Владимир Александрович Андриенко
«Вдова»: Архив царского профессора
Глава 8
Харьков: служба СД.
Харьков.
Улица Сумская.
Резиденция военного коменданта полковника Лайденбаха.
14 мая, 1942 год.
Военный комендант полковник Лайденбах прибыл из штаба армейской группы и созвал освещение всех руководителей структур, что были подчинены лично ему. Также были приглашены начальник службы СД и его заместитель.
– Господа, – начал Лайденбах, – я только вернулся от командующего и должен вам сообщить, что обстановка на фронте осложнилась. 12 мая 1942 года противник перешел в наступление на участках южнее Харькова.
Полковник показал на карте.
– Здесь 6-я, 9-я и 57-я армии большевиков прорвали нашу оборону, и вышли к Чугуеву и Мерефе. На северном направлении 28-я вражеская армия прорвала наши позиции в районе Волчанска и создала прорыв глубиной 65 километров.
Все присутствующие молчали. Они понимали, что цель у противника одна – отбить Харьков.
– Меня заверил сам командующий, что угрозы для Харькова нет! В самом скором времени наши войска нанесут мощный контрудар по большевикам и заставят их отступать! И наша с вами задача сохранять спокойствие и оставаться на своих постах. Особенно сейчас!
Лайденбах достал из папки лист бумаги.
– Вот, господа, что вчера было распространено по городу. Это листовка большевиков. В ней сообщается, что скоро в городе снова будут красные! И это может привести к активизации действий террористических организаций, что все еще существуют в городе. Господин начальник полиции!
Борзенко встал.
– Здесь, господин полковник.
– Скажите мне, чем занимаются ваши полицейские? По вашей просьбе нами создан 21 полицейский участок в городе. И создавали мы их не для того чтобы ваши полицейские сытно если и много спали. Они должны пресекать такие вот действия.
– Я уже разбираюсь с листовками, господин полковник.
– Одна из таких листовок вчера оказалась даже в почте полковника барона фон Рунсдорфа. Я приказал выяснить, как такое могло произойти. Что скажет капитан Витал из фелдьдгестапо?
– Следствие только началось, – ответил Витал. – Я пока не готов докладывать, господин полковник.
– А что скажет начальник полиции? Вы нашли источник появления такой вот бумаги?
– Пока нет, господин полковник, – ответил Борзенко.
– Напечатано это довольно хорошо. И напечатано это здесь! В Харькове действует подпольная типография, а полиция ничего про это не знает! Отличная работа, господин Борзенко! Пусть вы не знаете типографии, но кто все это расклеивал по городу?
– Это было сделано ночью, господин полковник.
– Во время действия комендантского часа? Еще лучше. И кого на этот момент удалось захватить?
– Пока никого, господин полковник. Но мы ищем.
– Отлично! – вскричал Лайденбах. – каждую неделю полиция ликвидирует больше ста человек. Мне докладывают, что это террористы и подпольщики. Заговор раскрыт, и угрозы больше нет. А листовки есть.
– Мы в самом скором времени во всем разберемся, господин полковник.
– Надеюсь на это, господин Борзенко! Заставьте ваших полицейских работать!
– Будут исполнено, господин полковник!
– Гауптштурмфюрер Вильке, я не вижу здесь вашего шефа господина Клейнера. Но это ведь и ваше дело тоже.
– Оберштурмбаннфюрер Клейнер не смог прибыть, и я заменяю его. Но я владею всей информацией, господин полковник.
– Необходимо усилить контроль за всеми прибывающими в город лицами. Ведь многие из них вызывают подозрение. А в условиях активизации военных действий число вражеских агентов возрастет.
– Мы с этим уже работаем, господин полковник.
– Надеюсь на вас, гауптштурмфюрер. Господин бургомистр!
– Здесь, господин полковник.
– Господин бургомистр все вверенные вашему попечению службы не должны сбавлять обороты! Все должны работать. Где редактор харьковской газеты? Он здесь?
– Нет, господин полковник, – ответил бургомистр. – Он занимается газетным номером, который опровергнет слухи, что изложены в листовке. Населению будет сообщено, что оснований для тревоги нет.
– С сегодняшней ночи патрули на улицах города будут усилены, и наказание за нарушение комендантского часа станет строже! Ваши полицейские, господин Борзенко также станут нести службу по усиленному варианту! И прекратите пьянство среди ваших людей, Борзенко. У меня на столе полно жалоб на произвол полицейских!
