Виктория Пономарёва
Сводные. Любовь против ветра
Глава 10
Несмотря на то, что утром казалось, будто пойдёт дождь, к полудню выглянуло солнце, а туч и след простыл. Несколько часов я просто лежала на кровати, смотря сериал и жуя сырный попкорн, пока мне это не надоело. До сих пор Матвея да и родителей не было дома, и я решила, что это идеальное время, чтобы помыть свой мотоцикл, который после каждой гонки пребывал не в самом лучшем виде, а я не мыла его уже несколько дней. Надела короткие джинсовые шорты, клетчатую рубашку, низ которой подвязала на животе, и с ведром холодной воды и тряпкой, ушла в гараж.
Мой красный железный красавец стоял во мраке и ждал своего часа. Выкатив его на лужайку, я принялась усердно тереть его мыльной водой, изредка косясь на мотоцикл Матвея, что пребывал ещё в более ужасном состоянии, чем мой. Интересно, братец хоть иногда его моет? Или он предпочитает, чтобы его железный друг сгнил от грязи? Так стоп. Я на секунду замерла. На чём тогда уехал Матвей, если его мото стоит себе в моём гараже? Никакой его машины за два дня я так и не увидела. Может, на такси? Я хмыкнула, закатив глаза. Ну и какая мне разница? Пусть хоть пешком ходит, мне фиолетово.
Домыв свой мотоцикл и обтерев его сухой тряпкой, я закатила его обратно в гараж и со злостью прорычала: мне не давало покоя, что мотоцикл Матвея находится в столь удручающем состоянии, в отличие от моего. Издав недовольный возглас, я поменяла воду, вернулась в гараж и принялась отмывать двухколёсный транспорт Старцева. Ну и зачем мне это нужно? Не знаю. Просто к мотоциклам я отношусь, как к живым организмам, и неважно – мой или чужой. За техникой нужен уход, и думаю, что мотоцикл Матвея был мне очень благодарен, когда пару раз сверкнул чистотой в лучах уже заходящего солнца. Надеюсь, что и его хозяин не скупится на благодарность.
Вечером дома так никто и не появился. Папа позвонил и сказал, что они с Татьяной Владимировной будут ужинать в ресторане в честь открытия нового магазина, а потому поздно вернутся домой. Матвей тоже так и не появился, хотя меня привлекала перспектива поужинать в одиночестве, а затем уехать кататься по городу. На гонки я сегодня точно не явлюсь. Возможно, что не только сегодня. Стоило мне об этом подумать, как зазвонил мой телефон.
– Света, – тихо прошептала я, увидев на экране имя подруги. Жуя мясо цыплёнка, приготовленного мачехой ещё вчера, и запивая его апельсиновым соком, я ответила: – Привет.
– Ритка! А ты где? – налетела на меня подруга с вопросом. Из динамика я ясно слышала смех парней и глухой звук моторов, и это всё нагоняло на меня тоску.
– Дома, а что?
– На гонки сегодня собираешься? Мы тут уже почти все собрались, кроме Матвея, конечно, и тебя. Вы приедете? – уже тише спросила.
– Я – нет. А вот насчёт своего сводного брата ответить не могу. Его весь день нет дома. Думаю, что по поводу Матвея тебе лучше знать. Вы же с ним типа в каких-то там отношениях.
– Он трубку весь день не берёт, – грустно вздохнула подруга. – Подожди, – вдруг осеклась она. – А тебя почему не будет?
– Нет настроения, – выдавила из себя, не желая раскрывать Свете подробности своих чувств к своим «лучшим» друзьям, которые меня подставили.
– Это что же должно было произойти, чтобы Рита Онежина отказалась от гонок? Ты не заболела?
– Я совершенно здорова, Свет. Просто не хочу.
– Ладно, – в голосе подруги прозвучали нотки обиды. – Не хочешь – не говори, – и тут же повесила трубку.
