Владимир Александрович Мисечко
Байки деда Матвея
***
Мы со смеху чуть не померли, слушая его рассказ. А он, то, выглядывая в окно на станциях то, выходя из купе, озирался по сторонам, всё высматривал своих преследователей. А, когда убедился, что их нет, успокоился и расслабился.
– Вот такая интересная и поучительная история получилась, – поднимаясь и кряхтя, сказал дед Матвей ребятам.
– А почему поучительная? – в один голос спросили мальчишки, внимательно слушающие дедов рассказ.
– А вы не поняли? – улыбнулся он.
– Нет, деда, – за всех ответил Кирилл.
– Подрастёте и поймёте, – произнёс дед Матвей. – А сейчас марш по домам мелюзга, уже поздно.
Чёрная пятница
– Кирюха, паршивец, ты где, – закричал дед Матвей, подслеповато выглядывая в открытое окно. – Опять с утра куда-то умотал. Когда он нужен, его никогда не найти. Вот егоза, не сидится ему дома. Да ладно, пускай бегает, пока молодой.
– Где мои молодые годы, где мои 17 лет, – закрывая окно, чтобы не налетели в дом мухи и комары, подумал дед и, ковыляя, поплёлся на кухню, где бабка Акулина гремела посудой.
– Слушай, Матвей, ты, как всегда, вовремя, – увидев появившегося на пороге деда, заговорила Акулина. – Сходил бы ты в магазин, а то в доме мука закончилась.
– А зачем тебе мука, старая, – потягиваясь, слово мартовский кот, спросил он.
– Как зачем, ты, что, совсем забыл? – уставившись на него своими большими, подслеповатыми глазами, удивилась она. – Сегодня пятница.
– Ну и что, что пятница? – подходя к столу и наливая из трёхлитровой банки парного молока в стакан, спросил он.
– У тебя, что с утра совсем голова не работает или вчера опять с соседом к бабке Прасковеи за самогоном ходили, – уже серьёзно сказала она. И, внимательно поглядела на застывшего в ступоре, как телеграфный столб, со стаканом в руке, старика.
– Ну и что? – ставя на край стола не тронутый стакан с молоком, – спросил он. – А причём здесь пятница и мука?
– Ну, ты и даёшь, старый, – вытирая о передник руки, сказала бабка Акулина. – Сам пригласил на юбилей гостей, а теперь дурачком прикидывается.
– Да, ты объясни толком старуха, а потом ругайся. Я чего-то не понимаю, о чём идёт речь или забыл?
– Да, видно вчера хорошо с Иваном посидели, что всю память-то и отшибло, – начала бабка Акулина, присаживаясь на лавку возле печи. – Ты, что старый трухлявый пень, совсем забыл, что у нас сегодня юбилей. Ровно 50 лет как мы живём вместе.
Хлопнув себя по лбу, Матвей аж подскочил на месте и засуетился.
– А ты что, старая, мать твою за ногу, молчишь, как та рыба в пруду, – уставившись на бабку, сказал дед Матвей и пулей вылетел из дому.
Махнув рукой, так и не успев больше ничего сказать, Акулина тяжело поднялась с лавки и вновь подошла к столу.
– Ну, заполошный, как был в молодости побегун, так и остался им, – про себя произнесла она. – Прошло уже 50 лет, как мы вместе, а он всё такой же неугомонный. Уже замешивая тесто, она глянула в окно и увидела, как её Матвеюшка засеменил в сторону магазина.
Метров пятьсот не дойдя до него, он встретил соседа Ивана, с которым они вчера пили. Тот тихонько брёл, понурив голову, и никого не замечал перед собой.
– Привет, сосед, – поздоровался с ним дед Матвей. – Куда собрался в такую рань.
– А, это ты, – протягивая для приветствия руку, сказал он.
– А ты кого ожидал увидеть, горемычный, – ответил дед Матвей.
– Да, никого, – ответил тот.
– А куда топаешь, если не секрет? – не унимался Матвей.
– К участковому, – как-то нехотя буркнул себе под нос Иван, и хотел, уже было пойти дальше, но не тут то было. Так просто от соседа не избавиться. Матвея как закусило, и он решил всё у дружка выспросить. Не будь он местный сказочник и балабол, как его в деревне прозвали ребятишки. Всё ему было интересно знать, до всего у него было дело.
