Владимир Александрович Андриенко
«Вдова»: Архив царского профессора
–Полковник барон фон Рунсдорф был адъютантом рейхсфюрера Гиммлера, фройлен. Ныне он руководитель отдела в организации Аненербе. В Харькове барон фон Рунсдорф представляет самого рейхсфюрера! Потому барон персона здесь важная.
–Я этого не знала. Теперь сомневаюсь примет ли меня барон.
–Если вы хороши в своей работе, то примет. Меня же он принял. И если бы не он, то быть бы мне сейчас в окопах на фронте под огнем. А я, фройлен, человек исключительно мирный.
–Вот как?
–Да. Оружие мне не нравится.
–Но немцы нация воинственная.
–Я немец, но совершенно не воинственный, а наоборот. Да и толку от меня здесь гораздо больше чем в окопах.
–Хотела бы и я присоединиться к вашей команде, Ганс. Я ведь также очень не люблю войну. Хотя, как и все состояла в гитлерюгенде. Но мне хочется, чтобы снова наступил мир. Тот мир, что был до войны.
Рикслер понял, что зашел на «скользкую почву» и сказал:
–Армии фюрера идут к победе и скоро…
–Не нужно, Ганс, – перебила она его. – Я не служу в гестапо.
–Я и не думал, что вы служите в гестапо, фройлен Эльза.
Девушка была готова заплакать, и Ганс увидел слезинки на её ресницах.
–Простите меня. Я вас обидел, фройлен.
–Нет, нет. Ничего. Это вы простите меня, Ганс.
–Что я могу для вас сделать, фройлен?
–У вас нет молока?
–Молока?
–Я люблю кофе с молоком.
–У меня нет, но я знаю, где его можно достать? Вы меня подождете, фройлен Эльза?
–Да, Ганс. Я посижу здесь на кухне тихонько…
***
Харьков.
Ул. Сумская, дом № 100.
Управление службы СД генерального округа «Харьков».
1 июня, 1942 год.
Вдова снова вынуждена была рисковать. Она, как и в первый раз, проникла в квартиру Вильке и дождалась его там.
Гауптштурмфюрер открыл двери и вошел в квартиру. Он бросил ключ на столик в прихожей и положил фуражку. Легкий шорох из гостиной заставил его насторожиться.
–Не напрягайтесь, Фридрих.
–Фрау Марта? Это снова вы? Вы не перестаете меня удивлять!
–Я должна была снова прийти.
–Что-то случилось? Я все выполнил и группа Лаврова на свободе.
–Я пришла не за этим, Фридрих. И просто так я не появилась бы в вашей квартире, рискуя себя рассекретить.
–Но что вас привело, фрау Марта?
–Вот это.
Вдова передала ему контейнер с микропленкой.
–Что это?
–Отдайте проявить и распечатайте снимки. Здесь то, чем занимается в Харькове барон фон Рунсдорф. А если вы будете это знать, Фридрих, то вы будете знать что нужно здесь Лайдеюсеру. И вы поймете, какую игру он затеял.
–Но как? Прошло всего несколько дней. Как вам удалось?
–Повезло.
–Повезло? Я не верю в такое везение, фрау Марта.
–Но мне именно повезло, Фридрих. Я и сама не ожидала, что все бумаги будут у него на квартире!
–У кого?
–У барона фон Рунсдорфа.
Вильке был потрясен:
–Вы проникли в квартиру фон Рунсдорфа? Вы сошли с ума! Если он узнает, то нажалуется в Берлин!
–Ничего он не узнает, Фридрих. Прекратите истерику. Я была о вас лучшего мнения!
–Но его курирует сам Гиммлер! Операция особой секретности! А вы забрались в его дом! Да завтра он скажет, что это сделали красные агенты и доложит в Берлин! А как вам удалось попасть в его квартиру, фрау Марта?
–Этот вопрос стоило задать первым, Фридрих. Я не взламывала замки.
–Нет?
–Меня пустил в квартиру его адъютант лейтенант Рикслер.
–Пустил? Но это невозможно!