Я тяжело вздохнула. Для меня действительно тяжело далось такое решение, чтобы не ехать на гонки, но я не могу. Возможно тем самым я проявляю свою слабость. Нужно бы приехать туда с гордо поднятой головой и своей победой доказать, что вчерашнее оказалось всего каким-то нелепым недоразумением, но моя обида настолько сильна, что мне было плевать, правильно я поступаю по отношению к себе или нет.
Потеряв аппетит после разговора с подругой, я выбросила в мусорку остатки своей еды и поднялась в спальню, чтобы переодеться. Покатаюсь сегодня вечером по городу и, если будет настроение, понаблюдаю за гонками с того места, где меня точно никто не увидит. Покидала я дом уже поздним вечером, но ни Матвея, ни папы с Татьяной Владимировной ещё не было. Только два охранника скучали возле ворот и иногда поочерёдно осматривали территорию дома. Я предупредила их, что меня не будет пару часов, и на скорости выехала со двора, держа курс в другой конец города, к высокому холму, откуда открывается прекрасный вид на нашу гоночную трассу.
Улицы оказались на удивление пустыми, и я быстро добралась до места назначения. Мне нравилось проводить время здесь, на этом холме, хотя я не появлялась в этом месте с того самого дня, как папа подарил мне мотоцикл. До этого я любила приезжать сюда на такси и смотреть, как соревнуются между собой парни. Но, когда я сама обзавелась транспортом, то стала активным и постоянным участником гонок, и про этот холм как-то забыла. Но вот и пришло время снова явиться сюда. Здесь даже небо находится ближе, и кажется, что до звёзд можно дотянуться рукой.
Я осмотрелась вокруг: вдали мелькают огни ночного города, и до моих ушей доносятся приглушённые звуки музыки, машин и… мотоциклов. В радиусе метров пятьсот точно нет ни души, я здесь одна. Припарковав своего железного друга, я подошла к небольшому обрыву и, подогнув под себя ноги, села на его край. Тёплый ветер сразу же заиграл с моими волосами, и я, закрыв глаза, подставила ему своё лицо. Как же мне нравится это ощущение лёгких прикосновений, словно это мама, как в детстве, убаюкивает меня, гладя по щеке. Я скучаю по ней. Сильно. Иногда тоска накрывает с такой силой, что хочется кричать, и лишь забвение помогает хоть как-то отвлечься, и это забвение я нашла в гонках, которых Матвей меня лишил. Я с силой сжала свои кулаки от злости. Нужно было посильнее затянуть ему галстук сегодня и придушить к чёртовой матери этого эгоистичного придурка.
Я стремилась не только к победам, но и к свободе от тяжёлых мыслей. Я получаю наслаждение, когда под дозой адреналина несусь по извилистой трассе, сливаясь в единое целое со встречным ветром. Я думаю, что именно это и помогало мне побеждать – ветер. Мне всегда казалось, что именно для меня он становился попутным и отчаянно гнал меня к финишу, чтобы я хоть на короткое время забывала про слёзы и впускала в себя мимолётную радость. Это превратилось в зависимость. Это стало моим наркотиком. Получив гормон счастья, я забывала о маме, забывала о ней страдать. Именно поэтому я каждый раз ждала этих гонок с таким нетерпением, чтобы вновь принять свою дозу и забыться хоть на мгновение…
Но с появлением Матвея моя гонка превратилась из свободы в борьбу за неё. В первый раз я честно проиграла ему. Да, мне было досадно приехать второй, но во время самой гонки я ощущала ту самую свободу даже сильнее, чем когда-либо. Адреналин просто зашкаливал. Но два дня назад мой сводный брат забрал у меня то, ради чего я почти каждый вечер подъезжала к старту – честную гонку. Тогда я впервые не ощутила ту свободу, к которой стремилась. Мне было так паршиво, что я готова была придушить его собственными руками. И зачем он вообще появился в моей жизни?