– Иван, а зачем тебе понадобился наш участковый, да ещё в такую рань? А может у тебя совесть, после вчерашних наших посиделок, проснулась, и ты побежал, на Прасковею жаловаться или ещё что-то случилось невиданное? – всё выпытывал и выпытывал у соседа дед Матвей.
– Да, случилось, – понурив свою рыжую, ещё не тронутую сединой, голову, сказал он.
«Красит он её, что ли? У меня вон вся голова седая, а, у него ни одного седого волоска не видно. А не намного он меня младше. Всего-то на каких-то пять лет», – подумал дед Матвей.
– Случилось сосед, случилось, – переведя дух, вновь заговорил Иван.
– Может, присядем, где-нибудь и ты мне поведаешь, что у тебя там приключилось, – доставая из кармана пачку папирос и протягивая её соседу, сказал Матвей.
– Не обессудь, я тороплюсь. Мне некогда рассиживаться с тобой и точить попусту лясы, – сказал он, и хотел было уже пойти дальше. Но, не тут-то было, от Матвея ещё так просто никто и никогда не уходил.
– Угощайся папироской Иван, не стесняйся.
– А я и не стесняюсь, Матвей, просто у меня нет времени, – сказал, как отрезал он и, развернувшись, быстрым шагом пошёл в сторону сельсовета, где был кабинет нашего участкового милиционера. А Матвей, постояв ещё пару минут, наблюдая, как удаляется от него его сосед и приятель Иван, побрёл дальше в сторону магазина, переваривая в голове услышанное.
Возле магазина в такой ранний час уже крутились мужики и что-то обсуждали. Подойдя ближе, дед Матвей поздоровался с ними и стал прислушиваться. Ему было интересно, о чём они говорят.
– Привет, Матвей Владимирович, – одновременно, как по команде, они повернули головы к деду Матвею и поздоровались.
– О чём совещаемся, мужики, – словно издалека, начал дед свой разговор.
– Да так, ни о чём, Матвей Владимирович, – произнёс Сергей, одногодок его сына.
– Опять на троих соображаете, – сплюнув в сторону, сказал дед.
– А тебе что, Матвей Владимирович, – заговорил вновь Сергей. – Мы уже взрослые, что хотим, то и делаем. Ты куда-то шёл, вот и топай дальше, а не разводи здесь демагогию.
– Ого, какие ты слова знаешь, – огрызнулся дед Матвей.
– Вот и топай дальше, – подхватили остальные собутыльники Сергея и отвернулись, продолжив свой диалог.
– Это, что у нас с мужиками-то творится, – заворчал Матвей и стал подниматься на крыльцо магазина. – Время десять часов, а они уже на бутылку соображают. В мою молодость давно бы уже по шее получили за тунеядство, а сейчас одни только разговоры и больше ничего. Бардак, а не страна.
Матвей повернул голову к собутыльникам и, плюнув в их сторону, открыл дверь и вошёл внутрь.
***
Глеб Петрович Ершов, местный участковый, только налил себе чашку растворимого кофе, как в дверь его кабинета кто-то постучал.
– Кого ещё чёрт принёс в такую рань, – буркнул он. – Не дадут спокойно кофе попить. В дверь снова настырно постучали.
– Заходите, кто там ещё! – подходя к столу и осторожно ставя чашку на край стола, крикнул участковый. Дверь тихонько открылась, и на пороге появился первый в этот день посетитель.
– Глеб Петрович, к тебе можно? – произнёс он.
– Заходи, Иван Филатович, раз пришёл. У тебя ко мне дело или так просто зашёл? – усаживаясь поудобнее в кресло, – поинтересовался участковый. А про себя подумал, поглядывая на старика:
«Началась пятница».
– Глеб Петрович, у меня к тебе очень срочное дело, – начал Иван.
– У вас у всех оно срочное, я здесь один, и помощников у меня нет. Мне, что прикажешь разорваться на части, – поглядывая на остывающий кофе, буркнул милиционер.
– Петрович, да я же здесь один, больше ведь никого в твоём кабинете нет, – поглядывая по сторонам и моргая, произнёс Иван Филатович Плотников.
– Присаживайся, я шучу, пододвинь стул к столу и рассказывай своё срочное дело, – произнёс Ершов. Иван покосился на чашку кофе и сглотнул, голова болела после вчерашних с Матвеем посиделок и в горле всё пересохло.
– Кофе не дам, – поймав взгляд старика, сказал Глеб Петрович.
– Воды, тогда, хоть дай, а то в горле першит.
