Владимир Александрович Мисечко
Байки деда Матвея
Подорвавшись с места как ужаленный в задницу осами, дед выскочил на улицу, по дороге пару раз, а может и больше стукнулся об дверной косяк. Впопыхах, да на больную голову, кто там поймёт. В сенях надев на босу ногу кирзовые сапоги, и ещё пару раз стукнувшись в потёмках об лавку, дед Пантелей вылетел на крыльцо. Голова, и так болевшая с глубокого похмелья, после удара об косяк вообще перестала соображать, что к чему. И дед, как вкопанный, словно остолбенев, замер на крыльце, позабыв, куда так сильно он спешил. Покрутив в разные стороны головой, дед Пантелей заметил приближавшегося по дороге к его дому незнакомого человека.
– А это ещё кто такой, – подумал дед, – почему я его не знаю. Наверно он не из нашей деревни, а так бы я его помнил. Размышляя, он стал вглядываться в приближающего незнакомца в зеленом пиджаке.
Заметив на крыльце деда Пантелея, тот замахал ему рукой, привлекая к себе внимания и побыстрей поспешил подойти к рассматривающему его старику.
– Послушайте, уважаемый Пантелей, извините, не знаю, как вас по отчеству, – заговорил тот, подойдя к крыльцу, на котором всё это время топтался дед, вглядываясь в лицо чужого человека. – Можно я вас ненадолго побеспокою.
– Зови меня, мил человек, по-простому, дед Пантелей, – произнёс дед, шамкая беззубым ртом. – Да, проходи в дом, мил человек, там и поговорим, а то в ногах правды нет. Развернулся и пошёл в дом, больно стукнувшись при этом об дверной косяк. Обложив его трёхэтажным матом, он повернулся к незнакомцу и произнёс.
– Берегите голову, здесь очень низкий дверной косяк.
Дед предложил человеку холодного квасу, они уселись за стол и начали разговор. То есть, говорить начал незнакомый мужчина, а дед Пантелей стал его внимательно слушать.
– Извините меня, я забыл вам представиться, – начал свою беседу незнакомец. – Меня зовут Евграфом Евгеньевичем. Я вчера был невольным свидетелем, извиняюсь за свой каламбур, вашего путешествия от моей бабки Прасковеи по лесной тропинке. Вы были, как говорится, в очень и очень приподнятом настроении.
– Послушайте, мил человек, запамятовал ваше имечко, – начал, было дед Пантелей, – давайте отложим мою прогулку от вашей бабки и перейдём к основному разговору.
– Я вам уже говорил, – произнёс незнакомый деду Пантелею мужчина, – меня зовут Евграф Евгеньевич.
– Вот-вот, Евгений Евграфович, – отхлебнув из кружки холодного квасу, сказал дед Пантелей и, улыбнувшись своим беззубым ртом, внимательно посмотрел на сидевшего напротив человека.
– Нет, дедушка Пантелей, вы ошибаетесь. Я – Евграф Евгеньевич, а не наоборот, – поправил деда незнакомец.
– Да, какая к лешему, разница, ты давай ближе к теме, а то я чего-то не пойму, к чему ты клонишь, мил человек, – шамкая беззубым ртом, произнёс дед.
– А я и говорю по делу, только вы, уважаемый, меня всё время перебиваете и не даёте мне договорить.
– Ладно, не грузись, Евгеньевич, продолжай петь дальше свою песенку, – улыбнувшись, произнёс дед Пантелей.
– Я и говорю, – опять начал свой рассказ Евграф Евгеньевич, что видел вас вчера днём, когда вы возвращались от моей бабки Прасковеи. Так, наблюдая за вами со стороны, я и последовал за вами, мало ли что.
– Ну, и что ты заметил, – встрял опять в разговор дед Пантелей.
– А заметил, как вы дорогой Пантелей, не знаю как вас там по отчеству, что-то останавливаясь по дороге, выронили. Достав бутылку бабкиного пойла, называемого просто самогон и отпив несколько глотков, вы пошли дальше. А оброненную вещицу, что выпала у вас из кармана, не заметили. Ну, вот я, поосмотревшись по сторонам, мало ли что, видел кто-нибудь ещё или нет, подобрал ту вещицу, завёрнутую в тряпицу.
– И что я там обронил, мил человек? Раз вы только сейчас это мне принесли, а не отдали сразу вчера, догнав меня по дороге? – спросил дед Пантелей и отхлебнул из кружки уже потеплевший квас.