Внизу послышались резкие звуки моторов, и я открыла глаза. В нескольких сотнях метров, внизу, начиналась гонка. Десятки мотоциклистов подъехали к старту, надавливая на газ, чтобы вызвать громкий рёв. Моё сердце подпрыгнуло после отмашки, будто и я находилась вместе со всеми. С такой высоты я не могла различить где есть кто, но всё равно нервно наблюдала за происходящим. Я нервно кусала ногти, пытаясь представить, что сейчас еду в этой кучке гонщиков, пытаясь всех обогнать. Наклонялась то вправо, то влево и радовалась, когда все, наконец, пересекли финишную черту.
Я тяжело дышала, когда пришла в себя. Сердце выбивало неровный ритм, будто я пробежала стометровку. Гонки – мощнейшая для меня сила. Даже на расстоянии я смогла ощутить эти неверные эмоции, которые сейчас лились через край. Сомневаюсь, что меня надолго хватит. Я не смогу изо дня в день наблюдать вот так – со стороны. Но я слишком гордая, чтобы сдаться так просто, поэтому, чтобы вернуться туда, где сейчас ликуют победители, мне нужно, чтобы Матвей раскаялся в своём идиотизме и извинился. Но как заставить его сделать это?
В раздумьях я вернулась к мотоциклу, завела его и надела шлем. Перед тем, как развернуться и уехать, я бросила ещё один взгляд вниз и мне показалось, что кто-то задрал голову и смотрит в мою сторону. Или мне просто показалось. Но, даже если это и так, какая разница, кто там куда смотрит? Я просто развернулась и поехала домой, так как мой комендантский час приблизился опасно близко, что я могла снова нарваться на гнев отца.
Глава 11
Домой я вернулась почти в десять вечера – уложилась в срок. Обняла папу, которого застала во дворе, разговаривающим по телефону, и он с трепетом поцеловал меня в макушку, как всегда любил делать. Жестом указал мне на дом, и я послушно пошла к входной двери. В окнах кухни горел свет, и видна была женская фигура, эмоционально размахивающая руками. Наверно мачеха спорит с Матвеем. А с кем ещё? Ведь его мотоцикл уже стоит в гараже, значит, он вернулся с гонок. О том, что он был там, я поняла по слою пыли на его двухколёсном транспорте.
Почти бесшумно войдя в дом, я поняла, что мои догадки оказались верны: мачеха о чём-то спорила с моим сводным братом, и их реплики, которые я успела уловить, показались мне занятными:
– Мить, ты ведь знаешь, что между нашими семьями существует договор, – повышенным тоном голосила Татьяна Владимировна. – И ты не можешь просто так подвозить до дома малознакомых девушек, да ещё и щебетать с ними по телефону. Могут поползти сухи.
– И что мне до этих слухов? – Матвей явно разговаривал с набитым ртом. – У вас своя договорённость, у нас с Яной – своя.
– Между вами глупости, а не договор. Вы ещё дети и слишком халатно относитесь к своим обязанностям.
– Мам, мне уже двадцать три года. Я окончил престижный ВУЗ и сейчас наследую дело своего отца, которым до этого момента занималась ты. И судя по тому, что творится уже в моей компании, халатность – это именно про тебя.
– Я старалась, как могла, – голос мачехи утих. – Ты же знаешь, что я ни черта не понимаю в этом бизнесе. Илья, как мог, помогал мне, но ты должен понимать, что у него куча своих дел.
– Знаю, мам, – Матвей устало вздохнул. – Пожалуйста, не переживай обо мне. Я знаю, что делаю, и выполню каждую просьбу своего отца. Не лечи, прошу. А сейчас мне нужно идти. Я обещал Илье Сергеевичу…
Но он не успел договорить, так как на кухню вошла я. Татьяна Владимировна сразу отвернулось, но мне показалось, будто она плакала. А Матвей стоял среди кухни, держа в руках огромный кусок ещё дымящейся шарлотки, и с пренебрежением смотрел на меня.
– Ты где была? – строго спросил он. Он был одет в мотоциклетный костюм, значит, на гонках действительно был.
– Ты мне не отец, чтобы задавать такие вопросы, – грубо ответила я ему, вовсе не стесняясь присутствия мачехи.