– Графин на столе, пей и выкладывай, – отхлебнув глоток, чёрного без сахара, как он любил, кофе, – сказал участковый.
Опустошив полный стакан тёплой воды, Иван Филатович крякнул в кулак и начал свой рассказ.
– Вчера мы с Матвеем посидели немного, – начал он.
– Я вижу, как немного, до сих пор хоть закусывай, – перебил его Ершов.
– Не перебивай, а то забуду, зачем пришёл, – сказал старик и вновь крякнул в кулак. – Так вот, приговорив бутылочку настойки, а может две, уже и не помню, мы разошлись. Я пошёл домой, а Матвей – не знаю куда. Меня развезло, а он крепкий, ему не хватило. Не знаю, врать не буду, нашёл он ещё или нет, в тот вечер я его больше не видел.
– Послушай, Иван Филатович, давай по существу, а про ваши посиделки мне неинтересно слушать, – ставя на стол чашку с уже остывшим кофе и поднимаясь из-за стола, произнёс участковый.
– А я и говорю по существу, Глеб Петрович, – вновь заговорил Иван.
Глеб Петрович подошел к окну и открыл форточку, чтобы хоть немного проветрить кабинет, а то от старика такой выхлоп перегара, хоть самому закусывай.
– Продолжай, я тебя внимательно слушаю, – повернувшись к деду, сказал он и облокотился на подоконник. Старик увидел, что участковый не допил кофе, схватил чашку и одним глотком выпил. Петрович не успел моргнуть глазом, как чашка оказалась пустой.
«Ну, старый даёт», – подумал он, но говорить ничего не стал, а продолжил спокойно стоять у окна.
Поставив пустую чашку на стол, как ни в чём не бывало, Иван Филатович вновь заговорил:
– Я и говорю, Глеб Петрович. Попрощавшись с Матвеем Владимировичем, я пошел до дому. Жинка, сам знаешь, уехала к детям в город, а, я один остался по хозяйству. Сам знаешь Петрович, корову покормить, порося, ну и курочкам пшеницы насыпать.
– Ты не отвлекайся, Иван Филатович, по существу говори, как говорится, ближе к телу, – поторопил его участковый и улыбнулся.
– К какому телу, Глеб Петрович, ты это о чём? – выпучил глаза дед.
– Говори, говори, это я так просто, пошутил. Присказка есть такая, – подходя к столу и беря пустую чашку, сказал милиционер.
– А я уже грешной душой подумал, что ты уже знаешь о том теле, – продолжил дед.
– Стоп, Иван Филатович! – аж подскочил на месте Глеб Петрович. – С этого момента поподробней. Что за тело и где оно?
– Я тебе и твержу уже битых десять минут об этом. А ты меня всё перебиваешь и перебиваешь, договорить до конца не даёшь, – стал отнекиваться Иван.
– Подожди минутку, я сделаю кофе, а то ты мой выпил.
– И, мне Петрович сделай, а то в горле першит.
– Это у тебя с похмелья, Иван Филатович, – улыбнулся Глеб Петрович, но сделал две чашки.
Усевшись в кресло, он, протянув одну чашку деду, вторую взял себе.
– Так, Иван Филатович, говори. Где ты видел тело? – сделав один глоток, задал он вопрос.
– У себя дома, то есть в сарае, – беря в руки чашку с кофе, и подув на него, сказал дед Иван. – Пошёл я вечером, время точно не помню, корове сено дать на ночь, ну и прибраться. Захожу, а он там лежит и молчит.
– Да, кто он, говори конкретно, не юли! – уже весь на нервах, повысил голос участковый и опустил чашку на стол, да так, что кофе выплеснулся и замочил лежавшие на столе бумаги. – Вот зараза, просто какое-то невезение. Одним словом, чёрная пятница.
– Не перебивай, Петрович, а то запутаюсь, – произнёс Иван Филатович и отпил сразу пол чашки.
– Давай дальше, – поторопил его Ершов.
– Я и говорю, захожу я в сарай, включаю свет, поворачиваюсь, чтобы взять вилы, а он тихонько лежит в углу, где у меня стоит инструмент, вилы там, грабли, лопата, ну и остальное. Я сперва подумал у меня глюки, ан нет, самый настоящий мужик, не привидение. Окликнул, а он молчит. Тихонько подошёл, в руки на всякий случай вилы взял, страшно ведь.
