Виктор Цененко
Ружьё
– Это, Федор, магазин оружия. Серьезный владелец. Очень. Нужны продажи. И мы с тобой это устроим. Подожди меня снаружи.
Заходит в магазин, возвращается с двуствольным ружьем и патронами.
– Инвентарь. Вот тебе ружье. Чеховское, первоклассное. Как понимаешь, раз уж такое ружье появилось, значит должно стрелять. И будет стрелять. Молчи и слушай. Смотри внимательно. Стоишь здесь. Передвигаться можно вот отсюда и до туда. И обратно. Вот так заводишь патрон. Внимательно смотри, не спи. Разламываешь, заводишь патрон. Уверенно закрываешь, слышишь щелчок. Взводишь курок. И вот идет человек. Ты ему говоришь внятным таким голосом, как ты по телефону общаешься «Заходите, пожалуйста, в наш магазин, покупайте ружья». Допустимо сказать просто «Заходите в наш магазин оружия и выпечки», ну и производные. «Чеховские ружья!». Но только не говори о лучших, что лучше всех. За это можно и ответить перед конкурентами, по закону рекламы. Короче, сказал и тут же наставляешь ружье на другого прохожего и спускаешь курок. Один из двух, чтобы сразу два патрона не тратить. Ну или, для пущего эффекта, если уж нужно впечатление произвести – спускай два. И не забывай вот так, с упором, чтобы отдачу грамотно встретить. Бац. Всё, перезаряжаешь. Отработанный патрон таким образом извлекаешь, новый ставишь. И с этой минуты до, скажем, восьми вечера. Вот, возьми ружье в ручки.
– То есть, простите, как это «бац»? Там холостые?
– Холостые?
Отбирает ружье у Федора. Целится в голубя неподалеку, стреляет. Голубя разрывает на части.
– Ну что, похоже на холостые? Ты с кем работать пришел? С педиками и Сократом? С веб-студией имени Ануса? Или с нормальной конторой и Чеховскими ружьями?
– Я не знал про ружья…
– В каком смысле? Вы там что, русскую классику на туалетку изводили, философы-студенты?
– И мне что, стрелять по людям?
– Только заметь самый центральный момент – стрелять не в тех, кого зовешь сюда, а в других. Чтобы первые, кого зовешь, видели. Удобоваримо объяснил?
– Но это же как бы, ну, люди же… А как?
– Люди нормально, Федор. Ты главной имей в виду себя, свое дело. И наше дело особенно. Ты же раздаткой занимался тут и там, промо-акциями, сам в резюме указывал. Это та же тема, только иначе и реально эффективно. Хочешь про оплату спросить, кстати?
– Хочу.
– Так спроси.
– Сколько платите за смену?
– Тридцать ка.
– Тридцать тысяч рублей??
– Да, мы же с тобой в РФ, в южной столице, чем тебе еще платить? Я должен сейчас в тебе заподозрить какой-то недостаток патриотизма? С литературой отечественной я уже понял, какие у тебя отношения.
– Тридцать тысяч рублей за смену?
– Подтверждаю.
– А сколько смен в неделю?
– Если нам всё понравится, Федор, тогда хоть каждый день или через день. Будем корректировать. Смотрю глаза у тебя зашевелились. Ладошки потеют? Подсчитываешь? Ага, деньги неплохие, в цветочном хер так заработаешь.
– Но люди же разбегаться начнут… Если начать палить.
– Не, не. Федор, ты заканчивай ссаться. Этим ты и так уже всех достал, включая себя. Мы свое дело знаем, как никто. Схема рабочая. И, чтобы я тоже обоссался на рабочем месте, ты еще и втянешься. Вот аванс, чтобы взбодрить твои вялые яйца. Пятнашка, наличкой. Смотри, купюры новенькие, ароматные. Имей в виду, мы наблюдаем, постоянно, поэтому ты не отключайся, не спи. Пали, народ зазывай. Чеховские ружья должны стрелять. Против русской классики, Федор, не попрешь, даже если ты её только куришь, завернув какую гадость в страницу. И народу о ней нужно напоминать, иначе как же. Вот тебе коробка с патронами. Должно хватить на смену, но тут жалеть не нужно – в этом плане мы не ограничены, дадим еще, если закончатся. После восьми зайдешь ко мне. Кстати, как нужно будет отлить, сбегать пожрать бутерброд – просто к Юльке заскочи, там ружье оставь. И чтобы быстро, а лучше и вообще без этого. Ну а если это все не по тебе, золотой мой дождик, то занеси мне бабки с ружьем и ступай сортиры чистить. Всё, начал. Пора работать и зарабатывать.
