Виктория Колобова
Подарок к Золотой свадьбе
– Разумному? Где ты видел разумных фермеров? Да если бы Шаховской и Болботовы переметнулись в агрохолдинг «Атланты», то за ними пошли бы и другие. Я должен удержать поставщиков зерна! Я с братьями Болботовыми уже столько лет работаю! Они давно поднимали вопрос о слишком низких закупочных ценах, а мне на них плевать! Я буду работать так, как мне выгодно! Непокорных усмирить сумею. Не переживай!
Следствие обвинило в убийстве Шаховских Тонышева, мои люди подбросили ему пистолет. А фермеры без всякого следствия поймут, откуда ноги растут. Не поймут, намекнем, надоумим. Больше никто даже пытаться не будет сменить наш Торговый дом на кого бы то ни было. Ладно, иди. Мне надо побыть одному. Пришли ко мне Серафиму. И забудь обо всем, а то вид у тебя, как у истеричной барышни. Ступай.
***
Трубников ехал в машине домой на Западный. Застрял в пробке возле моста. Позвонил своему другу Виктору, спросил, что он знает о пожаре в Шахтах? Виктор удивился, сказал, что знает лишь то, что сообщалось в прессе.
– Тебя попросили расследовать причину пожара? Уже известна причина – короткое замыкание.
– Я в этом не уверен. Кто следователь?
– Никто. Дело не заводили. Я думал ты давно в Крыму.
– Там Люда с детьми. Я поеду позже. Расследование завершу, уже немного осталось.
– А где твой Игорь? Тоже в Крыму?
– В донских степях с кадетским корпусом в походе. Я тщетно соблазнял его Черным морем, ему степь роднее.
– Правильно, главное, чтоб ему по душе было. Ты же не забудь про конец августа, в последнее воскресенье рыбалка.
– Я помню про рыбалку. Это святое. Рыбалку я не пропускаю.
Они еще немного говорили, потом Трубников проехал по мосту. Больше пробок не было. Спокойно доехал до гаража, поставил машину. Дома было пусто и тихо. Он редко оставался один. Людмила почти всегда была дома. Только сейчас она была вынуждена уехать в Севастополь, чтобы помочь дочери. Курить вышел на лоджию, по привычке. На небе было много звезд. Тихая спокойная ночь…
На следующий день в квартире Трубникова постоянно звонили телефоны: стационарный, мобильный. Соседи удивлялись, думали, что он забыл дома мобильник. Удивлялся Саша, что не может дозвониться до шефа. Удивлялся Лукашов. Саша позвонил Липковичу. Он приехал, но дверь никто не открывал. В офисе Трубников не появлялся и не звонил. Липкович позвонил Виктору. Тот приехал с набором отмычек. Открыл дверь. В гостиной никого не было. В спальне разобранная постель. Зашли в ванную… Трубников лежал в ванне. Липкович прикоснулся к его руке.
– Господи! – сказал Виктор, – зачем он захотел принять горячую ванну? В августе! Жара! Он всегда любил холодный душ! Коля! – он обращался к Трубникову так, словно тот мог ответить ему, хотя прекрасно понимал, что его друг уже мертв.
Людмила с дочерью и внуками приехала на похороны. За Игорем съездил Урбан. Он хотел оформить опеку над Игорем, но Людмила сказала, что Игорь останется жить с ней. Тогда Урбан, Липкович, Абатуров и Широков решили, что будут оплачивать его обучение в кадетском корпусе. Людмила согласилась. После похорон Людмила с Юлей, внуками и Игорем собиралась уехать в Севастополь. До сентября еще целый месяц.
Было много людей, но многие приехать не смогли, кто-то еще не знал. Широков обзванивал всех друзей, с которыми они вместе учились, служили. Кто-то был в командировке, кто-то в отпуске, кого-то не удалось разыскать.
Приехал на похороны и Шульга, плакал, жалел, что втравил Николая в эту историю. Он сильно постарел и ссутулился. Словно груз всего пережитого придавил его. Сергей Андреевич Шаховской не приехал, он все еще находился в больнице, он был уверен, что его сына, Тамару и Сережу убил Тонышев. Следствие работало над этой версией. О пожаре в Шахтах никто не вспоминал. Никто не понимал, при чем здесь пожар? Никто не понимал, почему Трубников вдруг решил в августе, когда несусветная жара, принять горячую ванну? Почему не выдержало сердце? Он никогда не жаловался раньше. Он был здоров. Но все понимали, что в шестьдесят три года невозможно быть здоровым, годы берут свое.