– Я не знал, где вы живёте, дедушка, а поспешив за вами, потерял из виду. Лес, как вы уже наверно догадались, я плохо знаю, ведь я не местный. А плутать – это проблемно.
– А спросить у бабки ты не мог? – поинтересовался дед у бабкиного родственника.
– Нет, не мог. Бабка Прасковея, когда я пришёл домой, ушла уже в лес собирать травку. А, потом как-то само по себе это вылетело у меня из головы.
– Не только, видно, я один не дружу с головой, есть ещё некоторые городские индивидуумы, у которых дыра в голове, – заулыбавшись беззубым ртом, произнёс дед и покосился на Евграфа, как его там запамятовал.
– Не надо дедушка переходить грани вседозволенности и невоспитанности, – внимательно посмотрев на деда Пантелея, произнёс Евграф Евгеньевич. – Просто бабушка Прасковея вернулась ночью, а, беспокоить её по пустякам я не посмел. Утром, перекусив, я у неё и узнал, где вы живёте.
– Послушайте, вы так и не сказали, что я там потерял в кустах? – спросил дед Пантелей у бабкиного внука.
– Я и веду к этому, – начал Евграф Евгеньевич и вытащил из внутреннего кармана пиджака, завернутую в белую тряпицу, золотую дедову челюсть.
– Опа, а, вот и моя пропажа нашлась, – радостно закричал дед Пантелей и схватил свою челюсть. – Ну, и что я вам должен, Евграф, как вас там опять запамятовал, за эту так мне дорогую вещицу.
– Евгеньевич, – напомнил бабкин внук деду Пантелею своё отчество и уже хотел что-то ответить, как его опять перебил дед Пантелей.
– Вот-вот, что я вам должен? – спросил дед, внимательно поглядывая на того.
– Абсолютно ничего, – произнёс Евграф Евгеньевич и, поднявшись, так и не отведав дедова кваса, вышел на улицу. При этом, не забыв удариться об низкий косяк дедовой двери. Обругав матом низкую дедову дверь и плюнув в сердцах, вышел на крыльцо. А радостный дед Пантелей, не заметив ухода незнакомца, вскочил на ноги и в радостях забегал по дому, приплясывая на каждом шагу.
– На этом, мои дорогие слушатели, мой рассказ подошёл к концу, – кряхтя, поднимаясь со стула, сказал дед Матвей. – Но, это, как вы уже поняли, ещё не конец истории.
– Деда, а когда ты продолжишь эту интересную и очень занимательную историю, – подскочив к деду, поинтересовался Кирилл.
– Уже поздно, – ответил дед Матвей. – На сегодня хватит с вас историй, приходите завтра. А сейчас я устал и пойду отдыхать. И вам, мои дорогие, пора по домам.
Тайна старого кладбища
Тихий свист разбудил Кирилла, прервав приятное сновидение. Потянувшись, и чтобы не разбудить отца с матерью, он тихо на цыпочках подошёл к открытому окну и выглянул во двор. Возле старого, покосившегося от времени сарая, стояли и тихо о чём-то беседовали соседский розовощёкий Вовка и тощий Олег. Увидев выглянувшего друга, Вовка, запрыгал и замахал рукой, чтобы привлечь к себе его внимания.
– Кирюха, хорош, спать! – закричал тот, – иди сюда, что-то тебе расскажем!
– Перестань орать на всю улицу, как полоумный, а то всех перебудишь, – поглядывая на спящих родителей, тихо сказал Кирилл.
Прихватив старые кроссовки и спрыгнув с подоконника, он побежал к сараю, где его поджидали одноклассники.
– Что случилось? – спросил он, всматриваясь в их чумазые, перепачканные сажей и глиной, улыбающиеся лица.
– Ничего, – поглядывая, на крутившегося как юла Вовку, ответил Олег.
– А что такие лица довольные, словно килограмм шоколадных конфет слопали? – поинтересовался Кирилл, посматривая заспанными глазами на друзей.
– Как, ничего! – выпучив глаза, закричал розовощекий Вовка и громко высморкался в кулак. – Ты же обещал нам вчера, что сегодня мы продолжим читать дедов дневник. Забыл что ли?
– Ты что, с дуба рухнул или как? – поглядывая удивлёнными глазами на Вовку, спросил Кирилл. – Ещё только шесть часов утра. Вы что, совсем не спали? Мы ведь только ночью разошлись, а вы уже тут как тут. Да, такой шум подняли, что пол деревни переполошили.
