Владимир Александрович Мисечко
Байки деда Матвея
– Вот, – встрял, уже порядком окосевший, Сергей. – Заметит кто-нибудь, и разговоры всякие пойдут, а ты ведь судимый. Будешь первый подозреваемый у Петровича.
– Вот я и решил его спрятать, – сказал Фёдор. – А на примете что?
– Что? – в один голос спросили собутыльники.
– Соседский сарай. У Ивана баба в город к детям уехала, он сам хвастался пьяный по деревне. Вот, я и решил спрятать мужика там. Значит, я его хвать за пиджак, а там, в кармане пачка денег.
– Ну, и что дальше? – спросил Сергей.
– Да подожди, дай закончить, – огрызнулся на него Фёдор. – Деньги я, конечно, прибрал, мёртвому они уже не понадобятся, а мне пригодятся. Завалил его на спину, не такой он оказался и тяжёлый и потащил его к Ивану в сарай. Собаки у него нет, да и видел, он с дедом Матвеем к бабке Прасковеи за настойкой ходили. Значит, тоже гуляли. Пьяный он в сарай не пойдёт, а и сунется туда, то спьяну не поймёт. Отволок его в дальний угол и бросил, ему теперь всё равно. Дверь прикрыл и дёру, чтобы никто не увидел. Захожу домой, а вы спите, ну и я лёг, думаю, утром вам всё и расскажу.
– А чего молчал? – спросил третий.
– Забыл, да и голова плохо работала, – сплюнув, сказал Фёдор.
– А теперь значит, вспомнил, жмот и с нами не поделился, – заворчал на него, уже плохо соображающий, Сергей.
– Про деньги возле магазина только вспомнил, когда по карманам мелочь искал. Думал, со вчерашнего дня, что осталось. Ну, и нашарил в нагрудном кармане, – сказал Фёдор, поглядывая на третьего, который подозрительно смотрел на него. – А ты, что так зенки вылупил или думаешь, я его грохнул и деньги зажал.
– Ничего я не думаю, – огрызнулся тот и заёрзал на заднице, как уж на горячей сковороде.
– Вот и помалкивай в тряпочку, – сказал Фёдор. – Если бы я его убил, то зачем тогда это вам рассказываю.
– Кого убил, кто? – спохватился Сергей и, завалившись на бок, захрапел.
– Слушай Фёдор, давай ещё, по одной, накатим, – как ни в чём не бывало, произнёс третий собутыльник и придвинул к Фёдору пустой стакан.
– Давай, только Серёге немного оставим, – сказал Федя и налил по пол стакану.
***
– Иван Филатович, а ну иди сюда, – позвал Глеб Петрович хозяина. Тот, отодвигая в сторонку деда Матвея, заглядывающего в сарай, зашёл внутрь и обомлел. На месте, где вчера лежал мёртвый мужик, валялся набитый сеном мешок, а покойника и след простыл.
– Так, Иван Филатович, шутим, – поглядывая на него, сказал старший лейтенант. – И где твой мертвец?
– Петрович, Петрович, зуб даю, был мужик, вот этими самыми глазами видел, – стал оправдываться Иван и посмотрел на Матвея, ища в нём поддержку. – Вот здесь он родимый и лежал. Я его ещё потрогал, а он уже холодный.
– Сам ты сейчас, у меня, будешь холодный. Вот посажу тебя на 15 суток в подвал, за то, что отвлекаешь власть от работы, – улыбаясь, сказал участковый.
– Матвей, ну скажи ты, ведь был мужик, – запричитал хозяин сарая и посмотрел на дружка.
– А я откуда знаю, сосед, я его не видел, – пятясь, сказал Матвей Владимирович.
– Стоять, – закричал на обоих участковый. – Стоять на одном месте, не двигаться и руками ничего здесь не трогать. Оба соседа застыли, как истуканы на одном месте и вытаращили на Ершова свои зенки.
– Значит, ты его видел? – спросил старший лейтенант у Ивана Филатовича.
– Не сойти мне с этого места, Петрович, – сказал Иван. – Своими глазами видел.
– А ты, дед Матвей, его видел? – перевёл взгляд Ершов на деда.
– Нет, не видел. Я только от вас узнал, что здесь случилось, – ответил Матвей. – Мы вчера как приговорили бутылочку настойки, разошлись по домам и больше я Ивана не видел до сего момента.
