Владимир Александрович Андриенко
Стрелец государева полка. Меч падишаха
Глава 2
Молодой гетман Юрий Хмельницкий. (Январь, 1660 год).
1
Чигирин: ставка гетмана Юрия Хмельницкого.
Молодой гетман Юрий пошел не в своего отца гетмана Богдана. Не вышел он ни статью, ни умом. Не то, что его погибший старший брат Тимош, который был настоящим богатырем и славным воином. Юрий вырос худощавым, узкоплечим и вид имел болезненный.
На его бледном лице залегла печать тревоги, а под глазами появились синие круги от бессонницы. Бремя гетманской булавы стало для него непосильным.
Он сидел в тех самых покоях, где некогда заседал со своими полковниками его отец. Отсюда Богдан мог быстро управлять Украиной, и отсюда мчались его гонцы с приказами во все концы и эти приказы исполнялись. Но с тех пор прошло время и утекло много воды. Новый хозяин был слаб, и его мало кто слушал…
***
Юрий щегольски одет в добротный малиновый кафтан, подпоясанный желтым шелковым кушаком. На его левом боку турецкая сабля с золотой насечкой по шлифованному клинку. Она досталась ему от Выговского вместе с булавой гетмана. На ногах Хмельницкого желтые модные сапоги из тисненой кожи на каблуках.
«Батько, – мысленно обратился к отцу молодой гетман. – Батько, отчего ты не научил меня, как держать всех этих полковников в руках? Как заставить их повиноваться? Они трепетали от одного твоего взгляда! Отчего я не могу этого? Отчего они смотрят на меня столь дерзко? Мне казалось, что все будет просто. Что мне помогут. Они обещали мне помощь! Они говорили, что сила имени твоего сплотит многих под моей булавой. Но не вижу того на деле! Каждый хочет урвать чего-то для себя. И каждый просит. Могу ли я им дать все, что они хотят? Почему никто не желает служить честно?»
Юрий, когда его сделали гетманом на раде в Гармановцах, думал что, получив булаву, имя его отца сразу станет для него щитом. И дела в Украине потекут сами по себе. Он верил, что все негоразды возникли от того, что Выговский узурпировал гетманскую булаву и вызвал тем недовольство большинства полковников. А его, сына Богдана, избрали по закону и праву и потому все сразу же наладится.
Молодой гетман отправился в город-крепость Чигирин, что был гетманской столицей при его отце. Ему посоветовали управлять Украиной отсюда. Но уже первый месяц гетманства принес Хмельницкому многочисленные проблемы. Полковники Яким Сомко, Семен Подбайло, Василий Золотаренко, Иван Екимович и Иван Брюховецкий вместо того чтобы оказывать помощь молодому Хмельницкому в управлении страной снова перессорились. С гетманом они считались мало, полагая, что он должен быть послушен им, ибо был зело молод, нерешителен, излишне труслив. Они постоянно спорили по поводу то того, то иного. Ни один вопрос быстро не решался. Даже самые мелкие дела вызывали острые противоречия.
Юрий поначалу пытался выслушивать то одного, то другого полковника, но быстро терялся в их доводах и переставал понимать, о чем они говорят. Его голова шла кругом от того множества проблем, что свалились на него вместе с булавой. Он и подумать не мог, принимая власть, что их так много этих дел, требующих его вмешательства.
Гетман приблизил к себе молодого Ивана Яненченко, мужа сестры. Хмельницкий сделал Яненченко генеральным хорунжим Войска Запорожского и часто звал к себе. Но тот, хоть и был умен, также обладал весьма малым опытом в управлении казацким государством.
Они стали дружны, и сейчас молодой Хмельницкий пожелал видеть своего друга. Он крикнул джуру9 и приказал:
– Пан Иван здесь во дворце?
– Так, пан гетман, пан хорунжий здесь. Я видел его у конюшен. Он новых коней смотрит.
– Позови его ко мне!
– Так, пан, – слуга поклонился и отправился выполнять приказ.
Долго жать ему не пришлось. Яненченко в синем польском кунтуше, подпоясанном шелковым поясом, в широких шароварах, польских сапогах со шпорами вошел к гетману. Хорунжий был высокого роста, почти на голову выше Юрия, лицо имел скуластое с лихо, по шляхетски, закрученными усами.