– Я разберусь, господин полковник. Лично стану проверять участки!
Лайденбах говорил еще долго. Он распекал каждого своего подчиненного и находил его работу неудовлетворительной. Жаловался на частые перебои с электроснабжением, из-за плохой работы и саботажа работников электростанций.
– Саботажников расстреливать! Без всякой жалости!
Ему возразили, что специалистов и так не хватает, и если начать стрелять, то работать станет некому. Да и не всегда это была вина самих работников предприятия «Харьковские электросети».
– Так не годится, господа! – завершил свое выступление Лайденбах. – Нам нужно сплотиться перед лицом опасности и оказать всю необходимую помощь доблестной армии нашего фюрера!
***
Харьков.
Ул. Сумская, дом № 100.
Управление службы СД генерального округа «Харьков».
14-15 мая 1942 года.
Гауптштурмфюрер Вильке.
Гауптштурмфюрер Вильке, исполняющий обязанности заместителя харьковской службы СД, вернулся из резиденции Лайденбаха к полудню. Он выслушал доклад своего помощника Клауса Генке – оберштурмфюрера СС.
– Облаву местная полиция произвела из рук вон плохо.
– Никого не оказалось в сетях?
– Наловили они много, но важного никого!
– Совсем?
– Я лично проверил каждого задержанного. Им ничего нельзя предъявить кроме нарушения комендантского часа, гауптштурмфюрер.
– Сегодня об этом говорил Лайденбах. Советовал стрелять на месте, тех кто нарушает! Это все?
– Нет, гауптштурмфюрер.
– А что еще?
– Еще наш патруль обнаружил группу артистов, доложил Генке.
– Каких артистов?
– Тех самых, что ждал бургомистр Харькова. Вы видели афиши в городе. Савик Нечипоренко.
– Это те самые, что пропали неделю назад!
– Если быть точным, то две недели, гауптштурмфюрер. Но вчера они нашлись.
– И где же они были все это время? И где охрана, что их сопровождала?
– Охрану перебили партизаны. И артистов захватили.
– Партизаны? И как же они освободились?
– Их просто отпустили, гауптштурмфюрер.
– Отпустили? Что за ерунда? Как могли их отпустить?
– Я все проверил, гауптштурмфюрер. Актерский конвой партизаны приняли за наш конвой.
– Наш? Я ничего не понимаю, Генке! Говорите толком!
– Тот самый, что вы подставили террористам в качестве приманки.
– В ходе нашей спецоперации?
– Именно так, герр Вильке.
– Но наш подставной конвой проехал без происшествий. И я вычеркнул этот район из зоны поиска.
– А напрасно, герр гауптштурмфюрер. Партизаны все же напали на конвой. Но это оказалась группа артистов. Они перебили охрану из полицаев и захватили тех, кто был в машине. Продержали немногим больше недели и отпустили.
– А почему я узнаю о нападении на конвой только сейчас, Генке?
– Я тоже всего не знал, герр гауптштурмфюрер. Да и погибли тогда только русские из вспомогательной полиции. Немцев среди жертв не было.
– Где они сейчас?
– Артисты?
– Да. Где этот как вы его назвали…
– Савик Нечипоренко.
– Где он сейчас?!
– В госпитале, герр гауптштурмфюрер. Савик Нечипоренко опасно ранен. Его подруга тоже ранена, но совсем чуть-чуть. В лесу им помощи оказать не смогли, и у Савика стала гнить рука. Наш врач сказал, что еще бы несколько дней и не миновать ампутации. Но так все будет в порядке.
– А вы уверены, что они те, за кого себя выдают, Генке?
– Они устроили настоящий концерт в госпитале для наших раненных, гауптштурмфюрер. Они имели такой успех. И никакого оружия у них нет. Только музыкальные инструменты и ноты. Да и фото на афише этого Савика на каждом углу. Хотя партизаны немного его покорёжили.
– Что это значит?
– У него ссадины и синяки на лице, гауптштурмфюрер. Но это Савик Нечипоренко.
– Пусть так, но я хотел бы лично побеседовать с ним.
– Прикажете доставить?
– Нет, зачем же если он в госпитале. Когда он покинет госпиталь?
– Через два-три дня.
– Вот тогда и побеседуем.
– Где их документы?