– Так, одно выяснил. Значит, ты покойника не видел? – начал производить следственные действия старший лейтенант. – Второе. Иван, а где твоя жена? Что-то я её не вижу.
– Она уехала к детям в город, – ответил хозяин сарая.
– Понятно, дома ты был один. Теперь третье. Ты утром, как пойти ко мне, заходил сюда? – поинтересовался участковый.
– Нет, Петрович, я сразу как проснулся, побежал к тебе.
– Ну и последнее, четвёртое. Иван Филатович, у тебя сарай запирается или нет? – задал очередной вопрос Ершов и пошёл на выход.
– Конечно, запирается, вон видишь, замок висит, – ответил тот и показал пальцем на болтающийся ржавый замок.
– Я тебя русским языком спросил? – задал Ершов Ивану вопрос. – Сарай запирается на ключ или так для виду здесь замок висит?
После того как участковый побеседовал с мужиками, а потом они пошли в дом, составлять протокол осмотра места происшествия, троица собутыльников спокойно вернулись в деревню. По дороге Фёдор заскочил в магазин и ещё купил пару бутылок водки. После они пошли к нему домой, и продолжили начатое в шалаше пьянство.
Глеб Петрович закончил с протоколом и дал его подписать, сначала Ивану – хозяину сарая, а потом деду Матвею, как свидетелю. И, только он собрался уходить, как Матвей хлопнул себя ладошкой по лбу и поднялся.
– Послушай, Петрович, – начал он. – Я только сейчас вспомнил, что возле магазина видел Фёдора с Сергеем. Это наши местные пьяницы и тунеядцы, да ты их знаешь.
– Ну, а причём здесь они? – задал вопрос участковый.
– А ты слушай дальше, может тебе и пригодится в расследовании, – продолжил Матвей Владимирович Амосов. – С ними был третий, его я не знаю. Он не местный. Так вот, они о чём-то беседовали, а потом Фёдор следом за мной зашёл в магазин. Он купил две бутылки водки и закуску, уже не помню какую. Ну, ладно, хрен с ней.
– Матвей, – поднялся Иван. – Ну, причём здесь эти забулдыги. Ну, купили они водки, ну и что?
– А ты помалкивай, сосед, тебя не спрашивают, – фыркнул на Ивана дед Матвей. – Глеб Петрович, Фёдор за выпивку рассчитывался крупными деньжатами. А спроси, откуда они у него? Пенсия только в понедельник, а он нигде не работает. И Ирина Петровна, наша продавщица это тоже заметила и давай его пытать. А он огрызнулся, мол, заработал, забрал водку и ушёл. Скажи Петрович, а где у нас в деревне можно столько заработать. Да, и я знаю Фёдора, он никогда и нигде в своей жизни не работал. Отсидел в тюрьме, вернулся к матери и сел ей на шею.
– А ну, мужики, посидите здесь, – вскочил на ноги Ершов. – Дождитесь меня, никуда не уходите, а я скоро вернусь. Сказал он это и выскочил в дверь, а Иван и дед Матвей стояли в остолбенении, от удивления открыв рты.
Через пятнадцать минут участковый вернулся и позвал их с собой.
– Послушайте, мужики, – сказал он. – Сейчас идём к Фёдору и разбираемся, где он взял деньги, а вы будете свидетелями.
Зайдя в дом, дверь была не заперта, к Фёдору Ермолаевичу, мужики увидели, что троица дружков спят мертвецким сном. Связав их, Ершов пошёл к себе, чтобы позвонить в город начальству и вызвать наряд. А мужиков оставил их караулить, чтобы те не разбежались, когда очнутся.
Через три часа из города приехал наряд милиции и забрал, еще не протрезвевшую, троицу. Старший лейтенант уехал с ними, а старики разошлись по домам.
У Матвея с этим происшествием всё вылетело из головы. Он и про юбилей забыл, а тем более про муку.
– Да, какая к чёрту тебе мука, – сказал он Акулине. – Тут такие дела творятся, а, ты со своими пострипушками. Просто чёрная полоса какая-то и невезение. Мужика у нас в Митрофановке убили, а он куда-то исчез. А наших местных пьяниц Глеб Петрович увёз в город. У Фёдора, нашли много денег, будут там с ним разбираться, откуда они у него.
