Виктор Цененко
Ружьё
Позднее в офисе.
Юлия вышла из кабинета Александра Павловича, оправляя платье и поехавшую прическу. Дооформила накладную на вывоз материалов, написала дуре Элле, чтобы завтра принесла на утреннее совещание что-нибудь внятное по проектам. На стульчике в приемной сидела Оксана, допивала кофе из стаканчика и собиралась домой. Юлия искоса глянула на нее. Ну что за мразь? Кода-то, может всего пару лет назад, была, видно, симпотной, но потом всё прошло, все размокло. С белой яблоньки как дым. Есть такая притча, какой-то молодой кабель был влюблен в такую вот симпотную соску, а ее притравил мудрец и давал ей слабительное вместо лекарства. И вот вся красота той девки очень быстро излилась в горшок. Мудрец приводит к ней упомянутого парня и спрашивает, ну что, парень, любишь ли ты вот это, что теперь лежит перед тобой на кровати, зеленая кожа да кости. А тот – нет, это нет, это мне не нравится. А мудрец ему сообщает, что вот, любил ты мясо и всё такое, а не саму эту лань. Это не любовь, братан. А тот – а ведь точно, спасибо за такой подгон мудрости. Оксану, наверное, тоже что-то выдоило, заметно раньше срока. Интересно, кто-нибудь сделал из этого мудрый вывод, просветлел хоть по бокам? Сколько ей там лет? А поставь их, Юлю и эту Оксану, рядом – натурально богиня и выдра, хотя Юля старше. Юле было приятно об этом всём думать. Она погасила комп, встала и с алмазной улыбкой подошла к девушке.
– Ну что, Оксанка, первый день просто пушка. Ты красотка. Давай мы с тобой прокатимся в какой-нибудь бутик, празднично тебя приоденем, а потом в клубец, хорошенько оттянемся. Или наоборот – в спа, массаж, что-нибудь медитативное.
– Ой, Юлия, я… Ну как, у меня и денег не особо, и дома ждут.
– Оксана, живем один день, так лично себе говорю и тебе вот скажу. По поводу бабла – потом отдашь, если что. Ты вон как начнешь сейчас жечь, забогатеешь, сама меня станешь угощать, подружка. Давай, надо разлечься, отпраздновать, познакомиться поближе. Сегодня твой день.
Оксана смотрела на Юлю и видела богиню. Стройную, властную, одетую неброско, но максимально со вкусом. Тигрица. Богиня. Она может всё. Оксана ощутила странный жар, о котором уже и думать забыла. А когда-то она и сама чувствовала себя как-то так, как Юлия, и тоже была хороша собой, но всё куда-то унеслось, забылось, утонуло в уродливых свитерах и штанах, немытых волосах, в беготне и попытках выжить. Юлия зовет ее потусить вместе. Вместе! Нельзя отказываться. И не хочется отказываться. Позвонит нетрезвому уже Павлу и скажет, что сегодня будет поздно, останется еще подзаработать. Если дозвонится до него, конечно. Да и ладно. Вообще, будь что будет. Похер. Сегодня, наконец, ее день. Так говорит богиня. И в кармане целых пятнадцать тысяч за день – десятка и пятерка премии. Так, глядишь, она и не вернется однажды к Паше, в то место, которое и на жилье не очень похоже. Станет классной, красоткой, снова станет красоткой. Жизнь налаживается, господи, жизнь-то налаживается. Ее Чеховское ружье, наконец, выстрелило.