– Страшно ему, – перебил его Глеб Петрович. – Пить надо меньше.
– Я как увидел его, Петрович, у меня сразу весь хмель из головы вышел. Думаю, кто это ко мне забрался. По одежде признать не могу, а лицо не вижу, спиной кверху лежит. Значит, потрогал я его вилами, а он молчит, то ли крепко спит, то ли – того.
– Чего того, говори ясней, дед, – не выдержал участковый.
– Да, мёртвый он, вот чего. Перевернул его, а он уже околел. Гляжу, мужик не нашенский, я его не знаю и никогда не видел у нас в Митрофановке. Испугался я и в дом убежал, а, он там остался лежать.
– Что Иван Филатович, струхнул малость, – засмеялся участковый.
– Ага, есть немного, – допивая уже холодный кофе, сказал дед Иван. – Я бы на тебя посмотрел.
– Что же вчера сразу не пришёл ко мне? – поинтересовался Ершов.
– Струхнул малость, на ночь глядя идти боязно, да и куда он, мёртвый, денется. Там до сих пор, наверное, лежит, – ставя на стол, пустую чашку, сказал он.
– А, почему, наверное? – поинтересовался участковый милиционер у Ивана.
– Я утром, как только проснулся, сразу сюда побежал, а проверить побоялся. Вот решай, что делать, ты ведь у нас власть! – выпалил дед Иван, глядя на Петровича.
– Ладно, надо хорошенько подумать и обмозговать это дело, – сказал Ершов и поднялся из-за стола. Прохаживаясь по кабинету из одного угла в другой, он стал думать и шевелить мозгами. А дед Иван схватил чашку Глеба Петровича, выпил остатки, уже остывшего кофе, поставил чашку на место, как ни в чём не бывало, уставился на участкового, который мерил шагами свой кабинет.
Через пять минут непрерывной ходьбы и раздумий, жестикулируя в такт своих мыслей, руками, Глеб Петрович Ершов остановился и, почесав переносицу, заговорил. Сперва тихо, как будто неуверенно, а, потом, всё громче и громче.
– Так, Иван Филатович, – начал он. – Ты этого человека видел первый раз?
– Да, Петрович, – подтвердил дед.
– Значит, он не местный, всех своих ты знаешь.
– Вот, я тебе, о чём и говорю. Он не тутошний, своих я всех знаю, а, кого близко не знаю, так видел хотя бы раз. У меня память на лица хорошая, – внёс свою лепту дед Иван. – Я из соседних деревень многих знаю, – немного подумав, добавил он.
– Из города никаких распоряжений не приходило, – разговаривал сам с собой Глеб Петрович, не обращая внимания на посетителя. – Значит, он залётный. Так, стоп, а, кто тогда его убил? Значит, есть и второй или кто-то из местных. Но, кто мог это сделать и за что? Вопрос, однако, очень интересный.
Иван Филатович не понимал ничего из услышанного диалога, а, тихо сидел и внимательно поглядывал на участкового. И слушал, как тот выстраивал свои доводы.
Через пару минут Ершов остановился, и вновь, почесав переносицу, посмотрел на стол, на котором стояла пустая чашка. Потом взглянул на деда.
– Ну, ты и даёшь, старый, выхлебал свой кофе и мой прихватил, не лопнешь? – спросил он.
– А я что, я ничего, просто голова раскалывается, после того, что увидел в сарае, – опуская голову и словно что-то рассматривая на столе, тихо произнёс старик.
– Ладно, ты со своей головой уже надоел, вставай и пошли, покажешь место преступления.
– Куда пошли? – переспросил дед.
– Да, в твой сарай, будь он проклят. Завтра выходной день, а, ты мне подарочек принёс, – сказал участковый и, взяв фуражку, направился к двери. Дед Иван подскочил, как ошпаренный и последовал за ним, еле-еле поспевая за широким шагом Глеба Петровича Ершова.
***
Переступая порог, дед Матвей не заметил чёрного кота, который жил в магазине. Здание ведь деревянное и в нём было полно мышей, вот кот Васька и прижился здесь, да и хозяйка подкармливала. Не жизнь, а малина. Тебя кормят, дают молока, а когда и сливки перепадают, лежи себе тихонько и почесывай пузо. А временами можно и мышей погонять, если сильно наглеть будут и вылезать на белый свет из своих нор и щелей.
