bannerbannerbanner
полная версияАфганская поэма

Виталий Агафонов
Афганская поэма

Полная версия

мулла Ахмад, с ухмылкой на устах,

без лишних слов, надменно и помпезно,

вселяя людям ненависть и страх,

прошёлся вдоль дувала, добивая,

всех тех, кто расхватал его добро.

С особым зверством, жалости не зная

вспоров живот, вытряхивал нутро.

На площади базарной, хладнокровно

сожгли живём у активиста мать.

Учительницу, так же безусловно,

вспоров живот оставив умирать,

пошли к мечети. Дети на подмогу

пришли со школы. Он тогда детей,

ножом своим отправил в гости к богу

и пригрозил убийством матерей…

И вскоре стало тихо и безлюдно.

Ни кто не смеет нарушать Коран.

С муллой равняться, с баем безрассудно:

«На том стоит и держится ислам!»

Сочувствие карается жестоко.

Кишлак Рудот, растерзанный кишлак.

И лишь развалины тоскуют одиноко.

Вселяя пришлому народу ужас, страх,

Гоняли коз по выстланному долу?

Когда-то здесь играла ребятня?

Водили малышей шовунке³ в школу,

афганки бесконечно семеня?

Убитое завалено камнями!

Исчезло всё, нет жизни на земле!

Не смогут стать обратно телесами,

те души, что витают в сизой мгле!

Не светятся в кибитках огоньки.

Не встретит гостья добрый аксакал.

Ветрам общаться с гостем не с руки.

Они гуляют только меж дувал.

Ни кто не пьёт живительной воды.

Бесцельно плещется заманчиво кяриз,

Занесены обжитые следы.

Чинара одиноко смотрит вниз.

Окрасил солнце старые строения,

В тандыре¹¹ не дымятся кизяки.

Приволье сорнякового растения,

живущий всем невзгодам, вопреки.

¹торговая лавка, небольшой частный магазин

² учительница (Русско-афганский словарь. Лебедев К. А. Москва 1961г.

³печь-жаровня, мангал особого вида для приготовления пищи у народов Азии

Большая колонна

Идёт вперёд усталая колонна,

по тропам бесконечных диких гор.

Лишь уриал¹, с возвышенного склона,

рассматривает сказочный простор.

Слепит глаза расплавленное солнце.

Манит весною запах миндаля.

Налево горы, справа, как с колодца,

обрывы грозной поступью глядят.

Изрытая асфальтовая лента,

петляет вверх, зовёт к своей мечте.

И камни, словно боги с постаментов,

тревожат мир в безлюдной пустоте.

Пуская вдаль небесные раскаты,

сверкая молнией, бичуют склоны скал.

Небесной плетью требуют расплаты,

за то, что кто-то шумом помешал.

Там, под скалой, сквозит пустая полость,

как рупор повелителя земли.

Тревожный слышится с глубин подземных голос,

и эхом отзывается вдали:

«Кто вас пустил, одетых цвета хаки!

У нас в обычаи пакуль, или чалма²!

Какой-то китель, не курта-рубаха!

Шинель, бушлаты, а не наш чакман³!

Другие вы! Чего в горах вам надо?

Кто трогать вековой покой посмел?

Мы требуем хвалу, богам в награду!

Ни кто не смеет трогать наш удел!»

Но, лишь в ответ, натружено моторы

ревут, стремясь добиться высоты.

И поглотить безликие просторы,

перегибая тонкие мосты.

Идут вперёд, везут в кишлак продукты,

свою судьбу поставив на весы.

Мир в напряжении. Считаются минуты,

как долгие и трудные часы.

Безбожно рвутся к небу «наливайки»,

везут добро, чтобы спасти других.

В излучине горы бурубухайка¹¹,

подбитый и разграбленный затих.

«Стрела, Стрела! Приём! Ответь Ракете!» –

радиста слышен тонкий голосок.

Красивые пейзажи на рассвете

и озаряется предгорьями Восток.

Идёт вперёд усталая колонна,

по тропам бесконечных диких гор.

А где-то банда у крутого склона,

В прицеле держит сказочный простор.

Совсем немного, их пути сойдутся,

и каждый верит в лучшую звезду.

И чьи-то жизни пламенем забьются,

врагам на радость, на свою беду.

Ну, а пока, колонна лезет в горы.

Проверка крепости машин, простых людей,

с охраною, с оружием, сапёры.

Минуя прииски напуганный смертей.

В пологой высоте алеет флагом,

советский пост, как крепость от врагов.

Афганские сарбазы¹² служат рядом.

Житейский быт, затейлив и суров.

Спокойны наши, в мире всё спокойно.

Такой блокпост, как кованый доспех.

А сможешь ли ты честно и достойно,

пройти весь путь, сквозь череду помех?

Без крепости вселяется тревога.

Пустой участок каменистых гор.

Ни крупных войск, ни средств и ни подмоги.

Надежда лишь на пламенный мотор.

«Ускорится!» – раздалось по колонне.

Вдали роднится брошенный Рудот.