Только в субботу к обеду Глеб Петрович Ершов вернулся из города. Привёз Фёдора с Сергеем и трёх милиционеров. Возле дома Ивана Филатовича он отпустил дружков, а сам с милиционерами отправился в сарай и в углу под сеном они нашли спрятанный труп.
***
В понедельник дед Матвей не вытерпел и пошёл к Петровичу, узнать, как там обстоят дела.
– А Матвей Владимирович, проходи, присаживайся, – поздоровался с дедом участковый. – Зачем пожаловал?
– Послушай, Глеб Петрович, а, что там про этого мёртвого мужика слышно? – спросил у участкового дед Матвей. И, тот ему рассказал, как было дело.
– Значит так, – начал Ершов. – Фёдор неделю назад ездил в город и там неожиданно встретился со своим приятелем, ну который третий. Они, оказывается, вместе отбывали срок. Ну, слово, за слово, за бутылочкой, Фёдор и поведал ему, что у нас в деревне в понедельник будет пенсия. А деньги будут в сельсовете в кассе. Сторожа там нет и никогда, не было. Ничего не подозревая, Фёдор выложил всё приятелю, а, тот пообещал приехать к нему в гости. Вот, в четверг он и нагрянул к нему, но не один, а с подельником. Серый, так зовут приятеля, Фёдора пришёл к нему, а с дружком договорился, встретиться ночью. Тот остался в лесу, в деревню он не пошёл, чтобы не привлекать к себе внимания. Фёдор, только в милиции и вспомнил его кличку, и до него дошло, что тот мужик был приятель Серого.
Ну, они хорошенько выпили, Сергей приволок им самогонки, и уснули. А Серый притворился, что спит, а когда все отключились, вышел и за огородом встретил подельника. Слово за слово они поругались, видно что-то пошло не так и Серый с горячки ткнул того ножом. Но, на их потасовку всполошились собаки, и Серый его бросил, а сам вернулся в дом.
Через десять минут проснулся Фёдор и вышел по нужде, Серый проследил за ним. Он увидел, как Фёдор нашёл убитого и уволок того к Ивану в сарай, а когда тот вернулся и уснул, притворился, что спит.
Ночью Серый тихонько поднялся и перепрятал труп, просто перетащил его в другой угол и засыпал сеном. Но, он не знал, что Иван видел мёртвого мужика. А когда утром он увидел у Фёдора деньги, решил у него всё выпытать, ну и тоже убить, чтобы тот никому ничего не рассказал. А дальше Матвей Владимирович ты и сам всё знаешь. Вот тебе и чёрная пятница.
– Вот-вот, Глеб Петрович, ты, как всегда, прав, – сказал дед Матвей, встал и тихонько вышел из кабинета Ершова.
Старая цыганка
В этом году лето никак не хотело уходить. На дворе уже был сентябрь месяц, а, погода стояла просто превосходная. Не по-осеннему было тепло и солнечно. Но, жёлтые листья на деревьях напоминали, что наступила осень и пора готовиться к холодной зиме.
Матвей внезапно проснулся в 5 часов утра от странного ощущения и, стал прислушиваться. На улице стоял какой-то непереносимый гул. Внимательно прислушавшись, он понял происхождение этого звука. По всей деревне выли собаки.
– Это не к добру, – поднимаясь, подумал он. – Что-то здесь не так. Собаки так просто выть не будут. Неужели в деревне покойник или кто-то появился чужой.
– Ты куда в такую рань поднялся, – открыв глаза и сладко потягиваясь, поинтересовалась Акулина.
– Спи, – отмахнулся от жены Матвей. – Пойду, посмотрю, что-то там случилось. Слышишь, какой вой подняли собаки. Спи, я быстренько посмотрю и вернусь, не успеешь и соскучиться.
– А я уже скучаю, милый, – ласково прошептала она. И, как будто нечаянно откинув край одеяла, показала обнажённую грудь.
– Надо глянуть, – сглатывая слюну и косясь на жену, сказал Матвей.
– А тебе какое до них дело? Повоют и перестанут, на то они и собаки, – поднимаясь, всё равно теперь не уснуть, произнесла Акулина.
– Всё равно надо посмотреть. Вон, как Лорд с цепи рвется. Что-то в деревне происходит нехорошее, – сказал Матвей и посмотрел на обнаженную жену.
– А на меня посмотреть не хочешь, – крутанувшись на месте и разведя руки в сторону, произнесла она и улыбнулась. Пышные груди так и просились, чтобы их помяли. Но, Матвей пересилил соблазн и отвернулся от неё.