Заходя в магазин, Матвей Владимирович нечаянно наступил коту на хвост и потревожил его сладкий сон. Тот с визгом подскочил и закрутился как юла под ногами. Матвей запнулся об него и, с трёхэтажным матом, грохнулся на пол, аж зазвенела стеклянная витрина. Пока он лежал мордой в пол, ругая кота, к нему по проходу уже спешила на помощь толстая продавщица. Как ледокол «Ленин» прокладывает себе путь между льдин, так и она лавировала между витрин и холодильников, задевая своим торсом все углы.
– Что за день, одно невезение, – поднимаясь, ворчал дед Матвей. – Как с утра не заладилось, значит, весь день пойдёт насмарку, одним словом, чёрная пятница.
– Матвей Владимирович, вы не ушиблись? – подбежала к нему, если так можно было сказать, продавщица. А сама смотрит по сторонам, не разбил ли чего дед, падая с таким грохотом. А кот Васька, видя такую картину, забился под прилавок и притих, выглядывая и думая, своими кошачьими мозгами, что сейчас ему будет, и какой сюрприз его ждёт. Но, на него никто не обращал внимания, словно его и вовсе не было здесь. А вылезать и показываться на глаза, он всё-таки побаивался, мало ли что у них на уме.
Поднявшись с помощью продавщицы и матов, дед Матвей напрочь забыл, зачем сюда пришёл, все мысли у него вылетели из головы. Поглядывая на полки с продуктами, он стал вспоминать, но в его больной, с похмелья, да ещё после падения, голове, ничего на ум не приходило. Он так и стоял, не слыша, о чём его спрашивает Ирина Петровна, так зовут продавщицу и хозяйку магазина в одном лице. Крутил в разные стороны головой, молча открывая и закрывая рот. Так он стоял пару минут, пока его не дёрнула за рукав пиджака Петровна.
– Дед Матвей, с тобой всё в порядке? – немного придя в себя, услышал он голос хозяйки магазина.
– А? – встрепенулся он.
– Я тебя спрашиваю, ты зачем пришёл? – отпуская его рукав, спросила она.
– Я не помню, – произнёс он и вновь стал смотреть на прилавки. Ему на глаза попались бутылки с пивом, он и показал на них пальцем.
– Петровна, дай мне бутылочку светлого пивка, только не крепкого, а то, чего-то у меня голова плохо работает, – сказал дед Матвей. – А, потом, может я, и вспомню, зачем сюда пришёл.
– Вчера видно хорошо с Иваном посидели. Я вас вечером видела вместе, – сказала Петровна, протягивая ему бутылку. – Открывашка нужна?
– Ну, а ты как думаешь, Петровна? Не зубами же мне её открывать! – выпалил он, беря из её рук бутылочку холодного пива.
– Ну, думай, зачем пришёл, я тебе мешать не буду, – сказал она, подавая деду открывашку, и посмотрела на скрипнувшую дверь. Вошёл мужик, один из той троицы, которые крутились возле магазина.
– В долг не дам! – закричала она, не дав сказать ни слова очередному покупателю. Тот так и замер с открытым ртом на пороге.
– Я же тебе сказала, больше без денег не приходи, всё равно ничего не дам, – вновь заговорила она и хотела уже от него отвернуться.
Придя в себя от наезда хозяйки магазина, мужик заговорил, топчась у дверей.
– У меня деньги есть, Петровна, – начал он.
– Наверное, у матери спёр, – не унималась она.
– Зачем у матери, – ответил он и маленькими шажками подошёл к прилавку.
– А где ты ещё можешь их взять, кроме как у матери. Ведь ты Фёдор, нигде не работаешь, – подперев кулаком свой толстый бок, сказала Петровна.
– Заработал, – показывая мятые купюры, огрызнулся он.
Матвей, попивая прямо из горлышка холодное пиво, поглядывал, то на продавщицу, то на Фёдора, местного бездельника, тунеядца и пьяницу, который за свои тридцать лет, нигде не работал. Жил он на пенсию матери и на то, что украдёт у соседей.
– Ага, заработал, жди у моря погоды, – не унималась Петровна, поглядывая косо на него. – Наверное, украл где-то.
– Нет, правда, заработал, – забубнил Фёдор, поглядывая, то на деда Матвея, который так смачно глотал пиво. То на хозяйку магазина, которая сердито смотрела на него.
Заметив эти переглядывания, Ирина Петровна стала подозревать, что здесь происходит что-то неладное. А взглянув на мятые крупные купюры, что ей показал Фёдор, стала его расспрашивать.