– Пан гетман, – он склонился в поклоне.
– Иван? Я жду тебя. Меня снова донимали делами Брюховецкий и Золотаренко.
– Я про то знаю, пан гетман. Они твердили тебе про битву под Конотопом?
– Да, Иван. Говорили, как сильны русские, и что ссориться с ними не стоит. Они могут легко выставить армию в 50 тысяч человек.
– Как раз только что прибыл гонец от русского воеводы Шереметева. Он требует, чтобы ты его принял.
– Требует? – переспросил Юрий. – От моего отца Богдана они ничего не требовали!
Молодой Хмельницкий быстро возбуждался и становился упрямым.
– Но положение изменилось, Юрий.
– Знаю! Брюховецкий сегодня мне все твердил: «Ты сам клялся в верности московскому царю, пан гетман. Нам нужна их помощь»! Ты также скажешь, Иван?
– Прими гонца! Его стоит послушать.
– Я приказал никого ко мне больше не пускать! – капризно насупился молодой гетман. – Гонца приму завтра!
– Юрий!
– Иван! Прекрати хоть ты меня донимать! Надоело все! В первый раз, когда мне было 16 лет, сразу после смерти отца мне предложили булаву, но уже через несколько дней забрали её, сказав, что я слишком мал! Я отправился в Киевскую академию и уже стал готовиться принять сан священника. Я смирился с тем, что не буду гетманом. Но после битвы под Конотопом ко мне снова стали приезжать полковники и посланцы московского царя. Они все твердили, что гетманская булава моя по праву. Что они обещали? Они обещали мне помощь и порядок. Но где все это? Поляки вместе с Выговским и татары хана Мехмед Гирея сражались против русских. Я с русскими снова воюю против поляков и татар. На Украине полно вражеских войск. И снова горят наши села и города. И в том винят уже не Выговского, а меня! Но в чем я виноват? Скажи?
– Пан гетман…
– Когда это все кончится?
– Прими посланца воеводы, пан гетман. Он многое сможет тебе поведать! Не иди на ссору сейчас, Юрий. Для того еще будет время. Ты знаешь, что и я не сильно люблю русских.
– Хорошо пусть он войдет, раз ты настаиваешь, Иван! Кто это такой?
– Полковник Ляпунов из стана боярина Шереметева.
– Зови! – мрачно согласился гетман Украины.
Полковник Ляпунов ждал тут же за дверью и сразу вошел в покои гетмана. Не зря хорунжий Яненченко обещал ему, что гетман примет его.
Не просто так Шереметев послал к гетману именно его, щёголя и своевольника, но умевшего, когда надо, скрывать свои чувства. Полковник в расшитом золотом кафтане со стоячим воротом поклонился.
Его поклон был учтивым, но совсем не таким, какой полагался правителю. Хмельницкий это заметил и недовольно поморщился.
Ляпунов произнес:
– Воевода Шереметев шлет поклон пану гетману. Как пан гетман здоров?
– Хорошо, – ответил Юрий. – Вот только спокойствия в делах, что мне обещали, нет. Где поражение хана и короля, что мне обещали?
– Это из-за предательства Выговского так получилось, пан гетман. Скоро все наладится. Воевода Шереметев готовит войска для похода, и мы выбьем поляков с Украины. Но нам нужна помощь пана гетмана.
– Разве я не отправил к воеводе два моих полка? Разве я не защищаю Чигирин? А это важный стратегический форпост для наступления.
Ляпунов снова поклонился, признавая старания гетмана.
– Про то я и хотел говорить с паном гетманом. Я прибыл не токмо от воеводы Шереметева но и с посланием от великого государя Московского и Всея Руси.
– Вот оно что? – Хмельницкий немного опешил.
– Мой государь царь и великий князь Всея Руси Алексей Михайлович ценит старания гетмана. Но для победы нужно больше. У пана гетмана мало надежных полков. Одни уже сейчас готовы изменить ему и перейти на сторону одного из самозваных гетманов, которые готовы появиться.
– Таких самозванцев у нас всегда хватало. Что предлагает мне воевода? И что повелел мне передать великий государь? – поинтересовался Хмельницкий.