– Ложись, я сейчас вернусь, – произнёс Матвей и, надев старые калоши, вышел.
Лорд, так зовут немецкую овчарку Матвея, увидев появившегося на крыльце хозяина, ещё пуще залился лаем.
– Ну, что Лорд, ты мечешься, – подходя к кобелю, спросил Матвей, теребя его за загривок. Но, собака, поглядывая в сторону леса, не переставала выть, а ещё сильней натягивала цепь и рвалась.
– Матвей, что там происходит? – выглянув в окно, поинтересовалась Акулина.
– Не знаю! – перекрикивая кобеля, крикнул он. – Все собаки в деревне словно сошли с ума! Вон, какой шум подняли! Это не к добру!
– Ладно, иди домой, после разберёмся, что там случилось! – крикнула в ответ, растрёпанная после сна, но по-своему симпатичная, Акулина и закрыла окно, чтобы в дом не налетели комары.
Постояв, ещё с пять минут, Матвей вернулся в дом и завалился под бок к молодой жене.
***
Цыганский табор из десяти кибиток остановился на берегу реки и разбил свой походный лагерь. Деревенские собаки, учуяв волка, привязанного к кибитке барона, подняли такой лай, что разбудили пол деревни.
– Золотой! – крикнула старая цыганка младшему внуку, выходя из палатки. – Позови ко мне Будулая!
Молоденький мальчик, припустил к кибитке барона выполнять поручение бабушки.
– Зачем звала? – спросил высокий, не по годам седой мужик, подходя к старой цыганке.
– Присядь, Будулай, – произнесла старуха. – Я хочу тебе что-то сказать. Она всегда звала сына по имени. Барон тихонько присел возле цыганки и стал её слушать. А молодой мальчишка, что бегал за отцом, присел рядом на землю и, развесив уши, стал прислушиваться к их разговору.
– А ну, брысь отсюда, – увидев, подслеповатыми глазами, присевшего рядом внука, строго сказала старая цыганка. – Это не твоего ума дело. Иди лучше, успокой Серого, а то вон как воет. Цыганёнок подскочил, как ужаленный и умчался к своему любимцу. А старая цыганка, достав из складок цветастой юбки курительную трубку и крутя её в руках, стала разговаривать с сыном. Временами, замолкая, она поглядывала на копошившихся рядом цыган, переведя дух, продолжала, как ни в чём не бывало.
Год назад Будулай нашёл в лесу умирающую волчицу со щенком. Похоронив её там же в лесу, он забрал волчонка в табор, не пропадать же ему. Придя в лагерь, он подарил его сыну. Мальчишка привязался к нему, да и волчонок не отходил от него, бегал за ним, как привязанный и путался под ногами.
Так и росли вместе, молодой цыганёнок по имени Золотой и серый волчонок по клички Серый.
Полгода назад, когда табор останавливался в одной деревне, местные ребята хотели побить молодого цыганёнка, а, волчонок кинулся на защиту. Ребята отступили. Золотой вместе с волком спокойно прошли через деревню. Ребятня, струхнув, ещё долго стояла в оцепенении, провожая взглядом удаляющуюся парочку.
Прошёл год, и волчонок вырос, превратившись в матёрого волка, но по прежнему был предан парню и не отходил от него ни на шаг.
***
Ближе к обеду, весть о том, что возле деревни остановился цыганский табор, облетела всю Митрофановку. Взрослые стали шушукаться между собой, а ребятишки решили посмотреть на цыган. И, собравшись в небольшую группу из десяти, самых смелых, пошли к реке, где обосновались цыгане.
Не дойдя метров сто до табора, они остановились. Навстречу им шёл парень, сопровождаемый огромным серым псом. Присмотревшись, ребята поняли, что это не собака, а волк. Замерев от страха, они застыли с выпученными глазами и открытыми ртами. Они так и стояли, молча, пока к ним не подошёл парень и не поздоровался. Только тогда они расслабились, но, по-прежнему, боялись пошевелиться, всё поглядывали на цыганёнка, которого защищал огромный серый волк.
– Расслабьтесь, пацаны, он без моей команды вас не тронет, – произнёс цыганёнок, ровесник ребят.
– А откуда нам знать, кинется он или нет. Что у него там, в волчьей башке, мы ведь не знаем. Да и тебя тоже видим в первый раз, – подал голос самый высокий из ребят.