– А ну, Фёдор Ермолаевич, – она первый раз за то время, что он был здесь, назвала его по имени, отчеству. – Рассказывай, откуда у тебя такое богатство? Прямо граф Монте-Кристо, какой-то. Или вы, господин хороший, случайно, клад в огороде нашли или в бизнес подались? – с ехидством в голосе, поинтересовалась она.
– Нет, Петровна, какой тут у нас в Митрофановке бизнес, да и кладов отродясь здесь никто и никогда не закапывал, – сглотнув слюну и улыбаясь, ответил Фёдор.
– А тогда где взял, если не секрет? – не унималась толстая продавщица.
– Сказал же русским языком, что заработал, – ответил он, поглядывая на приоткрытую дверь.
– А где? У нас в деревне можно столько заработать? – посмотрев на деньги, спросила она.
– Не скажу, а то сглазишь, – огрызнулся, косясь на входную дверь, местный пьяница. – Лучше дай мне беленькую, нет, давай две, для ровного счёта и чтобы второй раз не ходить. И, положил на прилавок мятую крупную купюру.
Дед Матвей, высосав бутылочку пива, молчал и внимательно слушал разговор Петровны с Фёдором.
Подав пару бутылок водки Фёдору, продавщица поинтересовалась у него:
– А закуска нужна или так родимую пить будешь?
– Да, да, Петровна. Палочку колбасы дай и булку белого хлеба, – запихивая водку в карманы, сказал он. – И, ещё шоколадку.
– А это тебе зачем? – уставилась на него Петровна. – Зубы от сладкого выпадут.
– Это тебе, от меня подарок, – улыбаясь, сказал он и, схватив сдачу, помчался как угорелый на улицу, где его уже заждались дружки. Матвей пристальным взглядом проводил его до двери.
– Ну что, вспомнил, зачем пришёл, – услышал он голос продавщицы. – Говори, что молчишь и стоишь здесь, как телеграфный столб, распугиваешь мне покупателей.
– Да я, да он, – замялся дед.
– Ну, что мнёшься, ещё пивка надо, – сказала она и протянула деду ещё одну бутылку светлого пива. – Деньги, то есть?
– Чего? – не понял Матвей.
– Я спрашиваю, зачем пришёл Матвей Владимирович, вспомнил или нет, – поинтересовалась она.
– Да, да, вспомнил, Петровна. Дай мне белого хлеба, две булочки и конфет, – доставая из кармана мелочь, сказал Матвей.
– Конфеты, какие тебе?
– Шоколадных, милая, дай шоколадных, – посмотрев на продавщицу, ответил дед.
– А пиво брать будешь, ведь завтра суббота? Как-никак банный день, – стала предлагать ему Петровна.
– Давай парочку, – засовывая в авоську хлеб, сказал дед Матвей, повернулся и хотел уходить.
– Матвей Владимирович, сдачу забыл! – крикнула ему в спину продавщица и протянула сдачу.
Взяв сдачу и попрощавшись, так и не вспомнив, зачем он приходил в магазин, Матвей вышел на крыльцо. И увидел, как за поворотом скрылась троица мужиков, которые недавно крутились здесь.
Не успел дед Матвей пройти и сто метров, как ему навстречу из-за поворота появились участковый и сосед Иван, который еле-еле поспевал за ним. Поравнявшись с Матвеем, Ершов поздоровался и хотел пойти дальше, но не тут-то было. От деда Матвея так просто никто не уходил.
– Куда спешим, Глеб Петрович? – поинтересовался он и перевёл взгляд на соседа, поравнявшегося с ними.
– Матвей Владимирович, у нас в деревне происшествие, – произнёс участковый.
– Да, да, сосед, у нас смертоубийство, – встрял Иван Филатович и посмотрел на милиционера, что тот добавит.
Как только Матвей услышал эту новость, он сразу забыл и про дом, и про Акулину, которая ждала его с мукой, и поспешил за удаляющимся участковым. Размахивая авоськой с продуктами, он догнал соседа и дёрнул его за рукав.
– Ты это что мелешь, Иван, какое ещё убийство? – просил он.
– Отстань, Матвей, не до тебя, – отмахнулся сосед и прибавил шагу. Но, Матвей Владимирович поспешил за ними, любопытно ведь, что там произошло.