– Государь великий Алексей Михайлович свято чтит договор, который он заключил с отцом гетмана великим Богданом и не нарушит его. Но ситуация такова, что приходится менять договор для спасения гетмана. Нужно расположить в большинстве украинских городов царские стрелецкие гарнизоны. Тогда ни один полковник не посмеет изменить пану гетману. Да и стоит пану еще раз просить государя великого о милости и покровительстве. Пусть государь Всея Руси возьмет Украину под свое покровительство.
– Но мой отец Богдан уже получил это покровительство от великого государя Московского и всея Руси. Разве нет?
– Договор, что был заключен в Переславле в 1654 году, стоит пересмотреть, пан гетман. И если пан гетман подпишет новый договор с Москвой, то государь великий пришлет ему много войска.
– И что же великий государь Московский и Всея Руси требует изменить в том договоре, что был заключен с гетманом Богданом? – спросил Иван Яненченко у Ляпунова.
Ляпунов расстегнул золотые застежки своего кафтана и достал оттуда лист с печатями свернутый в трубочку. Он положил лист на стол и произнес:
– Пусть пан гетман изучит это и даст мне ответ. Многие украинские полковники уже читали сей проект и готовы согласиться на все изменения.
– Они читали его вперед меня? – вскипел Юрий. – Я гетман Войска Запорожского или нет?
– Пан гетман, – Яненченко взял его за руку. – Не стоит сейчас начинать спор сызнова.
– Хорошо, я посмотрю, пан, и дам свой ответ, и ты отвезешь его воеводе, – успокоился Юрий.
Ляпунов еще раз поклонился и вышел. Свое дело он сделал…
***
Гетман Юрий развернул лист и стал читать вслух:
«Сей договор межу великим государем, царем и великим князем Московским и Всея Руси Алексеем Михайловичем и гетманом Украины Юрием Хмельницким права и вольности людей всякого звания на Украине подтверждает и оставляет в незыблемости, как было договорено межу Царем и Великим князем Алексеем Михайловичем и гетманом Богданом Хмельницким.
Такоже подтверждается, что всякие выборные суды казачьи и выборные городские должности должны и впредь отправляться свободно.
Но самого Гетмана, Войско Запорожское не избирает свободным выбором и только извещает царя о своем выборе, как то было закреплено прежним договором, а токмо подает великому государю три кандидатуры в гетманы, а государь великий своей волей из сих кандидатур избирает гетмана.
Гетман и войско Запорожское отныне не могут принимать посольства от иностранных государств. И иноземные государи могут сноситься только с великим государем Алексеем Михайловичем.
Гарнизоны и войска его царского величества отныне пребудут во всех крупных городах гетмана, для лучшей обороны и зашиты от врагов.
Казацкий реестр, что ранее определялся в 60 тысяч, отныне уменьшится до 40 тысяч».
Гетман отложил документ и посмотрел на хорунжего Яненченко.
– Что скажешь на это? Они требуют увеличить количество моих полков в войне, но сами же требуют сократить реестр. Как это понимать?
Яненченко был поражен тем, что услышал. Такого он совсем не ожидал. Да, он знал, что царь потребует увеличить количество московских войск в городах гетманщины, и был к тому готов. Но запрещение связываться с иными государствами и запрещение самим выбирать гетмана – это прямое нарушение прежнего договора!
Он долго молчал. Хмельницкий снова спросил его:
– Как это понимать, пан Иван?
– Понять их не столь сложно, пан гетман, – ответил хорунжий.
– Но что это такое?
– Это предательство, – прошептал хорунжий. – На такие условия твой отец Богдан никогда бы не пошел!
– Что? Ты сказал предательство?
– Да, предательство! Царь отныне станет выбирать гетмана. Его гарнизоны будут во всех Украинских городах и крепостях. И у нас отняли право на отношения с другими державами!
– Погоди, Иван. Царь не выбирает нам гетмана, но всего лишь утверждает его.
– Но при твоем отце Москва в выборы гетмана не вмешивалась вообще, Юрий!
Молодой Хмельницкий мало, что понимал в делах и совершенно не видел тех пружин, благодаря коим государственная машина работает. Это был не гениальный Богдан, и не умный Выговский. Вот и сейчас он растерялся и ждал, что Яненченко что-то ему посоветует.