– Меня зовут Золотой. Я младший сын барона, – представился парень и протянул для приветствия руку.
– А у нас, давно баронов нет, – выглянув из-за спины высокого парня, сказал, самый мелкий и видно самый умный, светловолосый парень. – И, что это за имя такое – Золотой?
– Таких имён не бывает, – поддакнул тому высокий, но руку всё равно протянул.
– Вы, всё неправильно поняли, – ответил им цыганёнок. – Барон, это наш главный, как у вас председатель. У нас, цыган это норма, называть так. Мою старшую сестру зовут Рада, а её подругу Жемчужина.
– Вот это имена! – в один голос удивились ребята.
– А как зовут твоего пса, то есть волка, – спросил светловолосый парень и показал на того рукой.
– Это Серый. Отец нашёл его в лесу и подобрал. Он мой самый верный друг и защитник, – потрепав волка по загривку, сказал цыганёнок.
– А где ваш дом? – спросил Федя, это тот который выше всех.
– У нас нет дома, – внимательно посмотрев на него, ответил молодой цыган.
– Как это нет. У всех должен быть дом, – удивился Федя.
– Мы вольные цыгане. Наш дом там, где мы остановимся и заночуем. Вся страна наш родной дом, – гордо ответил цыганёнок и вновь почесал волка за ухом.
– Я всё равно не понимаю. У каждого должен быть свой дом. Хороший или плохой, но, всё равно, дом он и есть дом, – посмотрев на друзей, произнёс светловолосый парень.
– А можно нам посмотреть, как вы живёте в таборе? – спросил Иван, выглянув из-за спины Феди.
– Конечно, можно, – произнёс хозяин огромного серого волка. – Пойдёмте, я вас познакомлю со своей бабушкой и отцом.
– А кто твой отец? – вновь подал голос Иван.
– Он и есть барон в нашем таборе, – ответил Золотой и, развернувшись, пошёл к реке, где остановился их табор. Волк, поглядывая на идущих следом ребят, шёл рядом с ним.
– А наш Лорд здоровей его, – на ухо шепнул Иван светловолосому парню, который шёл рядом с ним.
– Он же у вас овчара, – ответил тот. А, они вон, какие злые. В кино у немцев они огромные и страшные.
– Это в кино. А наш Лорд не такой, – посмотрев на друга, ответил Иван.
– Ага, не такой. А, на прошлой неделе он Федьку за штанину тяпнул, – тихо сказал Сергей. Так звали светловолосого парня, друга и одноклассника Ивана. Он украдкой посмотрел на идущего впереди Федьку, услышал он или нет их разговор. Но, тот, не обращая внимания, топал за цыганёнком.
– Так ему и надо, жирдяю, – сказал Иван, смотря в спину высокому Федьке. – Пускай не лазает по чужим огородам и не ворует с грядок. Это Лорд его ещё знает, а чужака бы вовсе загрыз.
– Ага, – буркнул в ответ Сергей и прибавил шагу, чтобы не отстать.
Через несколько минут ребята подошли к цыганскому табору и остановились в недоумении, поглядывая на это невиданное никогда чудо.
На берегу реки стоял цыганский лагерь, огороженный по кругу крытыми кибитками. Только был оставлен небольшой проход для входа, да и тот перегорожен жердью.
***
А в деревне бабы подняли такой вой и крик, что переполошили всех мужиков. Кто-то им сказал, что дети пошли в сторону реки, где остановился цыганский табор и больше их никто не видел.
Сгоряча, путём не разобравшись в чём дело, мужики похватали ружья, а кто вилы и топоры и припустили к цыганскому табору. Ведь, всё-таки это их дети. Мало ли, что с ними там может случиться. Ведь цыгане – народ непредсказуемый.
А бабы, нагоняя на себя всякий страх и ужас, собрались у сельсовета, пересказывая наперебой сплетни и слухи, когда-то и у кого-то услышанные. Кто-то им сказал, что цыгане похищают детей и увозят их с собой. А что они там с ними делают неизвестно, но больше никто и никогда их живых не видел. Да и мёртвых никто не находил.
Поднялся такой шум и гам, что даже притихли собаки. Где уж им перекричать наших русских баб.
С ружьём бежал и Матвей, временами перебрасываясь незначительными фразами с соседом, который крутил над головой плотницкий топор. Ведь и его сын Иван был среди тех ребят, которые пошли на речку.