– Да, но я обещал ему…
– Ты обещал, а я нет, – невозмутимо ответила я и тоже взяла из формы, стоящей на столе, небольшой кусочек яблочного пирога, с вызовом посмотрев на Матвея.
– Опять выпустила свои когти, да? – его глаза гневно сверкнули.
– Дети! – не выдержала Татьяна Владимировна. – Хватит пререкаться! Вы семья или как?
– Или, – еле слышно процедил Матвей.
– Шарлотка восхитительна! – искренне похвалила я мачеху, зная, как ей нравится, когда её стряпню оценивают, и она тут же смягчилась:
– Сейчас будем пить чай.
– Я пас, – бросила я. – Мне нужно принять душ, а это небыстро, вы же знаете.
Я вышла из кухни и только собиралась подняться на второй этаж, как мою талию обхватили сильные руки и прижали меня к стене. Я повернулась и упёрлась взглядом в сводного брата. Он стоял ко мне вплотную, и от его тела исходил жар. Такой, что весь мой кожаный костюм мог расплавиться от его температуры тела. Кусок пирога застрял у меня в горле, а дыхание стало сбивчивым. Матвей склонился к моему уху и тихо заговорил, обжигая своим дыханием мою шею:
– Больше никогда не сбегай от меня, кошечка, чтобы мне не пришлось краснеть перед твоим отцом за то, что я не знаю, где ты находишься.
Внутри меня кипела злость от его хамского поведения, а кожа покрылась мурашками от его хриплого шёпота. Может ли вообще иметь место такое противоречие в одном человеке, то есть во мне? Понятия не имею. Наверно, может. Одна его рука лежала на моей талии, и в том месте у меня всё горело огнём, а второй Матвей упёрся в стену прямо рядом с моим лицом. И как бы мне не хотелось оттолкнуть его, обласкать парой грубых слов, но я не шевелилась, наслаждаясь запахом Матвея: от него пахло бергамотом, пылью и корицей, которую Татьяна Владимировна всегда добавляла в выпечку.
Когда я училась в школе, мне нравился один парень из параллельного класса. Я буквально по нему сохла, но стеснялась сделать первый шаг, чтобы познакомиться поближе, всегда держалась от него на расстоянии. Но однажды он первый подошёл ко мне, чтобы пригласить в кино. Я ошеломлённо хлопала глазами от удивления, а внутри меня скакала и пищала от восторга маленькая Рита. Когда он помахал передо мной билетами, моё обоняние атаковал запах едкого пота, и я невольно поморщилась, но сходить в кино согласилась. Майский день был жарким, и многие потели, и объект моей симпатии тоже не был исключением. Но в кино он пришёл в той же рубашке и с тем же омерзительным запахом. В эту же минуту мой вечер был испорчен, а влюблённость к этому парню улетучилась из меня со скоростью света. Я кое-как просидела сеанс, а затем, придумав глупую отмазку, уехала домой. Желание встречаться с этим парнем ещё у меня резко отбило.
С тех пор я старалась близко не контактировать с парнями. Мне казалось, что от них всех так пахнет, и я держалась от них на расстоянии. Но запах Матвея был ни с чем не сравним. Он не просто не вызывал приступ тошноты, он манил уткнуться ему в шею и вдыхать, вдыхать, вдыхать…
– Чего застыла? – его голос вернул меня в реальность. – Дар речи потеряла?
Я громко сглотнула кусок, который так и стоял у меня в горле, и протяжно выдохнула. Моё тело всё горело от близости с этим человеком, который смотрел мне в глаза, всё так же нависая надо мной, а я не могла отвести взгляд, напрочь забыв, о чём он вообще мне говорил.
– Ты меня поняла? – вкрадчиво спросил он, и я против воли кивнула.
В этот момент он отошёл от меня, и меня вдруг накрыл озноб. Такой, что мне казалось, будто вот-вот мои зубы застучат друг о друга. И с чего бы это? Без тепла Матвея действительно стало как-то холодно. А он смотрел на меня и усмехался, будто увидел то, что я почувствовала. Вспыхнув от негодования и стыда, я взбежала по лестнице и скрылась за дверьми своей спальни, прильнув к ней спиной. Что это сейчас было? Почему моё тело так отреагировало на этого придурка?