– Но они потребуют от меня пойти на заключение такого договора. Так?
– Так, пан гетман. Не просто так именно тебя хотели видеть новым гетманом. Хитер царь Алексей и его советники. Но и мы не глупее. К тебе прибыл еще один посланец, Юрий. Я поначалу не хотел про него говорить. Но теперь самое время после такого письма.
– Кто такой? – спросил Хмельницкий.
– Полковник твоего отца Михаил Криса. Тот самый, что ушел к полякам и не согласился ставить подпись под договором с московским царем.
– Изменник? – спросил Юрий, так как сам слышал, как таким прозвищем некогда обозвал его гетман Богдан.
–Отчего ты называешь полковника Крису изменником? Не он один тогда в 1654 не пошел за Богданом. И он привез тебе привет и пожелания здоровья от польского короля.
–Но сноситься с королем за спиной у царя – измена! Вспомни, что было с Выговским. Он разорвал договор с царем и заключил союз с Речью Посполитой. И что получилось?
–Но царь таким новым договором сам нарушает статьи Переяславского договора. Выслушать Крису стоит, пан гетман. Он ждет, когда ты позовешь его. Он поселился в Чигирине в простой корчме.
–Но его могут опознать, Иван! И что тогда скажет воевода Шереметев? Скажет, что я с поляками снюхался. Здесь посланец Шереметева Ляпунов со своими людьми.
–Крису никто не узнал и не узнает, гетман. Он вырядился купцом продавцом тканей. Вызови на завтра с образцами к себе. Кто про такое что подумает?
–А если его узнает кто-нибудь? – струсил молодой Хмельницкий. – После такого меня воеводы московские прикажут схватить и в железа заковать! И многие наши полковники то решение поддержат. Сомко, Брюховецкий, и с ними многие предадут меня.
– Пан гетман!
– Я не хочу с царем ссориться, Иван. Пусть этот лист от царя мои полковники и генеральная старшина изучат и скажут, что делать надобно. У Шереметева здесь армия в 30 тысяч человек! И забывать про это не стоит, Иван.
– Так пан гетман не примет полковника Крису?
– Нет, нет. Я не хочу его видеть.
– Значит, прогнать его?
– Прогнать? Зачем же. Поговори с ним сам от моего имени, Иван.
– Хорошо, пан гетман.
– А потом расскажешь мне, чего хотят и что предлагают поляки….
2
Чигирин: ставка гетмана Юрия Хмельницкого.
Иван Яненченко зашел в комнату, где его ждал старый полковник Михайло Криса. Криса был худощав, небольшого роста, но крепко сбитый с широкими плечами и мощными руками. Некогда он был назначен гетманом Богданом Хмельницким переяславским полковником и являлся одним из самых деятельных помощников гетмана.
Но Криса был сторонником выгодного для Украины договора с Польшей, и когда Богдан пошел на обострение взаимоотношений с королем, он бежал от него к Яну-Казимиру. Хмельницкий объявил его изменником.
В стане Богдана тогда собрались много полковников и старшин, что были сторонниками независимой или полунезависимой казацкой державы. Такими кроме Крисы были Иосиф Глух, Юрий Немирич, Иван Выговский, Павло Тетеря. Особенно они противились договору с Москвой. И никто из них не явился в 1654 году в Переяславль.
– Пан Иван, – Криса учтиво поклонился Яненченко. – Судя по тому, что ты пришел ко мне сам, твой гетман меня не примет.
– Да. Гетман Юрий не может принять пана. Но я буду говорить от его имени.
– Иными словами твой гетман, пан, боится, что москали узнают про это и объявят и его изменником. Эх! Куда мы пришли, пан Иван? Московский царь диктует Украине свою волю. В Киеве его войска! О том ли мы мечтали в 1648 году, когда начинали восстание?
– Что ворошить прошлое, пан. Думать надобно о будущем, – вежливо прервал Крису Яненченко. – С чем, пан, пришел к ясновельможному гетману?
