ и ему предстоит участвовать в какой-то военной операции…
– У меня дочь.
«Ни капли фантазии у министра! Типичный крючкотвор, даже к словам президента придирается».
– Ну ладно, допустим, что это сын вашего коллеги по работе… Или у них тоже только дочери?
– Не знаю, Иван Лукич, но непременно выясню.
«Хотел сказать: когда выяснишь, тогда и приходи. Да только зачем понапрасну гонять его туда-сюда, если дело-то совсем не в этом».
– Сформулирую вопрос иначе. Если вас мобилизуют в армию…
Министр снова не даёт договорить:
– Иван Лукич! У меня незалеченная язва.
«Это какое же терпение нужно, чтобы выслушивать все эти отговорки?!»
– Тогда так. Завтра я намерен пойти добровольцем на фронт. Не важно, на какой! Как гражданин России имею право защищать интересы своей Родины даже на дальних рубежах. Вам меня не будет жалко, если окажусь в сыром окопе без сапог, в летней одежонке, не имея никакой технической возможности сообщить вышестоящему начальству, что жрать нечего, а патроны на исходе?
Министр посмотрел по сторонам в поисках подсказки и очень скоро вроде бы нашёл:
– Пусть Госдума пропишет в бюджете соответствующую строку, тогда рассмотрим вопрос на коллегии министерства. Если, конечно, Минфин не будет против.
Сил вразумлять бюрократа уже не оставалось, поэтому Иван Лукич разговор прервал. «Пока не будет отмашки из Зимнего дворца, пальцем не пошевельнут!» И вызвал на ковёр спикера Госдумы – на следующий день тот прилетел, оставив депутатов под присмотром заместителя.
А разговор начался с вопроса:
– Кондрат Василич, вы в армии служили?
– Да нет, не довелось.
«И почему опять такое невезение? Что ни чиновник, то либо хворый, то блатной!»
– Я всё же надеюсь, что вы меня поймёте.
– Весь внимание.
– Нужно срочно подготовить проект закона, который обязал бы правительство и все подконтрольные ему органы всемерно способствовать созданию госрезерва на случай длительной войны, чтобы армия была всем обеспечена, причём по мировым стандартам.
– Иван Лукич, а где деньги взять? В бюджете такой статьи расходов нет и на моей памяти не было.
– Ну так прикиньте, что там можно сократить. К примеру, современные дороги строим, а кто по ним ездить будет, если враг нанесёт нам поражение?
Забродин замотал головой:
– Я такого варианта в принципе не допускаю. Наша армия сильна как никогда! Таких ракет, которые есть у нас, враги и за сорок лет создать не смогут.
– Смогут или не смогут, это, Кондрат Василич, бабка надвое сказала, а подстраховаться нужно. Нельзя исключать, что будет окопная война, вот и надо о солдатах позаботиться. Ведь тогда без мобилизации нам не обойтись. Или не согласны?
– Да что вы, Иван Лукич? Как можно? Только ума не приложу, какие статьи нам сокращать, – и после короткого раздумья: – Разве что пенсии урезать…
«Опять! Да сколько можно? Издеваются они, что ли?» Поэтому и не сдержался:
– Дай вам волю, пенсионеров на хлеб и воду посадили бы, авось старики как-то доживут свой век.
– Ни боже мой! О немощных и престарелых мы заботимся, а вот те, что помоложе, могли бы сами зарабатывать на жизнь. Нельзя же вечно сидеть на шее у государства.
«Вот ты как заговорил! Себе безбедную старость обеспечил, а на остальных плюёшь с высокой колокольни!»
– Ну и как определить, может человек работать или же не может?
– Мы этот вопрос уже прорабатываем в комитетах. Есть предложение ввести обязательную диспансеризацию по полной программе, то есть от пяток до макушки. А уж врачи пусть вынесут вердикт.