Один только Дима Абатуров бестолково суетился и постоянно твердил:
– Это же не несчастный случай! Это же убийство! Неужели вы все это так и оставите? Неужели не защитите своих? Саша! И ты Брут?
– Я не Брут, но я не понимаю, как могу теперь защитить Николая Федоровича? Он уже умер!
– Проведи расследование, выясни, кто его убил? Почему? Чем он занимался, какое дело вел?
– Дело двух монополий, продающих зерно на экспорт, – сказал Саша, – одна монополия противостоит другой, пытаясь удержать поставщиков зерна, то есть фермеров. Фермеры Болботовы и Шаховской захотели перейти из Торгового дома в агрохолдинг «Атланты», за что поплатились жизнью. Теперь уже никакие фермеры никуда не перейдут, будут молча продавать свое зерно за копейки Торговому дому. Фермеры – всего лишь поле боя, сражаются друг с другом монополии. Теперь я тоже уверен, что Тонышев назначен на роль убийцы, но кто настоящий убийца? Наверное, Николай Федорович уже знал ответ на этот вопрос. Николай Федорович хотел, чтобы я остался в Запрудне. Я вернусь туда завтра, теперь знаю, зачем. Надо выяснить, каким образом пистолет, из которого были убиты Шаховские, оказался в доме Тонышева?
Широков молча и внимательно слушал его. Шульга кивнул головой в знак согласия.
– Неужели вы все это так и оставите? – не унимался Дима Абатуров, – вы даже своих защищать не хотите? Боитесь?
Широков махнул рукой и отвернулся от него, Саша закусил нижнюю губу и смотрел ничего не видящим взглядом на лесополосу вдали за кладбищем. Липкович плакал и не стеснялся своих слез.
С кладбища поехали на поминки в кафе «Анюта» на улице Зорге. Пожалуй, впервые за всю долгую совместную жизнь Людмила отказалась готовить и накрывать на стол. Она все время держала за руку Лешу. Юля держала за руку Пашу. Леша стоял тихо, а Паша все время спрашивал: «Почему деда умер? Почему?»
Урбан много курил, внешне выглядел вполне спокойным. Перед тем как зайти в кафе, подошел к Саше:
– Я тебе позвоню, скажу, куда приехать. Мы все соберемся на девять дней, потом на сорок. Еще не знаем, где соберемся. Виктор хочет собрать всех друзей Николая. Ждет какого-то Юру из Москвы, он сейчас в командировке. Просил, чтобы ты тоже пришел с отчетом, но не объяснил, с каким. Позвони ему, он объяснит. Его срочно вызвали, уехал.
Саша слушал его, а сам смотрел на его руки, они дрожали.
– Саша, ты ему позвонишь? С отчетом?
– Не надо звонить, я знаю, с каким отчетом. Николай Федорович дал задание Лукашову, он выполняет его. Виктора Петровича интересует последнее дело, оно еще не завершено. Он говорил мне, что завершит его сам. Только не понимаю, почему так долго ждать надо? Сорок дней! Почему не сейчас?
– Он ждет какого-то Юру? Кто это?
– Не знаю. Я подготовлю отчет. Лукашов тоже выполнит свое задание. Он тоже приедет на девять дней и на сорок дней.
Из кафе вышел Игорь:
– Пойдемте, все уже сели за стол, а вас нет.
Урбан выбросил недокуренную сигарету:
– Пошли, – сказал он Саше, – я тебе позвоню.
Они ушли. Саша все еще стоял, смотрел на маленький рынок рядом с торговым центром «Талер», на людей, занятых своими делами. Трубников часто проходил или проезжал здесь, как странно говорить о нем в прошедшем времени. Никогда еще Саша не чувствовал себя таким одиноким. Кто-то взял его за руку, он вздрогнул, очнувшись от тяжелых воспоминаний. Рядом стоял Игорь:
– Пойдемте, все уже сидят за столом.
Саша обнял мальчика за плечи:
– Пошли, кадет!