–Я Эльза Шекер. Стенографист. Недавно прибыла в Харьков в составе вспомогательного женского отряда. Барон просил опытную стенографистку и меня направили к нему по приказу полковника Лайденбаха. Все официально.
–И самого барона вы дома не застали? Я все верно понял, фрау Марта?
–Именно. Я подобрала такое время. Адъютант выслушал меня и угостил кофе.
–Но как вы попали в кабинет к бумагам?
–Просто.
–Просто? Я вас не понимаю.
–Я пью кофе с молоком, а барон пьет черный.
–И что?
–Я попросила молока. И адъютант барона любезно согласился выполнить мой каприз. Он вышел из квартиры. Я отправилась в кабинет и сделала снимки, Мой фотоаппарат всегда при мне. Он очень маленький.
Вильке не мог поверить.
–Фрау Марта. Это или гениально. Или очень глупо.
–Иногда грань между гениальностью и глупостью не так велика, Фридрих. Но зато теперь, возможно, вы узнаете цель пребывания здесь барона фон Рунсдорфа.
–Вы ведь не имели возможности познакомиться с документами, фрау Марта?
–Только поверхностно. И мне повезло, что лейтенант как раз работал с бумагами, когда я нанесла визит. Кстати провести его не составило труда.
–Он ничего не заметил?
–Нет. Он принес молока и угостил меня. Мы мило поболтали, а затем я ушла. Обещала быть снова, когда меня сможет принять сам барон фон Рунсдорф.
–Рунсдорф не примет вас на работу, фрау Марта. За это могу поручиться. Он никогда не доверится женщине. Ему нужен стенографист мужчина.
–Я это хорошо знаю, Фридрих. Но дело я сделала, и никто не узнает что документы у вас.
–Но есть проблема. Как все это проявить? Если я отдам в нашу лабораторию при СД, то об этом узнает как минимум два человека. И тогда может стать вопрос – откуда у меня документы со стола барона фон Рунсдорфа?
–Но это можно сделать тайно?
–Тот, кто будет делать, увидит то, что на снимках! А сотрудник лаборатории не мой человек. Это человек начальника гестапо оберштурмбаннфюрера Клейнера. А этот начальник терпеть меня не может.
–Тогда вам следует найти того, кто это сделает для вас тайно.
–Легко сказать, фрау Марта!
–Я уверена, что вы справитесь. Но у меня еще вопрос.
–Да.
–Вы не приставили слежки к группе Лаврова? Я ведь просила вас этого не делать.
–Нет. Не приставил.
–Вы лжете, Фридрих! Слежка есть!
–Но это весьма опытный агент. Его никто не мог заметить!
–Я не говорила, что его заметили. Я просто предположила такой шаг с вашей стороны и не ошиблась, Фридрих. Снимите слежку. Этого сейчас не нужно!
–Но мне нужны сведения о действиях группы Лаврова. Мало ли как поведут себя эти агенты. Они могут связаться и с красными! Они должны работать под колпаком.
–Они и так под колпаком, Фридрих! Но Лавров опытный контрразведчик! Он может заметить слежку. А это плохо!
–Хорошо! – согласился Вильке. – Я сделаю, как вы скажете. Слежки больше не будет.
–А люди Борзенко?
–Я лично предупредил начальника вспомогательной полиции Федора Борзенко – Лаврова и его группу не трогать.
–Но выполнил ли он этот приказ?
–Я скажу ему еще раз, фрау Марта.
–Сделайте одолжение, Фридрих. Это и в ваших собственных интересах…
***
Харьков.
Улица Короленко.
Группа Лаврова.
1 июня, 1942 год.
Ольга Дроздова вернулась домой раньше. Ей нужно было говорить с Лавровым без Шигаренко.
– Вы здесь Роман? Это хорошо!
–Что-то случилось, Ольга? Что такое?
–Я пришла раньше. Хотела застать вас одного.
–Вы справились с работой?
–Я сделала даже больше. Я поняла, зачем Шигаренко провалил нашу группу!
–Что?
–Он сделал это совсем не по глупости, как могло показаться. Шигаренко знает больше, чем говорит.
–Он не производит впечатления умного человека. Ольга.
–Вот именно. Что вы про него знаете?