Сердце бешено колотилось, а руки дрожали. Я прошла в ванную, скинула с себя одежду и включила прохладную воду. Встала под душ и закрыла глаза, прокручивая момент близости с Матвеем раз за разом. Я даже нагрубить ему не смогла, а как слабачка кивнула на его дурацкую просьбу о том, чтобы я от него не сбегала. Идиотка. И о чём я только думала? О его запахе? Действительно, дура. Я вылила на губку большую долю своего геля для душа с приторным ароматом малины, чтобы выбить из памяти запах своего сводного брата, который ввёл меня в ступор и, кажется, помогло. Я расслабилась. Выключив воду, я обернулась полотенцем и вернулась в свою комнату. Высушила волосы, нанесла крем на тело и лицо и, переодевшись в пижаму, легла в постель.
Мне вдруг вспомнился разговор Матвея и Татьяны Владимировны на кухне. О каком договоре шла речь? С кем этот договор был заключен? С Матвеем о чём-то договорился папа? И кто такая эта Яна? Партнёр по бизнесу?
Чтобы избавиться от роя непонятных вопросов, я взяла в руки телефон и стала листать новостную ленту на своей странице в соц сети. Светка выложила несколько фотографий с сегодняшней гонки, и она выглядела счастливой. Вот она сидит на мотоцикле, держа в руках шлем, а вот обнимается с Лёшкой. А вот она целует Матвея в щёку. Я долго смотрела на эту фотографию, увеличив её на максимум. Почему-то стало так тоскливо от осознания, что она тоже вдыхала этот его запах и сходила с ума, а потом они, возможно, где-то снова уединились. Я отбросила телефон в сторону, потому что в груди неприятно зажгло. Я с головой накрылась одеялом и попыталась скорее уснуть.
Глава 12
Солнце стояло уже высоко, когда я на следующее утро вышла во двор. Да, я была совой. Любила поспать допоздна, а вот в учебное время к первой паре вставала с огромным трудом. Папа и Матвей купались в бассейне, а Татьяна Владимировна сидела на бортике и лишь окунала ноги в прохладную воду, попивая из стакана холодный лимонад. Я это поняла по запотевшей посуде. Она не особо любила плавать, так же, как и я. А вот моя мама очень часто ныряла в бассейн вместе с папой и громко смеялась, когда он шутливо пытался её затянуть под воду. Я тихо вздохнула: скучала по маме ужасно и часто мечтала, что сейчас я открою глаза, а она сидит на моей кровати и улыбается. Мне её не хватало.
За папу я была рада. Он был счастлив. Я не осуждаю его, что он женился второй раз, знала, как сильно он страдал, и гордилась им, что он сумел взять себя в руки и продолжить жить. Татьяна Владимировна была хорошей. Она без остатка отдавала ему свою любовь и заботу, и буквально на моих глазах папа превратился из худого, осунувшегося старика в молодого человека, в котором заново забурлила жизнь.
Я стояла и наблюдала, как они с Матвеем плавают наперегонки от бортика до бортика, а затем натянуто улыбнулась: они слишком быстро нашли общий язык в отличие от нас со сводным братом. Кажется, что с ним я никогда не смогу наладить общение. У нас на удивление одинаковые характеры, мы не желаем друг другу уступать, поэтому и отношения у нас с ним с первой секунды знакомства не заладились.
– Рита, ты меня слышишь? – донёсся до меня голос мачехи, и я перевела на неё взгляд. Папа и Матвей синхронно повернули головы в мою сторону. – Присоединяйся к нам!
– Нет, спасибо, я не люблю плавать.
– Ты хотя бы подойди, я налью тебе лимонад, очень уж вкусный он у меня получился.
От такого предложения я отказаться не могла. У мачехи отменно получались любые напитки, да и вообще всё, к чему прикасались её руки. Я приняла от неё стакан и с наслаждением сделала несколько глотков лимонада. Его вкус напоминал мне вкус крем-соды.