– От имени короля Речи Посполитой я предлагаю гетману новый договор! Ведь царь в Москве скоро навяжет вам новое соглашение взамен того, что было заключено с Богданом! И вы станете холопами московскими! Выход для вас один – объединиться с королем и татарами против Москвы.
–Объединиться? На каких условиях, пан Михайло?
–Власть гетмана распространится, как и было прежде, на Черниговское, Киевское, Брацлавское воеводства. Выборы гетмана будут производиться на пожизненный срок генеральной старшиной Войска Запорожского и всеми полковниками. И король будет только утверждать гетмана избранного нами. На территориях подчиненных гетману будут учреждены посты канцлера, маршалка, подскарбия. Мы будем чеканить свою монету.
–И что взамен потребует от нас король и Сейм?
–Признать верховную власть короля Речи Посполитой и действовать совместно с ней против общих врагов. Обязательная война с Москвой!
–А как же вера православная? – спросил Яненченко.
–Православная церковь в Речи Постолитой, частью коей мы снова станем, получит равные с католической церковью права. Греко-католическая церковь останется, но не будет распространяться на новые территории подвластные гетману. Киево-Могилянская академия получит статус университета. Архиепископ Киевский, епископы Львова, Луцка, Перемышля, Холма станут заседать в Сейме вместе с иерархами церкви католической.
– А реестр?
– Король согласен на 15 тысяч казаков! – выпалил Криса. – Но впоследствии мы увеличим его. Грядут войны, и казаки нам понадобятся. И ты пойми главное, пан Иван, Украине нужна твердая власть! Нужно покончить со своеволием холопов и старшины! Посмотри, что у нас делается? Да есть ли в каком государстве подобное? Все полковники грызутся между собой, а все холопы лезут в казаки, и не желают платить налогов. Если так пойдет, то скоро вообще работать станет некому. Нам нужен порядок! И нам нужно не допустить усиления Москвы. Царские бояре скоро вам на шеи сядут!
–Но это предлагал и гетман Выговский. И что получилось из того?
–Мы возьмемся за дело по-иному, и в этот раз все получится. Пусть только Юрий даст согласие на наш союз с королем. С Москвой все отношения нужно немедленно разорвать. Пусть гетман опирается только на тех полковников, кто желает блага нашей стране. А московских холопов гнать отсюда в три шеи!
– Я доложу о твоих словах гетману, пан Михайло. Но сам понимаешь, что многие в его окружении будут против.
– А ты сам? – Криса посмотрел в глаза Яненченко. – Ты сам как, пан Иван?
– Я против Москвы, как и ты, пан Михайло. Но гетмана убедить в том будет не столь просто. Юрий боязлив.
– То мне известно. Но тебя он слушает, пан Иван. Поговори с ним…
***
Полковники Сомко и Брюховецкий на следующий день добились приема у гетмана. Они желали полного содействия московским войскам. Они знали, что Хмельницкий станет колебаться и его нужно заставить выполнить волю московского царя.
Худой и длинный Сомко, и полный Брюховецкий были уже не молоды и много повоевали на своем веку. Они доблестно сражались в армии Богдана и всегда верили в его авторитет и его слово, но после смерти гетмана стали ярыми сторонниками белого царя в Москве.
Сомко был порывист и гневлив, часто несдержан на язык, а Брюховецкий умел владеть собой и искусно маскировал свои чувства.
– Ты, пан Яким, много не болтай, – сказал Брюховецкий Сомку, когда они шли к молодому Хмельницкому. – А то гетман твоих слов убоится. С ним нужно осторожно поступать. Пусть, он постепенно, благодаря нам, придет к мнению, что выгодно для нас.
– Я думаю, что такого гетмана нам не надобно! Юрий слаб.
– Ты пан, мнишь себя в роли гетмана? – спросил Брюховецкий.
– А чем я плох? – вскипел Сомко. Ему наступили на больной мозоль. – Ты сам также желаешь булавы для себя?! Разве нет?
– Я и не скрываю того, пан Яким. Но это если мне ту булаву доверят.
– Потому ты и перед царем лебезишь! Про себя токмо думаешь, пан Иван! А про казаков кто подумает? Про Украину кто думать станет? Про народ её татарами, да турками, да ляхами замордованный?