– Я привез, гауптштурмфюрер. Они здесь.
Генке подал гауптштурмфюреру плотный пакет, в котором были документы на имя Савика Нечипоренко и Ады Лепинской.
– Что это? Почему в таком состоянии?
– Испорчены водой, гауптштурмфюрер. Но фото есть и там и там. Сами посмотрите.
– А печати?
– Размыты, но бланки документов наши. И бланки новые, их ввели совсем недавно.
– А фамилии тех, кто это выдавал? Вы проверили их Генке?
– Так точно, герр Вильке. Я послал запросы и уже получил ответные телефонограммы. Всё совпадает.
Вильке согласился.
– Нужно заменить эти документы, Генке. С такими артисты дойдут до первого патруля.
– Я уже отдал приказ. Все делается. Герр гауптштурмфюрер…
***
Вильке принял звонок из Берлина.
– Криминальдиректор35 Кубицки! Это вы Вильке? Что там у вас происходит? Отчего ко мне в Берлин новости из Харькова доходят раньше чем к вам?
– Не понимаю о чем вы, герр криминальдиректор?
– Мне два часа назад звонил Гейдрих и передал удивление рейхсфюрера!
– Удивление?
– Рейхсфюрер удивлен тем, что ваша служба ничем не помогает его посланцу полковнику фон Рунсдорфу!
– Но полковник и не просит о моей помощи. Он обращался к начальнику СД Харькова. Но лично ко мне никогда. Да и работы здесь слишком много.
– Я знаю, что вся ваша внедренная агентура с треском провалилась, Вильке! И вы до сих пор не выполнили своего обещания – ликвидировать харьковское подполье.
– Герр криминальдиректор. Но меня назначили исполнять обязанности заместителя начальника СД в Харькове. От отделения контрразведки «Восток» меня отстранили.
– Это было не мое решение, Вильке. Но я дал вам шанс реабилитироваться.
– Но у меня нет на это времени, герр криминальдиректор! Новые обязанности занимают слишком много времени.
– Завтра же посетите квартиру барона Рунсдорфа, Вильке! И окажите ему все необходимое содействие!
– Как прикажете, герр криминальдиректор. Но я хотел вас спросить, удовлетворена ли моя просьба о переводе ко мне агента «Вдова»? Я уже месяц пытаюсь добиться её перевода в Харьков.
– Нет, – коротко ответил Кубицки.
– Вы сказали «нет», герр криминальдиректор?
– Это не я сказал «нет»! «НЕТ» сказали сверху! Адмирал Канарис добился перевода «Вдовы» в Абвер.
– Как же так? Но это мы создали «Вдову». Она агент СД. Зачем отдавать её Абверу?
– Я сделал все, что мог, Вильке! Пока она работает на Канариса.
– И где она это делает?
– Откуда же я могу это знать, Вильке. Но я дал вам возможность использовать «Куклу». А «Кукла» может многое.
Кубицки бросил трубку.
Вильке был недоволен. «Кукла» и вполовину не была так эффективна как «Вдова». Она сидела в Харькове еще с 1941 года, но ничего серьезного не сделала. Пожалуй, только сам Кубицки ценил её.
«Кукла» уже две недели как обещала Вильке информацию по террористам, которые хотели похитить барона фон Рунсдорфа. Но не дала, ни одной стоящей наводки.
Вильке подозревал, что она под колпаком, и ей сливают только дезинформацию…
***
В кабинет вошел оберштурмфюрер Генке. Он прямо светился и Вильке понял – принес хорошие вести!
– Что у вас, Генке?
– Начальник полиции Борзенко сделал, наконец, что-то стоящее!
– И что же он сделал? Застрелился? – спросил Вильке.
– Нет. Во время вчерашней облавы захватил рацию русских.
– Рацию?
– Именно так, гауптштурмфюрер. Даже такой человек как Борзенко иногда бывает полезен!
– И что это за рация? Вы осмотрели её?
– Радиостанция «Норд» симплексная, телеграфная, переносная с батарейными питанием. Приемник прямого усиления, тёхкаскадный. С регенеративной обратной связью. Производство таких у русских началось совсем недавно.
– Дальность действия?
– До 400 километров. Общая масса прибора с батареями 10 килограмм.
Вильке подошел к карте:
– Где захватили рацию? Покажите на карте!
– Вот здесь! И помимо рации взяли десять человек.