***
Зайдя в табор, Золотой первым делом представил ребят барону, как и положено по цыганскому закону. А потом повёл их к палатке старой цыганки. Но, та уже сидела на раскладном стульчике, возле входа и ждала их.
– Смотри, какая старая и сморщенная старуха. Ей, по ходу, уже лет сто, – тихо, чтобы никто не услышал, зашептал Иван Сергею почти в ухо.
– Нет, молодой человек, вы ошибаетесь, – хриплым прокуренным голосом произнесла цыганка и посмотрела на Ивана. – Мне всего шестьдесят лет. И не надо шептаться, я умею читать по губам.
– Извините, если я вас обидел, – покраснев, как рак, сказал Иван. И опустил глаза в землю, как будто разглядывал что-то под ногами.
– Подойди ближе, Иван сын Матвея, – вновь заговорила старая цыганка и пальцем поманила мальчугана.
Подойдя поближе к старухе, Иван поинтересовался у неё:
– А откуда вы знаете, как меня звать, а, тем более, моего отца?
– Бабушка всё и про всех знает. Она гадалка, – вклинился в разговор Золотой.
– А ты помалкивай, я ещё не разучилась говорить по-русски, – шикнула старуха на внука. – Лучше позови Раду.
Молодой цыганёнок сорвался с места и припустил вглубь лагеря. Волк тенью последовал за ним.
– Присаживайтесь, ребята. Сейчас придёт внучка и угостит вас сладостями, – прохрипела прокуренным голосом старая цыганка. И, достав из складок цветной юбки трубку, закурила. Ребята, внимательно поглядывая на неё, молчали.
Через пять минут вернулся Золотой вместе с сестрой Радой.
– Ты звала меня, бабушка? – поинтересовалась молодая девушка, косо поглядывая на притихших ребят.
– Да, моя девочка. Проводи наших гостей и угости их сладостями, – произнесла старая цыганка, наблюдая за реакцией ребят на появление красивой девушки. – А ты, Ваня, останься и присядь возле меня. Мне надо с тобой кое о чём поговорить.
Наблюдая, как ребята уходят за молодой цыганкой и её младшим братом, Иван присел возле старухи. Но, не успел он это сделать, как услышал какой-то шум. И уже через минуту увидел, как в цыганский лагерь входят деревенские мужики. А навстречу к ним спешит цыганский барон, чтобы сгладить назревающий конфликт.
– Мужики, мужики, всё нормально, – подняв руки, произнёс он. – Ваши ребята в порядке.
– Где они? – вышел вперёд кузнец и потребовал точного ответа.
– Моя дочь угощает их сладостями, – произнёс барон. – Вы проходите, и присаживайтесь у костра.
– Матвей, вон твой Ванька, – повернувшись к нему, сказал кузнец и показал рукой в сторону, где находился тот.
– А ну, быстро иди сюда, сорванец! – крикнул Матвей и поманил сына пальцем. Иван поднялся и медленно поплёлся к отцу.
«Дома опять от отца ремня влетит», – подумал он, но шагу так и не прибавил, а, плёлся, не поднимая головы.
Следом за парнем поднялась старая цыганка и поковыляла к столпившимся мужикам.
«А это ещё кто?» – подумал Матвей, но, ничего сказать не успел.
– Не ругай сына, Матвей, – заговорила старая цыганка. – Он ни в чём не виноват.
– А об этом я с ним дома поговорю, – произнёс Матвей и повернулся к барону.
***
В деревне за разговорами и сплетнями бабы уже забыли, зачем собрались у сельсовета. От одной темы они перешли к другой, потом и к третьей. И уже никто из них не упоминал цыган. А разговоры медленно перетекли совсем в другое, не менее интересное русло. Но, уже через пятнадцать минут, запал у них кончился, и они стали расходиться по домам.
– Акулина, подожди, – услышала она чей-то оклик в её сторону. Повернувшись, Акулина, увидела бабку Прасковею – местную, как за глаза её звали, ведьму.
– Что этой старой карге от меня понадобилось? – подумала она. Но, ничего говорить не стала, а, просто остановилась и стала её поджидать.
Та неторопливой старческой походкой подошла к молодухе и заговорила тихим голосом, чтобы никто из баб их не услышал:
– Акулина, мне надо с тобой поговорить.