Сомко почитал именно себя спасителем родины и думал, что он знает, как сплоить Украину в единый кулак. Он желал поднять на борьбу чернь. Брюховецкий же не хотел этого. Он опирался на старшину и на шляхетство.
– Гневом дела не сделать, пан Яким. Нужно думать. Нам с тобой сейчас не собачиться надобно, а заодно стоять. Сам понимаешь, что единая для Украины, для Войска Запорожского есть защита – белый царь в Москве! С ним мы и поляков сломим, и татар, и турок.
– Да разве я того не понимаю, пан Иван? И многие понимают. Но гетман Юрий….
– Яким! Сейчас нам нужно его имя. Пойми это. Все же он Хмельницкий. Родной сын Богдана.
– Сын он ему только по рождению, но не по мыслям! Богдан был голова! Нам решительного гетмана надобно. И нам и царю в Москве…
Глава 3
«Черная скала». (Январь, 1660 год).
1
Трапезунд: в имении Черная Скала.
Али сразу же приставил новых людей к работе на маслобойне. Она находилась в двух верстах от замка Черная Скала. Рабы с утра уводились под охраной пяти воинов, а поздно вечером возвращались обратно и их запирали в каменных подвалах замка.
Замок ранее не был крепостью и не имел даже защитной стены. Но после большого бунта каратюрков пятьдесят лет назад, когда войскам бейлер-бея удалось подавить его только спустя полтора месяца, новый хозяин позаботился о безопасности своего гнезда. Ныне Черная Скала при случае мог даже выдержать осаду настоящей армии.
Прошло три дня.
Вечером Федор, Василий Ржев и Минка устроились на кучках гнилой соломы в сыром подвале.
– Ну как, Вася, додумался, как мы сбежать-то сумеем?
– Нет. После работы на маслобойне думать не хочется, – буркнул в ответ Ржев и отвернулся к стене.
– Да, повертели колесо жернова всего три дня, а умаялись как. Я думаю, даже, что за веслом было легче.
Минка Иванов хохотнул и сказал:
– Говорил я вам, что побег дело не столь простое. А вы мне про свою удачливость все толковали. Знаешь, сколь удачливых рабов на кольях жизни кончили?
– Отстань, – резко оборвал Минку Ржев. – Давайте спать.
– Да погоди ты со сном, Вася! – вмешался Федор. – Успеем отоспаться на том свете. Ты уже бывал на таких работах, Минка?
– А как же. За десять годочков чего только я не пережил. И за веслом сидел, и на маслобойнях работал, и грузы таскал, и деревья валил, и днища кораблей чистил. И видал, как рабы побеги делали. Как они только не бежали. Сколь планов строили!
– И что? Все побеги провалились? – спросил Мятелев.
– Отчего все? Кое-кому удалось сбежать, но как далеко я не знаю. А большинство рабов возвращали обратно и, самое малое, нещадно секли. Секли и меня.
Федор кивнул, поправил факел, чадящий над его головой, и сказал:
– Из этого подвала не сбежишь. Стены толстые каменные и окон нет и двери крепкие железом окованные. За дверями охрана. На маслобойне за рабами надзор совсем не тот. И под вечер можно оттуда уйти, если подгадать момент!
– С маслобойни? – вмешался в разговор высокий раб по имени Матвей. Он был не из галерных рабов, а давно уже работал на маслобойне Дауд-бея. – Поди сбеги!
– Но охраны-то и вправду почти нет! – возразил Матвею поляк Казимир, также из местных рабов. – Мы не пробовали сбежать!
– А, поди, попробуй! – возразил еще кто-то из дальнего угла. – Куда побежишь? Ну, уйдешь с маслобойни! И что с того? Далее куда?
– К морю!
– И что дальше? Море Черное не переплывешь! А на корабле тебя турки домой не доставят.
– А если захватить галеру? – предложил кто-то.
Больше в подвале никто спать не хотел, рабы стали строить планы побега. Ржев также в таком шуме заснуть не смог и дернул Федора за рукав.
– Федька! Завел ты их не на шутку. Виш как расходились.
– Все они не то говорят. Надобно не к морю идти. У моря вернее поймают. Стоит уходить в сторону гор. Там спрятаться до времени.
– И что с того? – спросил Василий.