– Ну и что, – выпалил Вовка, поглядывая на Олега, что тот скажет в его поддержку. Олег помалкивал. – И никого мы не разбудили. Мы ведь тихо здесь стоим и никого не трогаем.
– А кто свистел на всю улицу? – поглядывая на ребят, поинтересовался дедов внук. Олег невольно покосился на друга, но промолчал.
– А почему вы такие чумазые? – всматриваясь в лица друзей, поинтересовался Кирилл.
– Потом всё расскажу, – произнёс Олег и посмотрел на приятеля.
– Ладно, тогда пошли, раз подняли, всё равно надо было вставать, – махнув рукой, сказал Кирилл.
– Что, босиком так и будешь бегать? – поинтересовался Олег, поглядывая на босые ноги дружка. Усевшись тут же на землю, Кирилл обулся в кроссовки и вскочил на ноги.
– Всё, я готов, пошли.
– А ко мне нельзя, – замявшись, сказал Вовка, – у меня отец дома, вчера с города вернулся, и брат ещё никуда не слинял.
– Как всегда, пьяный, или нет? – поинтересовался Кирилл. Но, Вовка промолчал, только покосился в сторону своего дома.
– Понятно. Опять был бесплатный концерт по заявкам радиослушателей.
– И у меня все дома, – тихо добавил, поглядывая на ребят, Олег.
– Тогда пойдёмте на наше тайное место, – произнёс Кирилл и помчался к лесу, где в укромном месте у ребят был построен небольшой шалаш из веток. Ребята вприпрыжку помчались следом.
Через тридцать минут друзья уже были на месте.
– Стоп, пацаны, – резко остановившись возле шалаша, заговорил дедов внук. – Мы ведь тетрадь дома оставили.
– Как, дома! А ты, что её не взял? – выпучив глаза, заблеял Вовка и посмотрел на друга чуть не плача от горя и разочарования.
– А вы мне ничего не сказали о дедовом дневнике, – оправдываясь, произнёс тот. – А до меня и не дошло, чтобы его прихватить.
– Ну, ты и даёшь. Мы же и виноватые остались, – заскулил розовощёкий Вовка и уставился своими большими глазами на Кирилла.
– А кто? Надо было предупреждать, а не орать на всю улицу как заполошный.
– Сам такой, – огрызнулся розовощёкий Вовка.
– Кирюха, хватит прикалываться, – произнёс, до сих пор помалкивающий Олег. – Смотри, у нашего «Наф-нафа» уже слёзы бегут по его розовым поросячьим щёчкам.
– Сам ты – тощая штакетина, – огрызнулся тот и посмотрел на улыбающегося Кирилла.
– Хватит собачиться, как кошка с собакой, я пошутил, – произнёс внук деда Матвея. – Дневник в шалаше.
Раздвинув ветки, прикрывающие вход, ребята зашли внутрь и улеглись на подстилку из пихтовых веток.
– Кирилл, а на старом кладбище кто-то раскопал могилу, – ни с того ни с сего, вдруг произнёс Олег.
– Какую ещё могилу? – уставившись на Олега в один голос, спросили ребята.
– Старую могилу с каменным чёрным крестом, – посматривая на дружков, сказал тот.
– А, ты откуда знаешь? – спросил Кирилл.
– Дома дед Семён об этом разговаривал с отцом. Они думали, что в доме все спят, и никто их не слышит. А я тихо лежал на печке и подслушивал, – произнёс Олег и выглянул из шалаша. Поглядел, нет ли кого рядом, и не слышит ли кто их разговор. Но, кругом было пусто, только где-то в стороне старого кладбища, прокуковала несколько раз кукушка.
– Это не к добру, – тихо произнёс Вовка. – Мне мать рассказывала, если на кладбище кукует кукушка, жди покойника.
– Сплюнь, – закричал Кирилл и три раза плюнул через левое плечо.
– Я не суеверный, но бабки не врут, – вновь заговорил Вовка и тоже стал плеваться. Один Олег, поглядывая на друзей, помалкивал.
– Всё, давайте читать дедов дневник, а то будем здесь сидеть до ночи, слушать всякую белиберду кем-то спьяну выдуманную и трястись, как перепуганные. Но Кирилл не успел закончить предложение.