– Милая, а почему ты без купальника? – спросил меня папа, и я устремила на него удивлённый взгляд. Он хитро улыбался.
– Ты же знаешь, что я не люблю…
Но не договорила, заметив, что Матвея в бассейне нет, а папа слишком подозрительно улыбается. За моей спиной послышались быстрые шаги, и я обернулась, с ужасом наблюдая, как прямо на меня несётся мой сводный брат. Я даже понять ничего не успела, как в одну секунду его крепкие руки ухватили меня за талию, и через мгновение мы вдвоём погрузились под воду. Я стала отчаянно барахтаться, пока не выплыла наверх. Жадно глотнула воздух, которым не успела наполнить лёгкие перед неожиданным прыжком и, чуть не плача, быстро поплыла к лестнице, чтобы выбраться из бассейна.
Папа и Матвей громко засмеялись, а я вышла из себя и стала громко кричать на братца:
– Ты совсем идиот?! У тебя мозги есть вообще, или у тебя вместо них вата?
Три пары глаз на меня ошарашенно посмотрели, а я стала осматривать свои руки и ноги на предмет присутствия каких-нибудь незваных тварей. Но, к счастью, моё тело было чистым.
– Рита, следи за своими словами, – нахмурившись, сделал мне замечание отец. – Матвей просто решил над тобой пошутить.
Мне стало до глубины души обидно, что папа знает о моей дурацкой фобии и всё равно встал на сторону Матвея. Я стала судорожно отжимать свой белый топ и шорты, направляясь в дом.
– Я всего лишь хотел тебя взбодрить! – насмешливо крикнул мне Матвей, и я, повернувшись, показала ему средний палец.
– Быстро же ты попал в расположение моего отца, ничего не скажешь: молоток, – бормотала, заходя в свою комнату. Чувствовала себя ужасно, хоть и понимала, что это была шутка, но в ситуации со сводным братом это приравнивалось к битве, и я её проиграла. Теперь придётся отыгрываться.
Я переоделась в сухую одежду, ещё раз удостоверившись, что на моей коже ничего нет, и села на кровать. Я смотрела на свои руки и вспоминала причину того, почему я так боюсь плавать в любых водоёмах. Мне было одиннадцать лет, когда я, Светка и пара наших одноклассников-мальчишек пришли на какой-то грязный пруд и решили в нём искупаться. Когда я вылезла из воды, то обнаружила, что к моей руке и ноге присосались две пиявки. Я так испугалась тогда, так визжала, что перепугала всех своих друзей и маму с папой, когда они привели меня домой.
Папа, сообразив в чём дело, быстро помог мне от них избавиться, пока я без перерыва визжала на всю округу. Мама меня тогда еле успокоила. Мне ещё очень долго снились кошмары после этого случая, и с тех пор я боялась водоёмов, как огня. Я знаю, что в нашем бассейне, который папа исправно чистит и наполняет новой чистой водой каждую неделю, такие твари не водятся, но избавиться от своего страха не могу. И он позволил Матвею так надо мной пошутить, зная, что я не буду в восторге. Это утро было испорчено, и своего братца я возненавидела ещё сильнее. Хотя в памяти почему-то отпечаталось одно мимолётное мгновение – как Матвей обнял меня за талию за секунду до прыжка в бассейн. Всё произошло быстро, но я успела заметить, как мою кожу в тех местах, которых коснулись его руки, пронзили тысячи электрических разрядов. И почему я так реагирую на его прикосновения? Хотя, когда тебя касается человек, к которому ты испытываешь неприязнь, тело так всегда реагирует. Потому что неприятно. Да, так оно есть. С этими мыслями я решила спуститься к завтраку, к тому же весь дом уже наполнился запахом свежеиспечённых блинчиков.
***
Я не ошиблась: стол в гостиной уже был накрыт, Татьяна Владимировна наливала всем чай, а папа с Матвеем уже вовсю сметали еду. Меня чашка с чаем уже тоже ждала.
– Милая, ты как раз вовремя, – прощебетала моя мачеха.