–То, что было в его деле в Брайтенфурт. И что его не слишком ценят в разведшколе.
–Именно. Такое впечатление о нем создали для нас.
–А вы хотите сказать, что это не так?
–Не просто хочу. Я теперь уверена в этом, Роман! Шигаренко сегодня встречался с девушкой из команды связисток.
–Какой еще девушкой? Я ведь отдал приказ…
–Он не ведет любовной интрижки. С этим у него все в порядке, Роман. Они встретились как будто случайно.
–Но вам это откуда известно, Ольга? У вас не было задания следить за Шигаренко! Это возмутительно!
–Сама решила проявить инициативу, Роман.
–А что заставило вас это сделать, Ольга?
–Ночью я слышала, как Шигаренко бормотал по-немецки.
–Вы были в его комнате?
–Мне не спалось. Я решила приготовить чай. И услышала бормотание. Я зашла к нему. Вы в это время спали. И он говорил во сне по-немецки. И на хорошем немецком языке.
–Что он говорил?
–Бессвязные речи, отношения к делу это не имеет, но он говорил по-немецки! И без всякого акцента. Но и это не все.
–А что еще?
Ольга показала ему свой белый платок со следом краски.
–Это грязь на платке, Ольга. И что это значит?
–Это след от синяка на шее у Шигаренко. Вы меня понимаете?
Лавров внимательно рассмотрел платок.
–Краска?
–Именно так, Роман. Вся ситуация с нашим арестом была просто запланирована.
–Зачем?
–Этого я не знаю. Но это знает Шигаренко.
–Только нам он не расскажет.
–А мы не станем спрашивать. Будем делать вид, что ничего не произошло, и мы ничего не знаем.
Лавров подумал, что она права. Так будет лучше всего.
–Но мы с вами, Ольга, разве на одной стороне? – спросил Лавров.
–А разве нет?
–Но вы не знаете, кому служу я.
–Вы сотрудник НКГБ, лейтенант Лавров.
–Я сам вам говорил это, но всегда добавлял – бывший сотрудник НКГБ!
–А я думаю, что вы хотите связаться с той стороной, Лавров. И я одобряю это решение!
–С чего вы взяли, Ольга?
–Я понимаю, что вы мне не доверяете, Роман. И это естественно. Но вы не стали сотрудничать с немцами. Это я поняла.
–И как же?
–Вы не предатель, Лавров. Не такой как я. Я испугалась и стала работать на врага. Но теперь я хочу все исправить. И вы тот, кто сможет мне помочь! Потому я говорю все это вам! Я верю вам, Лавров!
***
Харьков.
Ул. Мироносицкая.
Скобяная лавка.
1 июня, 1942 год.
Владелец скобяной лавки Сергей Антипенко был оставлен в качестве запасного варианта связи еще с 1941 года. Биография у него была подходящая и потому никаких вопросов со стороны городской управы к нему не возникло. Хотя можно было бы спросить, откуда у Антипенко такие средства для организации собственного дала на широкую ногу. Не то чтобы скобяная лавка была слишком сложным делом, но место он выбрал хорошее и на ремонт затратил немалые средства. Одна вывеска чего стоила – «Скобяной товар Антипенко и Ко».
Антипенко никто не беспокоил в течение полугода. Хотя первые месяцы своей работы он каждый день ждал человека с той стороны.
И вот он пришел.
–Здравствуйте. Вы и есть господин Антипенко? – с порога спросил незнакомый мужчина крупного сложения.
–Я самый! А с кем имею честь?
–Остапчук, – представился гость.
–Входите, господин Остапчук. Чем могу служить?
–Мне вас порекомендовали как солидного и честного человека.
–Рад служить. Товар у меня наилучший. А ныне большая нужда в скобяном товаре. У меня есть изделия из стали, латуни и меди. Останетесь довольны, господин Остапчук.
–Меня интересует товар особый! За ценой не постою, господин Антипенко.
–И что вам нужно?
–Дверные задвижки.
–Таких у меня много. Из какого материала предпочитаете? И сколько вам нужно? Если партия будет крупная, то я сделаю скидку. И если платить станете рейхсмарками, то также скидка будет.