Где-то рядом с их шалашом послышался треск сухих веток. Вновь закричала перепуганная кукушка. Ребята прижались друг к другу и замолчали прислушиваясь. Громкий сухой треск опять повторился и резко затих, но кукушка не унималась. Перепуганные до смерти ребята не знали, что им делать. Сидеть тихо здесь или бежать домой.
Но, как, оказалось, бежать уже было поздно. Из-за деревьев вышли трое мужчин. Их заросшие щетиной лица были похожи на бандитские рожи, а в руках двоих были лопаты, перепачканные могильной землёй. Мальчишки, прижавшись, друг к другу притихли в ожидании их дальнейших действий. Боясь выдать свое местопребывания, и навлечь на себя беду они стали прислушиваться к доносившемуся до них негромкому разговору.
– Слушай, Серый, а если мы найдём эти цацки, что делать будем? – поинтересовался один из троицы.
– Ты сперва найди, – ответил ему приятель.
– Обязательно найду, – буркнул первый. – Мне дед перед смертью всё рассказал. И куда прятали, и где. Только здесь всё заросло, найди, попробуй нужную могилу.
– Найдём, если твой дед правду сказал, а не прогнал тебе туфту, – произнёс до сих пор помалкивающий третий и самый здоровенный из всей троицы.
– А тебя, Леший, никто не спрашивает, – цыкнул на него Серый. – Твоё дело третье, где скажем там и будешь копать.
– А я что, я ничего. Надо так надо. Я вообще молчу, – пробурчал себе под нос здоровенный детина.
– Вот и помалкивай, а то сейчас врежу по хребтине лопатой! – снова рыкнул на Лешего Серый и замахнулся.
– Хорош вам лаяться, весь лес всполошили. Кукушка вон как разоряется, – заворчал на товарищей первый. Самый маленький и щуплый, скорее похожий на паренька, чем на взрослого мужчину.
– А ты не вякай, Сурок, – сказал Серый. – Лучше вспоминай, где та могила.
– Я обязательно вспомню, а нет, так сейчас спросим у бабки Прасковеи, – поглядывая на Серого, произнёс Сурок. – Сейчас возьмём у неё самогона, поправим головы, и я всё вспомню.
– Кирюха, Кирюха, – зашептал розовощёкий Вовка. – Ты смотри, да ведь это племянник нашей колдуньи.
– Молчи, а то услышат, – тихонько произнёс Кирилл. – Я его тоже признал.
– Но ведь, его в тюрьму посадили, – поглядывая сквозь ветки в шалаше, сказал Олег. – Я от бати слышал, он в городе кого-то убил.
– Значит, не посадили, – посмотрев на приятеля, сказал дедов внук.
– Посадили, посадили, я тоже слышал, – засопел в самое ухо Кириллу Вовка.
– Значит, сбежал, если он здесь, – отпихнув от уха Вовку, тихо сказал тот.
– Всё тихо, пацаны, дайте послушать, о чём они разговаривают, – зашушукал на друзей Кирилл.
Постояв ещё с пару минут и о чём-то споря, подозрительная троица отправилась в сторону деревни, а точнее к бабке Прасковеи. А ребята, забыв о том, зачем пришли сюда, окольными путями помчались в деревню, чтобы предупредить о подозрительных личностях старших.
Прибежав в деревню, ребята разбежались по домам. Уже через тридцать минут взрослые собрались у Кирилла в доме, чтобы обсудить чрезвычайную ситуацию. Но, через десять минут разговора, не придя к общему мнению, замолчали.
– Пап, а может пойти к бабке Прасковеи и там их словить, – подал голос Кирилл.
– Замолчи, тебе слово не давали. И марш отсюда, когда старшие разговаривают, – шикнул на сына отец.
– А он прав, – поднявшись с лавки, произнёс дед Матвей и посмотрел на собравшихся мужиков.
– Будут они там нас поджидать, жди, – затягиваясь сигаретой, сказал Иван Матвеевич, отец Кирилла и старший сын деда Матвея.
– Деда, – опять встрял Кирилл в разговор взрослых. – Они, наверное, уже пьяные. Ведь они для этого и пошли к бабке.
– И ещё, чтобы спросить у неё о какой-то могиле, – добавил Вовка.
– О какой могиле? – спохватился дед Матвей.
– Мы не знаем, – хором ответили ребята.
– Только они ищут какую-то старую могилу, – добавил Олег.
– Так, мужики, – прохаживаясь по дому, заговорил дед. – Сейчас берём ружья и топаем к участковому, а там посмотрим, что лучше делать. Он, всё-таки власть, пущай думает. На том и порешили.