Пейзажи местные видны, как на ладони,

из недоступных каверзных высот.

КАМАЗ урчит уверенный и сильный

и не печалится, что он в чужом краю.

А командир с тревогой в куртке пыльной,

забывшись думу думает свою.

«В кабине душно, вес бронежилета,

сдавила грудь, и тяжело дышать!

Вопросов много, каждый без ответа,

приходится всё время выжидать!

Не первый год, по горным перевалам,

развозятся продукты для страны!

Год испытаний кажется кошмаром,

но такова риторика войны!

И каждый раз начальником колонны,

в простой работе сложные дела!

И сколько дней ночей прошли бессонных!

Чутьё, смекалка, чтоб не подвела!

Дорога, как артерия для жизни!

И враг пытается обрезать этот путь!

Возможно, выбор сделан был всевышним,

чтоб жили люди, значит не свернуть!

Ещё вчера, вдвоём с карандашами,

закрашивали выбранный маршрут!

Смотрели, где б душманы помешали,

и как себя в засаде поведут!

Лишь час пути, и будет то ущелье,

обманчивая стонет тишина!

Таким местам опасным нет доверия!

В стране идёт гражданская война!

Свербит тревогой заданный участок!

Здесь где-то банда рыщет по горам!

Твердят в округе, что выпады не частые!

Не надо верить разным чудесам!»

Давно известно, что пойдут машины,

большой колонной, это, как дурман.

И нет бандитам ни одной причины,

чтоб не поставить «шоурави» капкан.

Здесь непременно надо ждать засады.

Вдруг прозвучал спасительный: «Привал!»

Любому отдыху всегда в колонне рады,

всех ожидает грозный перевал.

С походной кухни кормятся солдаты.

А командир с охраной у моста,

вступил с афганскими солдатами в дебаты,

выслушивать про здешние места.

«Мулла Ахмат, хитёр, весьма опасен!

Не нападает, прячется в горах!

Другая тактика, он нам таким не ясен,

как будто в нем вселился дикий страх!..

Его разведчики, как тихие собаки,

спокойно ходят, смотрят вдоль дорог!

Не грабят! Не встревают в споры, в драки!

Возможно, выжидают нужный срок!..»

Но делать нечего, нет ни одной причины

задерживаться боле у моста.

Сапёры обезвредили все мины,

сложив их у афганского поста.

И снова в путь. Команда: «По машинам!»

Взревел мотор, солдаты по местам.

Петляет путь по тонким серпантинам,

и все невзгоды службы пополам.

Последний пункт тревожного участка,

потом долина. Запах миндаля.

Кусты с глубокими корнями тамариска,

и благодатная к растениям земля.

«Долина сладостей!» Нежнее солнце гладит.

Гранат, как древо вечности и жизни на земле.

Сады по склонам, словно нитей пряди,

окутав мир, ликуют в серебре.

Вот, вот ущелье, нужно быть готовым.

Тревожней стала рядом тишина.

Свисают стены, как врагов оковы.

И в траур будущность вокруг погружена.

Там, впереди, у тихого Рудота,

нежданно выстрелы, идёт неравный бой.

Такая вот армейская работа,

кому-то прикрывать других собой.

«Колонна стой!» – с диспетчерского пункта.

Тревожный голос боли и тоски.

Ещё тревожней злобная минута,

бьют пулемётом белые виски.

Лежат бойцы за скатами, в воронках,

чтоб защитить машины от врага.

А офицер ругается не громко,

и крепче жмёт оружие рука.

Как хочется помочь, отбить засаду,

но в армии у каждого свой пост.

И головной, вновь высказал досаду,

оглядывая каменный откос.

У каждого в строю своя задача,

у каждого есть отданный приказ.

И парни плакали, украдкой, слёзы пряча,

из преданных мужских, суровых глаз.

Лишь полчаса прошло с того момента,

а кажется, что вечность и года.

Поникли боги в горных постаментах,

запомнив путь героев навсегда.

Потом в колонне, в дань бойцам охраны,

что защитили их собой в бою,

не зная полной, той кровавой драмы,

вставали, гордые, на русскую броню.

Взвывали вверх утробные сигналы,

машины плакали с другими наравне.

Дрожа, сжимали пики перевалы.

Прощаясь с братьями в неведомой стране.

И вскоре стало тихо и спокойно.

Цветут цветы и запах миндаля.

От ароматов, пред собой невольно,

всем кажутся российские поля.

Машины катятся по спутанной дороге.

Меж скальных гор зависла тишина.

И улетучились опасности, тревоги.

У командира светит седина.

Кишлак живёт всеобщим ликованием,

дошла колонна, снова без потерь.

И лишь Ахмат у сгубленной окраины,

Хоронится растерзанный, как зверь.

¹горный баран

²головной убор

³шерстяное пальто-халат с подкладом

¹¹разукрашенная, с высоченными бортами афганский грузовик, красный автобус

¹²солдаты

Саша

Апрельские разливы

Питает жизнь апрельские разливы.

Рейтинг@Mail.ru