–Дверные задвижки мне надобны особенные в виде цепочки с сердечком. Сможете изготовить подобное за неделю, господин Антипенко.
Хозяин лавки вздрогнул. Это был пароль. «Дверные задвижки в виде цепочки с сердечком».
–Вам занадобится больше десяти штук? – ответил он.
–Двадцать две. Но могу взять и двадцать пять для ровного чета.
Антипенко запер входные двери и пригласил гостя в комнату, что находилась за ширмой в лавке.
–Проходите, товарищ Остапчук. Или как вас величать прикажете?
–Остапчук. И говорите не товарищ, а господин. Не стоит нам пока переходить на «товарища». Время не то.
–Понятно. Я давно ждал человека.
–Вы господин Антипенко были запасным вариантом, но ныне становитесь основным. У вас есть связь?
–Только эстафета.
–Но сведения срочные!
–Мой канал построен только на эстафете. Да и о провалах радистов вы, наверное, слышали, господин Остапчук.
–Нет. Я недавно в Харькове, – ответил посетитель
–Документы надежные? – спросил хозяин лавки.
–Да. Зарегистрировался в городской управе. Даже взятку дал кому надобно. Марками.
–Рейсмарками? Или оккупационными?
–Оккупационными, – ответил посетитель.
–Это хорошо. Не так подозрительно. Ныне полиция лютует. В начальниках у них собака не человек. Дотошный. Я предлагал его убрать, но мне запретили высовываться.
–И правильно запретили, господин Антипенко. Выша задача иная. Обеспечивать канал связи. У меня важная информация.
–Говорите.
–Вы сможете все точно запомнить?
–Не сомневайтесь. Меня ради памяти моей и поставили здесь.
–В Харьков прибыла группа агентов Абвера. Прибыли тайно с фальшивыми документами. Недавно все члены группы были арестованы полицией.
–Так они же из Абвера? – удивился Антипенко.
–Да. В том и состоит странность. Группа с немецкой радиостанцией вдруг прибывает в Харьков с немецкой территории. Но не это главное.
–А что?
–Старший группы Лавров Роман Романович.
–Чего? – удивился Антипенко. – Дак не тот ли что был здесь в управлении НКГБ?
–Он самый. И ныне он состоит инструктором в немецкой Абвершколе в Брайтенфурт. С ним прибыли два человека. Вероятно, что и они из Брайтенфурт.
–И их взяла полиция?
–Да. Но странная вещь, они были отпущены на свободу. И все словно забыли про них. Сидят на прежней квартире.
–Цель их появления здесь?
–Цели не знаю. Но они здесь не просто так. Ими интересуется местное гестапо. Нужно срочно передать это нашим. Пусть делают выводы. А я буду работать. Может еще чего узнаю.
–Завтра же надежный человек пойдет по эстафете.
–Канал надежный?
–Да. Нигде еще не засвечен.
–За мастерской не следят?
–Сейчас этого гарантировать нельзя, господин Остапчук. Сейчас могут следить за всеми. И потому вы должны уйти из лавки с покупками.
–Это само собой. Дверные петли. Двадцать пар.
–Сей момент.
–И вот плата по вашим расценкам оккупационными марками. И еще вам нужно разместить мой заказ в мастерской на сорок дверных замков.
–Это сделаю. Как скоро вам нужны эти замки?
–Недели через две? Успеете?
–А чего не успеть. Но нужна предоплата. Сможете внести или я сам?
–Нет. Я внесу.
–У вас есть кому продавать? Это могут проверить. Совсем недавно так гестапо накрыло подпольную ячейку комсомольцев. Вроде торговлей занимались, а на деле пшик оказался. Мальчишки. Всех повесили.
–У меня вполне легальное дело, господин Антипенко. Никто не подкопается…
Глава 11
Помощники Рунсдорфа.
Москва.
Управление НКГБ СССР.
Комиссар Максимов и старший майор Нольман.
11 июня, 1942 год.
Комиссар госбезопасности Максимов выслушал первый отчет Нольмана о внедрении группы капитана Кравцова.