– И кто эти люди?
– Партизаны! Так утверждает сам Борзенко.
– Где сейчас радиостанция?
– Скоро будет доставлена в ваш кабинет. Я уже отдал приказ.
– Отлично, Генке. Но мне нужны и люди, которых взял Борзенко.
– Я уже отдал такой приказ, гауптштурмфюрер.
– Молодец, Генке. С вами приятно работать.
– Кроме того сюда прибудут и полицейские что участвовали в задержаниях. Я подумал, что они также могут пригодиться.
– А сам Борзенко?
– Он сразу убыл на другие участки облавы. Сегодня его полицейские в ударе. Говорят, нашли пачку тех самых листовок, которые расклеены по всему городу.
– Борзенко думает найти и типографию, где их печатали? Но это нас с вами, оберштурмфюрер, не касается. Наше дело радиостанция.…
***
Новенькую радиостанцию «Север» нашли в доме на окраине города совершенно случайно. Полицейские искали самогон у женщины, которая славилась его производством. И совершенно случайно вытащили из-под кровати большой чемодан. В нем был новый передатчик и батареи к нему.
Вильке сам осмотрел прибор. Весь комплект вместе с источниками питания размещался в холщёвых сумках, которые поместили в чемодан.
Гауптштурмфюрер сказал:
– Очевидно, что рация новая и в работе не была. Вы говорите, что её нашли в доме женщины, которая торгует самогоном?
– Да, гауптштурмфюрер.
– Где хозяйка дома?
– В коридоре, гауптштурмфюрер.
– Сюда её.
В кабинет ввели женщину лет сорока, грузную с широким лицом. Генке усадил её на стул и удалил охрану.
– Ваше имя? – спросил Вильке.
– Чего?
– Я спросил, как вас зовут? – Вильке внимательно смотрел на женщину.
– Дарья Сопельникова.
– Вы знаете кто я?
– Никак нет, ваше благородие.
– Заместитель начальника гестапо капитан Вильке. Мы здесь, госпожа Сопельникова, пустяками не занимаемся.
– Я им так и сказала, ваше благородие! – вскричала Сопельникова. – Чего меня по начальству таскать? Только время терять. Вас от дел отвлекать.
– Значит, вы готовы мне все рассказать?
– Так спрашивайте, ваше благородие.
– Госпожа Сопельникова. Не нужно этого «благородия». Называйте меня господин капитан. Этого вполне достаточно.
– Как прикажете, ваше благородие.
Вильке показал Сопельниковой на стол, где стояла радиостанция «Север».
– Вот на моем столе прибор, который нашли у вас в доме. Вы можете сказать что это?
– Я?
– Вы, знаете, что это госпожа Сопельникова?
– Полицаи сказали, что я партизанка! Но вы не слушайте их. Ваше благородие. Я…
– Госпожа Сопельникова! Я спросил вас не про полицаев. Вы знаете, что вот это такое? – Вильке снова показал самогонщице на радиостанцию.
Сопельникова достала из кармана грязный платок и высморкалась.
– Вам задали вопрос, что это такое? – Генке показал на стол.
– Дак сказали, что это рация. Но мне-то оттуда знать?
– Это новая русская радиостанция и к ней прилагаются запасные элементы питания. Такими пользуются русские диверсанты. И эту вот нашли в вашем доме. Меня интересует, откуда она у вас?
– Чего?
Сопельникова явно играла под дурочку, и Вильке это понял. С такой женщиной нужно работать по-другому.
–Госпожа Сопельникова, вы прекрасно поняли мой вопрос. Я хотел говорить с вами мирно. Но как видно, вы такого разговора не понимаете. Сейчас я вызову конвой и вас проводят вниз. Там вас уже ждут специалисты по допросам. Они поработают с вами час, и вас снова приведут сюда. Тогда вы скажете всё и перестанете задавать дурацкие вопросы. Я даю вам последний шанс! Откуда рация в вашем доме?!
– Скажу, ваше благородие! Все скажу!
– Прошу вас ближе к делу!
– Принесли мне этот чемодан неделю назад.
– Принесли?
– Я гоню самогон, ваше благородие. Жить то надо, ваше…
– Госпожа Сопельникова, меня не интересует самогон, меня интересует радиостанция, – перебил её Вильке.
– Я и говорю про эту рацию. Хотя я не знала, что в чемодане рация. Он не сказал мне ничего. Разве стала бы я прятать рацию, коли бы знала?