– Говорите, я вас слушаю, – посмотрев на проходящую мимо соседку, так же тихо, ответила Акулина.
– Не здесь, дорогая, не здесь, – беря её под локоток, произнесла бабка Прасковея и потянула в сторону своей избушки.
– Извини, Прасковея Ивановна, но к тебе я не пойду, – вырываясь из цепких рук бабки, сказала Акулина и пыталась убежать.
– Не торопись, молодуха, это касаемо твоего сынка. Его, кажись, Ванькой кличут, – с усмешкой в голосе, прокряхтела старуха.
– Что вы сказали? – уставившись, на ту, произнесла Акулина.
– Ну, вот и хорошо, девка, тогда пошли, поговорим, – сказала она и, развернувшись, поковыляла к своему дому, если так можно было его назвать.
Небольшая избушка с покосившейся калиткой вынырнула из-за огромного дома кузнеца и удивила молодую женщину, которая в своей жизни видела и не такое, своей запущенностью и дряхлостью.
– Как она здесь живёт, – поглядывая, то на бабу, то на избушку, подумала она.
– Не обращай внимания, – словно прочитала её мысли, заговорила бабка Прасковея, заходя в дом. – Проходи, молодуха, не стесняйся, я не кусаюсь. А что болтают обо мне на деревне, всё это враки и злые сплетни. Больше слушай.
Мысленно перекрестившись, Акулина прошла в калитку и поспешила за хозяйкой в её «хоромы». Переступив высокий порог, чуть не запнувшись, она увидела развешанные по стенам пучки разноцветных трав и корней.
«Точно, ведьма», – пронеслось у неё в голове.
– Не обращай внимания, это травка лечебная. Я не ведьма. Приворотами и всякой ерундой не занимаюсь. Я травница, а, по-простому, знахарка. Этими травками, я уже многих на ноги поставила. Но, разговор у нас пойдёт совсем о другом, – сказала бабка Прасковея. – Проходи, девка и присаживайся, не стой столбом посреди хаты.
– А на дворе, нельзя было поговорить? – крутя головой и разглядывая пучки развешанной травы, спросила Акулина.
– Разговор у нас будет долгий, так что, присаживайся, – пододвигая лавку, чтобы та присела, прокряхтела старуха и первой уселась на неё. Акулине ничего не оставалось делать, как сесть рядом и внимательно слушать.
***
– Послушай, цыган, – начал Матвей.
– Меня зовут Будулаем, я барон в этом таборе, – перебил его цыган. – И не допущу чтоб в моём …
– А мне плевать, кто ты! – перебил цыгана Матвей. – Если с нашими детьми что-нибудь случиться, я за себя не отвечаю. Застрелю, как паршивую собаку. И никто вас здесь искать не будет. Вы пришлые, пойми это цыган. И разбираться, кто прав, а кто виноват, никто не будет. Пойми это Будулай и заруби себе на носу. Я всё сказал, а ты понял?
– Матвей, не надо горячиться и пороть горячку, – поглядывая на того, произнёс барон.
– А я и не горячусь, брат, – произнёс Матвей и, улыбнувшись, обнял старого друга. Мужики, видя такую картину, открыли от удивления рты и остолбенели.
– Матвей, объясни мужикам, что здесь происходит, – освободившись из крепких Матвеевых объятий, заговорил цыган. – А то, они всех ворон здесь переловят открытыми ртами или вывернут себе челюсти. Глядя на мужиков, Матвей заговорил:
– Познакомьтесь, это мой старый приятель. Нет, скорее кровный брат.
– Ладно, Матвей, не будем сейчас вспоминать прошлое, и ворошить старые раны, затянутые сантиметровыми рубцами, – заговорил Будулай. – Это не их ума дело, что и когда случилось. Прошлое ушло, надо жить настоящим, сегодняшним днём. Проходите, мужики к костру, там поговорим.
– Пошли, мужики. Они человечину не едят, – произнёс Матвей. И засмеялся, глядя на мужиков, которые так и стояли, молча, с открытыми ртами. Только после того, как два старых приятеля повернувшись, пошли к костру, те пришли в себя и поплелись следом, не желая пропустить самого интересного.
***
– Послушай меня внимательно, девка, – начала бабка Прасковея. – Я тебя пугать не буду, а скажу то, что вижу. А, вижу я многое.
