полная версия
Виктория Сушкова
Тысячелетие
Над городом мокрым летая.
Красавицу осень унёс
В безвременье ветер-романтик,
Вникает мечтательный пёс
В таинственный шёпот галактик.
Мечта, океан, корабли…
Забудем, а вспомним – осудим,
Согласно законам Земли,
Уходят за судьбами судьбы.
И снова, зови не зови,
Уходят за датами даты,
Согласно законам любви,
В дожди перейдут снегопады.
***
День умирает, склонившись устало вдали
Бронзово-красным закатом;
Ласково смотрит на робкие звёзды свои
Вечер сиреневым взглядом.
Зимние сумерки, свет фиолетов, печаль…
С ёлки пушистой снимаю
Красочный звонкий наряд, серебро и хрусталь
В шкаф до весны убираю.
Праздники кончились, нет – промелькнули во сне;
Снова похмелье от жизни.
Снег превращается в воду на тёплом окне,
Как прошлогодние мысли.
Сеяла ветер, терпенье лила через край;
Всё, что осталось от года:
Лишь серебристых шаров и гирлянд урожай,
Да тучевая погода.
Может теперь разрисую картину невзгод
В сумерек свет полосатый,
А за окном, уж который безрадостный год,
Век умирает двадцатый.
***
Зима запорошила снегом былое,
Уже от мороза немеет душа,
И ветер прошепчет мне слово скупое,
Огнём леденящим на щёки дыша.
А раньше он пел, и смеялись созвездья
В бездонной, безгрешной, святой вышине.
За буйную зелень настало возмездье,
И стонут деревья в глухой тишине.
А мне в наказанье за грех отрешенья,
За то, что склонялась в порывах стихий,
За горечь унынья, болезни, сомненья,
Зима заморозит слова и стихи.
В короткие дни и беззвёздные ночи:
Раздумья над прожитым, вечный вопрос,
Холодные слоги, бессмысленный почерк,
Бессмыслица фраз и бессмыслица слёз.
Но в зимы любые, в морозы любые,
В надежде растаять, разлиться весной,
Пишу неизменно стихи неживые
На снежном листе онемевшей рукой.
Москва-Владивосток
Нёсся поезд сквозь сибирскую тайгу.
Бед не знали спальные вагоны:
Немцы пили пиво с «мэном» из Баку,
Счёт вели японцы перегонам.
Некто министерский пьяно восклицал,
Что «богатство наше прирастёт-де»,
Рыжий викинг, выпив кислого винца,
Слушал речь в мучительной зевоте.
Бурно лился бред весёлый, как поток,
Через край дремуче-несвободный
Номер первый шёл – «Москва-Владивосток»,
И смеялся класс международный.
Только я смотрела молча за окно:
Дождик плыл над серым косогором,
Сена мокрый стог, дороги полотно,
Домик с покосившимся забором.
Вдоль пути брели вдвоём невдалеке
Мать и сын: не детски он был хмурый,
И она – в убогом, вязаном платке,
Шла, устало голову понурив.
Быстрый взгляд его забыть я не могу,
Взгляд немой и яростный, как пламень,
Будто он в эСВе нарядное метнул
С горя гор презрительнейший камень.