– Значит, человек принес в ваш дом чемодан, в котором была радиостанция? Я все верно понял? – спросил Вильке.
– Верно, ваше благородие. Все так и было.
– А кто принес вам этот чемодан?
– Дак он мне сахар поставляет и свеклу. Уже три месяца как. Плату самогоном всегда брал. А вот ныне притащил чемодан и за то, что я его сберегать стану, дал мне пять николаевских золотых червонцев!
Сопельникова подняла подол юбки и вытащила из-за голенища кирзового мужского сапога тряпицу, в которой были те самые пять червонцев.
– Вот они все здесь!
Вильке взял одну монету. Монета с изображением последнего русского царя Николая Второго, золотая, достоинством в 10 рублей.
– А имя есть у человека, который вам эти червонцы дал?
– Огородник! – ответила Сопельникова.
– Что?
– Все зовут его Огородник. Может такая фамилия, а может прозвище. Того не знаю. Но называла его всегда так.
– И он часто оставлял у вас такие вот чемоданы?
– Нет. Это в первый раз. Он мне сахар продавал. Свеклу, овощи разные. Тушенку мог достать, но я не покупала. Просил больно дорого.
Вильке повернулся к Генке и сказал по-немецки:
– Убрать эту женщину под замок. Пусть посидит у нас сутки.
– Прикажете пустить в обработку? – спросил Генке.
– Нет. Просто заприте под замок!
– Слушаю, гауптштурмфюрер.
Генке вызвал конвой и отдал приказ.
Сопельникова запричитала и хотела броситься на колени перед Вильке, но солдаты утащили её.
– Где люди, что взяли радиостанцию и эту женщину?
– Полицай Цыба ждёт в коридоре, гауптштурмфюрер.
– Сюда его! – приказал Вильке.
В кабинет вошел рослый полицай. Он браво щелкнул каблуками и вскинул руку в приветствии:
– Хайль Гитлер!
Вильке ответил на приветствие.
– Садитесь.
Полицай сел на табурет.
– Вы господин Цыба?
– Так точно, герр офицер!
– Не нужно так орать, господин Цыба. У меня к вам есть несколько вопросов.
Вильке уловил стойкий запах перегара, который исходил от полицая. Гауптштурмфюрер поморщился. Но Цыбу попрекать не стал. Он знал, что смысла это не имело.
– Скажите мне, господин Цыба, вы взяли эту женщину тихо?
– Как обычно произвели арест, герр офицер. Нам, значит, поступил сигнал, что эта вот баба по фамилии Сопельникова, есть агент партизан. Мы значит с парнями пошли проверить сигнал.
– Вам поступил сигнал?
– Так точно.
– А от кого?
– Дак наш полицай Сёмка Шишков сказал, что Сопелиха рацию прячет. Вот мы и проверили.
– Полицай Шишков сказал вам, что Сопельникова связана с партизанами. Так?
– Точно так, герр офицер.
– А где сейчас полицай Шишков, господин Цыба?
– Дак болеет он. Остался в казарме.
– Сообщил о радиостанции в доме Сопельниковой и заболел?
– Точно так. С утра прихворнул. Сказал, что Сопелиха с партизанами спуталась и слег.
Оберштурмфюрер Генке сказал по-немецки:
– Никакой информации о партизанах и рации у них не было, герр гауптштурмфюрер. Они с похмелья решили наведаться к Сопельниковой, которая торгует самогоном. Но очевидно в цене не сошлись и решили самогонку у Сопельниковй просто отобрать. И случайно обнаружили рацию. Был вызвал начальник полиции. Еще бы! Такая находка! И Борзенко приписал это не простой случайности. А якобы Сопельникова давно была у них в разработке.
– Откуда эта информация Генке?
– А они не особенно таились предо мной, герр гауптштурмфюрер.
– Не знали, что вы понимаете по-русски? Понятно.
– Борзенко сунул кулак в лицо этого Цыбы и предупредил его, чтобы говорил, что за «партизанкой» Сопельниковой полицаи следили давно.
– Я это и сам понял, Генке. Вы чувствуете, как разит от этого парня? Только этот запах показывает, что искал он у самогонщицы совсем не радиостанцию. Уберите эту свинью из моего кабинета. Пусть катится. И не забудьте выписать ему ордер на награду. Все же он нашел радиостанцию.