– А вы, мелочь пузатая, – повернувшись к ребятам, заговорил дед Матвей. – Сидите, дома и чтобы не высовывали свои любопытные носы на улицу, а то выпорю.
– Деда, – заныл Кирюха.
– Я сказал, сидеть дома, – рыкнул дед на внука. Понурив головы друзья, подскочившие вместе с взрослыми, обратно опустились на лавку и притихли.
Участковый, выслушав пришедших к нему мужиков, стал звонить в городское управление милиции. Но, на том конце провода ему ответили, что о побеге Суркова Антона Егоровича по клички Сурок ничего не известно. И никаких сводок в их управление не поступало.
– Всё мужики, отбой, – положив трубку старенького телефона, произнёс местный деревенский участковый старший лейтенант милиции Глеб Петрович Ершов.
– Какой отбой, Петрович, – засуетились мужики. – В деревне бандиты, а ты отбой.
– Да, какие бандиты, откуда вы это взяли, – поднявшись из-за стола, произнёс он.
– Мальцы своими глазами видели, – заговорил дед Матвей. – Перепуганные и взъерошенные как кутята они прибежали домой и поведали нам, что в лесу видели Сурка.
– Он отбывает срок, и видеть они его никак не могли, – посмотрев на деда и вытерев платком свою лысую голову, сказал участковый. – Я же при вас звонил в город, а там о его побеге ничего не известно.
– Но, ребята же видели в лесу троих, – начал было говорить дед Матвей, но милиционер его перебил.
– Я сам схожу к бабке Прасковеи и проверю. А вы, марш по домам и не наводите зря панику.
– Петрович, давай мы с тобой прогуляемся, – произнёс Иван Матвеевич. – А вдруг они там.
– Ладно, пошли, но если там никого нет, я вам устрою.
– Мы только посмотрим, а решать тебе, – выходя уже в дверь, забубнили мужики.
Перебрасываясь словечками, не относящимися к теме происшествия в лесу, мужики подошли к избушке бабки Прасковеи и остановились, не зная, что делать дальше.
– Вы стойте здесь, а я один зайду, – произнёс милиционер, поглядывая на топтавшихся в нерешительности мужиков у калитки.
– А если они там? – подал голос один из них. – Что ты, Глеб Петрович, один сделаешь?
– Не трусь, Кузьмич, как-нибудь разберусь, – посмотрев на говорившего, произнёс участковый и показал пальцем на кобуру.
– А ты успеешь достать свою пукалку? Они ведь тоже не дураки и, наверно, уже нас заметили, – сказал дед Матвей, поглядывая на окна бабкиной избушки.
– Вот, в том-то и дело, что заметили, значить баловать не будут. Всё, ждите здесь, я пошёл, – сказал Петрович и, открыв калитку, прошёл в ограду. Не успел он сделать и пары шагов, как со скрипом открылась дверь и на пороге появилась хозяйка во всей красе.
– Чего пришли, гости нежданные, аль чего надобно? – уперев руки в бок, поинтересовалась бабка Прасковея.
– Не ругайся, хозяюшка, мы только спросить, – крикнул Ершов и прибавил шагу.
– Спрашивай, Глеб Петрович, за спрос не бьют.
– Я зайду, – украдкой поглядывая по сторонам, спросил участковый.
– Спрашивай здесь, в избе не убрано, – сказала, как отрезала та. Обернувшись и посмотрев на мужиков, старлей сделал ещё пару шагов.
– Я слушаю, спрашивай, коль пришёл, а не топчись на месте как пацан. Уже не в том возрасте, да и по рангу тебе положено, – прищурившись, чтобы лучше разглядеть крутившихся возле калитки мужиков, сказала она.
– Я подойду поближе, а то неудобно на расстоянии разговаривать.
– Сейчас спущусь, присаживайся на лавочку, – произнесла бабка Прасковея и как молоденькая девчушка сбежала с крыльца.
– Прасковея, – произнёс старший лейтенант милиции Глеб Петрович Ершов и, посмотрев на бабульку, замолчал.
– Вот зараза, забыл как у бабки отчество, – подумал он.
– Можешь называть меня по-простому Глебушка, – посмотрев на того, произнесла бабка. – Я тебя ещё помню, когда ты без штанов бегал. Так и зови меня бабушкой Прасковеей.