– То есть, если нет сил, чтобы работать, а врачи говорят: «трудись на благо Родины», этот человек должен богу душу отдать на своём рабочем месте?
Забродин поначалу не нашёл чем возразить, а потом выдал стандартную фразу – Иван Лукич слышал это от чиновников не раз:
– У нас правовое государство. Если кто-то чем-то недоволен, пусть обращается в суд.
«Так ведь результат заранее известен… Дать бы ему в лоб! Да толку-то?»
Глава 8. Жила-была золотая рыбка…
И поймала она как-то старика. Да не на удочку, а на монетку медную – она её для приманки на отмель положила. Старик увидел, будто что-то в воде блестит, руку протянул, а рыбка тут как тут – старика хвать за палец.
– Отпусти меня, золотая рыбка, – взмолился старче.
– Как бы не так! – отвечала рыбка. – Сначала поклянись, что старуху бросишь и на мне женишься.
– Да как же я на тебе женюсь? Ведь ты как рыба в воде, а я побарахтаюсь, побарахтаюсь и утопну.
– Так ты, старый дуралей, плавать научись! Кто тебе мешает?
Подумал, подумал старче и согласился – пальца, видать, стало жаль. Лапти и всё лишнее с себя снял и остался в одних исподних. А что, думает, может, и вправду научусь, и заживу тогда, как султан, в своём речном гареме. Шагнул в воду, ещё шажок сделал, потом ещё… и вдруг как ухнет! И душа, и тело – всё под воду ушло и непонятно, как оттуда выбираться будут. Потому что кругом синь непроглядная, только окуньки полосатые да щуки зубастые шныряют. И самое главное, среда обитания какая-то малопривычная – дышать, ну совершенно нечем. Нет, думает старче, это всё мне ни к чему. Еле выбрался на берег, смотрит, а одёжки-то его нету. Глянул туда, глянул сюда – ни рубахи, ни лаптей, одно расстройство. Обматерил старик, как мог, золотую рыбку, которая его как какого-нибудь лоха заморского провела, и поплёлся домой в чём был, благо тут рядом. Приходит – и на тебе! Изба, а вроде бы и не изба, потому что на дверях вывеска: «Заказник по разведению золотых рыбок». И старуха его тут же сидит да черпаком в корыте орудует. Глянул старик в корыто, а там только пескари одни плавают.
– Где ж, – спрашивает, – твои золотые рыбки?
– А ты глаза протри, старый дурень, – отвечает старуха и новую порцию пескарей в корыто выплёскивает.
Подумал старик, поскрёб затылок. А может, и вправду не в позолоте дело и не в содержимом рыбьей головы? Главное, чтоб пасть кусачая была и чтоб старуха с черпаком поодаль стояла. Тогда всякая щука, не говоря уже о карасе, этого пескаря бояться будет.
Только бы пескарь, когда вырастет до неописуемых размеров, старуху не сожрал…
Это был тот единственный, в своём роде уникальный сон, в котором Иван Лукич так и не смог уразуметь серьёзного намёка. Положим, старик – это народ, золотая рыбка – либералы-зазывалы, а старуха – верховная власть. Не надо быть о семи пядей во лбу, чтобы об этом догадаться. Но причём тут пескари, да ещё зубастые?
Только уже потом, после завтрака уединился Иван Лукич в своём кабинете, приказав не беспокоить, и стал прикидывать варианты – кто же из участников трагифарса, свидетелем которого в последние дни он стал, подходит на роль такого пескаря?
«С Пеструхиным всё предельно ясно – типичный служака, такой прёт как танк, не взирая на препятствия. Политикой никогда не увлекался, поэтому будет востребован при любой власти – хоть при коммунистах, хоть при либералах. Чем-то он напоминает роботизированный комплекс, который работает по заданной программе. Может и проглотить кого-то, но без злого умысла – просто потому, что не заметил, как рыбёшка оказалась у него во рту. А в основном питается планктоном.