– Награду? Но за что? Они испортили все дело. Навели шуму на весь пригород. Теперь тот, кто оставил рацию, туда не сунется.
– Пусть получит свои деньги, Генке. Мы держим слово. Тот, кто выйдет на след подполья получит награду. Так или иначе, а вот этот полицай на след вышел!
– Как прикажете, гауптштурмфюрер…
***
– Итак, Генке, что мы имеем?
– Ничего! Оборванные нити из-за болванов полицейских.
– Вы не правы! Они хоть и случайно, но взяли передатчик. А это значит, что русские готовят новую группу. И группа скоро будет здесь, но связи у них не будет. Доставить новый передатчик такого класса задача не такая простая.
–Однако невыполнимой задачу также нельзя назвать, гауптштурмфюрер.
– Да, но время это нам дает.
– Время? Я бы хотел поговорить о времени, гауптштурмфюрер.
Вильке хорошо понял Генке. Тот хотел спросить о наступлении русских.
– Вы о том, что русские перешли в наступление?
– Да. Они вышли к Чугуеву и Мерефе. И прорвали наш фронт в районе Волчанска. А это прямая угроза Харькову. Не придется ли сдать город?
– Нет. Наше командование все держит под контролем. Так что работать можно спокойно.
– А активизация русского подполя? Это ведь напрямую связано с их наступлением, гауптштурмфюрер.
– И это нам поможет.
– Как?
– Они активизировались и станут делать ошибки. Но меня сейчас больше волнует новая группа русских. Мне кажется, что на этот раз они подготовили нам сюрприз.
– В обстановке активизации боевых действий переход новой группы значительно облегчен для них.
– Мне нужно знать обо всех новых людях, что появились в Харькове, Генке. Обо всех! Я понимаю, что это сложно! Пусть полиция займется делом. Лично инструктируйте начальника Борзенко. Как оказалось его полицейские на что-то способны.
– Большинство задержанных – случайные люди.
– Это не вредит делу, Генке. Пусть проводят облавы. Проверять нужно всех кто прибыл в город за последние две недели или прибудет еще.
– А что делать с задержанной самогонщицей?
– К подполью отношения она не имеет. Это понятно сразу. Но в её доме нашли рацию и это пособничество врагу. Оставить такое без внимания мы просто не имеем права, Генке.
– Прикажете отправить её к Борзенко?
–Да. Пусть полиция занимается этим делом. Мне здесь все ясно. Но меня интересует Савик Нечипоренко.
–Я уже сообщил ему, что вы ждете его к себе. Он обещал сразу быть у вас, как только врачи отпустят его из госпиталя.
–За ним наблюдают?
–Да. Но Савик и не думает бежать, гауптштурмфюрер. Уже скоро его первый концерт в городе. Я сам просмотрел репертуар.
–И что там?
–Русские песни, которые поёт певец Лещенко. А Лещенко выступал в 30-е годы в Европе. И он подданный королевства Румыния.
– А Савик Нечипоренко?
– Также имеет румынское гражданство, гауптштурмфюрер.
– Вы смотрели его документы?
– Да. Я ведь вам их показывал.
– Я не о личных документах говорю, Генке. Что с его концертными бумагами?
– С документами все в порядке.
– Однако мне не нравятся обстоятельства его приезда в Харьков.
– Это война, гауптштурмфюрер. Всякий может нарваться на террористов. И то, что группу артистов случайно приняли за наш конвой неудивительно. Их машина с реквизитом военная и вполне могла перевозить солдат.
– Возможно, что вы правы, Генке.
– И Савика почти носят на руках румынские офицеры, что проходят лечение в Харькове.
– Мне нет дела до мнения румынских офицеров, Генке.
– А напрасно, гауптштурмфюрер. Среди них есть майор Драгалина.
– И кто это такой?
– Вы не знаете? Майор Ион Драгалина сын генерала Корнелиу Драгалина, командующего 6-м румынским корпусом. Он недавно был награжден Рыцарским крестом…
***
Харьков.
Ул. Сумская, дом № 100.
Управление службы СД генерального округа «Харьков».
18 мая 1942 года.
Савик Нечипоренко.
Савик Нечипоренко прибыл в управление гестапо на автомобиле который выделили ему румыны, на все время его пребывания в Харькове. Майор Ион Драгалина из 6-го армейского корпуса новосформированной 4-й румынской армии высказал свое удивление вызову в гестапо.