– Тогда я спрошу прямо, – произнёс тот. – Сегодня к тебе приходил твой племянник.
– У меня их много, какой тебе понадобился, – поглядывая на милиционера, спросила та.
– Сурок, произнёс Глеб, – то есть Сурков Антон Егорович.
– Был. А зачем он тебе, Глеб Петрович, понадобился?
– Так, значит, ребята сказали правду, – посмотрев на топтавшихся возле калитки мужиков, – произнёс он.
– Да, объясни толком, что тебе надо, – спросила бабушка.
– Его сегодня видели возле старого кладбища. Он был в компании с подозрительными лицами.
– Пришли, взяли у меня самогона и ушли. Да, их было трое. А чего они натворили Глебушка? – поглядывая то на милиционера, то на мужиков, – спросила бабка Прасковея.
– Пока не знаю, но ребята их видели возле кладбища, и они были с лопатами.
– Наверное, червей копали для рыбалки.
– Какие к чёрту, черви! – закричал участковый. – Они могилы раскапывают.
– Вот гадёныш, а мне наплёл, что на рыбалку собрались, – произнесла бабка и поднялась со скамейки. – Значит, прознал про могилку.
– Так, Прасковея Ивановна, рассказывай по порядку, – тоже поднявшись, заговорил Ершов.
– Всё-таки вспомнил отчество, товарищ милиционер, – улыбнувшись, сказала бабка Прасковея, показав белые, как у молодой девушки, зубы.
– Ты мне здесь зубы-то не показывай, а рассказывай, про что он узнал. Что, даже решился на побег с колонии.
– Откуда? – произнесла та.
– С тюрьмы он убежал, вот откуда, бабушка.
– Вот гадёныш, а мне наплёл, что работает на севере и приехал с друзьями в отпуск, – заговорила бабка Прасковея. – Ой, гадёныш, ой врун, а ещё племяш.
– Ладно, бабушка, рассказывай, зачем они к тебе приходили. И смотри не ври, всё равно узнаю, – строго посмотрев на ту, сказал участковый.
Присев обратно на скамейку бабка Прасковея начала свой рассказ.
– Подожди, Прасковея Ивановна, пускай и мужики послушают, – перебил её Глеб Петрович. – А то, что они будут там топтаться.
– Зови, чего уж там. Всё равно, не отстанете, – заворчала та.
– Мужики, идите сюда! – закричал участковый и поманил тех. Разместившись, кто где, они стали слушать бабки Прасковеи рассказ.
***
– Это случилось сразу после революции, – начала она. – Стояло жаркое лето 18 года. Мимо нашей деревне проезжала одна богатая дамочка, видно из прежних. Она и попросилась переночевать у меня, а чего, мне не жалко. Пустила, не выгнать же на ночь. А утром собрав свои вещички, ушла. Только видно недалеко. На следующий день нашли её в лесу, изнасилованной и убитой. Но, узелок с вещами не тронули, видно решили, что кроме белья там ничего нет. А там завёрнутые в платок лежали драгоценности и не малые.
– Так, – перебил бабку участковый. – И никто их не прибрал. А начальство куда смотрело.
– Да, какое к лешему, начальство, у нас тогда и председателя-то ещё не было. А ты начальство. Лучше слухай дальше и не перебивай бабушку.
– Всё, молчим, Прасковея Ивановна, – произнёс дед Матвей.
– Да, какая я тебе Ивановна, Матвей, – шикнула на того бабка. Слухайте дале хлопцы и помалкивайте.
– Похоронили мы её на нашем старом кладбище, а вещи положили в гроб. Да зачем они нам. Вот и весь сказ, а кто прознал про ту могилку я и не знаю.
– А кто из них остался в живых, бабушка Прасковея? – спросил Иван Матвеевич.
– Не знаю, – посмотрев на спросившего, ответила та.
– А откуда про эти побрякушки узнал твой племянник? – поинтересовался Ершов.
– А вот это я не знаю, – произнесла та. – Всё, больше мне сказать вам хлопцы нечего. – Племяш взял у меня самогонки и ушёл, а куда – не знаю.
– И на этом спасибо, Прасковея Ивановна. Мы пойдём, – поднявшись, сказал участковый. За ним поднялись остальные.
– Ищите их на старом кладбище, – сказала бабка вслед уходящим мужикам и пошла в избу.
– Спасибо, – ответили те в один голос.
– Ну, и что будем делать? – отойдя на приличное расстояние от бабкиной избушки, поинтересовался участковый.