–Группа вышла к немецким позициям и была препровождена в Харьков. Там капитан Кравцов сразу оказался в госпитале, ибо рана его загноилась.
– С ним все в порядке?
– Да, как стало известно, операция прошла успешно и руку ему спасли. Кравцову пришлось рискнуть, но зато легенда полностью подтвердилась.
– Не нравился мне сразу такой риск, Иван Артурович.
– У нас не было выбора, Владимир Иванович. Савик Нечипоренко отлично играл на рояле. Кравцов не играет совсем. Ранение в руку отличный повод не играть. А с основными музыкальными терминами Кравцова ознакомили. В случае чего он знает особый сленг пианистов.
– Значит все идет хорошо, Иван Артурович?
– Внедрение группы прошло успешно, как по мне, товарищ комиссар госбезопасности.
– Но они остались без радиостанции!
– Это случайность. Никто не связывает радиостанцию и группу Кравцова.
– Уверены?
– Да, товарищ комиссар госбезопасности. А наши источники из подполья держат связь регулярно. Они наблюдают за группой Кравцова.
– В последнее время в подполье города Харькова слишком много провалов.
– Провал с радиостанцией это чистая случайность, Владимир Иванович. На дом вышли полицейские, которые искали не радиостанцию, но самогон.
– Однако провалился наш хороший агент, Иван Артурович. И как мне доложили, она расстреляна.
– К сожалению это так. Но она держалась до конца и немцы не смогли связать её с подпольем.
– Ваша идея с легендой самогонщицы на этот раз себя не оправдала.
Нольман согласился.
– Никто из подполья не должен приближаться к группе Кравцова.
– Они держатся на расстоянии как вы и приказали, Владимир Иванович.
– Как много людей знает о том, что Нечипоренко и Кравцов это одно лицо?
– В Харькове? Как и было условлено между нами, только руководители.
– Два человека?
–Да, секретарь подпольного обкома партии и командир подпольной диверсионной группы. Люди надежные. Больше в отряде никто про Кравцова не знает. Они думают, что ведут наблюдение за Савиком Нечипоренко.
– Хорошо. Привлекать дополнительные силы только в случае крайней необходимости. Кравцов опытный сотрудник, Иван Артурович. Но смогут ли выполнить свою задачу выделенные ему помощники?
– Антонина Шарко одна из лучших курсантов разведшколы.
– Да знаю я это, Иван Артурович. Но подготовка слишком краткосрочная. Мы слишком быстро теряем людей.
– Шарко хорошо подготовлена физически, Владимир Иванович.
– Но её задача другая! Ада Лепинская певица и покорительница мужских сердец. Да, Шарко красива! Но этого мало для задачи, которая стоит перед ней.
Нольман заверил комиссара госбезопасности:
– Она справится, товарищ комиссар.
– А Жора?
– Эта кандидатура вообще вне конкуренции, Владимир Иванович. Другого пианиста у нас все равно нет. А Савику нужен именно пианист.
– Я доложил наверх, что группа справится с задачей. Но меня самого одолевают сомнения!
– Как мне известно, товарищ комиссар, фон Рунсдорфа не сопровождает большой отряд охраны. Он ездит по городу в сопровождении мотоцикла с двумя солдатами. И ещё иногда с ним в машине его адъютант. Но молодой человек по виду не солдат, а просто юноша в военном мундире.
– Пусть Кравцов сможет похитить Рунсдорфа. Я это допускаю. Но вывезти его из Харькова иное дело. Немцы после того как узнают, что барон пропал, поднимут на ноги весь гарнизон и перекроют всё, что можно перекрыть.
– Я предусмотрел это, товарищ комиссар.
– Все предусмотреть невозможно.
– Это так, Владимир Иванович. Но у нас есть три варианта развития событий. Мы все продумаем и подготовим.
– Хорошо! У вас что-то еще, старший майор? – понял комиссар Максимов.
– Да. Был активирован запасной вариант связи в Харькове.
– Что? Хозяин скобяной лавки?
– Так точно. К Антипенко пришел агент «Референт».
– Референт посетил Антипенко?
– Да.
– И что заставило его это сделать? Это вариант на самый крайний случай!
Нольман ответил:
– У Референта важная информация.
– Что за информация?
– В Харькове сейчас находится лейтенант Лавров.
– Лавров в Харькове? Час от часу не легче! Иван Артурович! Это ставит под удар всю операцию! – вскричал Максимов.
– Лавров прибыл под чужим именем и с ним еще две человека. Все люди из Брайтенфурта.
– Кто такие? Немцы?
– Русские. Курсанты Абвершколы.
– Фамилии? Имена?
– Такой информации у Референта нет. Он опознал только лейтенанта Лаврова.
– И что группа делает в Харькове?
– По всему видно, что у Лаврова есть особое задание Абвера. И прибыл он от капитана Лайдеюсера, Того самого что работал против меня осенью 1941 года.
– Бывший начальник нашего обер-лейтенанта Нойрмаера?
– Он самый товарищ комиссар. А Лайдеюсер хитрая лиса. И нам нужно связаться с Лавровым.
– Товарищ старший майор! Запрещаю категорически!
– Но…
Максимов повторил:
– Запрещаю! И скажу вам больше Лавров это потенциальная опасность для капитана Кравцова! Лавров служил под его началом и сразу его опознает! А он сейчас в городе по линии Абвера! И вы знаете, что это значит, Нольман! Лаврова и его группу следует немедленно ликвидировать!
– Не согласен, товарищ комиссар госбезопасности. Я же сам тогда, осенью 1941 года, организовал переход Лаврова на сторону немцев. Он мой агент!
– Не спешите с выводами, товарищ Нольман. Лавров не числится как агент и агентурной работы не ведет. На связь не выходил ни разу.
– Но у него и не было этой связи, товарищ комиссар. Я приказал ему внедриться в Абвер, и он это сделал!
– А если нет? Если он работает на Абвер?
– Лавров надежный офицер. Готов поручиться за него головой!
– Не стоит вот так запросто ставить свою голову, старший майор.
– Владимир Иванович, у Лаврова может быть весьма важная для нас информация.
– Пока контакты с Лавровым я запрещаю, старший майор. Вы меня слышали, товарищ Нольман?
– Слышал, товарищ комиссар государственной безопасности.
– Лавров знает Кравцова! Конечно, над внешностью Кравцова потрудились. Но Лавров был его подчиненным! И он его узнает!
Нольман ответил:
– Это если они встретятся!
– Кравцов-Нечипоренко личность уже известная. Он его на любой афише сможет увидеть!
– Не думаю, что Лавров опознает Кравцова по афишке. А в рестораны и клубы, где поет Нечипоренко он не ходит. Товарищ комиссар, я прошу дать мне возможность прощупать Лаврова.
Максимов задумался.
– По инструкции, – наконец сказал он, – в такой ситуации мы должны обезопасить нашего агента и ликвидировать Лаврова. Вы же знаете это, товарищ Нольман.
– Да. Потому и предлагаю действовать.
– Но не ликвидировать объект, а войти с ним в контакт?
– Не войти в контакт. Немного прощупать его. Операция по барону фон Рунсдорфу ведь доверена мне и моей группе.
– Но Лавров, если он в Харькове, не имеет отношения к этой операции.
– А если это связано, Владимир Иванович?
– Любите вы всё усложнять, Иван Артурович.
– Так я могу работать по Лаврову?
– Да. Но соблюдая осторожность…
***
Харьков.
Квартира барона фон Рунсдорфа.
14 июня, 1942 год.
Лимоненко Владислав Антонович оказался настоящей находкой для Рунсдорфа. Он стал продвигать поиски вперед небывалыми темпами.
– Вот что я смог найти, господин барон, – архивариус показал Рунсдорфу пожелтевший лист бумаги.
– Что это?
– Заявка товарища Бекаури.
– Заявка?
– Дело в том, что в 1920 году Бекаури посетил Харьков. Еще шла гражданская война. И Бекаури потребовалось отыскать имущество из квартиры профессора Пильчикова.
– Имущество?
– Дело в том, что большая квартира, которую при жизни занимал профессор Пильчиков, была сдана другому нанимателю. А имущество покойного профессора и его бумаги были перевезены на склад технологического института.
– И что?
–Бекаури прибыл с постановлением Совнаркома для отыскания важной вещи, здесь не сказано какой.
– Он искал архив своего профессора! – вскричал Рунсдорф.
– В заявке сказано, что Бекаури было нужно именно имущество профессора. К сожалению перечень был на другом листе, который не сохранился.
– Бекаури не хотел никому говорить про бумаги, господин Лимоненко. Зачем ему это? Он желал тайно завладеть документами. И вы принесли мне плохую весть.
– Плохую? – не понял Лимоненко.
– Бекаури мог тогда забрать с собой все важные документы. Где вы обнаружили этот документ?
– В хозяйственном архиве. Но в книге записей нет сведений о выдаче Бекаури требуемого имущества. Перед вами только запрос, герр барон. И по этому запросу имущество выдавалось тому, кто представил документ! Но записи о выдаче нет! Есть лишь запрос. А это значит, что Бекаури мог и не получить того что хотел.
– Однако он именно в 1920 году сделал свой прибор!
– Я не все знаю, господин барон. Но могу предположить, что Бекаури и сам мог быть автором прибора. Он был одним из лучших учеников Пильчикова.
– Возможно, вы правы, господин Лимоненко. Продолжайте ваши поиски! Если вам нужен помощник то мой адъютант к вашим услугам, Владислав Антонович! Ваша семья хорошо обеспечена?
– Благодарю вас, господин барон. Вы слишком щедры.
– Вы хорошо работаете, господин Лимоненко…
***
Барон фон Рунсдорф спросил лейтенанта Рикслера:
– Как вы думаете, Ганс, Лимоненко умный человек?
– Да, герр барон. Такого специалиста поискать. Он прирожденный архивист.
– Жаль.
– Вам жаль, господин барон? – не понял Рикслер.
– Да, – ответил Рунсдорф.
– Но почему? Вы сами искали умного помощника!
– И я думаю, что он умен! И в этом его беда, Ганс. После того как мы сделаем дело его придется устранить.
– Зачем? Он помогает добровольно.
– Но он узнал слишком много о нашей работе.
– Но его можно предупредить, чтобы держал язык за зубами.
– Ганс! Я должен докладывать рейхсфюреру обо всех подробностях дела. И в отчете я упомяну Лимоненко. После этого поступит приказ его ликвидировать. И приказ этот поступит не мне. А местному начальнику гестапо.
– А если не сообщать рейхсфюреру? – робко спросил Рикслер.
– Ты в своем уме, Ганс?
– Но я не понимаю, зачем устранять такого специалиста. Разве нет иного выбора?
– Только взять его в мой штат в Аненербе. Но он русский, Ганс.
– Однако можно доказать его эффективность, господин барон. А Лимоненко очень эффективен. Смею вас уверить.
– Хорошо. Я стану думать, как помочь ему и его семье. Но я протяну ему руку только в одном случае, Ганс. Если он поможет мне найти архив Пильчикова!
–А что он сказал вам сегодня, господин барон? Что за бумагу он нашел?
– Записка инженера Бекаури. Зарегистрирована в 1920 году в хозяйственном отделе местной управы. Я так и не запомнил названия этого варварского учреждения советов. Но дело не в названии. Бекаури – ученик Пильчикова. И искал он здесь его документы. Иными словами архив своего учителя. И, судя по тем же хозяйственным документам, он архива не обнаружил.
– Так это отличная новость, герр барон.
– Возможно, но дело еще не сделано!
– А что по поводу девушки, господин барон? – вдруг спросил Рикслер.
– Какой девушки? – не понял фон Рунсдорф.
– Стенографистки, которая приходила к нам.
– Я тебя не понимаю, Ганс. К нам приходила девушка? Стенографистка?
– Да. Её имя Эльза, но фамилию я не запомнил. Он из команды женщин, что прибыли в Харьков их фатерланда.
– Я слышал о команде женщин, но какое это отношение имеет к нам?
– Но вы говорили про стенографистку, господин барон. И полковник Лайденбах прислал вам Эльзу.
– Странно! Меня Лайденбах не предупредил. Когда это было, Ганс?
– 30 мая, господин барон.
– Прошло уже две недели. Почему же вы не сказали мне раньше, лейтенант?
– Но я думал, вы знаете, господин барон. Потому и решился спросить.
– Я ничего не слышал про это, Ганс. Она заходила в квартиру?
– Да, господин барон.
– Ты впустил её? Зачем?
– Но она пришла к вам, и я посчитал невежливым не угостить её кофе. Я проводил её на кухню и просто угостил кофе. Вот и все.
– Если так, то это не страшно. Но тебе следует посетить местный бордель для офицеров, Ганс.
– Мне? Зачем, господин барон?
– Чтобы всякие девушки не туманили твоей головы, Ганс…
***
Харьков.
Группа Савика Нечипоренко.
12 июля, 1942 год.
Новый приказ из центра.
Ада Лепинская выступила в «Золотом якоре» вместе с Савиком и имела большой успех. Хотя голос у девушки был слабоват, чтобы стать хорошей певицей, но в содружестве с Савиком она выглядела эффектно, благодаря внешним данными и сценическому костюму.
У гримёрки актрисы после выступления собрались румынские и венгерские офицеры.
Жора поглазел на кавалеров с цветами, усмехнулся и незаметно проскользнул в комнату Савика.
– У Ады аншлаг, – сказал он. – Она сейчас как в осажденной крепости. Её стерегут поклонники с подарками.
– Это не так хорошо для нас.
– С чего это? Она с нами как «медовая ловушка». И эта ловушка работает, командир. Сами иди посмотри!
– Когда еще нам потребуется «медовая ловушка»! И завлечь она должна только одну пчелку, что нас интересует. А ныне вред один.
– Да в чем вред-то, Савик?
– Публика начнет требовать Аду. А должна требовать Савика!
– Но и подозрений вызывать она не должна. А сейчас за нами наблюдают. Я это чувствую, Савик. Так что пускай поет и привлекает публику. Она ищет внимания офицеров!
– Жора, наша работа стоит!
– Но мы закрепились в городе! А это первая наша задача и мы её выполнили в тех условиях что были, Савик.
– Это так, но, боюсь, в Москве это не понравится.
В этот момент двери отворились. К ним без стука вошла Ада. Вместе с ней из коридора донесся шум её восторженных поклонников.
– Господа! – Ада обратилась к офицерам. – Я прошу вас на минутку оставить меня с коллегами ибо мы должны обсудить наш музыкальный номер. Ну я прошу вас, господа! Мне скоро на сцену!
Она захлопнула дверь.
– Что случилось? – спросил Жора. – Поклонники?
– Связь! – Ада подала им открытку.
– Откуда?
–Принесли вместе с большой корзиной цветов. Цветы просто роскошные и не обратить внимания я не могла.
На открытке с видом Дрездена была написано:
«Вы были неподражаемы, фройлен Ада. Я готов позабыть все, что было в моей жизни и все начать заново рядом с вами! Ваш преданный поклонник. Надеюсь, цветы вам пришлись по вкусу!»
Это был приказ отменить старую операцию и прекратить все разработки по похищению барона фон Рунсфдорфа.
– И как это попало в твою гримёрку, Ада? – спросил Жора.
– Я не знаю. Корзина уже была там, когда я вернулась. Я вначале только полюбовалась цветами и не заметила открытки. Затем нашла её и прочитала. Это совсем не от поклонника. Это приказ центра!
– Оригинальным способом они его нам передали.
– А чего ты ждал? – спросил Савик. – Все сделано великолепно. Только что означает этот приказ?
– Прекратить все наши действия и просто работать по линии концертов.
– Чем мы собственно и занимаемся, – подвел итог Савик. – Теперь остается только ждать новых приказов. И никаких посторонних действий! Вы меня поняли?
– Да, – ответили Жора и Ада.
– Никакой связи ни с кем! Все старые приказы забыть! У Импресарио новый план. Импресарио просто так такой приказ не отдал бы.
– Да все понятно, Савик. Будем продолжать наши концерты.