Эпилог, необязательный к прочтению
Это Федор. Случилось вот что. Как раз за секунду до смерти я, идя путями борхесовского персонажа из не помню какого рассказа, сумел зависнуть во времени, оно как бы растянулось из мига в компактную такую, мобильную протяженность. Может вечность, но это вряд ли, да и не хотел бы я такой вечности. Боль, кстати, неописуемая. И холод – мало того, что пол здесь ледяной, еще и я, насмерть убитый, весь окоченел. И да, похоже, время хоть и растянулось, но тратится. Я постепенно ускользаю куда-то в пропасть. И прежде чем уйти я отправляюсь в магазин бытовой техники. Там работает один мой знакомый, но сегодня не его смена. Да и хер с ним. Я бреду по рядам – гигантские экраны, домашние кинотеатры, колонки, сабвуферы. «А вы на какую сумму ориентируетесь?», «Лучше берите вот этот, он дороже, но вы же пришли за качеством» – вспоминаются пассажи. А вон и она. Мария Алексеевна. Стоит и отчитывает новенького слюнтяя. А он повесил нос и обтекает. Я приближаюсь вплотную, вижу, что он старается задержать дыхание. Ну да, брат, понимаю. Алексеевна, вижу по глазам, замечает это. Бесится еще больше. Я понял – у нее дар, она умеет беситься просто так, по собственному желанию. И, когда выплескивает это, получает определенное удовольствие, разрядку. Ну, я так думаю, что получает. Иначе, зачем?
Объездив новичка, она идет в свой маленький кабинетик. Никогда здесь не был. Только издалека смотрел. Стол, кресло, стена увешана графиками, бумажками с цифрами, фамилиями. Она что-то щелкает на компе, читает почту, отвечает начальству в CRM. Начальство в сообщениях называет ее Мари и Машка. Диалоги там уж больно суровые. Ей говорят, что план она не выполняет уже пятый месяц и, как бы, что она вообще себе думает? Я ловлю себя на мысли, впервые, что она почти моя ровесница. Теперь, сидя и принимая от начальства горькую клизму, она неожиданно перестает быть злобной, панцирь сползает, Мария превращается в девушку и даже так – забитую девочку. Я всегда воспринимал ее как старшую. Она и правда постарше, но всего на пару лет. Всего на пару!
Она закрывает крышку ноута и сидит молча, глядит в стену. Выпрямившаяся, не моргает. Только пальцы рук, лежащие на компьютере, подрагивают, будто бы по ним бегает электричество. И дышит Маша маленькими рывкам. Глаза влажные. Интересно, что она думает? Но в мысли я залезть не могу. Она вытаскивает сотовый из сумки, ковыряет сообщения, почту. Набирает номер и начинает тараторить что-то подружке. Голос ее узнать сложно, он как у совсем еще девушки, студенточки. Дружелюбный, теплый и в то же время, если прислушаться, очень печальный. Она будет ждать, когда подруга перезвонит. Кладет трубку, тут же лицо ее снова темнеет. Собирается домой, ведь уже вечер. Еще раз смотрит цифры на доске. Хватает губку и вначале стирает что-то на графике, а потом просто бросает ее на пол, гасит свет, хлопает дверцей и, нервно звякая ключами, запирает свой маленький кабинет, похожий на усыпальницу.
Параллельно я вижу, как парни тащат очередного товарища. Бросают его так, что ноги приземляются мне прямиком на живот. Но я уже и не чувствую. Молодцы парни, все-таки. Профессионалы, всё четко. Интересно, сколько им платят. Возможно и приличные деньги. Все же, не картошку носят на рынке.
А Маша, тем временем, посредством маршрутки, добирается до дома. Это пятиэтажка на Военведе. Она прислоняет магнитик к двери подъезда, взбирается на четвертый этаж. Отпирает квартиру. Ну и что, есть там кто? И я вижу, что нет. Нет никого. Брожу из комнаты в комнату, а всего комнат две. Нет мужа, который ее чмарит, детей нет, а значит что? Психология ваша ху*ня полная, не расколола ты ее, сослуживица. Может нужно было не на заочку ходить, а на очку? Не думаю, впрочем, что была бы разница. Семейства или мужа, или просто сожителя – ничего такого нет в этой квартирке. Не слишком убрано, но все равно ясно, что мужик здесь если и появляется, то только по приглашению. Пустота буквально звенит. Одиночество шуршит простынями.