Трубачёв? Этот женился на дочери крупного чиновника, поэтому все пути были для него открыты. В итоге дослужился до министра, но дальше не пойдёт – не по силам ему кого-то проглотить.
Мясоедова можно сразу выкинуть из списка претендентов на роль зубастого. Кто-то по дружбе или из сострадания приютил его, нашёл местечко недотёпе в коридорах власти, а тот и возомнил о себе невесть что. На самом деле, жалкая личность, типичный подкаблучник, однако своего не упустит, если на этом настоит жена. Но даже если она будет требовать, чтобы кого-то проглотил, результат более, чем очевиден – съедят именно его и не подавятся.
Судыкин, как и многие чиновники такого ранга, напоминает гастролёра – приехал, чтобы заработать себе, чадам, домочадцам на безбедную жизнь. Похоже, получил то, чего хотел, а дальше оказался как бы на распутье – то ли рискнуть, то ли поостеречься, удовольствоваться тем, что есть? И кое в чём он прав – не рассчитав своих сил, ненароком можно подавиться и в итоге дорога предстоит не в Кремль, а на Ваганьково. Это если не поможет промывание желудка.
Кандидатуру Мудрикова даже не стоит обсуждать – как был бухгалтером, так им и остался.
А вот Забродин – очень интересный персонаж. В бизнесе толком ничего не получилось, поэтому ударился в политику. Кому только ни присягал! И наконец-то получил солидный пост – теперь держит Думу в ежовых рукавицах, не терпит ослушания, действуя по принципу: шаг влево, шаг вправо считается изменой Родине. С таким даже в одном лифте находиться небезопасно, поскольку сразу учинит допрос: ты за кого голосовал на выборах – за них или за нас? Не так ответишь – придётся подниматься по лестнице пешком. Но вряд ли народ его на выборах поддержит».
В общем, не нашёл Иван Лукич однозначного ответа на вопрос: кто самый зубастый из этих персонажей? Вот если бы довелось ему присутствовать на тайной вечере, состоявшейся накануне где-то на Рублёвке, не пришлось бы ломать голову, пытаясь разобраться, что да как. Здесь были знакомые всё лица – премьер-министр Пеструхин, глава правящей партии Мясоедов, спикер Госдумы Забродин и два министра, глава Минфина Мудриков и глава Минпромторга Трубачёв. На повестке заседания стоял один вопрос: как дальше жить в таких условиях? Первым слово взял премьер-министр:
– Так что делать будем, господа хорошие? Неужели процветанию пришёл конец и придётся пояса затягивать? Ваше мнение, Кондрат Васильевич.
– Да что тут говорить? – отвечал спикер. – Работать стало совершенно невозможно. Прежний-то не глядя всё подписывал, только спросит: «Мои пожелания учли?», мы ему: «А как же!» И больше никаких вопросов. Ну а теперь приходится каждую запятую выверять, не дай бог, буковку пропустим, он нам сразу от ворот поворот.
– Истинная правда! – поддержал глава Минфина. – Словно голытьба какая-то на него батрачим, никакого уважения к заслуженным работникам.
– Вот-вот! А меня с моей-то язвой захотел отправить прямиком на фронт, – глава Минпромторга для наглядности обнажил живот, вызвав сочувственные возгласы собравшихся.
И только Мясоедов поначалу не понял, что к чему:
– Так войны-то вроде нет.
Пеструхин поспешил на помощь:
– Антон Евгеньевич, дорогой! В том-то и дело, что нам это ни к чему. Для того и собрались тут, чтобы найти способ выхода из кризиса… Так какие будут предложения?