– Сомневаюсь, – я окинула взглядом уже полупустой стол и закатила глаза.
– Просто наши мальчики слишком проголодались после водных процедур, – усмехнулась она в ответ.
– А разве ты не голодна? – с насмешкой спросил меня Матвей. – Вроде тоже успела искупаться. Ну как? Не нашла на себе пиявок?
Я с яростью посмотрела на отца:
– Ты рассказал ему? – негодовала. – Зачем? Чтобы дать повод лишний раз надо мной посмеяться?
– Ты совсем не понимаешь шуток, дочка. Относись ко всему проще.
– Угу, – недовольно проворчала я и села напротив братца, который смотрел на меня самодовольным лицом. Теперь мне точно не избежать колкостей от него, и он при каждом удобном случае будет напоминать мне про пиявок. Да, у меня совершенно глупая фобия, но она имеет место быть. – Лицо попроще сделай, – с ненавистью сказала я, и все трое перестали жевать, уставившись на меня.
– Рит, – обратился ко мне папа. – Прекрати так себя вести. Матвей – твой новоиспечённый брат, тебе пора это понять и принять.
Я взяла в руки вилку и стала ковырять яичницу – завтракать вдруг перехотелось. Почему папа считает, что Матвей такой весь из себя хороший, а я выгляжу стервой в его глазах? Умеет же этот придурок играть хорошего мальчика. Ненавижу. Стоит нам только остаться с ним наедине, как он сразу начинает язвить и показывать своё истинное лицо. А теперь, я уверена, будет смеяться над моим страхом перед пиявками. Папа… Ну зачем ты ему всё рассказал? Ты даже не представляешь, какая между нами вражда, а ты ещё и подлил масло в огонь.
– И вообще, – продолжил папа, вытаскивая меня из моих мыслей. – Вы уже почти неделю живёте под одной крышей и никак не можете найти общий язык. Непорядок, – он нахмурился.
– Да что вы, Илья Сергеевич, – Матвей поднял вверх свои ладони. – Я готов стать для вашей дочери заботливым братом, вот только она почему-то воспринимает меня в штыки. Ревнует, наверное.
– Я?! Ревную?! – я встала из-за стола. – Да ты просто бесишь меня своим высокомерием! Думаешь, что все должны валяться у тебя в ногах и поклоняться тебе, словно божеству! Твой эгоизм выводит меня из себя!
Я понимала, что нужно было сдержать эмоции, но я была слишком темпераментна, чтобы молча слушать эту чушь.
– Рита, – услышала я справа от себя шокированный шёпот мачехи. – Что ты такое говоришь?
– Что слышали! – рявкнула я и тут же пожалела о своих словах. Татьяну Владимировну я обижать не хотела. – Извините, – я опустила виноватый взгляд.
– Матвей, ты старше и умнее, – устало сказал папа, доедая свой завтрак. – Приструни мою дочь и попытайся наладить с ней отношения. Мы теперь одна семья, и я не хочу, чтобы в моём доме существовала хоть малейшая напряжённость. Я хочу здесь отдыхать от работы, а не выслушивать скандалы.
– Вы правы, Илья Сергеевич, мы взрослые люди и должны вести себя по-взрослому, – Матвей встал из-за стола и подошёл ко мне. Обнял меня за плечи и поцеловал в висок. Всего секунда, а моя кожа уже загорела огнём. Я почувствовала, как жар обволок моё лицо, а в том месте, где меня коснулись его губы, словно остался выжженный отпечаток. – Мы же постараемся, маленькая пиявка? – прошептал он мне в ухо так, чтобы никто не слышал, и зная, что я не смогу ничего ему ответить, чтобы не злить отца.
Я сжала под столом свои ладони в кулаки, уже придумывая план мести. Весь мой полыхающий огонь от ничего не значащего поцелуя мгновенно перерос в ярость, и я прошипела сквозь зубы:
– Конечно, братик.
Но это ещё не конец. Я ещё выведу тебя из себя, дорогой мой. И ты пожалеешь, что вообще посмел играть со мной.