– А вот ты подумай, как они ищут беглецов. Сразу идут по горячим следам. А если укрыться и затаиться до времени? А потом, когда перестанут искать…
– И что потом?
– Потом мы сможем уйти.
– В твоих словах есть кое-что, Федор. Но далее что?
– В город Истамбул, что в переводе означает «Полный мусульман».
– В Стамбул? – удивился Ржев.
– Я обещаю тебе, Вася, что оттуда ты попадешь домой.
– Хорошо! Пусть так. Но для побега нужны деньги. От Трапезунда до Стамбула путь не близкий. Можно было бы выдать себя за турок спахиев спешащих на сбор войск. Султан как раз собирает войска. Но для этого нужны лошади, оружие и одежда. И деньги.
– Все это имеется в замке Черная Скала, Вася.
– Ты сошел с ума, Федор? Что с того, что в замке все есть? Кто нас снарядит в путь? Неужели сам бей или его здешний наместник?
– Они нет, но мы сами можем взять все, что нам потребуется…
***
Али Чернобородый расположился в замке в покоях самого хозяина. Дауд-бей в ближайшее время здесь не появится. Али собрал в покоях своих товарищей Мехмеда, Закира и Реджепа.
Они пили запрещенное мусульманам вино и говорили.
Закир сказал:
– Работы на маслобойне идут хорошо. Скоро все гарнизоны наместничества будут снабжаться нами. И в наши карманы кое-что упадет. Особенно если ты, Али, будешь и дальше здесь за главного.
– Пока так и будет, – сказал Али.
– Но тот, кто был до тебя, захочет вернуться. Он просто так не бросит прибыльного места А он наушник известный. Может Дауда против тебя настроить, – сказал Закир.
– Станет Дауд его слушать, – отмахнулся Али.
– Ты про что?
– Хозяин сейчас занят совсем не тем, Закир. Что ему маслобойни!
– Они дают такой доход! Не отказался бы я от такого куска.
Али засмеялся:
– Есть куски и пожирнее.
– И что это за куски? – спросил Закир.
– Дауд-бей метит высоко. Он станет торговать товаром для гаремов. А с маслобоен мы много чего сможем взять себе.
–А что с товаром для гаремов? – вмешался одноглазый Реджеп, осужденный на галеры за убийство, но спасенный Дауд-беем.
– Здесь в имении у Дауа около тридцати молодых девок. Ну, десяток это совсем соплячки. В вот остальные могут принести нашему хозяину от 5 о 15 тысяч динаров за каждую.
– Сколько? – спросил Мехмед.
– А может и больше. Так что Дауду сейчас на масло плевать. И нам с того прибыль. Скоро все гарнизоны санджака станут требовать масла. И мы сможем скупить соседние маслобойни.
– Станут ли нам их продавать? – спросил Мехмед. – Может и нам заняться работорговлей?
– Ты совсем сошел с ума, Мехмед? – спросил его Чернобородый. – Работорговля дело хозяина! Не пытайся наложить лапу на дело Дауда. Забыл, что для тебя сделал бей?
–Нет. Но почему бы нам и о себе не подумать, Али?
– Вот мы и подумаем. Пока хозяин занят торговлей рабынями, мы займемся маслом.
– Но кто станет нам продавать прибыльные маслобойни, Али? – спросил Мехмед.
– Вот в этом и состоит ваша задача. И для этого я вас собрал! Эти маслобойни должны перестать приносить прибыль. Кроме маслобоен Дауд-бея. Понимаете про что я?
– Не совсем, – ответили Али его друзья.
– По моей просьбе Дауд прислал сюда рабов-урусов. Часть из них могут сбежать и сжечь маслобойни наших конкурентов. Кроме того, они могут взбунтовать рабов соседей.
Все сразу поняли Али. Сожженные маслобойни! Тогда выработка масла в имениях соседей остановится. Количество заказов для имений Дауд-бея резко увеличится. И все свернут на бунтующих рабов.
– Но как нам все это устроить? – спросил Реджеп. – Как нам устроить побег рабов?
– Просто. Нужно им помочь сбежать и сказать, что делать! И этим займешься ты, Реджеп.
–Я? – спросил тот.