– Топаем на кладбище, а там по обстоятельству решим, – сказал дед Матвей.
– Батя, а если у них оружие? – спросил Иван, дедов сын.
– А мы что, с дубинками, что ли, – сняв с плеча двустволку и покрутив её перед носом сына, сказал тот.
– Всё, пошли, только по-тихому, – произнёс участковый и направился в сторону старого кладбища.
***
Через сорок минут они подходили к месту назначения. Ступали потихоньку, чтобы не вспугнуть копошившуюся возле могил троицу.
– Вон они, Петрович, – ткнув того в спину, тихо произнёс Кузьмич ровесник деда Матвея.
– Тихо, сам вижу, – шикнул на того старший лейтенант и присел на корточки. Мужики последовали его примеру, чтобы не светиться.
– Так, мужики, – снова начал говорить он. – Иван, бери батю и Кузьмича, и обходите их слева. А я и остальные заходим справа. Понятно всем?
– Да, – за всех ответил дед Матвей.
А на могиле, которую раскапывали Сурок с приятелями, шёл свой разговор.
– Послушай Сурок, а твоя бабка нас не обманула? – спросил Серый.
– А что ей мне врать. Я же не напрямую у неё спросил, а так, мимоходом, чтобы та не заподозрила, – роясь в земле, произнёс тот.
– Тогда копаем дальше, – буркнул Серый.
– А может, здесь ни хрена нет, а мы роемся, – забурчал Леший.
– Копай, а то по хребтине лопатой огрею, – зарычал на того Серый и завернул трёхэтажным матом.
– Гы-гы-гы! – заржал Сурок, а увидев, что на него волком смотрит главарь их троицы, заткнулся и продолжил копать дальше.
Одновременно подкравшись к осквернителям могил, мужики выскочили с поднятыми ружьями и закричали:
– Бросайте лопаты и ложитесь мордами в землю, вы окружены.
Через час, связанные по рукам и ногам, те сидели в сарае и громко ругались между собой. Наутро приехала милиция и увезла арестованных в город.
– А клад, спросите вы у меня? Был ли он там, мы до сих пор не знаем. А и был, так пускай спокойно себе лежит вместе с хозяйкой. Не нами положен, и не нам его брать.
Побег сквозь лес
– Деда, ты уже выздоровел после болезни, – во весь голос закричал Кирилл, увидев деда Матвея, ковылявшего с тросточкой по размытой после весенних паводков дороге.
– Ну, чего дерёшь глотку, будто бы я глухой, – останавливаясь и опираясь на трость, прокряхтел он. – Поправился. Слепой что ли? Не видишь, я вышел из дому, и тихонько себе прогуливаюсь, никому не мешаясь, а ты орёшь как заполошный.
– Вижу, – прогнусавил в нос светловолосый мальчуган и подскочил к деду, вертясь вокруг него как юла.
– Перестань вертеться, а то в глазах уже рябит от твоих выкрутасов, – прикрикнул на внука дед Матвей.
– Дедуля, а ты нам расскажешь какую-нибудь необычную историю, – замялся Кирилл, поглядывая на того из-под взлохмаченной чёлки.
– Приходите позже, а сейчас мне некогда. Иду на почту, нужно отправить в город телеграмму, – произнёс он и поплёлся дальше, топча кирзовыми сапогами жижу.
Кое-как дождавшись вечера, ребятня завалилась в дом деда Матвея.
– Ну, что сорванцы, все собрались? – присаживаясь возле натопленной печки, спросил он.
– Нет, сейчас Вовка прибежит, – произнёс Кирилл.
– А где этот пострел? – закуривая папиросу и выдыхая в приоткрытую дверцу дым, поинтересовался дедушка.
– Отцу по хозяйству помогает, – ответил внук.
– Тогда подождём, а то распустит нюни, что без него начали, – произнёс он, вновь затягиваясь своей вонючей папиросой. Через пять минут в дверях появился запыхавшийся после бега розовощёкий соседский парнишка.
– Я не опоздал? – задал он вопрос, опускаясь на лавку возле Кирилла.
– Как раз вовремя, – выбрасывая докуренную папиросу в печь, сказал дед Матвей. – Тебя только ждали. Не хотели начинать, чтобы потом некоторым опоздавшим, не повторять по два раза.
– Меня батя задержал, – пропыхтел как паровоз пухленький малец.
– Теперь все собрались? – спросил местный сказочник.