***
Троица закадычных друзей, а если сказать правильно, собутыльников, быстрым шагом поспешала к лесу. Трубы горят и во рту погано от вчерашней самогонки, что приволок Сергей. Чёрт знает, где он такую гадость нашёл. У бабки Прасковеи настойка на травах, от неё голова никогда не болит, если, конечно, не хватить лишку. Разговаривать некогда было, быстрей надо было похмелиться. Вот и торопились они на лесную поляну, где ребятня построила шалаш. Там и не дует, и от людских глаз можно спрятаться. Хорошо, что было недалеко до укромного места, а то бы померли, изошли бы на слюну. Ведь в кармане у Фёдора живая вода, две бутылки водки. Вот они и спешили молча к заветному шалашу. Не до разговоров им было.
Через двадцать минут они были уже на месте. Фёдор сорвал зубами пробку и разлил по стаканам, которые у них были постоянно с собой. После первой порции живительной влаги, третий собутыльник достал нож и стал нарезать колбасу и хлеб и раскладывать бутерброды. Фёдор налил еще по пол стакана и, подняв свой, произнёс тост.
– Ну что, друзья, давайте же выпьем за то, чтобы всё у нас было хорошо.
– Ага, – жуя хлеб с колбасой, промямлил с полным ртом, третий. – И чтобы у нас всегда водились деньжата.
Чокнувшись так, что зазвенели стаканы, они выпили по второй и набросились на бутерброды.
Немного закусив, Фёдор завалился на спину и стал почёсывать пузо.
– Хорошо пошла, зараза, – произнёс он и посмотрел на своих товарищей.
Дожёвывая бутерброд, то есть кусок хлеба с колбасой, Серёга посмотрел на Фёдора и поинтересовался:
– Слушай, Федя, а где ты взял деньги? Вчера мы еле-еле наскребли на бутылку самогонки, а, сегодня такое богатство, колись друг.
– Надо было меньше спать, – ответил Фёдор и вновь почесал пузо.
– А ты, разве не спал? – поинтересовался третий.
– Почему не спал, спал. Мы уснули в семь вечера, а в девять я проснулся и пошёл в туалет, – сказал Фёдор.
– А что, у тебя там заначка была? – уже серьёзно спросил Сергей и посмотрел на третьего товарища, который тоже смотрел на Федю.
– Нет, никакой заначки у меня там не было.
– А, тогда, откуда появились деньги? – вновь спросил Сергей.
– Давайте выпьем ещё по одной и тогда я вам всё расскажу, – разливая остатки водки из первой бутылки, – сказал Фёдор и, не чокаясь, выпил, а пустую бутылку положил в сторонку.
– Вот, чёрт пузатый, даже с нами и не чокнулся, – произнёс третий. Стукнувшись стаканом с Сергеем, опрокинул его содержимое в рот и крякнул. Сергей же посмотрел сперва на одного, потом на другого и, отставив не тронутый стакан в сторону, сказал:
– Я, пожалуй, пропущу.
– Как знаешь, – произнёс Фёдор.
– Давай, рассказывай, откуда у тебя взялись деньги среди ночи? – спросил третий, отставляя пустой стакан.
– Ладно, так и быть, расскажу, – усаживаясь поудобнее на пятую точку, сказал Фёдор. – Только, чур, не перебивать, а то, забуду, о чём говорил.
– Всё, мы молчим, – поднеся палец ко рту, сказал Сергей и шикнул на третьего товарища, который собрался подняться на ноги.
– Мужики, подождите, – сказал он. – Сейчас схожу, отолью, а то в ушах уже булькает. Без меня не начинайте.
– Ладно, подождём, только на медведя не нарвись, – сказал Фёдор и опять завалился на спину. Через минуту их товарищ вернулся в шалаш и Фёдор начал свой рассказ.
***
Подойдя к дому Ивана Филатовича, Ершов остановился и посмотрел на хозяина.
– Ну, показывай, где твой нежданный и негаданный гость? – поинтересовался он.
– Что ещё за гость? – не понял Иван и посмотрел на участкового.
– Веди в сарай и показывай! – рявкнул на него Глеб Петрович.
– Понял, – открывая калитку, сказал Иван Филатович. – Вот сарай, там он и лежит, голубчик.
Матвей, ничего не понимая, поглядывал, то на соседа, то на возбуждённого милиционера.