– Ты. Для этого дела лучшего человека не найти…
2
Маслобойня в имении Чёрная Скала.
Федор Мятелев и Василий Ржев с самого утра трудились, как и было положено рабам. Но сегодня они не вращали жерновов, как вчера, а подтаскивали к ним полотняные мешки с семечками. Солнце уже клонилось к закату. Часа через четыре работа закончится, и их поведут обратно в замок.
– Эй! Урусы! – услышали они крик из большого амбара.
Федор оглянулся и увидел девушку в турецких шароварах и пестрой рубахе. Её лицо до глаз было закрыто яшмаком10, но все равно было видно, что она молода и красива.
– Идите сюда! Быстро! Пока нас не увидели! – снова позвала она.
Федор и Василий снова огляделись по сторонам. Вокруг не было никого. Они бросили мешки, и пошли к девушке.
– Вы урусы с галеры? – спросила она, когда они подошли.
– А ты кто такая, красавица? – вопросом на вопрос ответил Василий Ржев по-турецки.
– Не стоит тебе говорить на этом языке. Я могу говорить на твоем родном. Ибо сама русская. Вернее была такой три года назад, когда меня похитили из родного дома татары и продали сюда.
– Хорошо, перейдем на русский. Кто ты?
– Я Настя. Хотя сейчас меня называют Адике. Я рабыня Дауд-бея. И Дауд-бей готовится меня продать в Стамбул.
– А ты этого не желаешь? – спросил Федор.
– Нет.
– Но мы чем тебе можем помочь, Настя? Мы с Федором сами в рабстве. Сама видишь – работаем.
– Я предлагаю вам бежать. И не только вам, но всем рабам Дауд-бея.
– Бежать? – в один голос вскричали Федор и Василий.
– Да, бежать. Но сейчас я не могу долго разговаривать. Я страшно рискую, обратившись к вам. Вы не так измождены как иные рабы с маслобойни. Вы кажетесь воинами.
– Мы и были воинами в недавнем прошлом, – сказал Василий Ржев.
– Тогда вот ключи от кандалов, в которые вас заковывают ночью.
Федор схватил ключи.
– И что нам это даст? – спросил Ржев. – Ну, снимем мы кандалы. И что с того? Кто нам откроет двери?
– Я, – ответила девушка.
– Ты?
– Я. У меня есть шанс пройти к охране под видом служанки гарема и передать им кувшин с вином. Моя старая нянька в гареме рабыня-болгарка и она мне поможет.
– Ты отравишь стражу? – догадался Федор.
– Не совсем. В вине будет сонное зелье. И я отопру вам двери подвала!
– Когда? – спросил Федор.
– Сегодня ночью…
***
Все рабы с маслобойни были рады возможности побега. Такого шанса никто из них не упустит! Работа высасывала их жизни и здоровье и долго здесь кандальники не жили. Года три-четыре и все. А затем выбросят твое тело без погребения на растерзание зверью и хищным птицам.
– Мы все пойдем за вами! – кричали рабы.
– Ты и точно удачливый, стрелец!
– С такими не пропадешь!
Федор Мятелев отомкнул кандалы, и цепи последнего раба за звоном упали на каменный пол.
– Мы свободны от цепей!
– Верно!
– Сейчас бы еще оружие. И задали бы мы туркам кровавую баню.
– Оружие добудем в бою.
Василий Ржев снял со стены факел. Он был готов драться. Все ждали, когда отомкнется дверь повала.
– Федор, думаешь, она нас не обманет? – спросил Ржев у Мятелева.
– Обманет? – не понял Мятелев дворянина.
– Заманит в ловушку.
– А зачем ей это нужно? Мы и так с тобой в ловушке, Вася. Она сама предложила нам побег. Сама вышла на нас. Мы её не просили, и даже не знали о её существовании.
– Вроде так, Федор, но слишком легко все получается. Слишком просто.
– Может в этом наша удача, дворянин. Если двери откроются перед нами, и мы получим оружие усыпленной охраны, то может все получится.
– Будем надеяться…
***
Али Чернобородый сделал знак Реджепу. Тот приблизился. Они смотрели из затемненной комнаты на приготовления внизу.
– Ты пойдешь с ними, Реджеп, – сказал Али.