***
Я кивнул, сжимая в одной руке ружье и три пятерки, а другой коробку с патронами. Я думал, блин, тридцатка за день. Да я так за пару недель непрерывной работы закрою все кредиты, еще и оставлю на жизнь. Может даже на машину начну копить. Сунул бабки в карман брюк, коробку с патронами закинул в рюкзак. Пару патронов – в нагрудный карман. Александр Павлович, отымев остатки моего самолюбия в обе щеки, молодецки двигал обратно в сторону своего офиса. Тридцать в день. Я еще про премию не спросил. А ведь если еще и премия! Да и так пойдет, без премии, чего я зарываюсь!
Ружье жутковато, но и приятно как-то тяжелеет в руке. Холодное… Элегантное, смертоносное. Раз говорят, что система отработанная, ведь это очень крутая контора маркетинговая, кто я такой чтобы сомневаться, да? Я ведь никогда и не мечтал, что они мое резюме станут читать. А тут раз, и я уже на пробном сроке. И такие деньги.
Вот несколько прохожих ковыляет, с них начну. Я быстренько откашлялся и стал звать. «Заходите, Чеховский оружейный завод, все от производителя, классика». Голос не дрожит почти. Но ружье… Как-то все стеснялся его вскинуть. Потом вскидывал, но сомневался, пальцы аж деревенели, не сгибались. Люди проходили мимо и не обращали на меня внимание. Или глянут, ухмыльнутся и дальше. Как оно и бывает с ребятами на раздатке. Иногда вот ну протягиваешь кому-то листовку, ну возьми ты, ну что тебе, трудно? И две возьми, не одну. Возьми да выкинь в ближайший по пути следования мусорник. Хотя бы так! А они нет, еще и сторонятся, будто у тебя те самые бубоны под мышками. А у тебя диплом, с*ка, филфака! Но сейчас – пройдут еще, потом еще и… и писец, придется отдавать деньги, еще раз становиться в коленно-локтевую перед Александром Павловичем, а затем снова нырять в прорубь с вакансиями, снова сидеть дома и молча цедить чай из сраного пакетика с индийской царевной на котором будет написано, что он элитный.
Нервы пошаливали, в ушах скреб голос, сообщающий о моих вялых яйцах, лежачих сосках и так далее. Вспомнилась прошлая работа на продаже бытовой техники. Мария Алексеевна, старший продавец, каждый день драла меня то по одному поводу, то по другому. «Вот ты пипец, Федор», «Федя, где продажи?», «Почему не подошел к клиенту?», «Зачем подошел к клиенту, такую продажу сорвал». И у нее всегда был такой тараторящий звонкий голос, продергивающий тебя вот до позвоночника. И неприятное дыхание. Она об этом, наверное, знала, поэтому бесилась только лишь ей покажется, что я слегка кривлюсь или стараюсь поменьше дышать, когда она мне что-то говорит, подойдя вплотную. «Наверняка муж дома ее чмарит и не замечает», – говорила одна девочка из нашей команды, активно изучавшая психологию на заочке. Аминь. Это я про «чмарит» и остальное. А на работе Мария Алексеевна все это выгружала на нас. А может дома у нее все было отлично и просто здесь она отрывалась. Допускаю. Из позвоночника моего, при каждом даже взгляде на нее, снизу поднимался крик. Как аллергическая реакция. Но я не кричал. И даже не пререкался. А она меня просто в один серый день взяла и уволила. Без особенных напутствий. Сокращение, вали. Тогда я тоже не кричал. Снял куртку с крючка и был таков.