– Веди, веди, не стой столбом, Иван Филатович, показывай, – уже спокойным голосов, сказал Петрович и подпихнув того в спину, пошёл за хозяином в сторону сельхоз построек, а, если по-простому – к покосившемуся от старости сараю. Дед Матвей, также молча, поспешил за ними.
Бормоча что-то невнятное, Иван подошёл к сараю и взялся за ручку покосившейся двери, чтобы её открыть.
– Свет, где включается? – спросил Ершов. Иван поднял руку, повернул выключатель над косяком и медленно открыл дверь.
– Он там, лежит в дальнем углу, возле инструмента, – показал он рукой, и хотел было зайти внутрь, но Глеб Петрович его остановил.
– Подожди, Иван Филатович, я зайду первым, мало ли что, – отодвигая его в сторонку, сказал Глеб Петрович Ершов и шагнул внутрь сарая.
***
– Значит так, – начал Фёдор. – Когда вы уснули, я-то задремал, но после самогонки у меня закрутил живот и я поднялся. Вы, как два трактора, храпели на всю деревню и разбудили всех собак в округе.
– Я не храплю, – огрызнулся третий и посмотрел на Сергея.
– Ещё как храпел. Я и подумал, что это вы своим храпом собак напугали, ан нет, – продолжил Фёдор свой рассказ. – Выхожу на крыльцо, а, Мухтар аж с цепи рвётся и поглядывает в сторону огорода. Значит, сходил я в нужник, даже на душе легче стало. Выхожу, а кобель аж цепь рвёт и заливается таким лаем, что соседние собаки, глядя на это, тоже поднялись. Постоял, послушал, а Мухтар глядя на меня, лаять не перестаёт, так и рвётся с цепи, как сумасшедший. Думаю, что-то здесь не так. На местных он так не бросается, он у меня умный. Недаром я его из городского питомника привёз. Овчарка – она чужого за версту чует. Значит, в деревне, кто-то чужой появился, – сказал Фёдор и сплюнул.
– Давайте, мужики, ещё по одной, а то в горле пересохло, – открывая вторую бутылку, сказал третий.
Разлив помаленьку, и не чокаясь, мужики выпили, и Фёдор продолжил свой рассказ, не закусывая. Сергей с третьим товарищем схватили по пластику колбасы и стали, молча, жевать, слушая дальше. Крякнув для приличия в кулак, Фёдор начал.
– Значит, собаку я утихомирил и потихоньку пошёл в ту сторону, в которую рвался Мухтар. Иду, значит, приглядываюсь, мало ли что, на улице уже смеркается, да и жить-то хочется.
– Ага, струхнул наш Федя, – засмеялся Сергей.
– Да, закрой ты рот, дай ему договорить, – уже третий шикнул на Сергея, прислушиваясь, о чём говорит Фёдор, дожёвывая кусок колбасы и беря следующий. Сергей, поглядывая на товарища, замолчал, а Фёдор продолжил.
– Иду значит тихонько, всматриваюсь в темноту, а у самого поджилки трясутся. Дошёл до забора, смотрю, кто-то лежит. А там у меня кусты малины, сразу-то и не поймёшь. Пригляделся, смотрю, какой-то мужик лежит вниз лицом. Я окликнул, а он молчит. Подошёл ближе, ткнул сапогом, он ноль внимания. Думаю, вот мужик напился, жалко стало, околеет ещё на сырой земле. Перевернул его, а он мёртвый.
– А кто он? – поинтересовался Сергей. – Наш или нет?
– Чужой, своих я всех знаю, – сглотнув слюну, ответил Фёдор. – Думаю, вот так сюрприз нарисовался в моём огороде. Сперва хотел за вами бежать, а потом слышу, он застонал или мне со страху почудилось. Наклонился над ним, нет – правда, он что-то пытается мне сказать. Я стал его трясти, думаю, придёт в себя и объяснит, как он здесь оказался. А он, схватил меня за руку, то ли в бреду, то ли, придя в себя и невнятно, давясь кровью, которая струйкой потекла у него со рта, произнёс одно единственное слово «Серый» и обмяк. Ну, всё думаю, Петрович меня затаскает. Он же, то есть труп, в моём огороде нарисовался, хрен сотрёшь, значит, виноват я. Ему докажи, что ты не верблюд. Постоял, подумал, что делать. Путного, ничего в голову не пришло. А потом, как обухом по голове – его надо куда-то спрятать. А далеко тащить несподручно. Да, и по деревне может кто-нибудь приметит, потом греха не оберёшься.