– А я, бабушка, тебя не боюсь, – поглядывая на старуху, произнесла Акулина. А про себя подумала:
«Ну, говори быстрей, а то и правда становится страшно от твоих намёков, старая карга. А на душе скребутся чёрные кошки и просятся наружу».
– Вот, я и говорю. Я многое вижу, и многое знаю. Ведь, в «этой» жизни я много чего повидала, – вновь начала бабка своё нытьё, косо поглядывая на девку.
– Прасковея Ивановна, говорите по делу, а то, мне некогда здесь рассиживаться, – перебила Акулина старуху. – У меня дома дел по горло и попусту лясы точить с тобой, мне не резон. Говорите, а то я пойду.
– Не горячись, девка, не горячись. А лучше послушай, что тебе скажет старый человек, – сказала бабка Прасковея, встала и подошла к ведру, которое стояло на столе. Зачерпнув ковшом квасу, она промочила горло и предложила Акулине.
– Спасибо, я не хочу, – буркнула та.
– Не хочешь, не надо, уговаривать не буду, – произнесла бабка и, поставив ковш на стол, тут же присела на стул, что стоял у стола.
– В цыганском таборе, – переведя дух, начала старуха, – есть одна цыганка, она гадает на картах и по руке.
– У цыган – этого добра хватает, – заговорила Акулина, поглядывая на бабку.
– Не перебивай! – выкрикнула старуха и продолжила. – Когда она была ещё сопливой девчонкой, не видевшей «своей крови», мы с ней встретились. Я тогда уже была взрослой женщиной. Вот эта пигалица, мне нагадала, что я никогда не выйду замуж и останусь на всю жизнь одна. А в молодости, я была красивой девкой, мужики табунами ходили по пятам. Я тогда посмеялась над её словами, а оно вон как вышло. Я любила многих, и меня любили, а семьи нет. Вот, как бывает в нашей жизни.
– Прасковея Ивановна, а причём здесь я и мой Ванька? – выходя из себя, спросила Акулина. – И какая-то цыганка?
– Ты нет, а твой сын причём, – глянув на неё, сказала старуха. – Да и я это вижу и могу тебе сказать. Но тебе лучше поговорить с той цыганкой.
– Что ты меня всё пугаешь и говоришь загадками, – не вытерпела Акулина.
Вскочив на ноги, она закричала:
– Говори ясней, что ты хочешь мне сказать!
– Сядь и слушай, – не обращая внимания на крики женщины, тихо сказала старуха. И продолжила:
– Твоему сыну надо бояться воды.
– Что вы сказали? – спросила Акулина. – Я вас не поняла.
– Всё, больше я тебе ничего не скажу, – поднимаясь, сказала старуха. – Можешь идти и запомни, пусть он опасается воды. И сходи в табор. Найдёшь цыганку, скажи, что ты пришла от Прасковеюшки. Она должна меня помнить, хоть и прошло много годков.
Акулина, молча, встала и вышла.
– Причём здесь вода? – думала она, тихонько шагая по дороге, домой.
***
За разговорами у костра мужики засиделись и только ближе к вечеру вернулись в деревню. Довольные и с чистой совестью, что с детьми ничего не случилось, они разошлись по домам. Только Матвей ещё долго сидел на крыльце, смоля папиросу за папиросой, и вспоминал их первую встречу с Будулаем. Встречу, когда он спас ему жизнь. Вытащил цыгана из огня.
Но это совсем другая история, мы её расскажем в другой раз.
Акулина закрутилась за делами по хозяйству и в доме и совсем забыла о странном разговоре с бабкой Прасковеей. Да, ещё эти цыгане, разбившие лагерь возле деревни, того и гляди, что-нибудь сопрут. Вот и выскочил бабкин наказ из головы.
День за днём проходили дни. Неумолимо летело время. Ближе к зиме цыгане снялись с места и покинули деревню в неизвестном направлении. Страхи улеглись, и наступила зима. Акулина так и не сходила в цыганский табор и не поговорила со старой цыганкой. Жизнь покатилась своим чередом, пока не случилась беда. Вот тут-то и вспомнила Акулина про бабкин наказ.
Катаясь на санках по застывшей реке, Иван провалился в прорубь. Хорошо, что рядом были ребята, повзрослей и мужики, вытащили его. Но бултыхаясь в холодной воде, Иван получил двухстороннее воспаление лёгких. Целый год он провалялся в городской больнице, подключенный к кислородной подушке.