Драгалина находился в госпитале на излечении и среди румынских офицеров был завсегдатаем концертов Нечипоренко.
– Почему это они вызывают вас, Савик? Вы гражданин королевства Румыния. И мы союзники в этой войне.
– Очевидно, что гестапо интересуют подробности моего пребывания у партизан.
– Они сами не могут обеспечить безопасность своего тыла, а допрашивают пострадавших вместо того чтобы работать.
– Но я готов посетить местное гестапо, майор. Мне ведь не трудно еще раз дать им показания, если они им так нужны.
– Если возникнут проблемы, сразу известите меня. Савик. Без церемоний!
– Спасибо, майор. Но не думаю, что это понадобится.
– Машина в вашем распоряжении, Савик и мой шофер.
– А вот за это отдельное спасибо, майор.
– Надеюсь мы еще встретимся в Харькове, Савик?
– Почту за честь, майор распить с вами бутылку коньяка.
– Ловлю вас на слове, Савик.
Нечипоренко сел в авто и приказал шоферу везти его к управлению службы СД. И уже через полчаса Савик сидел в кабинете гауптштурмфюрера Вильке.
– Я не хотел вас беспокоить, господин Нечипоренко.
– Какое беспокойство, господин гауптштурмфюрер? Я все понимаю. И готов осветить на ваши вопросы. Хотя я уже говорил с офицером гестапо, когда был в госпитале.
Нечипоренко показал на раненую руку.
– Все это простая формальность, господин Нечипоренко. Или вы предпочитаете русский язык?
– О! Господин гауптштурмфюрер хорошо говорит по-русски. А я, как видите, с немецким испытываю затруднения.
– Не стоит на себя наговаривать, господин Нечипоренко.
– Но в Кишиневе все говорят по-русски и там это родной язык для многих. И мой родной язык тоже русский.
– Вы знакомы с майором Драгалиной?
– Он был на моих концертах в Кишиневе. Но близко мы не были знакомы. Я познакомился с ним только здесь в Харькове. Майор проходит лечение после ранения. И он нашел мне нового аккомпаниатора!
– Вот как?
– Мой аккомпаниатор погиб во время нападения партизан. Ужасная судьба быть погребенным в чужой земле. Я ведь и сам играю на рояле. И неплохо. Смею вас уверить. Но моя рука. И майор привел мне отличного парня. Виртуоз! Я возьму его к себе.
– Скажите, господин Нечипоренко.
– Прошу вас называть меня просто Савик. Я к этому привык. Не нужно «господина Нечипоренко».
– Как пожелаете, Савик. Расскажите мне о нападении партизан.
– О! Это было так стремительно, что я даже опомниться не успел. Да еще и ранение. Нападавшие действовали слишком стремительно. Они были в таких костюмах в широких балахонах с пятнами и с ветками, которые были на их касках. Они выпрыгнули словно из-под земли, герр Вильке. Признаюсь вам. Я испугался.
– Значит, действовали они как профессионалы?
– Наверное, так, ибо я не знаю, как они действуют. Я человек не военный, герр Вильке.
– Но что они хотели от вас?
– От меня ничего. Они искали какие-то документы. И спрашивали про штабного офицера. Потом поняли, что ошибись, когда нашли в сопровождавшей нас машине реквизит и музыкальные инструменты. Многие из них утеряны. Мы взяли только самое ценное. Мой акордеон. Две гитары.
–И вас держали в отряде?
–Это была какая-то временная стоянка. Капитального жилья там не было. Палатки.
–И вы пробыли у них неделю.
–Шесть дней, гауптштурмфюрер. Потом нас отпустили.
–И вернули документы?
–Это они сделали сразу. Мой румынский паспорт был мне возвращен. Как и моей второй певице.
–Что вы делали у них?
–Пел, – ответил Савик.
–Пели?
–Они оказались любителями песен господина Лещенко. И я пел для них. И скажу вам правду, зрители они благодарные.
–Вам все равно для кого петь?
Нечипоренко спокойно пожал плечами и ответил:
–Я артист, а не политик. Да и раздражать людей с оружием в руках себе дороже. Тело моего аккомпаниатора до сих пор у меня перед глазами. А ведь на его месте мог оказаться и я.
Савик снова показал глазами на свою забинтованную правую руку…