– Все, – хором ответили ребята.
– Тогда я потихоньку начну, – кряхтя и ладом умещаясь в своём любимом кресле, сказал он.
***
– Эта история, которую я хочу вам поведать, произошла не со мной. А может и со мной, это вам не нужно знать, – начал он свой рассказ и улыбнулся. Посмотрев на притихших и развесивших уши мальчишек, продолжил:
– Скорый «Москва – Чита» остановился на очередной станции, пропуская встречный грузовой состав, как это было всегда. Да, и сейчас ситуация не изменилась в нашем железнодорожном транспорте. Поезда по часу, а то и больше простаивают на станциях и переездах. Ладно, я не об этом хотел вам рассказать, пропустим подробности и продолжим. Как я сказал, к нам в купе подсел один парнишка и за стопкой чая рассказал свою историю.
***
Возвращаясь из командировки, на вокзале, пока дожидался своего поезда, я познакомился с очень симпатичной девушкой. Та ехала домой на каникулы. Слово за слово, как это бывает у молодых людей, мы уединились в подсобной комнате возле туалетов, где уборщицы хранили свой инвентарь. Ну, а дальше как в том анекдоте. Извините, он матерный и я вам его рассказывать не буду, чтобы не засорять ваши светлые головы.
Через два часа мы вместе с Анной, будем называть так девушку, отправились к ней в Чебоксары. Правда потом выяснилось, что она жила не в самом городе, а в посёлке. Километров тридцать мы добирались до него на попутных машинах. Дорога, как и в других наших деревнях, была разбита и автобусы туда ходили редко. Ну, как редко, два раза в неделю, а в перепутье и совсем не дождёшься.
Встретили нас радушно, как и положено в деревенской глубинке. Не хлебом с солью, конечно, но приветливо. Анна сперва представила меня своим родителям, потом познакомила и со своими старшими братьями. Как выяснилось позже, отец и трое братьев Анны были кузнецами. Ну, и представьте себе, какой я со своими 175 сантиметрами и они по два метра каждый. Вам смешно, а мне не до смеха было.
– Раз ты – парень моей дочери, – сказал отец, – будешь спать в её комнате. А я что – сам себе враг? Конечно, согласился, а зря, как выяснилось в дальнейшем. Ничего не подозревая, я прожил у неё в доме неделю. И, как-то вечером, выходя на двор по нужде, я услышал такой разговор. Отец семейства разговаривал с сыновьями и родным братом, проживающим в этом же посёлке.
– Послушай, Фёдор, – сказал он своему брату. – Моя дочь уже взрослая, ей 19 лет, пора подумать о свадьбе, как ты думаешь?
– А чего тут думать и гадать, отец, она вон себе суженого привезла, – встрял в разговор взрослых один из сыновей.
– А, тебя не спрашивают, молокосос, – огрызнулся отец. – Твоё дело помалкивать и делать то, что я скажу, а не указывать старшим.
– Я и помалкиваю, только констатирую факт, – потупив голову, сказал старший сын. Это он встрял в разговор отца с дядей.
Вжавшись в углу, чтобы меня не заметили, я продолжил слушать дальше и прикидывать, что меня будет ожидать впоследствии.
– Вы пока помалкивайте, чтобы «зятёк» ни о чём не догадался, – сказал Семён Игнатьевич, так звали отца Анны, сыновьям. А ты, Фёдор Игнатьевич, узнай там, в сельсовете, как побыстрей это дело провернуть и обвенчать наших молодых голубков.
– Я обомлел, услышав такое, – признался парень. – Ну, думаю надо по-быстрому отсюда делать ноги. Ага, вам ха-ха, а я ведь женат. Моя жена должна была вот-вот родить. Я спешил домой, чтобы успеть, но бес попутал, завернул налево.
– Ну, и как ты вывернулся из этой щекотливой ситуации, – поинтересовались мы и, переглянувшись между собой, рассмеялись.
– Нечего ржать, как лошади, слушайте дальше, – тоже, уже улыбаясь вместе с нами, сказал наш попутчик.
– Как, как, а вот как, – опрокинув наполненную стопку в рот, продолжил он.
Дождавшись ночи, когда в доме все крепко уснули, я тихонько вылез в окно и дал дёру. Стараясь не потеряться в лесу, я припустил в город. На дорогу старался не выходить, боялся, вдруг поймают. Вот так, вдоль дороги, прячась, и добрался до железнодорожной станции.