Судя по лицам, мозговые извилины работали напряжённо, однако при такой-то скорости мышления процесс принятия решения мог затянуться до утра. Поэтому премьер-министр рискнул предложить свой вариант, хотя заранее знал, что не одобрят:
– А может, поговорить с ним по душам, так мол и так, зачем менять привычный нам жизненный уклад, если растёт помаленьку экономика…
Глава Минфина не дал Пеструхину договорить:
– Семён Василич! Да плевал он на эту экономику! Ему себя надо показать, проявить заботу об униженных и оскорблённых. Мы вроде как изверги, а он белый и пушистый.
– Ну и зачем ему всё это нужно? Чтобы при жизни памятник поставили? Не понимаю я таких людей, ну никак не понимаю!
Мудриков попытался разъяснить:
– Я думаю, всё дело в том, что он даром всё получил, не приложив к этому особенных стараний. Народ проголосовал, и в одночасье к его услугам вся страна! Вот если бы как мы продирался через тернии к нынешнему благосостоянию, тогда бы всё могло быть по-другому.
– Не скажи! – возразил Забродин. – Есть такая категория людей, которые и сами ничего не могут, и другим не дают. Вот он именно такой!
Поиск решения вроде бы зашёл в тупик, но тут опять взял слово Мясоедов:
– Я так понимаю, импичмент ему не грозит, поскольку нет ни причин, ни повода.
Остальные согласно закивали.
– А что, если собрать понемногу деньжат со всех, кому он поперёк горла встал? Наверняка наскребём сотню миллионов евро, а то и больше. Купим ему виллу где-нибудь в Испании, а остальное положим на его имя в швейцарский банк.
– Взятку не возьмёт! – категорично заявил Пеструхин.
– Ну почему непременно взятка? Просто взаимовыгодный обмен – мы ему обеспечиваем роскошную жизнь, а он подаёт в отставку.
– Он на своей нынешней должности может на порядок больше заработать, было бы желание. Друзей озолотит – они и станут для него чем-то вроде кошелька.
– Ну, тогда не знаю, – сдался Мясоедов.
Снова заработали извилины в мозгах, но ни одной достойной мысли так и не возникло. Одно дело – пенсионеров обирать, и совсем другое – поднять руку на гаранта Конституции!
Итог встречи подвёл премьер-министр:
– Думаю, что не ошибусь, если выражу консолидированное мнение – пора положить конец его правлению, и как можно раньше, пока он всех нас не угробил. А для этого надо найти такое решение, которое бы не допускало никаких экивоков – должно быть однозначно сказано: с завтрашнего дня он уже не президент!
Послышался тяжкий вздох, причём вздохнули все присутствующие разом. В этом вздохе слились и накопившиеся обиды и надежда на скорое избавление от непосильного гнёта, от неоправданных придирок со стороны обитателя Зимнего дворца. Вопрос лишь в том, кто произнесёт те долгожданные слова.
И тут снова возник Мясоедов:
– Пожалуй, есть у меня такой человек. За сотню лямов евро, если наскребём, всё как надо сделает.
Антон Евгеньевич не смог бы объяснить, как добиться желаемой цели. Однако некий внутренний голос подсказал: «Только Яша Либерзон спасёт Россию!» Пришлось поверить. А потому что больше некому.
На следующий день позвонил Либерзону и объяснил ситуацию, не вдаваясь в детали:
– Миша обещал подключить тебя к решению одной проблемы, очень важной для меня.
– Было дело! Однако не уверен, что получится.
– А если стоимость проекта оценить в сто лямов?
В трубке что-то зашуршало – видимо, такой звук издавали Яшины мозги при повышенной нагрузке, но вот наконец Либерзон созрел:
– Надо бы ещё один нолик приписать.
Надо бы с кем-то посоветоваться, но Софочки радом нет, поэтому рискнул принять решение самостоятельно:
– Согласен, если разделить всё пополам.
В трубке снова зашуршало, а потом последовал вопрос:
– Когда это нужно?
Антон Евгеньевич еле сдержался, чтобы не сказать: «Сию минуту!» Но потом сообразил, что ещё нужную сумму предстоит собрать:
