Владимир Александрович Андриенко
«Вдова»: Архив царского профессора
– Меня он вообще не посвятил ни в каике детали.
– Он желает сыграть в опасную игру, полковник. Обыграть СД. И показать какой он большой профессионал. Он избавился от обер-лейтенанта Нойрмаера. Хотя разведчик это был отличный. И что теперь? Он на той стороне! Штольце отстранил меня от настоящей работы!
– Но если сейчас он не станет вмешиваться, то всё получится.
– Я привлек вас, полковник, как союзника. Но сам Штольце ничего не знает про это.
– В конце концов, я ваш начальник здесь, и ничего преступного вы не совершили, майор.
– Если Штольце узнает, то он будет в ярости.
– Но он ничего не узнает. Давайте по делу.
– Я отобрал группу. Лавров, Дроздова, Шигаренко.
– Шигаренко? Этот тот здоровяк? Но его показатели самые низкие среди курсантов группы Geheimdienst30. Если он чем и выделяется, то только физической силой.
– Именно поэтому я его и выбрал, полковник.
– Но капитан Глазенап подал рапорт на этого курсанта! Он настоятельно рекомендует его отчислить из состава курсантов и отправить в лагерь.
Лайдеюсер этого не знал.
– А в чем причина?
– Я приглашу сюда самого капитана Глазенапа и он сам все расскажет.
– Тогда и инструктора лейтенанта Герзе пригласите. И обер-лейтенанта Битнера.
***
Комендант школы Глазенап Игорь Леонидович был русским. Большевиков ненавидел и всех курсантов мерил по силе их враждебности к Советской власти.
Обер-лейтенант Битнер крепкий немец был инструктором по боевой подготовке. Прошел многие горячие точки и был инструктором в полку Бранденбург. В 1940-1941 годах сам принимал участие в боевых операциях. После ранения осенью 1941 года на восточном фронте переведен инструктором в Брайтенфурт.
– Господа! – обратился к присутствующим Аренберг. – Мы готовим к заброске очередную группу. И майор Лайдеюсер, мой заместитель, отобрал следующих курсантов: Шигаренко из группы Geheimdienst, Дроздову из группы Funkaufklärung31, и возглавит группу инструктор нашей школы Лавров. Мы хотим знать ваше мнение. Прошу вас господин обер-лейтенант.
Битнер сказал:
– Шигаренко обладает хорошей физической подготовкой. Инструктор Лавров также. По Дроздовой ничего не скажу. Я с ней не занимался. Это курсант фрау Герзе.
– Вы ободряете состав?
– Оба парня хороши в своем деле. Лучших вам не подобрать, – ответил Битнер. – Это если их ждет трудная работа, при которой потребуется физическая выносливость.
Аренберг обратился к Глазенапу:
– Капитан Глазенап. Ваше мнение.
– Я не верю никому из этих людей. Все трое ненадежны! Сразу могут перебежать к большевикам!
– Но их задача работать не на советской территории. Их задача работать на территории занятой нашими войсками.
– Борьба с партизанами? – спросил Глазенап.
– Что-то вроде этого.
– Все равно они не подходят. Могут предать и провалить задание! А Лавров еще и знаком с нашей школой более чем хорошо! Отпускать его отсюда считаю большой ошибкой. А мой рапорт по поводу Шигаренко уже есть у вас, господин полковник.
–Ваше мнение нам понятно, Игорь Леонидович, – ответил майор Лайдеюсер. – А что скажете вы, лейтенант Герзе.
Ингрид сказал:
– Дроздова готова к выполнению задания любой сложности. Этот выбор я подсказала сама. И за свои слова ручаюсь. А капитан Глазенап слишком подозрителен. По его мнению всех моих девушек стоит отчислить из школы.
– Не стоит преувеличивать, лейтенант Герзе! – ответил на обвинение Глазенап. – Вы специалист по радиоделу. А вы, обер-лейтенант по боевой подготовке. Но я вижу большевиков насквозь. Все они говорят, что служат теперь Великой Германии. Но это не так!
– Основания? – спросил Аренберг.
– Лавров в прошлом офицер красной контрразведки. Я его дело читал внимательно. Попал к нам в плен и согласился на сотрудничество. Шкуру свою спасал. И теперь только и мечтает о том, как бы обратно к большевикам драпануть!
– Это ваши личные эмоции, капитан Глазенап. Но где факты? Я лично наблюдал за работой инструктора Лаврова. Его занятия весьма полезны для курсантов.
– А я говорил не о его способностях, господин полковник. Я о его «красной» сути! Но курсант Шигаренко еще хуже!
– Он тоже большевик? – усмехнулся Лайдеюсер.
– Хуже! И доверять ему никак нельзя. И курсанту Дроздовой также. Я не верю бывшим шлюхам. Они плохой контингент для разведшколы! Но это только мое мнение, господа. Решение принимать вам!
– Хорошо, а вы сами кого посоветуете, капитан Глазенап?
Комендант Абвершколы сразу назвал фамилии:
– Пашковский, Рюмин, Сапожникова. Если дело идет о борьбе с партизанами, то лучше них не найти. Особенно Сапожникова. Обманет кого угодно. Хоть самого Сталина.
– О талантах курсанта Сапожниковой нам известно, – сказал Аренберг. – Но она пригодится для другого дела. В этой операции её способности не так важны. Но я благодарю вас за ваше мнение, господа и вас фрау Ингрид. Все свободны…
***
Разведшкола Абвера Брайтенфурт.
Апрель, 1942 год.
Инструктор Роман Лавров.
Роман Лавров сидел в кабинете майора Лайдеюсера.
– Капитан Глазенап совсем вам не верит, Роман Романович. Считает что ваше место в лагере.
– Глазенапу мое прошлое в НКГБ покоя не дает. Но вы мне верите?
– Я не хочу вас обидеть, Роман, но знаете русскую пословицу «Предавший однажды предаст и во второй раз». Кажется так?
– Предавший однажды – предаст дважды, – поправил его Лавров. – Но я думаю, что вы все равно поставите меня во главе этой группы, господин майор.
– Именно так, Роман Романович.
– Могу я узнать причины такого вашего выбора?
– Вы станете работать в Харькове. А Харьков оккупирован нашими войсками. Но вы все равно будете там под легендами. И вы будете выходить на связь со мной по рации. Если вас возьмут люди из Абвера, то вас прикроют. Но если люди из СД, тогда за вашу жизнь я не дам ничего.
– Насколько я могу понять, это операция Абвера против СД?
– Не столь категорично, но суть именно такая. Сейчас в Харькове работают люди из СД. И работают они вполне официально. А вы станете работать неофициально и тех возможностей, что есть у людей Гиммлера у вас не будет.
– А если моя группа провалится, господин майор? Если предположить что нас возьмут люди из гестапо города Харькова. Ведь они поймут, что мы работаем от Абвера, а не от советской разведки. Это будет понятно по радиостанции и шифрам. Или нам дадут радиостанцию русского образца? Трофейную?
– Нет. Радиостанция наша немецкая. Такими в Абвере пользуются с 1938 года. Чемодан-рация. Но ваша команда, Роман Романович, не будет знать об истинной цели вашего задания. Это будет известно только вам.
– А легенда для моей команды?
– Борьба с харьковским подпольем. Выявление агентов большевиков и им сочувствующих. А вы сами, если попадете в гестапо, ничего об истинной цели им не скажете. Ибо, как понимаете сами, Лавров, это не в ваших интересах! Если скажете, то это будет ваш смертный приговор!
– Понятно, господин майор.
– И не подумайте, что я вас хочу напугать, Роман Романович. Совсем нет. Я говорю вам правду, чтобы вы знали чего ждать.
– Но конкретно, что нам предстоит делать?
– В Харькове в настоящее время работает полковник барон фон Рунсдорф. Он ищет важные документы, которые нужны рейху.
– В Харькове?
– Именно в Харькове. Это архив профессора Пильчикова.
– А кто такой этот профессор?
– Он ученный еще царской Росси. И умер в 1908 году. Но его архив остался в Харькове и, как полагают люди Гиммлера, все еще хранится там.
– Я ничего не понял, господин майор. Вы ведь не забыли, где я работал осенью 1941 года? Я был сотрудником НКГБ именно в Харьковском управлении. Именно мы занимались эвакуацией важной документации имеющей военное значение. И ни о каком архиве Пильчикова я не слышал. И могу поручиться, что мой начальник в Харькове капитан государственной безопасности Кравцов также этого не слышал.
– Но разве все это говорит, что архива в Харькове нет? Это говорит только о том, что в вашем ведомстве не знали о его существовании.
– А могу я спросить вас, господин полковник, откуда вам это известно?
– Насколько я знаю, сведения пришли из старых архивов разведки. Той, разведки, что была во время Великой войны32. И, как стало известно, Пильчиков не просто умер, а был ликвидирован австрийской разведкой в 1908 году.
– И теперь СД желает заполучить архив Пильчикова, если такой в городе есть?
– Именно так. И ваша задача узнать все об этом архиве и перехватить его, если таковой в Харькове найдется.
– Вы сказали, что поиском архива в Харькове занимается высокопоставленный офицер СД?
– Полковник барон фон Рунсдорф. Ныне он офицер одного из отделов организации Аненербе. В прошлом адъютант рейхсфюрера СС. И ведет он свое расследование под покровительством самого Гиммлера.
– А я стану работать тайно?
– Именно так, Роман Романович.
– Но какие у меня шансы достичь успеха при таком раскладе?
– Это не слова разведчика, Роман Романович. Нойрмаер ответил бы по- другому.
– Я не склонен к авантюрам, господин майор.
– Но неужели вас не заинтересовало задание?
– Заинтересовало. Но я сейчас даже не знаю, как приступить к делу, когда окажусь в Харькове. А под какими легендами мы там окажемся, господин майор?
– Я все подготовил, Роман Романович. В город в скором времени отправиться концертная группа Савика Нечипоренко.
– Нечипоренко?
– Это музыкант не так широко известный. Поет в основном песни из репертуара Петра Лещенко, который, как вам известно, является гражданином союзной нам Румынии.
– О Петре Лещенко я знаю. Но про Савика Нечипоренко слышу впервые.
– Певец с музыкантами уже скоро будет в Харькове. Вы же отправитесь позже. Савик Нечипоренко наш агент. Не скажу что это агент с большой буквы. Нет. Он скорее прикрытие. Ему нужно покровительство сильной немецкой структуры для развития своей концертной деятельности в будущем. И Абвер стал такой структурой. Он взамен выполняет наши поручения.
– И кем же я стану в составе музыкальной группы Нечипоренко? Я не музыкант как мой бывший начальник капитан Кравцов.
– Кравцов? – заинтересовался Лайдеюсер. – Капитан государственной безопасности Кравцов музыкант?
– Он неплохо поет. Я сам его слышал. Голос отличный и кое-что из репертуара Петра Лещенко исполнял.
– Это интересный факт. Я этого не знал, Роман Романович.
– Но вы не сказали, что мне делать при музыканте? У меня нет ни слуха, ни голоса. И ни на одном музыкальном инструменте я не играю.
– Этого вам и не нужно, Роман Романович. Ваша радистка Дроздова двоюродная сестра Савика. По легенде конечно. Савик признает её сразу. Нужно только сказать ему несколько слов. Дроздова их скажет. А вы по легенде жених Дроздовой.
– А Шигаренко?
– Шигаренко муж уже вашей родной сестры. Сестра просила вас его пристроить и вы взяли его с собой в Харьков. Почему не пристроиться, если есть такая возможность.
– Савик станет петь, а мы будем работать. Идея неплохая, господин майор.
– Все документы вам уже изготовили. Никаких нареканий нет. Документы самые настоящие. И рекомендации о вашей благонадежности также. Вопросов у харьковской полиции к вам не возникнет.
– Но меня знают в Харькове как сотрудника НКГБ.
– Я знаю, но мы кардинально изменим вашу внешность. Вот посмотрите.
Майор положил перед Лавровым несколько рисунков. На первом он узнал сам себя.
– Вот это я. А остальные?
Лайдеюсер засмеялся:
– Остальные тоже вы. Но над образом поработал наш человек.
– И он вот так сможет меня преобразить?
– Да. Случайный человек, который видел вас в форме НКГБ, вас не узнает. Если только вы не столкнетесь с теми, с кем работали вместе. Но этих людей, насколько я знаю, в Харькове нет.
– Пусть так, но получается, что работать над заданием стану я один? Ведь остальная группа будет не в курсе.
– Для всех вы работаете над подпольем. И эту работу вы также будете вести. Легенда должна быть настоящей. Но вы лично отследите контакты барона Рунсдорфа и пойдете по его следу, или по следу архива профессора Пильчикова…
Глава 7
Легенда для капитана
Москва. Управление НКГБ СССР.
Апрель, 1942 год.
Капитан Кравцов.
Капитан Кравцов был отозван в Москву. Его удивил и взволновал этот вызов. Он не знал чего ждать от столицы. Его могли вернуть на службу в агентурную разведку, а могли и посадить в камеру на Лубянке.
С одной стороны задание центра тогда было выполнено. Взрывы в Харькове были неожиданностью для немцев. И генерал фон Браун погиб. Но основная заслуга в этой диверсии была полковника Ильи Григорьевича Старинова33.
Дело по «Вдове» официально вел следователь из управления НКГБ Нольман. И он, капитан госбезопасности Кравцов, ответственности за это не нес. Но точку в деле «Вдовы» тогда не поставили. Больше того в результате роковой случайности погиб агент Сафонов. И самое плохое – подчиненный Кравцова лейтенант госбезопасности Лавров ныне у немцев.
Кто как не Кравцов знал, чем это может грозить? Если Лавров работает на Абвер, то это он, капитан Кравцов, «проспал» настоящего врага.
Его наказали. Отправили подальше от Москвы во фронтовую разведку, и он занимается иными задачами. Воюет Кравцов хорошо, и нареканий со стороны нового начальства нет.
Начштаба дивизии, где он служил, успокаивал его как мог:
– Если не арестовали, это значит, ничего плохого тебя там не ждёт.
– Но мое представление к ордену завернули? Так ведь?
– Уже и про это знаешь? Но не обращай внимания. Просто комдив перестраховался.
– А вы, товарищ полковник?
– Ты прости, капитан, но комдива понять можно. Если что с тобой, то и с него спросят – зачем подавал на награждение орденом?
– Но этот орден мне за «языка» обещали. Я его на себе тащил, и вы сами мне благодарность за него объявили.
– Разве я возражаю, капитан? Я на твоей стороне! Но возразить тем, кто за тобой приехал не могу. И узнать в чем дело не могу. Я уже пробовал. Ничего не говорят. Но оружия у тебя не отбирали. Под замок не сажали.
– Это еще не показатель. Я-то знаю ведомство, где раньше служил…
***
Через два дня после прибытия в Москву его вызвали в управление НКГБ.
– Капитан Кравцов? – спросили его на КПП.
– Так точно. Прибыл по приказу. Явился в управление точно в указанное время.
– Сейчас подождите. Алло! Это первый пост. Лейтенант Нестеров. Прибыл капитан Кравцов! Да! Он уже здесь! Понял вас товарищ капитан!
Лейтенант положил трубку и сказал Кравцову:
– На третьем этаже кабинет старшего майора Нольмана. Вас там ждут, капитан.
Иван Артурович Нольман принял Кравцова в своем новом кабинете.
– Товарищ старший майор государственной безопасности, командир разведроты 75-й стрелковой дивизии капитан Кравцов!
– Здравствуйте, капитан. Прошу вас!
Кравцов сел.
– Это по моей просьбе вас отозвали с фронта.
– Я довольно неплохо справлялся со своей работой на фронте, товарищ старший майор. А для работы в НКГБ я слишком прост. Это показали события в Харькове осенью 1941 года. Я бы хотел остаться в своей дивизии. Ходить за линю фронта за языками у меня получается лучше.
– Вы не должны обижаться на меня, капитан. Ваше удаление из органов НКГБ не моя работа. Я и сам был сослан в архив и до важной работы меня не допускали несколько месяцев. Хотя тогда в Харькове мы свою задачу выполнили. Операция «Тося» была проведена успешно. Но мне вспомнили о том, что Вдова не была обнаружена. И вместе со мной пострадали и вы.
– Главным образом мне вменили в вину переход на сторону врага моего помощника лейтенанта госбезопасности Лаврова.
– Я пытался объяснить, что Лавров на той стороне по разработанному мною плану. Но они не стали слушать. Ведь о его заброске знал только я и сам Лавров! Тогда я не мог вас в это посвятить капитан. Да и что толку? Высшее начальство об этой заброске я в известность поставить не мог. Было слишком мало времени. И теперь получается, что Лавров стал врагом.
– С той стороны пришла шифровка по лини агентурной разведки, что Лавров сотрудничает с Абвером. Потому из НКГБ меня вышибли. Хорошо хоть отправили на фронт. А не будь войны – не знаю, что было бы.
– Отныне вы сотрудник моей команды, капитан Кравцов. Вам вернут ваше звание капитана государственной безопасности34.
– Это неожиданно, товарищ старший майор.
– Вы намекаете, что между нами в прошлые годы были разногласия? Так это было давно.
– Я не о том, товарищ Нольман. Вы были не совсем высокого мнения о моих способностях.
– Нет, капитан. У вас есть потенциал. И я его вижу.
– Мне предстоит работать в Москве?
– А вы бы как хотели?
– Действующим агентом, товарищ Нольман.
– И я хотел вам предложить такую работу. Опасности вас не пугают.
– Никак нет.
– Тогда вам предстоит выполнить задание в Харькове.
– В Харькове? Диверсия? Или ликвидация?
– Ваша задача выкрасть и доставить в Москву немецкого полковника. Но человек он не такой простой.
– Это понятно. Полковник не лейтенант.
– Это не просто полковник, а адъютант Гиммлера. И задача перед вами трудная.
– Я готов.
– Состав вашей группы уже формируется, капитан. У вас есть личные предпочтения?
– Нет, товарищ старший майор. Из тех, кого я знаю, в Москве нет никого. Так что полностью положусь на вас в выборе людей.
– Вашей первой помощницей будет курсант разведшколы Антонина Шарко. Ныне она заканчивает курс. Экзамены будет сдавать уже в боевой обстановке.
– Иными словами она молода?
– Именно так, капитан. Антонине 19 лет.
– Но стоит ли отправлять на такое опасное задание столь молодую девушку?
– Идет война, капитан. И перед нами поставили задачу. Интересующий нас объект может скоро покинуть Харьков. И вам некогда будет примериваться и раскачиваться.
– Но в моей группе будут все новые люди. Друг друга никто не знает. Нужно хоть немного времени, чтобы познакомиться и притереться.
– У вас две недели, капитан. Потом заброска. В мае вы уже будете в Харькове.
– Кто наша цель?
– Полковник барон фон Рунсдорф. Один из сотрудников Аненербе.
– Вы ведь помните, что я был в Харькове начальником отделения НКГБ, товарищ Нольман.
– Помню. И что?
–Меня могут опознать. Я не боюсь за себя, товарищ старший майор. Я боюсь за дело.
–Над вашей внешностью поработают, капитан.
Нольман подал ему фото. На нем был мужчина в модном костюме. Он словно сошел с обложки журнала.
Кравцов вернул фото и посмотрел на Нольмана.
– Не понимаете? – спросил Нольман.
– Нет.
– Это ваше фото, капитан.
– Моё? – удивился Кравцов.
– Вы станете этим мужчиной.
– Я?
– Именно вы.
– Но кто этот человек?
– Это Савик Нечипоренко. Ресторанный певец.
– Певец? Почему певец?
– Во-первых, Савик действительно певец. Во-вторых, и вы поете, капитан. Я узнал, что вы часто в 30-е выступали на концертах.
– Пел, товарищ Нольман. Но это были не концерты, а самодеятельность и выступал я к праздникам к 7-му ноября и 1-му мая.
– Если пели, то и будет петь. Вы ведь немного разбираетесь в музыке, капитан?
– Немного.
– Что вы исполняли на концертах?
– В основном песни советских композиторов. Революционные. «По долинам и по взгорьям», «Травы наземь клонятся», «Два сокола».
– И из раннего? Не имеющего отношения к революции? Вы ведь пели романсы. Капитан? Или меня дезинформировали?
– Пел. «То не ветер ветку клонит».
– Вот и отлично. Вы сможете исполнить «Все что было» и «Стаканчики»?
– Надо попробовать.
– Не скромничайте! «Стаканчики» вы пели и не один раз.
– Пел, но не публично, товарищ старший майор.
– И репетировать вы будете уже сегодня, капитан.
– Репетировать здесь?
– Почему здесь? В здании Москонцерта. Мы пригласили туда одного профессионального исполнителя. Он вас посмотрит и кое в чем понатаскает.
– И он знает, для какой цели? – спросил Кравцов.
– Нет, конечно. Для всех вы станете ездить по фронтам с выездной бригадой. Использовать певца в качестве фронтового офицера нельзя. Пусть же он поет и поднимает дух наших солдат. А на деле вы оправитесь под именем Савика Нечипоренко с «гастролями» в Харьков.
– Но почему именно певец? Он у всех на виду.
– Именно! Певец у всех на виду. Вы стали бы сами подозревать певца? Нет! Вы сказали бы какой идиот подберет для агента такую «легенду». Во-вторых, Савик Нечипоренко не такая большая знаменитость как Петр Лещенко. Он выступал в Кишиневе, Варшаве, Бухаресте. Теперь гастролирует по немецкой оккупационной зоне. В его репертуаре много украинских песен, но в Харькове вам такие исполнять не придется. Ну может быть одну. Выучите «Нȋч яка мȋсячна зоряна ясная».
– А настоящий Савик Нечипоренко? – спросил Кравцов.
– Вот уже кого вы больше никогда не увидите, то это его.
– А что случилось?
– Савик случайно поймал пулю. Хотя убивать его никто не собирался. Но так случилось и это к лучшему.
– На него напали?
– Официально напали партизаны. А на деле наша специальная группа НКГБ.
– Задание захватить Савика?
– И не только его. Но все пошло немного не так. Охрана при Савике сработала лучше, чем мы ожидали, и их было больше.
– Пришлось завязать бой? – понял Кравцов.
– Верно. И чтобы захватить группу артистов Савика Нечипоренко погибли четверо хороших разведчиков, капитан. Именно поэтому времени на внедрение у нас мало!
Кравцов спросил:
– Немцы сейчас думают что Савик и его люди у партизан?
– Именно так.
– Но я должен буду объяснить немцам как мне удалось вырваться?
– Проще простого, капитан. Зачем партизанам Савик Нечипоренко? Они ждали немецкий штабной конвой. Он, кстати, действительно проехал по той тропе часом ранее. Партизаны ошиблись и захватили артистов, перебив охрану. Подержали Савика у себя и отпустили, ибо кто такой Савик? В предатели его записать нельзя, он не гражданин СССР. И в его репертуаре нет нацистской пропаганды. Отпустили и все.
– Но Савика станут проверять в гестапо после пребывания у партизан.
– Пусть проверяют. Савик ведь ничего и скрывать не станет. Напали и захватили. В отряде держали в землянке. Заставляли развлекать отряд песнями. Савик это делал. Главное вам войти в роль, капитан.
– Я постараюсь, сделать все возможное.
– На рояле играете?
– Никак нет, – ответил Кравцов. – Немного на гитаре.
– Плохо! – сказал Нольман. – Савик отлично играл на рояле! В программе концертов есть такое выступление! Тогда придется пойти не некоторые жертвы, капитан.
– Какие?
– У вас будет повреждена рука. Наши врачи все сделают так, словно вы получили ранение.
– Ранение?
– Савик был ранен в руку, в правую. Но немцы это могут проверить. И ваша рука действительно должна быть повреждена. В отряде вам не могли оказать квалифицированную помощь. И помощь окажут уже в немецком госпитале в Харькове. Это только подтвердит вашу легенду. А играть за вас станет аккомпаниатор Жора Гусевич.
– Он настоящий?
– Нет. Аккомпаниатор Савика погиб.
– Его место займет наш агент?
– Жора Гусевич агент НКГБ. Но он займет не место погибшего аккомпаниатора. Подставлять двоих – неоправданный риск. На его место мы никого брать не станем.
– Но как же Жора?
Нольман ответил:
– А Жору вы возьмете на работу в Харькове. Тем более что он пианист от бога. Но познакомитесь вы с ним уже сегодня. Пора приступать, капитан. Времени очень мало.
– Значит все было решено заранее, товарищ старший майор?
– Конечно. План был разработан за короткий срок и пока все идет хорошо. Едем в Москонцерт.
***
Кравцов увидел в большом холодном зале Москонцерта молодого парня за роялем. Он играл мелодию «С одесского кичмана».
Когда вошли Нольман и Кравцов он прекратил музицировать.
– Товарищ старший майор? Давно жду вас и уже разогрелся.
– Как настроение, Жора? – спросил Нольман. – Готов ехать в бывшую столицу УССР Харьков?
– Всегда готов! – весело ответил молодой человек. – А кто будет петь?
Нольман показал на Кравцова.
Кравцов кивнул.
Жора покачал головой.
– И это его вы хотите выдать за исполнителя? – спросил он старшего майора.
– Пока офицер в форме, но над его внешним видом поработают после. Сейчас нужно проверить голос.
– Я готов. А вы товарищ? Что желаете исполнить?
– С одесского кичмана. То, что вы сейчас играли. Исполните?
– Конечно, – кивнул Жора.
– Тогда прошу вас. Маэстро! – Кравцов дал знак аккомпаниатору.
Эта песня у Кравцова получилась. Слова он знал, ибо много раз слушал её в исполнении Леонида Утесова.
– Один герой гражданский!
Махновец партизанский,
Добраться невредимым не сумел.
Он весь в бинтах одетый
И водкой подогретый,
И песенку такую он запел:
Товарищ, товарищ.
Болят мои раны,
Болят мои раны у боке.
Товарищ малохольный,
За что же мы сражались?
За что ж мы проливали нашу кровь?
За крашенные губки,
Коленки ниже юбки,
За эту распроклятую любовь.
Они же там пируют,
Они же там гуляют,
А мы здесь попадаем в переплет.
А нас уж догоняют,
А нас уж накрывают,
По нам уже стреляет пулемет!
Нольману понравилось и он понял, что не ошибся в выборе легенды для Кравцова. Эти парни, Жора и Кравцов, отлично сработаются. Разведчики, напавшие на певца Нечипоренко, полегли не просто так.
